Римские каникулы

Ночь выдалась звездной. Слабый ветерок колыхал тонкие шелковые занавеси, принося с собой запахи мирта и самшита. Маркус не спал. Он проснулся посреди ночи и не смог угадать, который час, и сколько еще осталось времени до того, когда встанет солнце, и в дверь постучится слуга. А потом вдруг понял, что все это не имеет никакого значения. И еще он понял, что он все свои тысячелетия провел именно так, все прикидывая в уме, сколько дней или лет он еще сможет прожить в каком-нибудь городе. Когда придет пора уезжать. Когда он оставит семью или друзей. Когда похоронит кого-то, ставшего близким. Вот так он и жил все это время — от одного горя до другого. Каждый день готовился к плохому, каждый день ожидал худшего, и это плохое и худшее обязательно приходило к нему в назначенный час. Поэтому он и не замечал в своей жизни ничего другого, кроме череды смертей и одиночества, а если что-то его и радовало, он всегда помнил: все хорошее непременно пройдет, и очень быстро. И только сейчас вдруг понял, что именно это, а вовсе не его бессмертие, и служило на самом деле проклятием Каина. — Я знаю, о чем ты обязательно спросишь меня, — услышал Маркус. Он повернулся на бок. Люцифер лежал рядом, вытянувшись в кровати — совершенно обнаженный и как всегда, ослепительно прекрасный. Блеск в его бездонных темных глазах завораживал. — И на самом деле у меня нет ответа, — сказал Люцифер. — Это хорошо. Люцифер поднял бровь. — Это хорошо, — повторил Маркус и объяснил. — Я не хочу больше жить так, когда я постоянно жду чего-то плохого. Поэтому я не желаю знать, когда ты вернешься в Ад. Просто скажи мне, когда придет время. Больше мне ничего не нужно. — Скажу, — пообещал Люцифер. — И мне кажется, я смогу задержаться в Риме как минимум на месяц или два. Знаешь, они там чем-то заняты, эти мои дорогие сестры и братья на Небесах, и это очень хорошо, потому что Аменадиэль тоже занят. Он вообще любит помогать всем. Но ты прав, лучше не загадывать наперед. Никто не знает, какую еще гадость они готовят для меня. Маркус кивнул. Они помолчали, глядя друг на друга. — Почему ты так решил? — Потому что я вдруг понял, что это именно то, чего желает твой Отец. — А ты совершенно прав, Каин! — Тогда не будем его радовать. — Да. Так мы сможем отомстить ему, — согласился Люцифер. — Представь, как мой Папа злится у себя на Небесах, зная, что мы счастливы? Глаза его весело блестели. Маркус поймал себя на мысли, что ничего не хочет знать о том, как себя чувствует Господь Бог на Небесах, злится он там или радуется. И на всякий случай не стал бы устраивать из своего счастья зрелище: мало ли этот самый Бог заметит, что в жизни первого убийцы вдруг стало маловато горя и найдет способ добавить ему страданий? — Давай просто не будем думать о нем, — предложил Маркус. — Давай, — кивнул Люцифер. — Но я все-таки должен сказать тебе кое-что еще. Если я все-таки спущусь в Ад, я все равно вернусь. Но мне не хочется разыскивать тебя по всей Земле следующие полторы тысячи лет. Нам надо договориться, где встретиться в следующий раз. — В ближайшую сотню лет я собираюсь быть римским гражданином. Мне здесь нравится. Я всегда могу послужить в одном легионе, умереть в какой-нибудь битве и вступить в ряды следующего. — Неплохой план. Гней Помпей ведь захватил Иудею? — Еще сорок лет назад. Почему тебя интересует этот край? Люцифер хитро улыбнулся. — В прошлый раз, когда Аменадиэль снова невежливо напомнил мне о том, что дьяволу пора возвращаться на работу — между прочим, он выбрал для этого совершенно неподходящее время, потому что я был не один, а с обворожительной женой Парфийского царя, которую совершенно не удовлетворял ее скучный супруг — так вот, он что-то упомянул про Иудею. Что он спешит, а я тут не даю ему возможность выполнять другие, более важные обязанности. Ты когда-нибудь был в Иерусалиме? — Был, — кивнул Маркус. — Там красиво. — Значит, мы так и сделаем. — Да, — сказал Люцифер. Он улыбнулся. Привстал на локтях, потянулся к Маркусу, нежно провел пальцами по его щеке и очень осторожно коснулся его губ своими. А в следующее мгновение Люцифер уже перевернул Маркуса на спину и, забравшись на него сверху, оседлал его бедра. Затем произнес: — А сейчас надо снова отомстить моему Отцу.