О разливающихся красках и ломающихся грифелях механического карандаша

На самом деле, дизайн даётся не так легко, как это может показаться незнающему человеку на первый взгляд. А учёба в дизайнерском отделении универа, по правде сказать, ещё тяжелее, чем думал даже сам Хината. Шлепая кроссовками по мокрому после поливания клумб в общажном дворе асфальту, Хината гремел кистями в этюднике под мышкой, звякал тысячей брелоков по миллиарду значков на портфеле, в котором звучно перекатывались тюбики высыпавшиеся из коробки, звенела банка для воды и вибрировал телефон, на который, вероятно, приходило уже тысяча пятьсот восемьдесят девятое сообщение от Ячи с известием о том, что препод уже пришёл, а Хината с-н-о-в-а опаздывает. Шое ещё и умудрялся находу доедать покупной онигири, попутно высказывая проклятия своему неумению распределять время правильно, а то ведь "да ладно, шарага в паре шагов от жилого корпуса, чо я, добежать не успею что-ли?". Нет, не успеешь, дурень, потому что ты все время так думаешь, а потом слушаешь от Такеды-сенсея его пассивно-агрессивные выговоры, замаскированные за слоем вежливости вперемешку с чувством такта и мелодичным усыпляющим тоном. Гремя всеми принадлежностями, горе-студент вбежал в здание университета, вскользь поздоровался с крикнувшим ему что-то про пропуск охранником, не глядя приложил карту к турникету, который открылся не сразу, посему, зацепившись за угол, парень с грохотом уронил этюдник и визгливо с досады выругался. Каждое его трепыхающееся нервное движение эхом разносилось по почти пустому коридору, ведь все учащиеся уже разбежались по аудиториям, а те счастливчики, у которых не было первой пары, преспокойно сопели в постелях, сладко пуская слюни на подушки. Только пришедшие заранее редкие силуэты преподавателей испускали тяжёлые мученические вздохи и стучали каблуками по скрипучему паркету. — ИЗВИНИТЕ! — громогласно оповестил о своём присутствии парень, пробегая между одногруппниками и скидывая вещи рядом с нахмурившейся блондинкой, чтобы взять стулья, попутно задевая их ножками близ сидящих. Плюхнувшись рядом с подругой, Хината, уже чуть спокойнее, стал раскладывать краски на ощупь, вглядываясь в сегодняшнюю натуру: они уже пару занятий писали приходящих к ним нанятых натурщиков и сегодня на деревянной скамье, накрытой драпировками серых и бежевых оттенков вальяжно улеглась обнажённая молодая девушка с округлыми бедрами. Паховая её область была благополучно прикрыта тканью, грудь была прижата к поверхности сидушки, ноги сложены и поджаты, а голова опирается на подставленную руку, разливая вокруг длинные черные локоны. "О, повезло, в прошлый раз дед был." — думает про себя парень, вспоминая последнюю натуру. Шоё приходилось позировать как-то в художке и, как оказалось, просто сидеть, ничего не делая, несколько часов, далеко не такая лёгкая задача, поэтому сейчас он ей не завидует. Руки-ноги и спина затекают, все, как назло, начинает предательски чесаться, а для полного набора от усталости в середине процесса может заболеть голова. — Тик-ток, фанфики или сериал? — раздаётся сбоку девичий голос. Хината поворачивается к девушке, та неотрывно водит по листу карандашом, больше похожим на палец ведьмы, уже заканчивая зарисовок. — Что на этот раз? — Не угадала. Свидание с конспектом лекции по истории искусств. — фыркнул парень и нацепил на этюдник формат. — Надо же, не за день до экзамена. Как-то рано ты сел учить. — А ты собиралась в ночь перед ним садиться? — Ну, обычно ты так делаешь. — делая ударение на четвёртом слове, Хитока, все-таки, оторвалась от работы и тепло ему улыбнулась. — Доброе утро. — Доброе. — расплываясь в добродушной улыбке, ответил парень и выставил перед собой прямую руку с карандашом, измеряя пропорции. Они с Ячи подружились ещё на курсах перед поступлением и держали кулачки, чтобы их обоих взяли, а уж попасть в одну группу они даже не рассчитывали. Но судьба сделала им щедрый подарок, поэтому теперь у Хинаты появился тот человек, что регулярно гоняет его, чтобы не забывал вовремя приходить на пары, следил за тем, чтобы не забыл поесть и всегда брал для него запасную ручку. Хитока к учёбе относилась ответственно, возможно, даже ответственнее, чем сам рыжий, но отличалась от него излишней тревожностью, заставляющей ее всегда приходить заранее и по несколько раз перепроверять, все ли она взяла. Она несомненно была самым преданным другом на его памяти и самым нежнейшим существом из всех, кого Шоё знал. Юноша трепетно относился к их дружбе и лелеял мысль о том, что, скорее всего, они продолжат общение и после универа. К счастью, Ячи думала точно так же. Выслушав в конце пар замечания по поводу разложенных на полу перед довольно хиленьким для тридцати пяти лет Такеды-сенсеем (хотя, Хинате ли об этом судить) работ, Шоё с Ячи под ручку в одну ногу вышли из кабинета, ведомые чувством голода. Планировка здания в их университете, видимо, предполагала, что хороший художник, значит, голодный, потому что столовая располагалась на первом этаже, а перерыв между парами не располагал к долгой трапезе и попутному доделыванию долгов где-нибудь в уголке аудитории за одну перемену, потому что пройти через толкучку даже с третьего этажа было задачей далеко не быстрой по выполнению. Хотя, если бы Хината передвигался сам, это занимало бы меньше времени, но он не жаловался. Все-таки, в основном, Хитока предпочитала отсиживаться в кабинетах, а ему на месте не сиделось, и вот так просто прогуливаться не всегда представлялось возможным. Шое эмоционально пересказывал подруге сюжет просмотренных предыдущим вечером серий аниме, которое он активно пытается уговорить ее посмотреть, а девушка периодически добродушно кивает и мило улыбается, на ощупь выискивая в сумке гигиеничку (делать что-то не глядя стало их общей фишкой, хотя друзья сами не заметили, как переняли это друг у друга). В какой-то момент, парень, шедший до этого полубоком, чтобы не упускать из виду миниатюрную девушку, резко останавливается, хватает ее за запястье и ныряет за ближайший угол. Та от неожиданности ойкает и вопросительно смотрит на друга, а потом, выглянув из-за стенки, понимающие сокрушительно вздыхает. — Да подойди ты к нему уже, Боже мой. — с долей усталой разочарованности вздыхает Ячи. — Что «Боже мой», Ячи, это не так легко, как ты думаешь. — разглядывая вдалеке темноволосую высокую фигуру, хмурится Шоё. — Что он вообще тут делает? — Хинат, учится. Мы на его этаже, рано или поздно мы бы все равно на него наткнулись сегодня. — Но в это время его обычно в коридоре не бывает. — А ты что, график ведешь, когда он выходит из кабинета, а когда нет? Он неловко мнется и поправляет ремень этюдника. — Не то, чтобы график, просто запомнил. — Подойди к нему. — С ума сошла что-ли? Я ему не всрался, да и вообще, как ты себе это представляешь? "Привет, меня зовут Хината Шоё, и я слежу за тобой с начала курса, а ещё у тебя очень крутая академическая голова и задница"? — сымитировав этот монолог, парень ударил себя по щеке, изображая пощёчину. — Вот, всё, что я от него за это получу. Кто вообще в коридорах знакомится? — Ну про задницу и слежку можешь не говорить. С Сугаварой-саном тебе это не помешало познакомиться. — Так он сам подошёл и вообще, он нам, вроде как, семпай, так что это не выглядело странно. — Ну вот Суга-сан подошёл и ты подойди. К Танаке с Нишиноей ты сам ведь подошёл. — Ячи, мы одногруппники, мы бы так или иначе, все равно познакомились! — возмутился Хината, вскидывая руки и в очередной раз чуть не роняя несчастный этюдник. — Шоё, я есть хочу, и вообще, мне успокоительное принять надо, а его только после еды пить надо. Либо иди к нему, либо пойдём вместе мимо пройдём. Ячи серьёзно на него посмотрела, демонстративно залезая в боковой карман портфеля и доставая оттуда пластинку белых таблеток. Для Хинаты в мире есть только три по-настоящему страшные вещи — резко посерьезневшая Хитока, которая напоминает про принятие своих таблеток, возможность подойти к Кагеяме и история искусств, так что, взвесив все за и против, парень тяжело вздыхает, поправляет вещи и выбирает меньшее из зол. Все-таки, пройти мимо гораздо проще, чем подойти и поговорить. Кагеяма Тобио, как Хината выяснил благодаря третьекурснику Куроо со странной прической мёртвой кошки на голове и никогда не снимающему с лица улыбку Бокуто-сану, которые встречались практически на каждой перемене, поочерёдно выкрикивая громогласное "БРОО!" на весь коридор, был одной из главных проблем Шоё. Высокий парень с архитектурного отделения с серьёзным выражением лица, светлой кожей, по оттенку напоминающей козье молоко, иссиня-черными волосами, всегда свисающими на вечно нахмуренные брови ровными прядями, просто невообразимо живописными руками с выступающими костяшками, паутинами широких вен и басовитым голосом. Хината заметил его ещё в начале года, когда тот деловито постукивал ногой возле вывешенных в коридоре списков поступивших и планов предстоящих конкурсов. Кагеяма всегда ходил в чем-то довольно простом, но до невозможности непонятно от чего притягательном: в тёмных немнущихся рубашках, предпочтительно, в синих тонах, массивных толстовках, чёрных водолазках, слегка свободных джинсах, прекрасно подчеркивающих весь размер его незаконно, в сравнении с Хинатовскими, длинных ног или до ужаса милых домашних спортивках с носками с изображением молочных пакетов. Этот парень, казалось, все делал красиво и с какой-то недосягаемой до сознания в рыжей обертке волос изюминкой. Вроде бы, ничего необычного, среднестатистический японец с не настолько запоминающейся внешностью, чтобы вспоминать ее по ночам с упаковкой салфеток под боком, разве что выше среднего по росту, но почему-то каждый раз, цепляясь за него взглядом в коридоре, Шоё неосознанно засматривался и порывался лишний раз пройтись по этажу архитекторов, как бы невзначай заглядывая в аудиторию, где у Кагеямы проходила пара. Однажды, в очередной раз проходя так мимо его кабинета, Хината заметил Тобио, стоящего над Укаем-сенсеем во весь свой гребанный рост выше среднего, сосредоточенно рассматривающего свою работу, по которой закрытой колпачком ручкой водил преподаватель, как указкой, видимо, указывая парню на его ошибки. То был академический рисунок головы Герона с настолько невероятно ровным и натренированным штрихом, каковых Хината не видел никогда. Пропорции были вымерены идеально, Шоё не смог найти ни одной ошибки и искренне недоумевал, что так долго Укай мог высказывать Кагеяме по поводу работы, если это были не тирады похвалы. Хотя, зная его, он, скорее, заставит тебя исправить уже и так правильные вещи несколько раз только для того, чтобы "натренировать руку". Рыжий тогда, чуть не выронив рулон со свернутыми работами по своей неуклюжести, с отголоском обиды сглотнул помесь зависти и праведного восхищения, вспоминая своего несчастного экзаменационного Аполлона, у которого в последний момент наспех был прорисован один глаз хуже, чем второй, а затылочная часть пятнами была высветлена клячкой. Так список причин для восхищения неким Кагеямой Тобио у Хинаты расширился на ещё один весомый пункт. Многострадальная Ячи неоднократно выслушивала от Шоё его сладостные воздыхания об архитекторе и, честно сказать, он не понимал, как она вообще все ещё его терпит. Однако, каждый раз, когда из уст Хинаты вылетало словосочетание "Кагеяма такой", она вымученно вздыхала и подгоняла Хинату подойти к нему и познакомиться, на что, каждый раз, получала неловкий пассивно-агрессивный ответ, смешанный с отчаянием. — Ой! — громко разнеслось эхом по кабинету и на Хинату поднялся безукоризненный всепрощающий взгляд почти чёрных глаз в ореоле веснушек. По полу плавно растекалось серо-зелёное озеро раствора воды и красок один к одному. — Боже, Ямагучи, прости, пожалуйста, я все уберу! — Не волнуйся, Шоё, я сам могу. — Не надо! Я разлил, я уберу, какие проблемы? — Ну, уже пары кончились, а ты так тут задержишься. — Да ладно, мне не впервой! Тем более, я хотел закончить композицию. — отходя от одногруппника за тряпкой, Хината неловко улыбнулся и блеснул золотистыми шариками серёжки из-под губы. — Хорошо, как хочешь. — смиренно выдохнул парень и заправил за уши осветленные пряди скрытого окрашивания. Ямагучи, несмотря на свой покорный и тихий характер, отличался крайне запоминающейся внешностью очень неловкого панка со всеми своими многочисленными проколами и двухцветным каре. Они тоже были знакомы ещё с подкурсов и неплохо ладили, а когда Тадаши загорелся идеей подрабатывать, дырявя людям уши и другие части тела, Хината храбро вызвался быть одним из его подопытных кроликов, обновив внешность почти безболезненным пирсингом, подчеркивающим его активную мимику. Ямагучи тогда справедливо заметил, что делать смайл Шоё вполне логично, учитывая то, что улыбается парень чаще, чем разговаривает, а разговаривает чаще, чем дышит. Закинув на плечо папку, юный дизайнер остановился в проходе, глядя на друга. — Удачи тогда. Я пойду, а то я сегодня спал три часа и уже не выдерживаю. Напишешь тогда, когда в общагу придёшь. Может, если не вырублюсь, приду с чаем. — Хорошо, давай! — кинул ему вслед Хината и парень в ответ на это поднял вверх большой палец и скрылся за дверным косяком. Расправившись с последствиями буйства своих конечностей, Хината обвешал себя со всех сторон художественными принадлежностями и пошёл в направлении к общаге, по традиции проходя через этаж архитекторов. В конце тёмного коридора из нижней щели одной из аудиторий все ещё лился холодный электрический свет. Уже подходя ближе, Шоё с интересом заглянул внутрь и был не капли не удивлён, увидев там объект своих воздыханий: Кагеяма часто задерживался дольше всех так же, как и рыжий, поэтому, окинув взглядом сгорбившуюся над чертежной доской и перемещающей крепленую по бокам широкую линейку по листу фигуру, Хината тепло улыбнулся и вильнул к лестнице на первый этаж.