***
Давным-давно он уже попадал в эту ловушку, только тогда его боязнь сказать лишнего сыграла злую шутку лишь с ним самим. Болтал он, конечно, достаточно, каждый, кто был с ним знаком, мог на Оллспарке поклясться, как тяжело его порой заткнуть, но самое главное всегда утаивал. Он пускал помехи, менял темы, уходил от вопросов. Наверное эта черта не в последнюю очередь позволила ему сделать такую удачную политическую карьеру. В жизни же личной она скорее мешала. Избавиться от такого недостатка он не был готов либо же не мог, он так и не решил, но и ожидать, что другие примут в нём это, у него не было права. Ультра Магнус в конце концов не смог, а ведь он слыл довольно терпеливым меха, методичным, пытливым. Подъезжая к Центральной площади, вихляя по утренним пробкам — он уже давно не ездил в объезд, чтобы погонять — Родимус про себя усмехнулся. Магнус был слишком пытлив. Ему было недостаточно слов и поступков, он хотел залезть молодому сенатору под шлем и в искру и посмотреть, с какой частотой она пульсирует, и как угасает, когда её хозяин страдает, и как ярко вспыхивает, когда он радуется. Как крутятся шестерёнки в его процессе и как электрические импульсы пробегают по цепям. Он наверное считал, что внутри Родимуса хранится какая-то великая тайна, раскрыв которую они станут неотделимы. Довольно смелая мысль для такого сухаря. В любом случае, он был прав. Тайна была, и для Родимуса она оказалась дороже меха, ради которого он её хранил. И так Ультра Магнус исчез из его жизни, чтобы вернуться в неё в самый неподходящий момент. На подъезде к Дворцу на подвешенных шоссейных путях бегущая строка сообщала последние новости. Родимус не стал заострять на них внимания, ему уже хватало процессорной боли с прошлой ночи. После напряжённого рабочего дня он мечтал забыться на боях на одной из мелких ночных арен Каона, но даже этого у него не получилось, потому что посреди поединка в яму забежал какой-то юнглинг и начал выкрикивать что-то о несправедливости и угнетении. Кликом позже за ним вбежали два меха со знаками отличия местной полиции и попытались вытащить надрывающегося провокатора прочь. Зрителям и бойцам это не очень понравилось. Мягко говоря. Одного из тех полицейских Родимус знал лично. Этого следовало ожидать. После новостей, что им сообщил Тайрест на той злополучной встрече поластроцикла назад, стоило ожидать чего угодно. Трансформировавшись, суперкар, лавируя между прохожими, подошёл к подножию до блеска наполированной металлической лестницы. Яркие супинаторы застучали по ступенькам, ведущим к парадным дверям. Столько ворн они контролировали каждый чих вентиляции на Юге, проверяли досконально каждого сановника, занимавшегося там хоть мало-мальски важный пост, брали местных меха на обучение и возвращали на родину хорошо промытыми и формально благонадёжными, но в итоге просмотрели главную угрозу и, более того, сами спонсировали её взлёт. У южан миллионы лет не было локальной армии, даже её подобия, правопорядок охранялся лишь верным центральной власти полицейским аппаратом, и то немногочисленным, так что со всеми неприятностями местные привыкли разбираться сами. Если возникала нужда в дополнительной защите, туда высылались части из других полисов. В этом и был просчёт. Армии в Каоне конечно не было, но вместо неё была армада отлично натренированных и не страшившихся дезактива машин войны, стащенных на убой со всех уголков Кибертрона и его колоний. Гладиаторы, мало отличающиеся по социальному статусу от других работников индустрии развлечений, могли в перспективе составить конкуренцию даже самой подготовленной армии, какой бы ни была её численность. Обычно стоявшие на песке друг против друга, никому и в голову не приходило, что они могут выступить заодно. Возможно, проржавевшим процессорам сенаторов, просиживающих задние пластины на заседаниях и в своих резиденциях, это и правда казалось настолько невозможным, что они не потратили даже астросекунды, чтобы задуматься об этом. А если и задумались, высокомерие помешало им в это поверить. Почти дойдя до оперштаба и внутренне настраиваясь, Родимус в последний раз оглянулся по сторонам. Клерки и секретари вокруг суетились как ни в чём не бывало, создавая картину прежней нормальности. Более высокие же чины среди них сильно отличались от своих привычных «я». У каждого на лицевой замерла эмоция какого-то странного томления, словно подготавливающая почву для чувства, что совсем скоро закрепится там надолго. Что это будет ещё предстояло узнать. Возможно, закоренелые умы были правы, и чернь с Юга никогда не смогла бы объединиться даже перед лицом общего врага, с активации ими ненавидимого и презираемого. Возможно, угрозу можно было заметить чуть раньше и задавить в зародыше. Возможно, пожар всё ещё можно потушить, пускай даже он разгорелся ни на шутку. Но все «возможно» потеряли значение, ещё когда на сцену вышел Мегатрон.***
Двенадцатый цикл в Каоне продолжаются ожесточённые протесты, работа нескольких крупных факторий полностью остановлена вследствие забастовок, на улицах города сохраняется оранжевый уровень опасности. Граждан располагающих какой-либо информацией по поводу зачинщиков беспорядка, просьба сообщить об этом государственным органам. Гласила бегущая строка на дисплее под крупнейшей навесной автострадой северного дистрикта.***
В просторном зале, выделенном по распоряжению Сентинела под оперштаб, сегодня было пустовато. Ряды консолей, столов и стеллажей разбавляло не более десятка кропотливо работающих за своими станциями клерков, среди которых здорово выделялся сидящий у дальней стены массивный меха с альт-формой трака и двумя башнями на необъятных плечах. После столь резкого нарастания протестных настроений на Юге, могло показаться, что террорист, взрывавший мосты на Севере, вдруг стал всем менее интересен. Поняв, что Айронхайда тут нет, — а именно к нему он и пришёл — Родимус хотел было тихонько покинуть территорию, но его цветовая схема в очередной раз сыграла с ним злую шутку. Магнус его уже заметил. — А, сенатор Родимус. Подойдите сюда. Суперкар едва сдержался, чтобы не закатить окуляры. Как официально. Магнус не был ему начальником, поэтому он мог уйти, сославшись на любую банальщину, и всё же в Родимусе проснулось любопытство, заставившее его неспеша проследовать в дальний конец помещения. По крайней мере у себя в процессоре он обозвал это любопытством. — Я искал своих коллег. Не подскажете, куда все запропастились? — Что ж, он всегда был готов подыграть. И как окажется позже, очень зря. Тягомотный официоз, разведённый заместителем Тайреста всего за десять кликов вытянул из Родимуса остатки энергии и даже желание функционировать. Идя теперь в кабинет к Проулу, в котором как оказалось обитали его сотоварищи-сенаторы, занятые охраной Прайма и поисками неуловимой угрозы, он в очередной раз задумался, что вообще связывало их с Ультра Магнусом все эти ворны назад. Неужели он и тогда был таким, и если да, то почему я не лез на стенку от скуки и безнадёги? Или это влюблённость так туманит процессор, что перестаёшь адекватно воспринимать реальность? Наверное он мыслил в правильном направлении, в конце концов его чувства всегда стояли выше рассудка. Даже сейчас. Уже у двери кабинета Родимус беспомощно замер и уставился на свои наполированные супинаторы. Мысль о том, что он тайно владел информацией, которая могла прекратить всё это, в очередной раз ударила его, как молния ударяет зазевавшихся органиков на планетах, где бывает дождь. В последнее время это случалось всё реже и от этого становилось ещё паршивее.***
— Вот последние рапорты. Не хочу показаться пессимистом, — пояснил Проул, что заставило Родимуса едва заметно покачать головой, — но сегодня утром был потерян контроль над всей восточной окраиной Каона, а это целых шесть промышленных районов. Дальше только основной производственный топливный комплекс, а он, как вы все помните, частично снабжает энергоном Родион и Праксус. Если мы потеряем и его, удар будет ощутимый. Родимус переглянулся с Айронхайдом. Он, как и все остальные меха, зажатые спёртым духом кабинета Проула, был недоволен, что его отвлекли от основной заботы — от охраны Прайма, но в отличие от остальных он не перебивал и не жаловался. Невооружённым окуляром стало заметно, как в его процессоре крутятся шестерёнки, и Родимус вдруг понадеялся, что он додумается до того, чего безмолвно пообещал не рассказывать он сам. Его ждало разочарование. Повозившись на своём месте на софе, стоявшей недалеко от грузного стола хозяина кабинета, Айронхайн сгорбился, и, опершись локтями о коленные шарниры, заговорил: — Проблема, конечно, ощутимая Проул, но я вот что прикинул… — Ты вообще слушал, что я сейчас говорил? У нас надвигается проблема посерьёзней взорванных мостов. — Я как раз об этом. Что если атаки на наши города были лишь предвестником тех событий, что раскручиваются сейчас? Что если ответственность за это лежит на нём же? Родимус ещё больше расстроился, хотя внешне никак этого не показал, а Проул недовольно потёр под шевроном. Старая нервная привычка, из-за которой коллеги часто глумились над ним за спиной. Вперившись ярко горящими окулярами в красного меха, он отчеканил: — На ком, на этом Мегатроне? Не слишком ли высоко вы все его возносите? У него не может быть такой власти. И никогда не будет. Впервые суперкар был полностью согласен с Проулом. Тому, впрочем, знать об этом было совершенно необязательно. Слушая остаток их спора вполаудиосенсора, Родимус уже понял куда это идёт: два дела удобно сольются в одно, и в случае доказательства виновности их главного козла отпущения хоть в одном из них, второе ему пришьют с особой радостью и будут очень собою довольны. Хоть Проул и сопротивлялся, Родимус был уверен, что ему в конечном счёте понравится эта идея. Ему всегда нравилось угождать Прайму.***
Хоть на собрании говорилось о захвате протестующими лишь шести районов, на пути в главное здание иаконской полиции Родимус прочитал на новостном билборде, заменявшем многоэтажке одну из стен, что их число возросло до восьми. Тенденция неутешительная, учитывая что прошло всего несколько джооров.***
Развалившись на своём месте на амфитеатре Сената, Родимус раз за разом прокручивал информацию, полученную им от Ориона Пакса несколько циклов назад. Она касалась новых мер безопасности, введённых кабинетом Прайма в обход голосования Сената. В общем так, как это обычно и происходило. С Паксом, знаменитым среди горожан полицейским, они были довольно давно знакомы через Ретчета, и Родимус ему доверял, но сейчас в него закралась искра сомнения. Дело было в том, что так называемый кабинет Прайма, частью которого был и он сам, ничего не принимал или по крайней мере не при нём, что было ещё хуже. Отсюда вытекало две вероятности, одна хуже другой: либо Прайм таки разглядел в нём ненадёжного элемента, либо юный сенатор не был особенным, и Сентинел просто принял решение единолично. Пакс не имел других близких знакомств среди приближённых Прайма, а потому обратился напрямую к Родимусу, ещё и лично, словно боясь, что кто-то может их подслушать. Он даже попросил его поговорить с Сентинелом об этом. И смех и грех. Бедняга совсем не понимал, как всё устроено. Да и Родимус теперь уже не был до конца уверен, что сам понимает. Заседание начиналось. Брожение умов в южных полисах, особенно в Каоне, подстегнуло многих не отсвечивающих ранее сенаторов, да и Сенат в целом, начать изображать бурную деятельность. Каждый, без сомнения, видел в нарушении стабильности возможность продвинуться на ступеньку выше и показать себя. Чего врать, Родимус когда-то сам таким же образом проскочил в самый-самый верх. Каждому теперь хотелось знать, что придумает сосед, чтобы как можно эффективнее его обскакать, а потому количество заседаний внезапно и резко увеличилось. Родимус не разделял всеобщего запала, занятый каждодневной борьбой в своём процессоре, но ходил на все собрания без исключения, не в последнюю очередь, чтобы отвлечься. Впрочем ожидаемого развлечения так и не последовало. Борясь больше не с проблемой, а друг с другом, сановники выдавали идеи одна кровожаднее или глупее другой. Ужасно лишь было понимать, как быстро в натянутой, как струна, обстановке любая из них могла стать жизнеспособной и найти последователей. Или попасть на окуляры Сентинелу и за один день без чьего-либо ведома стать реальностью.***
С экрана датапада на ярко оранжевого меха, стоящего поздно вечером у барной стойки одного из лучших питейных заведений северного дистрикта, высвечивалась последняя сводка, и если ей верить, из-за ожесточившихся мер безопасности жертвы среди гражданского населения Каона перевалили за пять тысяч, а масштабы протестов в результате увеличились соразмерно. На стойку опустился фигурный стакан в виде кристалла, до краёв наполненный тёмно-фиолетовой сверкающей жидкостью. Жёлтые пальцы рассеянно обвились вокруг его тонкой ножки. Не было нужды устраивать очередное ночное рандеву по Сети, чтобы понять, что реальные цифры были ещё более удручающие.***
Ворочаясь без сна который джоор подряд, Родимус включил оптику на минимальную мощность и невидяще уставился в высокий потолок своей перезарядочной. Геометрический рисунок глядел в ответ равнодушно. Прогресс. Вчера ему казалось, что он смотрит с укором. Поборовшись с собой ещё несколько кликов, Родимус мысленно простонал и, сдавшись, потянулся за лежащим на тумбочке датападом. Сегодня днём он как и все остальные читал официальную сводку новостей, но она была слишком краткой, слишком обезличенной. Привычка листать новости в реальном времени, ставшая почти зависимостью, теперь часто стоила ему нормальной перезарядки. Кроме других причин, конечно. После обострения обстановки донельзя и введения красного уровня опасности, он уже не мог ездить в Каон, не мог смотреть на смертельные игры южного полиса, не мог забываться, пока на песок выплёскивался чужой энергон. Дело было не только в том, что арены, как и другие части коренной инфраструктуры Каона, приостановили свою работу. Большинству иаконских силовиков и уж тем более ему было банально запрещено покидать столицу. К этому моменты не осталось на Кибертроне полиса, не считая Иакона, не подвергшегося нападению до сих пор не пойманного террориста, того сикера, о котором ничего не было известно. Да и о том, что он сикер, знал только он сам и Эмбер. И возможно все остальные сегрегаты. Осталась последняя мишень. Пока каждый меха во Дворце Праймов думал, что борясь с Мегатроном и другими лидерами рабочего движения, они борются и с их террористом, каждый сегрегат, сидящий, поджав крылья, под лестницей правого крыла или в энергарии около зала Сената, должно быть с замиранием искры ждал пришествия их окрылённого спасителя и в тайне готовился к этому. Очередной новостной пост перед оптикой расплылся, и Родимус понял, что плачет. Отложив датапад, он беспомощно свернулся в калачик и зажмурился. Теперь его молчание подвергало всех опасности не только из-за угрозы одного сикера, но из-за угрозы их всех. Как бы Базсоу это понравилось. Омыватель и не собирался заканчиваться. Даже рассказать об этом он теперь не мог. Прошло слишком много времени с его озарения, и даже если никто не станет винить его в молчании, ему просто не поверят. Все уже уверовали в ту версию, что казалась им самой удобной. И он не мог подвести Эмбер, хоть и плохо её знал, и того синего сикера из медцентра, которого он встретил словно целую вечность назад и с тех пор ни разу не видел, тоже. Я ведь ничего не делаю. Но что я могу? Жалость к себе вечно перемежалась в нём с порывами прослыть героем, вступиться за тех, за кого не вступится никто в задыхающемся собственным изобилием и удобной слепотой Иаконе. Он не был Праймом, но забрался достаточно высоко, чтобы обладать информацией, способной помочь кому угодно, любой из сторон. Если не сикерам, то хотя бы тем, кто одурманенный речами бывшего гладиатора Мегатрона, до дезактива бился за свою свободу. Все эти мысли вечно разбивались об одну и ту ж стену. Недавно он был на церемонии Проула и Джаза и, глядя на них или на вечно миловавшихся, как юнглинги, Ретчета и Дрифта, он не мог не задуматься, стоило ли оно того, чтоб разрушать их счастье? И всех остальных? Ну какое ему дело, что творится в тысячах мехамилей к югу? Лучше и дальше жить иллюзией. Омыватель высох, окуляры осоловело разглядывали лежащий рядом датапад, всё ещё проигрывающий короткое видео из новостного поста. Если так подумать, даже вечность болезненных воспоминаний об Ультра Магнусе не могла сравнится с этой пыткой.***
С мест сообщают, что большая часть Каона перешла в руки протестующих, а лидеры радикальных групп сообщили о намерении выступать в Тарн и другие близлежащие полисы. На Юге повсеместно объявлено военное положение. Так гласила надпись бегущей строки в ту ночь.***
В самом начале заседания ближнего совета Проул одарил его странным нечитаемым взглядом, которого он раньше у него не видел, и с тех пор молодой сенатор сидел как на иголках. Первая за долгое время спокойная ночь оставила едва заметное послевкусие близившейся катастрофы, звонок по коммлинку от Дрифта и от его престарелого создателя из Праксуса тоже не заставили его расслабиться. Этот цикл начинался как-то слишком хорошо, и от этого по спойлеру Родимуса пробегала нервная дрожь. Эмбер сегодня отсутствовала. Но это не было чем-то необычным, Сентинел мог отправить её по какому-нибудь поручению. Всё выглядело так, словно он накручивает себя. В процессе обсуждения обстановки на фронте — теперь это можно было так называть? — предательские мысли немного поутихли. Родимус даже успел поспорить с Базсоу о сикерах, чем заработал ещё один взгляд от Проула, но на этот раз привычный, недовольный номер шесть или семь, он не был уверен. Уже был занят тем, что и хвалил и ругал себя за заступничество, которого у него никто не просил. Прайм, правда, глянул на него довольно, Базсоу взбесился, а значит и волноваться не о чем. И он позволил себе расслабиться. И все остальные, казалось, позволили себе расслабиться. Так было, пока не объявился запоздавший Тайрест, а с ним ещё один мех, но не Ультра Магнус, как того следовало ожидать. Маленький, слегка ободранный рабочий трясущимися руками держал чёрный одноразовый датапад и испуганно переводил взгляд с одной лицевой на другую, словно не зная на кого смотреть и нужно ли вообще. Так продолжалось до тех пор, пока Тайрест не заговорил и обратил его внимание на себя: — Прочитай им то же, что читал мне. Уткнувшись ярко вспыхнувшими окулярами в текст на датападе, бедняга начал с выражением читать, кое-где заплетаясь от волнения, но суть вполне донося, и по мере того, как он читал, лицевые присутствовавших понемногу вытягивались, пока в конце концов не приобрели комично удивлённый вид. Или не исказились от страха. Этот мех, как позже будет известно, подобранный пограничной службой скитающимся у заградительных иаконских стен, зачитал им манифест, объединивший, как казалось, про-иаконские администрации Тарна, Полигекса и Юсса в единой борьбе, а точнее в полном её отсутствии перед лицом захватнического — или как они говорили, освободительного — похода гладиатора Мегатрона. Никто не смел перебить этого меха, пока тот не дошёл по самого последнего глифа и не замолк, уже не трясясь и не стесняясь разглядывая собравшихся первых лиц государства. Страх, что он испытывал не исчез, но рассеялся в окружающем пространстве и завладел искрами тех, кто много декациклов ему сопротивлялся. И тогда Родимус понял, что время, когда им всем ещё грезилось, что они правы, а весь мир вокруг, хаотично меняющийся и отказывающийся жить по их законам — нет, подходит к концу.