Она была из стали

В этот миг, они осознали, что не выберутся. В этот миг, она попрощалась с жизнью. В этот миг, в эту последнюю секунду перед боем, она поняла, кто станет ее соперником — газ. Он безжалостен. Невидимый враг, который уничтожает все на своем пути. Ей рассказывали про него и, увидев противника вживую, столкнувшись с ним лицом к лицу, солдат сжала челюсть. Она — смертник. На этот раз Анна сделала вдох полной грудью. Воздух был чистым, хоть в нем и пахло плесенью. Никакого газа. Старая обшарпанная комнатушка, которую она снимала у Мэри, была чистой и тихой. Тишину в ней прерывало, лишь биение ее сердца и тяжелое дыхание. Простынь была мокрой от холодного пота. Анна протерла лицо влажными ладонями, пытаясь успокоиться, пытаясь прийти в себя. Руки немного дрожали, но все же смогли поджечь дешевую сигарету, затяжка которой помогла Анне немного унять дрожь. Газ всегда приходил ночью. Чаще всего, она молилась, чтобы солнце взошло раньше, чем он просочится сквозь стены ее разума, но, чаще всего, газ оказывался быстрее. Она курила, наблюдая, как гаснет последняя звезда перед рассветом. В груди вспыхивали воспоминания. Они не вспыхнули ярким пламенем, нет, они зажглись маленькими огоньками, словно свечки. Свечки за тех, кто не вернулся. Когда — то, такие рассветы были иными. Эти мгновения чувствовались по другому, особенно, когда она понимала, что утром начнется бой. Эта последняя минута, когда ты выбрасываешь самокрутку, думая:» К черту». Пепел сигареты падал с открытого окна. Холодный ветер обдувал лицо, а серость наполняла пустую душу. У нее есть душа? Может быть, душа в окопах Франции, может быть. А может, в том старом доме, где Анна жила когда — то. Там было тепло и пахло свежим хлебом… Недогоревший окурок Анна потушила о стену, сглатывая подкатившийся ком. Во рту был привкус крови. — Если хочешь работать, нужно высыпаться. — Гарри жаловался на ее недосып первые пару дней, пока она работала на него и Анна надеялась, что скоро это прекратиться. Анна надеялась, что он больше не будет говорить на темы ее здоровья, ведь не зная причину, очень легко делать выводы, а причину она называть пока не решалась. — Значит так, — начальник бросил грязную тряпку на деревянную столешницу, от которой пахло пролитым пивом, — иди и выспись, прийдешь в 6 и поможешь вечером. — А завтра? — Будет две ночные смены. Она не перечила. Когда солнце над горизонтом — газ отступает. Анну радовала перспектива, что она может поспать днем два дня подряд и прийти вечером на работу, правда послезавтра ей прийдеться высыпаться ночью, но об этом она подумает позже. Об этом она подумает послезавтра. Вечером в баре пахло пивом и виски. Десятки людей о чем — то спорили, гул разоваривающих людей смешался с вонью и ароматами, создавая атмосферу того самого английского паба, который все мы с вами знаем. В этом баре, насколько заметила Анна, никогда не пели и не танцевали, хотя в тех барах, в которых она бывала ранее всегда это делали. Она помнит, как женщины и мужчины прыгали на столы, сбивая конечностями бутылки и стаканы, и пускались в неистовый пляс, напевая веселые песни. Так же, Анна заметила, что Шелби, которые были здесь один раз, на ее памяти, не пришли. Артур показался ей довольно вспыльчивым, но отходчивым, возможно, запутавшимся в собственных слишком сильных и резких эмоциях. Джон был более беспечным, в какой — то степени, зависимым от мнения братьев, весельчаком, любившем опрокинуть. Томас был слишком холоден и закрыт, на фоне братьев. Анна раньше встречала таких людей. Он пережил что — то, что тревожит его и, скорее всего, у него травма. В его глазах, голубых, словно омут, она видела жажду власти и желание влияния. Троих братьев не было на протяжении вечера. Гарри ушел домой раньше, со словами: — Надеюсь тебе можно доверять. У нее сложилось впечатление, что мужчина немного доверчив и беспечен, учитывая то, насколько опасна обстановка, но сказала лишь: — Да, мне можно доверить ключи. Ее фразы были схожи с айсбергом, который выглядывал из воды лишь на часть. Ее мысли были глубокими и пропитанными грустью. Холодными и рациональными. Раньше она могла говорить то, что думает и, поэтому, ее не часто понимали. Были последствия. Сейчас же, Анна даже не старалась, чтобы ее поняли. Она всегда была другой. Анна открыла двери, собираясь вылить ведро грязной воды, от которой воняло кровью и рвотой. Вымыв полы и убрав бар, она должна была уже идти домой, но заметила шатающийся силуэт, который шел по дороге. Его серое пальто и черная кепка не давали возможности полностью разглядеть владельца, но Анна точно заметила пятна алой крови на его белой рубашке. Когда человек подошел ближе, Анна заметила пятна и на головном уборе. В нем же блеснуло и лезвие. Она слышала о Острых Козырьках. Гарри говорил о них. О том, что нужно остерегаться банды, но что — то подсказало ей, что помощь этим людям, поможет ей. Выплеснув остатки из ведра, Анна кинулась к мужчине, который чуть не падал на ходу и поволокла его в бар, оборачиваясь по сторонам. Улица была пуста. Когда замок щелкнул, мужчина полетел на стол, а она побежала за медикаментами. Все, что удалось найти, бинты и скудные запасы ваты. Из сумки Анна достала блестящую иголку и черные нитки. С полки схватила бутылку дешевого виски. — Вы меня слышите? — дыхание было прерывистым, а фраза получилась оборванной. Мужчина лишь замычал. Время терять было нельзя и она откинула его кепку, узнавая знакомые морщины и густые усы. — Мистер Шелби, рубашка прилипла к телу, но мне нужно ее снять, чтобы зашить рану. — Пуля… — Я ее достану, просто… — она выдохнула, собрав всю свою волю в кулак, — потерпите. Кровавая ткань присохла к телу. Анна пыталась делать все аккуратно, но потом откинула все это дерьмо и сорвала рубашку одним рывком. — Черт! — Потерпите, мистер Шелби, — Анна начала снимать с него ремень. — Ты хочешь меня трахнуть или зашить? — Вы истечете кровью быстрее, чем я сниму чулки. Она зажала ремень меж его зубов и открыла виски. Лицо Артура исказилось от боли. Его немой крик отражался от стен паба, пока мужчина цеплялся грубыми пальцами за деревянный стол. Пуля прошла под ключицей, не задев ее. Анна оглядывала рану и понимала, что чем больше она смотрит, тем скорее он умрет. Столкнувшись с телом, пуля не пошла по прямой, а начала терять фрагменты металлической рубашки. Ранение — это вовсе не маленькая дырочка, а кровавая рана с рваными краями и фаршем внутри, жилками, вытекающей кровью и еще чем — то непонятным. Ей нужно извлечь оттуда горошину, учитывая то, что раненого никто не держит. Она глотнула виски. — Дай мне. — Нельзя. Кровотечение усилиться и я даже не доведу вас до дома. — Я был во Франции и всегда пил перед этим. Не учи меня, мелкая шлюха. Анна сглотнула ком обиды и просто вложила выплюнутый ремень обратно в рот. Она отодвинула края раны и промокнула ее ватой, впитывая лишнюю кровь. Он терпел. Теперь самое жесткое. Еще раз смочив руку алкоголем, она засунула указательный палец в рану. Артур стиснул зубы еще сильнее и неистово закричал сквозь них. Палец прошел в плоть на половину и она почувствовала твердое уплотнение. Поняв, что это не кость, в рану погрузился и большой палец. Артур кричал настолько сильно, что Анна боялась прихода тех, кто это сделал. Они могли прийти на голос, но времени у них не было. Она вытащила пулю, выбросив окровавленный металл на стол рядом с ним. Еще раз вылив на рану алкоголь, она промокнула все ватой и принялась шить. Стежок за стежком. Чистить рану было нечем. Ни пинцета, ни черта. Перебинтовав его, она села на стул, пытаясь привести дыхание в норму. Руки, которые были в крови, слегка дрожали из — за адреналина и осознания, что она без оружия, а те, кто это сделал, могу нагрянуть. — Нужно все убрать. — тихо сказала она, — закрыть паб и увести вас домой, — она подняла на него взгляд, — можете закурить, но пить пока не стоит. — Где ты этому научилась? — спросил Артур, поднимаясь со стола, скривив лицо. — Нужно вымыть руки.