Стена чудес

Утром он не проспал. Приехал в студию вовремя и несколько часов репетировал плечом к плечу с Куратором, пока они оба не стали довольны звучанием, и оставшееся время ушло на запись. А вечером Долорес — как и обещала — приехала на студию, послушать, как они играют, и дождаться Пятого. Так проходил день за днём. Пока Пятый записывал очередную композицию, Долорес заканчивала последние приготовления. Вернисаж был назначен на вечер пятницы, так что дел у неё было даже слишком много. Вечером они встречались и ужинали, гуляли несколько часов и расходились, а следующим утром всё повторялось. Пятый был удивительно спокоен. С приездом Долорес работа над пластинкой пошла легче. Пятый, правда, не мог не понимать, что причиной этого было не только переполнявшее его вдохновение, но и постоянные репетиции с Куратором. Он восстановился быстрее, чем думал, и играл всё увереннее. Даже мысль, что без Куратора он не сможет играть, не удручала его так сильно, как должна была. А в день вернисажа, за час до торжества, Пятый принял решение, которое должно было вновь изменить его жизнь. Он слушал записанную композицию и не мог перестать думать, насколько ярче она звучала бы, став частью симфонии. Симфонии, которую он мог бы сыграть на нескольких инструментах сразу. Пятый снял наушники и перевёл взгляд на Куратора, нервно сглотнул и сказал: — Я согласен, Миранда. Я согласен снова начать всё с начала и выучиться на дирижёра. Решение пришло к нему спонтанно, без обсуждений и долгого обдумывания, без метаний и списков «за» и «против». Просто все они — Куратор, Долорес, Клаус, Ваня и даже Диего — были правы. Он был способен на большее. И он точно хотел большего. Выставка Долорес проходила в галерее Крафт и Арт — одноэтажном кирпичном здании с большими окнами, впускающими естественный свет днём и позволяющими краем глаза приобщиться к прекрасному в любое время суток. Пятый приехал за полчаса до официального начала и остановился под вывеской, поправил пиджак и написал Долорес, что он на месте. За окном волонтёры в аккуратных чёрно-белых костюмах натирали до блеска бокалы для шампанского и раскладывали раздаточный материал. Кураторы с тенью смертельной усталости на лицах бродили из угла в угол зажав между плечом и ухом телефоны и поправляли картины, осторожно касаясь их уголков. Долорес, в чёрном платье в пол, разрисованным под русскую деревянную посуду, появилась будто из ниоткуда. Она несла завёрнутую в почтовую бумагу картину, протянула одной из кураторов, а потом достала из кармана телефон. Подняла голову — и Пятый, поймав её взгляд, поднял руку и качнул из стороны в сторону. Долорес указала на одну из стен и улыбнулась, кивнула в сторону окна, улыбнувшись ещё шире, и поспешила к дверям. Вышла, убирая телефон, и повела плечами: — Я думала, ты опоздаешь. — Почему это? — Застрянешь в студии, поедешь переодеваться, ещё что-нибудь… — Ты ждала, что я заявлюсь в костюме-тройке с запонками? — Нет, — Долорес сморщила нос. Взяла его за руки и склонила голову набок. — Мне нравится, что ты всегда выглядишь как занудный профессор никому не интересного периода истории. — Это было обидно, — Пятый хмыкнул. — Ты настолько не любишь пиджаки с заплатками? — Я же сказала, что мне нравится, — Долорес потянула его в галерею. Выставка называлась «Глоток воздуха», и здесь были выставлены только картины Долорес, нарисованные за последний год: кистью, ступнями, всем подряд. Яркие, по-детски неловкие, с резкими линиями, но приковывающие взгляд. — Ты ведь так и не посмотрел, как я рисовала раньше, да? — Долорес прикрыла за ним дверь и подтолкнула дальше в зал. Пятый качнул головой. — Я больше тяготела… к классической живописи. Реализму. Современные реалии с ноткой фантастики. Рисовала хтонических чудовищ в забытых городах, — она склонила голову набок. — Понимала современное искусство, но считала, что это не для меня. Но, — она пожала плечами и обвела взглядом галерею. — судьба распорядилась иначе. Пятый обнял её за плечо и поцеловал в висок: — Я, кстати, решил попробовать дирижирование. Просто… влезу в это с головой. Может, выйдет толк. — Обязательно выйдет, — Долорес улыбнулась. — И да. Меня осенило сегодня утром, и удивительно, что никто из нас не подумал об этом раньше. Пятый отпрянул и сощурился: — Мм? — Здесь будет толпа журналистов. Мы оба достаточно публичные персоны, так что… — Думаешь, завтра на всех таблоидах будем мы? — Ну, мы, конечно, не Мэган Маркл с принцем Гарри, но… — Долорес поджала губы и вскинула брови. — Извини? Пятый фыркнул: — Не извиняйся. Я записываю новый альбом, который ещё раскрутить нужно будет. Удивительно, что Миранда ещё не решила твоей выставкой воспользоваться как стартовой площадкой. Долорес отвела взгляд и втянула воздух через зубы. — Вообще-то, — начала она. Пятый нахмурился. — Я сегодня сама ей это предложила. В качестве музыкального сопровождения включить записанные вами композиции. В конце концов, часть из работ, которые здесь выставляются, станут оформлением твоей пластинки. А она для тебя такой же глоток воздуха, как эти картины для меня. Понимаешь, к чему я клоню? — Понимаю, — Пятый обречённо вздохнул. — Только теперь нам придётся носить солнечные очки и кепки куда бы мы ни пошли. — Как ты меня напугал, ужасно, — Долорес обняла его за талию и устроила голову на плече. Развернула к одной из стен, и Пятый встретился взглядом со своим портретом. Тем самым, который Долорес начала рисовать много месяцев назад. Когда они только познакомились. До вернисажа Долорес успела познакомить его с кураторами выставки и представить волонтёрам. Оказалось, что одна девушка фанатка «Зонтиков», тяжело переживавшая его исчезновение из социальных сетей. Пятый с улыбкой позволил ей потрогать протез и сделать совместное селфи. И пообещал, что совсем скоро она сможет снова услышать его музыку. Минут за пять до официального открытия дверей в галерею приехала Куратор в брючном полосатом костюме с красной подкладкой. Расцеловав Пятого с Долорес в обе щеки, она отдала им диск с копией записанных за эти недели композиций. И когда гости стали прибывать, из колонок стала литься музыка — его музыка. Музыка, которая сплелась из переживаний. Клаус приехал на вернисаж один. В юбке из биокожи и пиджаке с кружевной окантовкой по краю. Он пританцовывал, перехватывая бокалы с шампанским и двигаясь от одной картины к другой, а потом вернулся к Пятому с Долорес. — Прекрасные работы. Портрет Пятого особенно, — он широко улыбнулся. — И музыка… — он опустил голову и присвистнул. — Пятый, ты превзошёл себя. Я же говорил, что тебе не нужна правая рука, чтобы писать бомбезную музыку? — Зато она нужна мне, чтобы её играть, — качнул головой Пятый. Сделал паузу, когда Долорес выскользнула из его объятий и отошла к Сисси Купер, одной из звёзд арт-критики. — Вы с ребятами всё ещё созваниваетесь по воскресеньям? — Используем Дискорд вместо Скайпа, но да, — Клаус заинтересованно сощурился. — А что? — Я подумываю написать концерт, как обещал. Но хотел бы обсудить это с вами перед тем, как начну, — Пятый поджал губы и повёл головой. Развёл руками: — Я вроде как… решил, что пора попробовать что-то новое. — Так. Продолжай, — Клаус крутанул запястьем правой руки, а левой поставил на поднос проходящего мимо официанта пустой бокал. И тут же взял новый. — Хочу попробовать дирижирование. Написать концерт, который мы вместе сыграем. — Это звучит, конечно, очень круто, но есть одно но. — Но? — Ты обидел Ваню. И не выходил на связь с остальными. А сейчас хочешь ворваться в их жизни с этим предложением, будто они тебе только для этого и нужны, — Клаус покачал головой. — Подумай над формулировками предложения, в общем. Пятый моргнул, нахмурился и отпрянул от Клауса. В нём всколыхнулась обида: меньше всего он хотел оправдываться за то, как справлялся с собственным горем. — Мы месяцами спокойно не общались, но почему-то именно сейчас я должен извиняться, что захотел переживать трагедию по-своему, — Пятый сощурился и поджал губы. А когда Клаус открыл рот, собираясь ему возразить, вскинул руку. — Я тебя понял с первого раза, давай о чём-нибудь ещё поговорим. Где Дейв? Клаус поморщился. — У него… Не вышло вырваться. — Жаль. А я хотел сказать ему, что наконец-то нашёл себе подходящего мозгоправа. — Я обязательно ему передам, — Клаус опрокинул в себя бокал шампанского, широко улыбнулся и повёл головой в сторону. — Он выдохнет с облегчением, это точно. — И кстати, — Пятый взял Клауса за локоть. — Я так и не поблагодарил тебя за то, что ты помог Долорес с переездом. Этим должен был заниматься я, но… Спасибо. — Слушай, ты ей не помогал не потому, что времени на неё не нашёл, а потому что мы от тебя это скрыли, так что брось уже эти страдания «не-парня». Долорес слишком замечательная, чтобы ей отказать. Мы с ней прекрасно проводили время на телефоне и… — Мы больше не «не-встречаемся», — оборвал его Пятый. Облизнул губы и поднял взгляд на Клауса. Встретился с ним глазами, и тот отступил. Поймал Пятого за плечо, будто боялся упасть, и сощурился. — Что ты… что ты хочешь этим сказать? — Мы решили, что… пора признать правду, — Пятый ухмыльнулся и качнул головой. Он был уверен: завтра они проснутся в мире, где их лица будут на обложках всех таблоидов страны, но сердце всё равно каждый раз пропускало удар при одной только мысли, что они с Долорес вместе. — Это… здорово, — Клаус заправил прядь волос за ухо и качнулся из стороны в сторону. — Ты… — он запнулся, будто не мог подобрать слово. — В порядке? — Да. Конечно, — Пятый пожал плечами. — Мне кажется, всё так, как должно быть. Понятия не имею, если я понятно выражаюсь… — Да, — Клаус кивнул и сжал его плечо. — И говоришь удивительно осмысленные вещи. От тебя не ожидал, — он хмыкнул и поднял взгляд. — И это здорово. А теперь, — он чмокнул Пятого в щёку и пританцовывая развернулся. — Теперь я пойду и выпрошу у Миранды телефон портного, который сшил ей такой потрясающий костюм Битлджуса, — и ушёл. Пятый постоял на месте ещё пять минут, вслушиваясь в собственную музыку и наблюдая за Долорес. Она прогуливалась от картины к картине вместе с Сисси Купер, говорила с ней о чём-то и смеялась, запрокинув голову. Разговор с Клаусом оставил странное послевкусие. Как в то утро в Детройте, когда Клаус сдёрнул его с небес на землю. Едва ли осознанно и уж точно не со злым умыслом. Но Пятый никак не мог избавиться от горечи и чувства тревоги. Ему хотелось последовать примеру Клауса, перехватить бокал шампанского и выпить за пару глотков. Позволить голове стать немного легче и избавиться от чувства разочарования. Он сдержался. Он всё ещё пил антидепрессанты и сочетать их с алкоголем не хотел. Боялся, что сделает хуже. Поэтому он качнул головой, когда волонтёр услужливо протянул поднос, и отошёл подальше от людей, сел в кресло, устало откинулся на спинку и прикрыл глаза. Прошло минут пять. Кто-то толкнул его ногу. Пятый открыл глаза и встретился взглядом с Долорес. Она сделала шаг вперёд и села к нему на колени. — Ты сбежал в тёмный угол. — Я что-то приуныл. — Приуныл? — Да. Немного, — Пятый поморщился. — Ничего, что не может потерпеть до завтра, так что не парься, — он придержал Долорес, пока она устраивалась поудобнее и укладывала голову у него на плече. — Но ты киснешь. — Не кисну, — Пятый закатил глаза и погладил её по спине бионической рукой. — Мне понравилась твоя выставка. — Думаю, теперь мы можем официально сказать, что она наша, — хмыкнула Долорес. — Неожиданное изменение в последний момент. — Знаешь, нормальные люди переходят на новый уровень отношений иначе. — Я ужасно, ужасно, ужасно расстроена, — Долорес расхохоталась, ткнувшись лбом ему в шею. — Не смогу пережить, что вместо того, чтобы играть в «спрячь сосиску», мы создаём вместе произведения искусства. Пятый поморщился, пытаясь не засмеяться, и всё же не справился. Прижал левую руку к лицу и зажмурился, потом сделал глубокий вдох и с трудом выговорил: — Где ты была всю мою жизнь? — Совершала ошибки, плакала, влюблялась в мудаков и думала, что вся херня со мной случается, потому что я плохая и заслужила страдания. О, и ещё пыталась их всех исправить. — Ты исправила меня. — Нет, — Долорес поморщилась. — Я ничего не исправляла. Я просто направила тебя к свету, всё остальное ты сделал сам, — она задрала голову, рассматривая его лицо, и вдруг резко перевела тему: — С этого ракурса у тебя такие огромные ноздри. — Вот за ноздри меня ещё никогда не стыдили, — вскинул брови Пятый. Потом наклонился к Долорес и потёрся носом о её нос. Щёлкнула вспышка. Пятый с Долорес отпрянули друг от друга и оба обернулись на звук. Куратор, только в блузке и полосатых брюках, держала в руке телефон и стремительно набирала сообщение. — Ты что делаешь? — Пятый нахмурился. Долорес опёрлась о его плечо и приподнялась. — Подливаю масла в огонь, — Куратор даже не подняла на них взгляд. — Отправляю вашу совместную фотографию в свой инстаграм с моим коротким отзывом на выставку, анонсом кампании на Кикстартере и хэштегом Самая милая парочка в мире. — Боже, — Пятый поморщился и отвернулся. — А что-то послаще ты придумать не могла? — А что, у тебя есть идеи получше? — Куратор, наконец, оторвалась от телефона и закатила глаза. — Хэштег Лучшая девочка и занудный зануда? — Просто используй наши имена, — Долорес улеглась обратно. — Ладно, — Куратор снова застучала пальцами по телефону, и снова запнулась. — Я поставлю хэштег любовь существует. Вас устроит? Пятый расслышал её, но промолчал. В своих разговорах они даже не заикались о любви, и его это вполне устраивало. Он был уверен, что бросаться красивыми словами не нужно, если и так всё ясно. — Я буду считать, что вы сказали «да», — едва слышно буркнула Куратор. Долорес ткнулась носом Пятому в шею. И он — конечно же, иначе и быть не могло — поймал себя на мысли, что хотел бы провести с ней рядом всю жизнь.