Песня о свободе

Через застилающую разум пелену едва пробивался зычный голос Базсоу, увлечённо пытающийся что-то доказать. Он раздражающе зудел в аудиосенсоры вот уже бриймов десять, а Родимус всё никак не мог уловить, о чем тот толкует. Последние циклы для него прошли, словно в кислотном липком тумане, из которого он порой вырывался, и ему даже начинало казаться будто он чувствует себя как обычно, живёт своей старой накатанной жизнью, улыбается, шутит, делает свою работу, но проходило буквально несколько мгновений и он снова погружался в полудрёму цвета проливающегося энергона. Никогда раньше он не видел, чтобы броню от корпуса отрывали вот так, прямо кусками, хотя бывал частым гостем в медцентре, видел последствия нападений на запрещённых каналах в Сети, нередко был слушателем военных страшилок Дедлока, но такого, такого… Серый монолит принял на себя удар со стоицизмом скалы, тысячи лет изъедаемой Ржавым морем, выстоял на ногах и прикрылся рукой от следующего удара. Левого окуляра у Мегатрона уже не было, поэтому ему приходилось постоянно вертеть шлемом, чтобы разглядеть позиции двух его соперников. К его удаче у Вигора оптические элементы были залиты сочащимся из пробитого шлема энергоном, и он в двух шагах правее пытался его оттереть, гневно рыча от боли. Хороший был удар. Но это было лишь начало. Заблокировав ещё несколько предсказуемых выпадов Атены, серый гладиатор развернулся вокруг своей оси и замахнувшись, зарядил оппоненту прямо в лицевую. Тот к удивлению Родимуса не упал, послышался разочарованный ропот толпы. Не теряя больше ни астросекунды, видя что Вигор уже мчится к нему со своей секирой, Мегатрон подобрался к оглушённому сопернику вплотную и, схватив того за острый сегмент плечевой брони, выдрал его с корнем. Острый пик блеснул в сиянии прожекторов и с беспощадностью мчащейся стрелы опустился и вспорол брюшные пластины Атены. Родимус услышал шум собственной вентиляции и понял, что задыхается. Снова задыхается от восторга. Помотав шлемом, словно это помогло бы изгнать морок из процессора, молодой сенатор осторожно осмотрелся по сторонам. Слева на него недоумённо уставились линзы стенографиста, пальцы которого замерли над сенсорным дисплеем консоли. Базсоу продолжал вещать: — …и пока мы бездействуем, такие как Импактор и его шайка, нарушают баланс сил на нашей планете. А сикеры! Кто знает, что замышляют эти крылатые вырожденцы в своих горах... По залу прокатилось волна закатывающихся окуляров, Родимус почувствовал побуждение сделать то же самое. Может быть, доклад о начавшем радикализироваться движении рабочих и был полезен, но любимая песня Базсоу про сикеров и какие они плохие за многие ворны поднадоела даже тем, кто разделял его убеждения. По сути всем, на ком тут никогда не было ошейника, внезапно подумал Родимус и тут же затряс шлемом. Да что с ним сегодня такое. Блуждая взглядом по залу совещаний, он столкнулся вдруг с двумя пронзительно сияющими рубинами, чуть ниже которых когда-то матово блестел тот самый ошейник. Родимус не помнил, чтобы хоть раз прислужница Прайма поднимала в присутствии своего господина взгляд, может так она среагировала на оскорбления, может даже всегда так делала, просто он никогда не замечал этого до сегодняшнего цикла, не замечал её. Почему то вспомнился Старскрим, в пике своей возвышенной самодовольной славы, с вздёрнутыми к небу крыльями, острым подбородком и бунтовским огнём в глубине насильно успокоенных окуляров. Видела бы она его. Видела бы она, как они с ним похожи, когда Прайм находится рядом. На внутреннем экране снова поплыли недавние файлы памяти. Замутило. Сначала от отвращения от увиденного. Потом от разрывающего на части эйфорического удовольствия. Потом снова от отвращения, но уже к себе. Отбросив в сторону оторванный кусок брони, серый гладиатор запустил руку в получившийся разрез, уже обагрённый темноватым тяжёлым энергоном, и вбил её внутрь до упора, вынуждая под давлением вывалиться наружу всё содержимое брюшной полости. Всё вокруг, в том числе и безликую обшивку Мегатрона, залил энергон. Толпа взорвалась от восторга. Вокалайзер Атены генерировал ужасные хрипы, конечно не слышимые за таким шумом, но Родимус их скорее видел по его выпученной до предела оптике и приоткрытому рту. Рука внутри пошарила, словно выискивая что-то, наружу вывалилось несколько проводов и шлангов. Ещё энергон. Больше и больше. На секунду вынырнув из охватившего его нервного возбуждения, граничащего почти с экстазом, Родимус шокировано расширил оптику. Взгляд впервые с начала боя соскользнул на толпу, пытаясь найти в торжествующих лицах хоть отголосок собственных чувств. В это же мгновение рука Мегатрона резко покинула брюшную полость обмякшего Атены и явила на свет заходящийся топливный насос, тут же безжалостно и без видимых усилий раздавленный в ладони. Извергнутый фонтан фиолетовой жидкости окрасил бесцветную серую броню в яркие краски, словно наполнив ходячего мертвеца жизнью. Падение Атены на залитый разноцветными жидкостями песок совпало с нападением вышедшего из ступора Вигора. Совесть Родимуса снова оттеснило в сторону зарождающееся веселье. Страшно хотелось кому-то рассказать об увиденном. При этом Родимусу казалось, что стоит ему открыть рот, как оттуда польётся что-то совсем непотребное и неприемлемое в нормальном обществе. В лучшем случае его вообще обвинят во лжи. Будто он всё это выдумал. Он оглянулся вокруг. Заседание уже закончилось. Неопределённое количество времени он просидел на ступеньках главного дворцового входа, рассеянно скользя взглядом по входящим и выходящим меха. Может они и без него всё знали, и это он один провёл столько времени в неведении? Да нет, бред. Но кто-то из них точно знал. Многие, если не все, из тех, кто входил в совет, не могли не знать. Так? Если это была такая тайна, стали бы они это с ним обсуждать. Лицемерие. Рассказать Дедлоку или Ретчету? Ближе них, у него почти никого не было. Дедлок не был консервативен, а Ретчет точно бы понял, что он чувствует, Родимус был уверен. Он был первоклассным медиком не из-за своей высочайшей квалификации (хотя и из-за неё тоже), но и потому что не делал разницы между сенатором и чернорабочим, академиком и заключённым на урановых рудниках, сикером и коренным иаконцем. И Родимус точно знал, что эта неизбирательность распространялась и за пределы медотсека. Почему же тогда рассказать ему обо всём казалось кощунством? Мысли путались. Пора было отправляться домой, с глубокой тягой вентсистем подумалось Родимусу. Через пару джооров он рисковал попасть в ужасные пробки.

***

Лежа без перезарядки который джоор подряд в своих современных казённых апартаментах, Родимус наконец начал понимать, почему его так смущали прожитые во время боя ощущения: он уже испытывал их раньше. И хотя сакральность тех событий даже близко не стояла к кровавой мессе, устроенной гладиаторами и их хозяевами на Арене Каона, чувства ими обоими пробуждаемые были похожи до дрожи в сервоприводах. Внезапно открывшееся у Мегатрона второе дыхание полностью переменило расстановку сил на песке. Казалось бы только что теснимый противниками к стене, серый гладиатор теперь твёрдо стоял на ногах, удерживая в миллиметрах от изрезанных лицевых пластин сверкающий конец секиры, на рукоять которой обоими манипуляторами давил Вигор. Вокалайзер неожиданного третьего участника боя извергал последние хрипы статики и бульканье разорванных топливопроводов. Вокруг его сереющего корпуса расплывалось всё дальше пурпурное вязкое пятно, не оставляя сомнений в его судьбе. Впрочем, толпе он стал абсолютно неинтересен и единственным напоминанием о его существования служил поблёкший и перечёркнутый номер на огромном игровом табло. Мегатрон упёрся ладонью другого манипулятора прямо в лезвие и с рычанием отодвинул — невероятно! — оружие от себя. Тогда же в процессор пришла одна простая мысль, и её праведность смогла прорваться даже сквозь плотную пелену окутавшую разум Родимуса: не было никакого второго дыхания. Этот меха просто боролся за свой актив, победа была не при чём, проиграть он не мог, ведь мёртвым плевать на неудачи. Возможность победить была лишь у того, кто сильнее хотел жить, у того, у кого было ради чего жить. Мотивированность Мегатрона, должно быть, была невероятной. До этой поездки в Каон Родимус знал всего одного меха с такой же железобетонной целеустремлённостью и готовностью, несмотря на все преграды, идти до конца. Даже если преградой был сам Родимус. Конец секиры, задевший серый бок, вызвал сноп иск, фейерверком полетевших во все стороны, и в этот же момент фейерверк взрывался у молодого меха, впервые оказавшегося на арене, прямо в процессоре, как будто он снова лежал на кушетке в закрытом поместье в пригороде Иакона, со вскрытыми разъемами, сочащимися смазкой, до отказа забитыми штекерами слишком большого размера, с заткнутой главной горловиной, топливо в которую нагнеталось под невыносимым давлением, угрожая разорвать его изнутри. Перегруженные от удовольствия сенсоры посекундно давали сбои, из-за чего ему становилось то жарко, то холодно, то бредилось, будто он окружён во всех сторон какой-то вязкой жидкостью, то наоборот, будто висит в воздухе в свободном падении, а мучительное блаженство тем временем всё закручивалось по спирали, и от него некуда было спрятаться. Единственной ниточкой, неожиданно связавшей его с внешним миром, стали горячие твёрдые губы на его собственных, искусанных и влажных, и приглушённо светящие окуляры, появившиеся вдруг прямо перед ним словно бы из темноты. Придавленный огромным тяжёлым корпусом, окружённый им и снаружи, и изнутри, он желал лишь чтобы всё это поскорей закончилось, но лишь для того чтобы начаться по новой. Искры рассеялись в воздухе, и, невзирая на боль в повреждённом боку, Мегатрон ухватил секиру за рукоять и скользнул по ней к слабеющему кулаку Вигора, хватая его за пальцы и выворачивая их. Стоило тому дёрнуться, как его хрупкое преимущество в виде оружия было тут же потеряно, молниеносным движением ноги Мегатрон выбил секиру и, не отпуская руку противника, выкрутил её за спину. Родимус видел, что сам серый гладиатор тоже слабеет, и наверняка прошло бы ещё не больше брийма, как энергичный бой начал бы походить на барахтанье в грязи, в которую превратился мокрый потемневший песок. Видимо, Мегатрон тоже это понимал, поэтому не имея ничего лучшего — его манипуляторы всё ещё были заняты брыкающимся Вигором, он зашёл оппоненту за спину и что есть сил приложил его по шлему своим собственным, выступающая передняя часть которого, удачно пришлась чуть присевшему гиганту прямо в темя. Ноги Вигора ослабели всего на мгновение, но этого было достаточно, чтобы поставить его на колени. Мегатрон едва заметно покачнулся за его спиной. Он ошалело обвёл вокруг себя оптикой, всё их оружие было далеко, отходить уже было нельзя, шоу угрожало сорваться. Недалеко всё ещё валялся острый пик с плеча Атены и, не имея ничего лучшего, Мегатрон подвинул его к себе кончиком стопы. Как только тот оказался в паре миллиметров от шейных проводов и топливных магистралей Вигора, другой гладиатор поднял упрямо неугасающий взгляд на ложу, удачно расположенную прямо напротив него и его поверженного оппонента, не смевшего смотреть никуда, кроме как в песок у своих коленных шарниров. На экране, транслировавшем бой крупным планом, можно было теперь увидеть только грязные израненные лицевые пластины Мегатрона, отсутствующая линза и разбитые губы вкупе с ярко горящей на последней энергии оптикой, в глубине которой читалась невероятная измождённость, вдвойне заставляли восхищаться бойцом, до сих пор не только твёрдо стоящим на ногах, но и удерживающим своего слабо дёргающегося противника, пребывающего в ещё более плачевном состоянии. Толпа что-то кричала, и, когда голоса синхронизировались, Родимус с ужасом и восторгом осознал что именно. Убей! У-бей, у-бей, у-бей… ещё долго отдавалось набатом в процессоре, когда он возвращался в каонский штаб, невидяще заправлялся и принимал масляную ванну, пялился в никуда, сидя в вагоне скоростного поезда. Сентинел оттолкнулся от перил балкона и быстрым шагом покинул ложу, напоследок только бросив что-то Старскриму вполоборота. Принц не отреагировал, с восхищением глядя то на бойцов в яме арены, то на скандирующую одно единственное слово публику. Глянув последний раз прямо в окуляры своему гладиатору и растянув губы в довольной улыбке, он всплеснул руками и ударил ладонями по перилам, неслышно для Родимуса рассмеявшись. Его радостная лицевая показалась суперкару по неземному красивой в своей открытости, но одновременно пугающей из-за пляшущих в горящих плавильнях алых линз шарктикончиков. Перевернутый вниз большой палец вытянутой вперёд на всеобщее обозрение руки Старскрима вызвал громкие аплодисменты и рёв одобрения. Родимусу на какое-то мгновение показалось, что это конец, но оставленный захлёбываться собственным энергоном Вигор знал, что это не так. Порез нанесённый куском брони Атены, был неглубоким, он мог бы истекать живительным топливом долгие джооры, учитывая его размеры, а толпа тем времен требовала зрелища в завершение цикла. Порез был всего лишь капканом, расставленным Мегатроном, чтобы его добыча не могла сдвинуться с места. Сквозь запятнанную засохшим энергоном оптику и ужасную боль, словно тисками удерживающую корпус на месте, проигравший гладиатор видел, как Мегатрон чуть хромая медленно прошёлся вдоль зрительских трибун, красуясь и давая себя рассмотреть. Публика и Родимус в том числе, уже знали, что он шёл за своим мечом, воткнутым в песок у противоположного края арены. Опущенный вниз палец, замах мечом из-за плеча и расколотый на две части корпус, от вершины шлема до кодписа, и вывалившиеся из раскрытого каркаса трубки, искрящиеся провода и покорёженные детали, плюхнувшиеся в лужу энергона, гортанный рёв победителя и слившиеся в единую симфонию выкрики толпы ещё долго приходили Родимусу в кошмарах. И влажных мечтах, в которых неизменно фигурировал один конкретный мех из его прошлого.

***

Громогласный звон коммуникатора на тумбочке около платформы чуть не перегрузил Родимусу аудиосенсоры и заставил его резко скатиться на пол, как по команде. Сирена продолжающегося вызова ещё орала, как взгляд меха, начинающего понимать, что никто на него не нападает, упал на стационарный хронометр и удивлённо расширился. Впервые за свою головокружительную карьеру он проспал. Звонок закончился, всё стихло, и долго и громко стравив воздух, Родимус приземлился на край платформы. Под шлемом шумело от отголосков мучительно реалистичного сна-воспоминания, внутри творился самый настоящий бардак, и на астросекунду он даже испугался, что спятил. Но приступ быстро прошёл, и всё вокруг прояснилось. Схватив коммуникатор, он одновременно удалённо включил холовизор и, не успев прочитать присланные ему сообщения (а их было целых пять от разных адресатов, и это не считая пропущенного звонка от Проула), он выпустил коммуникатор из рук и с раскрытым ртом, слушая новости, пропустил момент когда тот со стуком ударился об пол.

***

Прячась по углам от Проула, Родимус, сталкиваясь с кем не попадя в почему-то переполненных коридорах, добрался до комнаты охраны и, ввалившись туда, ещё тяжело гоняя воздух от скоростного заезда по центру Иакона, с удивлением обнаружил там, кроме Айронхайда и прочих охранников, Прайма. Признаться после командировки в Каон они с Сентинелом ни разу не обмолвились словом и Родимус задумался, не было ли это подозрительно, ведь обычно из него болтовня лилась неостановимым потоком, сопровождаемым возгласами тех, кто умолял его заткнуться. Оптика Прайма скользнула по нему равнодушно, и машинально ответив на приветствие подошедшего Айронхайда, на лицевой которого почему-то читалось беспокойство, Родимус спросил: — Насколько всё серьёзно? Силовик удивлённо мигнул оптикой, как бы говоря, вот так, сразу к делу? На вкус Родимуса он выглядел слишком беспечным после того что произошло. Хотя, одёрнул себя суперкар, Айронхайд редко терял самообладание. Это он сам в последнее время становился параноиком. Переговорив не по делу ради успокоения расшалившихся нейросхем, они оба отправились в зал совещаний.

***

Сегодня утром кто-то взорвал разводной мост в Родионе. Громадный. С опорами в сотни механометров. Количество жертв всё ещё уточнялось, и, как казалось Родимусу, будет уточняться ещё очень долго. Утренний час пик, да ещё мост был закреплён на верхних уровнях города, естественно под ним проходило… — …ещё несколько навесных магистралей меньшего размера. Подсчёт количества жертв ещё не закончен, — завершая доклад, Проул с непроницаемым выражением назвал несколько цифр, лишь одна из которых была точной, и не просто точной, а определённой до сотых. Сумма материального ущерба. Хмурясь, Родимус пытался сообразить, как кто-то смог незаметно провернуть подобное. Для таких масштабов требовалась целая толпа опытных минёров и тонны взрывчатки. Сделать такое под носом у службы безопасности Родиона было просто невозможно. С другой стороны, имея под рукой подробные чертежи и точно рассчитав все слабые опорные точки конструкции, можно было обойтись меньшими средствами. Тогда следовало ожидать, что над катастрофой постарался чей-то инженерный гений. Подняв оптику, Родимус встретил прищуренный взгляд Айронхайда, истуканом стоящего за спиной Прайма. Красный броневик еле заметно кивнул ему, суперкар ответил тем же, поняв что на уме у них одно и то же. Пока в зале совещаний продолжались дискуссии, Родимус скачал базу данных Иаконской академии наук, одновременно запросив у своего знакомого из полиции досье на всех нарушителей, кто когда-либо работал там либо в смежных организациях. Пришло время немного поиграть в следователя.

***

Через несколько бриймов материала для проверки набралось неприлично много, у каждого пятого академика были какие-то проблемы с полицией, но в основном они ограничивались всякими мелочами вроде превышения скорости или хулиганства после злоупотребления сверхзаряженным. Несмотря на уверения Айронхайда, что они роют в правильном направлении, его не отпускало ощущение, что его обвели вокруг пальца, и разгадка слишком проста, чтобы быть правдой. Самому Айронхайду беспрерывно поступали звонки, успевай только отвечать. Почему-то всех внезапно ужасно обеспокоила безопасность Прайма. Когда небо, виднеющееся за окном комнаты охраны, начало розоветь, Родимус с глубокой тягой вентсистем выбрался из кресла. Хайд на другой стороне стола тянул ки-гару, распуская вокруг себя клубы дыма и ужасный, по мнению молодого сенатора, запах. Подойдя к самому окну, он размял затёкшие приводы и выглянул наружу. На первый взгляд всё было как обычно: меха, работающие на центральной площади, спешили домой к семьям, уличные огни ярко горели, дроны-уборщики потихоньку начинали уборку мостовой, и не было никаких признаков того, что к востоку от Иакона произошла катастрофа, наверняка изменившая актив многих меха и фем навсегда. Одно отличие всё же было, знай только куда смотреть — охрана вокруг дворца была удвоена. Даже утроена, приглядевшись внимательнее, заметил Родимус. Айронхайд в тот цикл так и не добрался до дома, оставшись в качестве телохранителя Прайма на всю ночь. Несмотря на приказ отоспаться, утром он тоже никуда не поехал, вместо этого продолжив разбираться в досье видных инженеров и проектировщиков из Академии, хотя и сам начал понимать, что это безвыигрышный вариант. Родимус порой поражался его самоотверженному трудоголизму, даже Проулу, пожалуй, было далеко до его уровня. Проколесив без цели по улицам Иакона, пока окончательно не стемнело, яркий суперкар наконец направился на восток, в верхние районы полиса. Вокалайзер плевался статикой от желания высказаться, уже не важно кому. Слишком много потрясений за последние циклы, даже для его гиперактивного процессора.

***

Не доехав до апартаментов Дедлока и Ретчета буквально пару кварталов, Родимус с удивлением прочитал пришедшее с незнакомой частоты сообщение. А точнее приглашение. > Ц. 343. Ставка 12:4. Западная Арена. С любовью, ХБ. Хаулбрейкер. Откуда у него эта частота? Его личная частота. Он даже затормозил, пытаясь сообразить, когда этот мошенник успел выудить у него номерок. Хотя какая теперь разница? 343 цикл. Это было сегодня. Резко развернувшись и взвизгнув шинами, молодой сенатор помчался на вокзал.

***

Ещё два декацикла и три теракта спустя приглашения на коммлинк начали приходить, словно по расписанию.