Когда тают миражи

      – Я не могу поставить вам зачет, – строгая преподавательница была непреклонна.       – Но почему, сеньора Диас?! – возмущенно проговорила Жади. – Я верно определила большинство препаратов!       – И не смогли вразумительно ответить ни на один вопрос по теоретической части, – женщина выразительно посмотрела на студентку поверх очков.       – Как это?! Этого не может быть, я учила все по учебнику! – спорила та.       – Я надеюсь, вы не собираетесь сказать, что я за тридцать лет преподавательской деятельности не научилась отличать грамотные ответы от безграмотных?       – Вы несправедливы, сеньора Диас! – не выдержала Додо. – Жади выложилась по максимуму, она пропускала занятия только из-за того, что ей приходилось лечь в больницу!       – Дорогие сеньориты, – снисходительно улыбнулась «Мэри Поппинс», – таких, как вы, у меня триста человек на потоке. Вы всерьез полагаете, что я стану вникать в проблемы каждого? У меня на зачетах и экзаменах все в одинаковом положении. Придете пересдавать в январе.       Жади гневно сверкнула глазами, забрала зачетную книжку со стола и широким шагом вышла из аудитории, не забыв громко хлопнуть дверью.       – Жади! Подожди! – догоняла ее Додо.       – Змея! – бушевала марокканка. – Она прекрасно знает, что я ответила не хуже других, но решила мне насолить!       – Успокойся, подруга, она ко всем так относится! Ты забыла, тебе вредно нервничать!       – Да, ты права, – выровняла дыхание Жади. – Мне нужно успокоиться.       – Пойдем в столовую, – добродушно предложила Додо.       – Идем, – согласилась Жади.              – …вот так, посиди здесь, а я схожу куплю поесть, – хлопотала Доротея возле подруги. – Что тебе взять?       – Что-нибудь на твое усмотрение, – без особого интереса ответила Жади.       Она увидела, что Маркус сидит за соседним столиком и уплетает обед. Счастливчик – все зачеты сдал с первого раза. Взгляд Жади устремился на картину, висевшую возле окна, – это был довольно милый натюрморт с изображением тропических фруктов, наверняка его повесили сюда для возбуждения аппетита. Внезапно папайя поплыла перед глазами и слилась с ананасом.       – Жади, ты хорошо себя чувствуешь? – встревоженный голос Маркуса прозвучал будто бы из глухой банки.       – Что-то голова закружилась, – сквозь подступающую тошноту произнесла Жади. – Еще бы, после этой змеи…       Поясницу скрутила противная тянущая боль, которая, казалось, разливалась по всему телу.       – А вот и я! – Додо вернулась с подносом в руках, но чуть не выронила его, когда увидела, как Жади скорчилась на стуле.       – Маркус, ты чего стоишь?! – выговорила она парню.       – Я… я подумал, что стоит сбегать на кафедру, позвать кого-нибудь.       – Какая еще кафедра! Беги к телефону, вызывай «скорую»!       Маркус очертя голову кинулся спасать одногруппницу – похоже, дело серьезное.       – Жади! Жади! Ты меня слышишь? – пыталась привести ее в чувство Додо.       – Да, я слышу! Мне очень больно… Ребенок, Додо, ребенок! – чуть не плакала марокканка.       – Тихо, милая, все будет хорошо, скорая уже наверняка едет!       – Я чувствую, что теряю его! – паниковала Жади. – Не-ет, только не это! Как же больно…       Через пятнадцать минут с улицы донесся протяжный вой сирены скорой помощи. Где бы ни находился человек, этот звук всегда подобен раскату грома и заставляет хотя бы на секунду замереть от пугающего чувства. Он означает то, что где-то случилась беда.              Жади на каталке в приемном отделении с ужасом ожидала вердикта врача. Врач же провела осмотр быстро, но с самым безучастным видом, который только можно вообразить в данной ситуации. Она что-то отмечала в протоколе обследования и давала указания медсестре:       – Пять кубов окситоцина внутримышечно. Понаблюдаем несколько часов, если изменений не будет – в операционную.       – Доктор… – захлебываясь слезами, позвала ее Жади. – Скажите, что с моим ребенком?       – К сожалению, беременность сохранить не удалось, – тем же бесстрастным тоном ответила дежурный гинеколог. Это был уже пятый случай за рабочую неделю, а сколько их было за год, лучше и не представлять.       Жади закрыла глаза, и слезы мигом намочили дешевую больничную подушку. Она положила руку на живот, словно пыталась удостовериться, что услышанное – ложь, что ее малыш все еще с ней. Физическая боль стихла, но в душе словно образовалась черная дыра, а черные дыры, как известно, затягивают в себя все, даже свет. Именно такое ощущение возникло в сердце Жади – утрата забирала не только силы, но и желание жить.       – Позвоните… – шептала она медсестре, – позвоните моему мужу на работу.       – Непременно. Сообщите имя и телефон организации.       – Лукас Феррас… Компания Леонидаса Ферраса.              На очередном заседании совета директоров обсуждалась чрезвычайно животрепещущая тема. Доклад Леонидаса прервала секретарша, постучавшаяся в дверь кабинета.       – Донна Селма, позже, – глава компании хотел отправить ее восвояси.       – Извините, это очень срочно. Звонят из приемного отделения муниципальной больницы, просят подойти сеньора Лукаса.       Лукас подскочил, словно ошпаренный, и побежал к телефону, по пути роняя со стола на пол папку с важными документами.       – Алло?.. – почти прокричал он в трубку.       – Сеньор Лукас Феррас? – уточнила регистратор.       – Да, да, это я! Что случилось?!       – Ваша жена находится у нас.       – Что с ней? – Лукас почувствовал, как сердце ушло в пятки от страха.       – К сожалению, я не могу сказать вам подробностей. Она в удовлетворительном состоянии, более подробно о ситуации спросите лечащего врача.       – С ребенком все в порядке?! – не унимался Лукас.       – Я не владею информацией.       – Лукас, что там? – беспокоился покинувший заседание Леонидас.       – Жади в больнице! – коротко сообщил Феррас-младший. – Я еду туда прямо сейчас.       – Подожди, я с тобой!       Наспех дав указания относительно переноса совета директоров, Леонидас на пару с сыном помчался в больницу, куда Жади забрала «скорая».       – Если с ребенком что-то случилось, это ваша вина и только ваша, – вслух возмущался он за рулем. – Сколько раз я говорил твоей упрямой жене, чтобы она отложила учебу и спокойно родила, но нет же, мы самые умные!       – Папа!.. – Лукас был готов умереть прямо на месте.       – А ты тоже «молодец»! Самоустранился от всего, мог бы и повлиять на жену, муж ты или кто? Стоите друг друга, как два беспомощных младенца.       – Хватит, папа! – вышел из себя Лукас. – Чего ты хочешь? Унизить меня, добить?       – Нет, я хочу, чтобы ты научился думать своей головой!       – Я не желаю продолжать этот разговор, я не в том состоянии.       Автомобиль подъехал к крыльцу приемного отделения. Лукас вышел наружу и побежал к регистратуре сломя голову.       – Жади, Жади Феррас, – настойчиво стучал он в стекло к администратору. – Проверьте, она поступила сегодня.       – Да, она находится в палате наблюдения, – спокойно ответила сотрудница больницы. – Пройдите прямо по коридору, сверните направо. Палата номер четырнадцать. Вы муж?       – Да, да! Спасибо!              Жади неподвижно лежала на жесткой больничной койке. Перед ее глазами был только бело-серый потолок палаты с небольшими трещинами на известке. Она была одна – больше никого в этом страшном месте сегодня не оказалось. Чувства притупились, наверное, психика защищает сама себя. Только потолок с трещинами и ноющая пустота внутри… Пустота в голове.       – Жади! – Лукас ворвался на порог с растерянным и перепуганным лицом.       – Лукас! – будто бы высохшие слезы хлынули с новой чудовищной силой.       – Как же так?.. – Лукас плакал не меньше нее.       – Я не знаю, – еле слышно прошептала Жади. – Аллах забрал его у нас.       Больше они не сказали друг другу ни слова в этот день. Бывают такие мгновения, когда кажется, что душа умирает. Тогда не хочется ничего говорить, ничего делать, а просто лечь и ждать, когда боль стихнет. Если она вообще способна стихнуть.