О верности говорят вполголоса

Мари держалась, стараясь отвлечь себя от происходящего и буквально хватаясь мыслями за всё подряд. Страшно болели колени, а сколько на них ещё придётся отстоять, было непонятно. Интересно, выжил ли наушник Дазая после макания в воду? Мари на миг опустила взгляд, когда последняя пуговка с тихим звуком упала на пол, а потом снова равнодушно посмотрела на мужчину. — Совсем плоская, — как будто даже разочарованно заметил тот, огладив её рёбра и потрогав грудь. Мари подавила желание отстраниться, внешне спокойно стерпев эти прикосновения. Дар девочки судорожно метался от одного человека к другому, пытаясь зацепиться за эмоции того, кто поможет ей оставаться хладнокровной. Видимо, сработало, потому что мужчина больно сжал пальцами её подбородок, заставив смотреть на него. Презрение уже было ненаигранным. — Сучка, похоже, вообще не боится насилия! В Портовой мафии что, одни педофилы? Мари мысленно хмыкнула: в Портовой мафии хорошие учителя из девочек Кое. Конечно, равнодушие не остановит настоящего насильника или человека, у которого достаточно времени. Но их похитители торопились, о чём говорил и выбор места для «беседы». Ничего общего с обстоятельными разговорами девочек Кое или психологическим давлением того же Дазая — просто бесконечные попытки напугать чем-нибудь ещё, действительно опасные именно своей непредсказуемостью. Ну, и отчётливым желанием сделать больно. — Эти современные детишки полны сюрпризов. Эй, Дазай-кун, твоя подружка, похоже, не только твоя. Не хотел бы как-нибудь пометить её, м-м? Чтобы уж точно никто не претендовал? Я слышал, что у тебя нет глаза, как насчёт того, что ей я тоже выколю один? Когда острие ножа оказалось нацелено на её глазницу, сохранять спокойствие стало сложнее. Мари задышала мелко и часто. От страха сводило мышцы. Вероятно, она смогла бы прожить изуродованной, и девочка никогда не забывала о рисках в мафии, но боли она боялась. Тем более такой. Увечий, которые нельзя было исцелить. Изрядно напуганная Мари, которая до сих пор старалась лишь держать под контролем чужое наслаждение болью и властью да самой не поддаваться панике, закусила губу, заставив себя отвлечься от слов и действий мужчины. Сложно было сообразить на ходу, в какую сторону повернуть его эмоции, чтобы не сделать хуже. Выдохнув, она позволила дару расправить крылья и мысленно оплакала свою психику. Ничего хорошего от дара эмпатии во время пыток ждать не приходилось. Отпущенный на свободу дар моментально заставил девочку окунуться в бушующую реку самых разных эмоций. Это само по себе было почти больно, почти чересчур «громко», а потому Мари не сразу поняла, что чувствует не только врагов, но и человека, который однозначно ассоциировался у неё с безопасностью. «Чуя!» Мари сжала ладони в кулаки за спиной, чтобы не позволить облегчению прорваться раньше времени. Накахара, судя по всему, был ещё далеко, хоть уже и в зоне её восприятия, нельзя было выдать даже малейшую радость. Да и угроза её глазу никуда не делась. Она все силы сосредоточила на том, чтобы заставить мужчину передумать. …И неожиданно это сработало. — Хотя не вижу причин так сразу пачкать свой нож. Я дам тебе время подумать и понять, что девчонке много не нужно. Кто-то с силой надавил на плечо. А затем… девочка закричала. От боли в глазах потемнело и стало некогда отслеживать ни пантомимы Дазая, ни реакцию врагов. Попытавшись заставить себя замолчать, она стиснула зубы, но в итоге получился какой-то сдавленный скулёж. «Вам придётся меня простить, Дазай-сан, выносить это молча я не могу». — И правда, слабенькая, — хмыкнул главарь наёмников, стирая с её щеки слёзы. — Это всего лишь вывих, даже не перелом. «Всего лишь вывих», — мысленно повторила девочка. Она знала, что из-за боли некоторые могли бы и потерять сознание. Как жаль, что это оказалось не про неё! — Очень больно, да? — с притворным сочувствием спросил мужчина. — Дальше будет только хуже. А если не вправить вывих вовремя, при самом неудачном развитии событий ты никогда не восстановишь полностью моторику рук. Мари стиснула зубы так, что они заскрежетали. Крик она подавила, но, на самом деле, хотелось орать, крыть всех матом, чтобы как-то это вынести. Пульсирающая боль от плеча давала куда-то в шею и в голову. Мужчина встал позади, надавив на её плечо, и девочка застонала от новой вспышки боли. — Ну что, Дазай-кун, ничего не хочешь мне сказать? Несмотря на слезящиеся глаза, Мари уловила момент перехода, когда притворная растерянность сменилась на лице Дазая предвкушающей усмешкой. Он больше не выглядел как жертва. Теперь он казался победителем. — Скажу, что слишком долго ждал и давно пора приступать к активным действиям. — Что? Одновременно с этим здание тряхнуло, а чуть в стороне от них в потолке образовалась широкая дыра с осыпающимися краями. Мари закричала от боли в плече одновременно с мужчиной, вздёрнувшим её с пола и прижавшим нож к её горлу: — Я убью твою подружку! — О, эти слова были твоей самой большой ошибкой, — хмыкнул Дазай, уже избавившийся от наручников. — Правда, Чуя? — Сам сдохнет раньше, — медленно, с ощутимой угрозой пообещал Накахара. Дальше всё было очень быстро: сориентировавшиеся наёмники принялись стрелять в спускающегося через дыру в потолке Накахару и даже не сразу поняли, что пули вязнут в воздухе, не достигая считанных миллиметров до его тела. — Ну, за боеприпасы спасибо, — хмыкнул тот и махнул рукой, отправляя их обратно. Дазай, под шумок подобравший кем-то оброненный пистолет, улыбнулся одновременно мило и зловеще: — Сам девчонку отпустишь или тебе что-нибудь прострелить перед этим? Мари ощутила шок этого мужчины: всего двое сопляков положили его отряд, угрожают его жизни… он просто не мог понять, как это вообще возможно. Но сочувствия к ублюдку в ней было ни на грамм, учитывая, что он только сильнее прижал нож острой кромкой, пуская тонкий ручеёк крови по её шее. — Шевельнётесь, и она останется без головы. Это был акт отчаяния, но Дазай замер, не став провоцировать действием. Зато словами… — Слышал, Чуя? Он угрожал твоей малой. Жизнь его нам нужна, но в остальном можешь калечить, как хочешь. Фас! — Не смей говорить со мной как с собакой, — выплюнул Чуя, из-под чёлки взглянув на них троих. В его эмоциях не было тревоги, только решительность и злость. Мучитель Мари заорал: словно невидимый порыв ветра оттолкнул его от девочки, одновременно выбив нож. Покачнувшуюся Мари внезапно поддержал Дазай, и она уткнулась лицом в его плечо, судорожно вздохнув. — Что с рукой? — кратко уточнил мрачный Чуя, подойдя ближе. — Вывих, — прозвучал голос над головой Мари. — Я разберусь. — Ага, — согласился Накахара, а пытавший их наёмник закричал громче. Одновременно с этим прозвучал жутковатый хруст. Дазай со смешком уточнил у девочки: — Хочешь полюбоваться на открытые переломы рук сразу в нескольких местах? — Лучше снимите наручники. — Зря, такое зрелище пропускаешь, — с неуместно восторженными интонациями ответил Дазай и отстранился. — Ты уж займись сбором урожая, Чуя, раз я тут занят заботой о Мари. И не переусердствуй там. Я, может, тоже жажду им показать, что такое настоящие пытки, а не запугивание девчонки обещанием порезать ей лицо. — Разберусь, — огрызнулся Накахара, но судя по новым воплям предупреждению внял как-то избирательно. Дазай, впрочем, ничего больше добавлять не стал, переведя свое внимание на наручники. Стараясь отвлечься от боли, Мари сосредоточилась на дыхании, краем глаза отмечая, как Чуя командует прибывшим отрядом поддержки. Лёгкий флёр беспокойства за неё, гнев из-за того, что случилось, слегка отодвинулись, когда парень сосредоточился на своих обязанностях, положившись на слова Дазая. Иногда, когда тот касался её кожей к коже, дар замолкал, из-за чего получался странный эффект, будто барахлили наушники. Всё вместе это давало странный эффект дереализации. Наконец, кольца браслетов раскрылись, даря хоть какое-то облегчение. — Ну, полдела сделано, — жизнерадостно объявил Дазай. — А сейчас тебя ждёт самая неприятная часть. Вправлять вывих почти также неприятно, как его получать. Но, уверен, ты справишься. — Мне бы ваш опти… — Мари не сдержалась, когда зафиксировавший её, как мог, Дазай без всяких предупреждений потянул за плечо. Глаза мгновенно наполнились слезами — боль действительно не уступала самой пытке. Мари заскулила, пытаясь не терять связи с реальностью, цепляясь второй рукой за Дазая, когда что-то в плече, наконец, встало на место и боль начала затухать. Не прошла совсем, но стало ощутимо легче. — Всё, всё, — похлопал её по здоровому плечу Дазай. — Не надо так больше кричать, а то Чуя не выдержит и примчится тебя спасать. Мари судорожно выдохнула. Кричать она перестала, но слёзы текли сами собой. — Надо зафиксировать плечо, — парень осмотрелся, — держи пока так и не двигайся, — Дазай прижал пострадавшую руку Мари к телу и положил вторую её руку поверх. Вернувшись к Мари с тем самым ножом, которым угрожали девочке Дазай аккуратно освободил её от рубашки и, сделав пару полос ткани, зафиксировал плечо. — Держится? — наверное, это был редкий случай сомнения Дазая в собственной работе, но Мари только шмыгнула носом и кивнула. Порез на шее напомнил о себе, и она с трудом удержалась от того, чтобы всхлипнуть. Она сидела на холодном бетоне, побитая, с тупой болью в плече, в белье, без блузки, но зато с повязкой. С сырых волос все еще немного текло, рану на шее щипало. Она хотела домой. Она хотела к Чуе. Дазай встал и смотрел на это безобразие пустым взглядом, словно не мог сообразить, что с этим делать, а потом медленно поднял руку и потрепал девочку по волосам. — Всё закончилось. И ты неплохо справилась для первых в жизни пыток, — смотрел он при этом куда-то над её макушкой, будто сам себе не верил. Наконец, он, видимо, решил, что достаточно её утешил, потому что убрал руки за спину, покачнулся с пятки на носок и совсем другим тоном, в котором ясно читалась насмешка, добавил: — По такому поводу я даже не буду тебя сильно наказывать за то, что влезла, куда не следует. Мари шмыгнула носом: — Вы ужасны в успокаивании девушек. Но большое спасибо за обещание. — Зачем наказывать того, кто сам с этим прекрасно справился? Тем более, пигалица вроде тебя даже на девушку не тянет. — Мы здесь закончили, — подошёл к ним Чуя. — Возвращаемся в штаб. Малая. Мари посмотрела на него снизу вверх, когда парень накинул на её плечи чей-то пиджак, в котором она тут же утонула. Мари преисполнилась благодарности, и Чуя не мог не прочесть это в ее взгляде. — Принес трофей своей пигалице? — фыркнул Дазай. Мари зашуршала в пиджаке с атласным подкладом, который пах неприятно кем-то чужим. И задумалась, беспокоит ли это её. — Это пиджак с …? — Ты наверняка догадываешься, малая, — Дазай сверкнул улыбкой. Она предпочла бы куртку Чуи всему прочему, чужая вещь с незнакомого мужчины или даже с трупа врага радовала не настолько сильно. Но и отказываться от неё девочка не собиралась. Чуя смерил обоих нечитаемым взглядом. — Это что, была ревность? — восхитился Дазай. — И не мечтай! — Знаешь, Чуя, после такого совместного приключения, уверен, мы с Мари стали гораздо ближе! Девочка вздохнула. Да уж, ближе, не поспоришь. Вместо ответа Чуя подхватил её на руки и поднялся над полом к той дыре, через которую и появился. — Эй, Чуя! Ты что, собираешься бросить меня здесь? Я тоже пострадал сегодня! — Хотелось бы, но ты слишком живучий, чтобы сдохнуть от этого, — отмахнулся Накахара. — Настолько живучий, что сможешь сделать всё, что собирался, с теми, кого я тебе оставил, и добраться до Порта самостоятельно в компании полного отряда поддержки. — Это нечестно! Чуя!.. Мари уткнулась носом в одежду Чуи. Пахло домом, немного кровью и пылью. События прошедшего дня, очень долгого и болезненного, утомили её, а родные руки внушали чувство безопасности. — Отдохни, малая. Теперь можно.