Не смотри на мое лицо,
Оно не скажет обо мне и половины…
Постепенно участники группы начали проникаться идеей романтичных баллад и приходили к выводу, что в целом это звучит неплохо и свежо, и вполне годится для передышки между «крышесносными» композициями. Все, кроме Лукаса, который во время очередного прогона песни встал, положил гитару на стойку и направился к выходу, не говоря никому ни слова. – Парень, ты куда? – окликнули его, но Лукас не отвечал. – Погодите-ка, сеньор, – перегородила ему дорогу Анжела, – не потрудитесь ли объяснить, куда вы так срываетесь, словно вас не один десяток москитов укусил? Однако, близко взглянув на подчиненного, она отказалась от своего саркастичного тона и не стала препятствовать его уходу. – Что-то мы не въехали, что произошло, Анжела? – удивлялись присутствующие. – Я сделала неправильную ставку, – загадочно произнесла девушка, стоя перед пустыми дверями. – Если я все правильно поняла, скоро в группе будет минус один человек. В доме Феррасов никто не спал, хотя часы показывали время уже за полночь. Вся семья стояла на ушах: Лукас до сих пор не вернулся. Леонидас ходил взад-вперед по гостиной, бушевал и грозился выпороть «безответственного щенка», как только тот переступит порог дома. Далва причитала и молилась всем святым, чтобы с ее мальчиком ничего не случилось на опасных улицах Рио. Жади стояла на балконе, опершись на перила, ее грудь тяжело вздымалась от учащенного дыхания, а на лице застыла непередаваемая смесь тревоги и ощущения безысходности. Вскоре на ночном проулке, ведущем к воротам особняка, показался заблудший сын и муж. Он шел неспешным шагом, засунув руки в карманы брюк, и был полностью погружен в свои мысли. – Лукас! – выкрикнула прямо с балкона Жади. От ее голоса парень вздрогнул, остановился и поднял виноватые глаза наверх. Их взгляды пересеклись на несколько мгновений. Жади с ужасом заметила, что ее муж изменился. Будто это и не Лукас вовсе – тело то же, но душу подменили. Если бы Диогу был жив, она решила бы, что видит его вместо своего возлюбленного. Лукас проследовал в дом. Леонидас сразу же набросился на сына с возмущенными криками: – Где тебя носит, Лукас?! – Я просто прогулялся пешком, – как ни в чем не бывало ответил тот. – Прогулялся?! – чуть не поперхнулся Феррас-старший. – Посмотри на часы, любитель прогулок! У тебя беременная жена вся извелась, ты отца скоро доведешь до инфаркта своими выходками! Мне что, запирать тебя на ключ, чтобы ты не шатался где ни попадя? – Лукас, сынок! Мы так переживали! – всплеснула руками Далва. – Я, наверное, пойду спать, – рассеянно сказал Лукас и зашагал по лестнице. – Ты не будешь есть? – поразилась служанка. – Я не голоден, Далва, – послышалось сверху. – Ты видела, Далва?! – театрально воздел руку Леонидас. – Я так скоро поседею! – Сеньор Леонидас, – прищурила глаза Далва, – раньше Лукас не был таким, до знакомства с Жади. – Да, да, я знаю, – вытер лоб платком мужчина. – Я недаром был против этой затеи с браком, но ты видишь, как все повернулось. Я не могу позволить своему внуку расти как попало, за кулисами второсортного питейного заведения. Пусть уж лучше будут у меня на виду оба. – Жади?.. – Лукас зашел в спальню со стуком. Жади сидела на стуле спиной к нему, выпрямившись, и не двигалась. – Жади, что случилось? – Лукас, я устала, – тихо проговорила она. – Конечно, уже поздно, давай ложиться спать. – Ты не понял, Лукас. Я устала от тебя. – Что?.. Но что я… – Лукас, – Жади развернулась к нему лицом, – скажи честно: ты разлюбил меня? – Это невозможно! – Лукаса чрезвычайно задел ее вопрос. – Жади, ты знаешь, что я люблю тебя, только тебя, с самого первого дня нашей встречи. – Слова. Одни слова, слова, слова… – в расстройстве отвела взгляд девушка. – Я не вижу того, что ты говоришь. Я беременна, жду нашего ребенка, я трачу столько сил на учебе, мне бывает так трудно, Лукас. Если бы ты знал, сколько раз я боролась с плохим самочувствием, как много мне нужно терпения! Я свернула бы все горы в мире, если бы сердцем чувствовала тебя рядом с собой постоянно. Но ты где-то далеко, даже когда находишься близко. Тебя словно подменили. Думаю, это постепенно убивает мою любовь, я чувствую себя одинокой. – Жади… – слезы градом покатились у Лукаса по щекам. – Но это по-прежнему я. – Ты ли? – Жади дотронулась до его лица. – Возможно, я просто никогда не знала тебя настоящего? – Я и сам не знаю, что со мной, – Лукас едва сдерживался, чтобы не разрыдаться. – Наверное, я просто никчемный человек и не заслуживаю любви. – И самое ужасное, – продолжала Жади, – что все это началось тогда, когда стало известно о ребенке. Тогда, когда мне больше всего нужна твоя поддержка, ее нет! – Скажи, что мне сделать? – Я не знаю, Лукас. Тебе должно быть виднее, что делать. – Ничего мне не виднее, – свернулся он калачиком на кровати. – Если бы я знал, если бы знал… Он затих, кажется, уснул. Жади подошла к большому зеркалу и встала перед ним в полный рост, внимательно вглядываясь в свое отражение. Еще около года назад в ее жизни все было совсем по-другому: она беззаботная выпускница школы, которая мечтала ходить с подругами на дискотеки и плохо себе представляла, как должна сложиться ее жизнь. Мама… Мама хотела, чтобы Жади вернулась на родину, вернулась к корням и жила так, как заведено у их народа. Жади грустно улыбнулась сама себе. В голове созрела идея: что, если оставить Лукаса, уйти в студенческое общежитие, там же родить ребенка, жить самой и ни от кого не зависеть? Нет, это будет слишком трудно, да и сеньор Леонидас попытается отобрать внука. Лучше уж сразу сбежать в какой-нибудь провинциальный штат, но… как же учеба? – Да как я могла о таком подумать! – вслух поразилась Жади и еще раз взглянула на Лукаса, который уже погрузился в сон. Она ложилась спать и не знала, что готовит ей следующий день.