О верности говорят вполголоса

Его звали Мамору, четырнадцать лет, в мафии оказался с подачи дальнего знакомого пропавшего без вести отца и он никогда не подозревал, что его работой чаще будет служить мальчиком на побегушках, грузчиком и лишь иногда - массовкой в каких-то разборках. И то, в перестрелку Мамору попал один раз и только по собственной глупости – так-то его намеренно отсылали прочь. Услышав про грузы, Мари хлопнула себя по лбу и испытала желание ещё сильнее настучать себе по голове: с этим парнем она уже встречалась, он был одним из тех, кто заносил доставленные для рёкана ящики, которые Мари принимала вместе с ещё одной ученицей Минако. Она тогда больше была занята сверкой груза с накладной, но могла бы быть и повнимательнее. Снова. Мамору был из того типа людей, которые легко находили себе приятелей и знали всё и обо всех. Попрощался с охраной на выходе, представил её в кафе, так что приятную скидку Мари получила и на свой обед, да ещё незаметно втянул её в разговор ни о чём. Излучаемый им оптимизм просто сшибал с ног, Мари испытывала рядом с ним ощущение человека, который щурится на яркое солнце, но не может отвести взгляд. Через две недели они встретились уже в рёкане, и, завидев широкую улыбку одного из грузчиков, Мари невольно улыбнулась в ответ сама. – Вау! – обрадовался парень совершенно искренне. – Так ты всё-таки улыбаться умеешь! В общем, несмотря на некоторые недостатки, Мамору оказался очень приятен в общении для взыскательного вкуса эмпата. Случайные встречи переросли в целенаправленные, и вот они уже сидят где-нибудь по выходным, если оба не заняты, вместе. Резались в видео-игры, болтали ни о чём. Мари иногда смотрела на приятеля с глубокой задумчивостью – раньше ей вряд ли понравился такой человек. Болтун, готовый улыбаться любому – она, не умея строить личные связи, подозревала бы его в неискренности. Но сейчас в его обществе было комфортно. Кроме того, начав общаться с Мамору, девочка мигом обрела целый ворох знакомств в других отделах. Там, где она сама говорила только по рабочим вопросам, Мамору умудрялся находить приятелей, и Мари училась, наблюдая за ним. Со временем отношения приятелей стали ближе. Мари узнала, что работа в мафии его не слишком радовала: Мамору хотелось быть хорошим человеком, а не тем, кого могут послать убивать людей, пусть даже и в качестве группы поддержки. Не сказать, чтобы девочка его не понимала. – Тогда зачем? – спросила она однажды, как-то услышав такую оговорку. Мамору как-то неловко повёл рукой: – У сестры лейкемия, а мама… Не то чтобы она не хотела о ней позаботиться, но… Мари выдохнула, чувствуя вдруг навалившуюся усталость и глухое отчаяние человека, уже смирившегося с тяжёлой ношей. Девочка прикусила губу и сжала чужую руку, стремясь передать поддержку. И, так уж вышло, что когда Мамору действительно пришлось впервые убить, защищая свою жизнь, именно Мари была тем человеком, который встретил его после. Это было случайностью, на самом деле. Они столкнулись в главном офисе, где группа Мамору сдавала отчёт. Парню там, в общем-то, делать было нечего, а сама Мари снова выполняла поручение наставницы. И вместо того, чтобы поприветствовать и разойтись, как это бывало, если они работали, затормозила, зацепившись взглядом за тусклую, натянутую улыбку, за которой – она точно знала – плескалось что-то страшное. – Привет. Мамору криво ухмыльнулся: – Привет. – Не проводишь меня до рёкана? – Конечно, – без вопросов согласился обычно не замолкающий ни на минуту парень. Шли в молчании. Мари отчиталась наставнице, получила разрешение отдыхать, а по дороге обратно к Мамору заглянула к одной из девочек, с которой успела наладить неплохие отношения. От неё Мари вышла со звякнувшей сумкой и краснеющими ушами – столько двусмысленных шуточек пришлось выслушать за короткое время. Но даже если этому телу и было всего двенадцать лет, даже если гормоны делали её импульсивной, а чужой менталитет всё ещё иногда ставил в тупик, Мари оставалась взрослым человеком, и она прекрасно помнила действенное средство от отчаяния. Пусть и не могла употребить его сама. Мамору ждал её возле рёкана, как Мари и просила. Стоял, сгорбившись и засунув руки в карманы. – Идём, – потянула она его за руку. Пить в рёкане, где она обычно ночевала, если Чуи не было дома, ей никто бы не позволил. Так что оставалось только привести Мамору в их с Чуей маленькую комнату с кухней, почему-то считающуюся полноценной квартирой. Впервые она добровольно вела кого-то на их совместную территорию. Выставила на столик нехитрую закуску, традиционное саке, которое девочки рёкана предлагали гостям, и велела: – Пей. Только тогда Мамору очнулся. – Мари, ты что творишь? – видимо, тоже считал распитие алкогольных напитков сомнительным развлечение для двенадцатилетней девочки. – Или ты выпиваешь это сам, или я тебе помогу, – не растерялась та. Шантажировать людей, которые относятся к тебе хорошо, неправильно, но ведь это для его же блага, верно? – Мари, ты… – Мамору покачал головой. – Ну, кто же так делает? – Что, стыдно стало малолетку спаивать? Тогда смотри, – и она потянулась за чашкой. – Стой! – маленький столик чудом не перевернулся. Чашечку у Мари отобрали и отвесили профилактический подзатыльник. – Ну, у тебя и методы заботиться, – проворчал парень. – Это тебя Минако-сан так научила? «Нет, Чуя», – чуть не ляпнула Мари, вспоминая, что каждый раз, когда она была не в настроении, её хватали и тащили с собой на руках или способностью, тискали щёки (вообще-то, больно) или, в лучшем случае, садили на коленки, словно куклу, не отпуская, пока не полегчает. – Зато эффективно, – сказала она вслух, пожимая плечами. – Ты пьёшь или как? А то у меня ещё одна бутылка есть. – Ладно, ладно, – пробормотал Мамору. – Подумать только, меня спаивает мелочь на два года младше. А я был уверен, что это я научу тебя плохому… Мари с многозначительным видом потянулась за чашкой снова. Сопротивление было бесполезно. Мамору, очевидно, не в первый раз пробовал алкоголь, но вряд ли когда пил такой крепкий, а не коктейли в жестяных баночках, которые были похожи со стороны на простой лимонад. Так что захмелел он быстро. А вытащить причину депрессии после этого труда для Мари не составило. Ничего хорошего или красивого в том, как давился пьяными всхлипываниями парень, не было. Он не погибшего жалел – не хуже Мари понимал законы улиц, он жалел себя. Что оказался в такой ситуации и вынужден был замарать руки в крови, что однажды сам может оказаться на его месте и не знает, будет ли кто-то о нём скорбеть. Но кто-то должен был выслушать это всё, и так вышло, что именно Мари оказалась ближе или просто внимательнее остальных. В начале первого, когда Мамору слегка отпустило, в замке входной двери едва слышно щёлкнуло. Чуя неслышно дошёл до кухни и замер в проёме, скрестив руки на груди. Брови его изумлённо приподнялись при виде незнакомого парня, Мари, со сложным выражением лица поглаживающей того по спине, и столика с алкоголем. За секунду до того, как Чуя выдал ироничное: «Пьёте?», Мари обернулась, сияя глазами. – Чуя! Ты смог вернуться пораньше? – Кое-что пошло не так, – хмыкнул он, усаживаясь рядом с Мари, и по европейской традиции, к которой на удивление быстро привык в мафии, протянул руку для приветствия. – Накахара Чуя. Парень со слегка стеклянным взглядом посмотрел на чужую ладонь, а потом, видимо, сообразил, чего от него ждут. – Танака Мамору, – и глянул так, что Чуя сразу понял – узнал. – А вы… Э... Э… Живёте вместе? – Чуя приглядывает за мной, – не вдаваясь в подробности, ответила Мари. Накахара мысленно хмыкнул: а вот он о новом приятеле малой знал. Хотя встреча всё равно была неожиданной. Девочка повернулась к Чуе. – Будешь пить с нами? – Я-то не откажусь, но не рановато ли для такой маленькой девочки такие крепкие напитки, а? – подколол он, желая разрушить сложившуюся атмосферу. А то в воздухе отчётливо пахло унынием. – Алкоголь пил только я, – с нервным смешком влез Танака. – Мари пила чай. – Я догадался. Знаешь, – поделился Чуя, – когда ей было восемь, я предложил Мари сигарету. Так эта мелкая зануда не только сама курить не стала, она ещё и у меня отбила всякое желание когда-либо это делать. – И с тех пор ты действительно стал немного выше, – фыркнула девочка, разливая саке. – Только немного? – искренне возмутился Чуя и забрал одну чашку себе, оставляя вторую для Танаки. Понюхал. – Где взяла? – У девочек Кое-сан. – В рёкане? – уточнил на всякий случай Чуя и после кивка Мари, удовлетворённо хмыкнул: – Ну, там дерьмо приносить не будут. Выпив вместе с немного дезориентированным приятелем малой, пока она сама обнимала ладонями кружку с чаем, привалившись к Чуе, Накахара поднял взгляд. – Так и по какому поводу праздник? Или, скорее, поминки, судя по вашему убитому виду? – он-то хотел пошутить, но Мамору слегка вздрогнул, и Чуя понял, что вопрос попал не в бровь, а в глаз. – Что, кто-то умер? Танака тяжело сглотнул: – Да. От моей руки. – А-а, – протянул Чуя. Сам он не испытывал угрызений совести, лишая жизни тех, кто на это нарывался, но люди, насколько он знал, обычно тяжело переживали первое убийство. – Да, достаточно дерьмово, чтобы так заканчивать вечер. Как это было? – Напали из-за груза, который мы перевозили. Там ничего такого не было, стоящего, но нападали так, будто… – Мамору махнул рукой, замолчал, но всё же продолжил, с видом человека, подавляющего рвотный рефлекс. – На меня наставили пистолет, но… – парень снова сглотнул, – я успел первым. Чуя сам налил им ещё. Значит, Мари притащила сюда приятеля, чтобы оказать поддержку? Прямо сказать, не самая сильная её сторона в большинстве случаев. Недолго думая, Накахара потянул малую на себя, заставив пересесть, и уткнулся подбородком в пушистую макушку. Плечо прострелило болью, и девочка попыталась завозиться, но Чуя только хмыкнул: – Сиди смирно, малая, не то отправлю спать. Та вздохнула и замерла, отчётливо пытаясь не делать резких движений. Приятель Мари смотрел на это озадаченно. – Может, я тогда пойду? Время, и правда, позднее. – Оставайся, – тихо предложила девочка. – Я ведь пригласила тебя. Пацан сдулся. Он очевидно не хотел оставаться один на один со своей проблемой. Разговор клеился плохо, но Чуя подозревал, что и до его появления было так: Мари была не из болтливых, а пацан явно был не в настроении. Он иногда поглядывал на Чую, так что даже малая снова заёрзала, а потом невзначай сжала ладонь Мамору, подав новую бутылку и попутно придав парню уверенности. По крайней мере, так понял Чуя. Потому что минут через пять тот всё-таки собрался духом и спросил: – Я слышал о некоторых ваших миссиях… Скажите, как вы с этим справляетесь? – С необходимостью убивать? – вскинул брови Чуя, дождался кивка. – Я всегда считал, что если ты наставил на кого-то оружие, будь готов, что кто-то использует его против тебя в ответ. Безвинных в мафии нет, и каждого из нас есть за что убить. Но я предпочту видеть смерть врага, а не смерть друга или свою собственную. – Вот как… – едва слышно пробормотал Мамору, опустив голову. – Но Мари ведь тоже часть мафии. – И я свой выбор сделала с открытыми глазами, – твёрдо ответила малая прежде Чуи. – Я всегда помню о риске. Просто… Когда-то я решила, что этот риск стоит того, чтобы остаться рядом с дорогим для меня человеком. Ты ведь тоже здесь не ради себя? Мамору снова бросил на них быстрый взгляд, словно говоря, что всё понял. Ни черта он не понял, на самом деле – Мари сидела на его коленях вовсе не потому, что так выражала привязанность. Скорее это была дань их обоюдной заботе друг о друге – малая больше не выглядела так, будто сама ищет способ утопиться, а эмоции Чуи не были сосредоточены на боли от пулевого ранения и досаде на ошибку, которую можно было избежать. Но пацан криво улыбнулся и сказал: – Ты права, Мари. Я помню, зачем я здесь. Гостя, вопреки неубедительным попыткам уйти, уложили спать на диване. И только тогда Чуя зашёл в ванну, чтобы поменять повязку. Через несколько минут туда же просочилась и Мари, с бинтами и перекисью в руках. – Покажи, – потребовала и нахмурилась, когда увидела пропитанные кровью бинты. – Ну и стоило строить из себя героя? Давно бы поменяли. Чуя хмыкнул: – Не к спеху было. К тому же, я почти ничего не чувствовал. Злобный взгляд исподлобья заставил уже фыркнуть. Мари отвлеклась от снятия повязки: – В следующий раз обойдёшься без обезболивания! Чуя ухмыльнулся: – Ты думаешь, это должно меня напугать? После паузы, во время которой Мари аккуратно залила рану и привычно начала накладывать повязку, девочка вздохнула и честно признала: – Боюсь, что нет, – бинты, удерживаемые её руками, один раз обернулись вокруг плеча Чуи, и Мари добавила: – просто ты вообще отбитый. – Ха-х? Ты где таких слов набралась, малая? В рёкане? Или от своего приятеля? – Где набралась, там больше нет, – показала язык девочка. – Я закончила. Чуя придирчиво проверил, что повязка не спадёт, и протянул к Мари здоровую руку. Девочка с готовностью приблизилась, позволяя прижать себя к груди. Удивительно, ведь ни с кем, кроме Мари, Чуя не был настолько тактилен. Он и на похлопыванье по плечу мог огрызнуться. Но если малая была в поле зрения, то очень скоро оказывалась у него под боком, будто иначе и быть не могло. – Мне кажется, что пока я на заданиях, то пропускаю всё самое интересное: как постепенно портится одна слишком хорошая девочка. Мари фыркнула: – Чуя, нельзя испортить человека, который этого не хочет, – зевнула. – Пойдём лучше спать. Утром Мамору несколько мгновений наблюдал, как на футоне, предназначенном на одного человека, спит Мари, уткнувшись носом в плечо одного из самых сильных эсперов Порта. После этого парень максимально тихо и быстро собрался. Едва слышно хлопнула дверь, закрываясь. Чуя зевнул, не открывая глаз: – И чего пялился? – и сбросил закинутую на него ногу Мари.