***
– Мама, мама! – шустрая девочка лет четырех требовательно смотрела на Маизу блестящими карими глазенками. – Мел, – Маиза отложила журнал на столик рядом с диваном и терпеливо принялась объяснять дочери, почему она не хочет приглашать на ее день рождения друга с детской площадки. – Дочка, ты можешь играть со своим товарищем на площадке, но зачем же звать его домой? – А почему нельзя домой? – недоумевала девчушка. – Мел, но ведь это твой день рождения! К нам в гости придут воспитанные дети, которые умеют вести себя в чужом доме, а твой друг не такой. Он же самый настоящий сорванец! – Мне скучно с твоими воспитанными детьми, – надула губы Мел. – Я хочу играть с Лео! Я хочу, чтобы он пришел на праздник. – Мел!.. – раздосадовано всплеснула руками Маиза. – А вот и я! – бодро воскликнул вернувшийся с работы отец семейства. – Папа! – бросилась ему на шею девочка. – Мама не разрешает мне пригласить Лео на день рождения! – Почему это мама не разрешает? – Кайо взглянул на жену с притворной строгостью. – Кайо! Она хочет пригласить мальчика с площадки. – Ну и что же? Давай пригласим его. – Как что? Это ребенок совершенно не нашего круга, он и на улице-то после себя камня на камне не оставляет, только представь, что они на пару с Мел натворят у нас? – Мел, иди, поиграй, милая, – мужчина поцеловал дочь и опустил ее на пол. – Маиза, почему бы не доставить ей радость, раз она так привязана к этому мальчику? – Это потакание, вот как это называется, – возмутилась Маиза. – Только представь, в восемнадцать Мел приведет первого попавшегося парня и скажет, что хочет выйти за него замуж! – Моя благородная леди! – Кайо с нежной улыбкой провел ладонью по ее лицу. – Ты используешь запрещенные приемы, – не без удовольствия заметила Маиза. – Мел еще научится законам светского общества, – он заключил жену в объятия, усаживаясь рядом с ней. – Пускай у нее будет детство, не омраченное правилами хорошего тона, м? – Я сдаюсь. Чур, ты руководишь уборкой после праздника.***
Ветер трепал расклеенные на стенде афиши. Жади пошла прогуляться в одиночестве по пляжу, оставив маленькую Хадижу с Назирой, души не чаявшей в племяннице. Бразилия была для нее особой страной, и как бы Жади ни проникалась любовью к старинным улочкам Феса, длинная набережная Копакабаны навсегда оставалась в ее душе памятным узелком. Стенд с афишами попался ей на глаза случайно, но внимание привлекло очень знакомое имя. «Лукас Феррас. Концерт бардовской песни», – прочитала марокканка вслух. Сомнений быть не могло – это он. В горле встал комок, а на глаза навернулись непрошеные слезы, словно и не было этих пяти лет. Она не ошиблась, точно ли пять? Жади прочла дату и время концерта: – Аллах, да это же сегодня! Концерт уже идет! В душе восстали две противоборствующие силы: одна говорила забыть про афишу и идти домой к мужу и дочери, не просто идти, а бежать, не оглядываясь; другая непреодолимо тянула поехать к концертной площадке. «Я просто постою и посмотрю на сцену издалека, хотя бы одним глазом, ничего же не случится», – уговаривала она себя. «Подумай о Саиде, каково бы ему было узнать, что ты, не успев приехать в Рио, побежала к бывшему мужу?» – корила ее совесть. Метрах в пятидесяти от Жади призывно остановилось такси. Водитель высматривал среди гуляющих по набережной потенциальных пассажиров, и вскоре к нему в стекло автомобиля постучалась молодая женщина в мусульманской одежде. – На Инфанта дона Энрике, 85, пожалуйста, – сказала она и решительно уселась на переднее сидение. Концерт на арене «Виво Рио» подошел к концу. Раскланявшись публике, Лукас ушел в гримерную комнату, чтобы немного отдохнуть перед тем, как ехать домой. К нему постучался его концертный директор: – Лукас, там она фанатка очень хочет с тобой увидеться, всю охрану на уши поставила. – Правда? – удивился музыкант. – Мы говорили ей, что зрители не допускаются в гримерные к артистам, но она и слышать ничего не желает. Похоже, женщина не в себе. – Что ей нужно? – Говорит: «Скажите ему, что пришла Жади!» – Жади?! – лицо Лукаса вытянулось от удивления и застыло. – Пусть ее пропустят. – Ты уверен? – поморщился его коллега. – Пусть ее пропустят, – по слогам повторил Лукас. Он растерянно взглянул в зеркало, словно спрашивал сам себя: что происходит?.. Жади не заставила ждать своего появления. Дверь была распахнута, и она вошла без стука, украдкой озираясь по сторонам. Она была одета в длинное закрытое платье салатного цвета, ее голову покрывал расшитый пайетками зеленый платок, в ушах красовались серьги с маленькими драгоценными камнями, руки были украшены золотыми кольцами и браслетом, а глаза подведены по восточной моде. Жади была сконфужена не меньше Лукаса и осторожно улыбнулась ему: – Привет. – Привет, – в смятении пробормотал он. – Если честно, не ожидал тебя увидеть. – Я сама не ожидала, что окажусь здесь. Я приехала повидать Латифу, у нее родилась дочь, и… – она запнулась, так как все эти слова показались ей очень нескладными. – Да ты садись, – спохватился Лукас и пододвинул для гостьи стул. – Спасибо. Итак… – Итак?.. – Лукас, мы так и не попрощались с тобой толком тогда, – Жади сказала эту фразу на одном выдохе. – Согласен, – задумчиво кивнул Лукас. – Почему ты уехал? – Куда уехал? – Я звонила тебе перед отлетом, хотела поговорить, но мне сказали, что тебя нет. – А, ты об этом, – Лукас помрачнел, вспомнив дни, которые он бы предпочел навсегда забыть. – Я просто хотел побыть в одиночестве. – Ясно. Они молчали, не зная, о чем поговорить. Иногда им обоим представлялась случайная встреча спустя годы, где они скажут друг другу все, что когда-то не сказали. И вот, эта встреча состоялась, но вместо пламенных речей в голове был лишь пустой белый лист. – Как там Иветти? – Жади нашлась, что спросить. – У Иветти все прекрасно! – оживился Лукас. – Она вышла замуж за моего отца, теперь у меня двое младших братьев. И они тоже близнецы, представляешь? – Как чудесно! Я так рада за нее. – А у тебя как дела? Жади сильно смутилась от этого вопроса. – Я все еще учусь в медицинском. Ты же знаешь, на врача учатся очень долго, но я уже проходила практику в детском стационаре. Еще немного, и я стану полноценным педиатром. – Я очень рад за тебя, – улыбнулся Лукас. – Ты больше не играешь рок? – Сам не играю, но с удовольствием слушаю. Как видишь, я теперь исполняю бардовскую музыку. Она не такая прогрессивная, как рок, но в ней много души. Я не стал звездой первой величины, конечно. У меня есть своя аудитория, особенно люди в провинции любят ходить на мои концерты. – Все сложилось так, как мы мечтали… – проговорила Жади и осеклась. – Ты права, наши мечты исполнились, пусть и не совсем так, как мы себе это представляли. Взгляд Жади скользнул по фотографиям, которыми был заставлен столик. – Это твоя жена? – Это моя девушка, Анжела, – Лукас машинально взял в руки одну из рамок и сразу поставил обратно, словно бы извиняясь. – Ты, должно быть, вышла замуж? – Это так. У меня есть дочка, Хадижа, – тепло улыбнулась Жади, вспомнив свою малышку, но тут же подумала, что Лукаса может ранить эта новость. – А у тебя есть дети? – Нет, пока нет. – Ты счастлив, Лукас? – неожиданно задала вопрос марокканка. – Да, я очень счастлив, – утвердительно кивнул парень. – Знаешь, оказывается, мечтать о счастье и быть счастливым – это очень разные вещи. – Не поверишь, я хотела сказать то же самое, – подхватила Жади, и оба рассмеялись. – Как бы то ни было, мы пришли к тому, какие мы есть сейчас, лишь благодаря друг другу, – заключил Лукас и с какой-то братской нежностью посмотрел на бывшую супругу. – Ты прав… – задумалась она. – Мне всегда говорили, что наша любовь – это грех, ошибка, мираж. Но как может быть миражом то, что сыграло решающую роль в нашей жизни? – Помнишь, ты говорила, что наша встреча была предопределена до нашего рождения? – слегка взгрустнул Лукас. – Конечно, помню, – опустила взгляд Жади. – Так и есть. – Мактуб. От судьбы не убежишь. – Все же есть Кто-то там, наверху… – Прости меня за то, что причиняла тебе боль, – в глазах Жади засверкали слезинки. – Ну, что ты. Если кто-то и должен просить прощения, то это я. Лучи закатного солнца осветили гримерную, отражаясь в гладких поверхностях зеркал. Жади взглянула на часы и заторопилась: – Ох, меня уже, наверное, потеряли. – Если хочешь, я могу подвезти тебя до дома, – предложил Лукас. – Не надо, не стоит беспокоиться, я возьму такси. – Жади, – после короткой паузы сказал Лукас, – спасибо, что ты была в моей судьбе. – И тебе! – растянула губы в радостной улыбке Жади. – И тебе спасибо, Лукас! Она обернулась в дверях махнуть рукой на прощание, а затем, окрыленная, побежала к Саиду и Хадиже, чтобы больше никогда с ними не разлучаться. Лукас взял гитару и сыграл несколько аккордов, полных ностальгии, но он не стал задерживаться – ведь его тоже ждут. Как прекрасно первое чувство в юности! Оно подобно распустившемуся поутру нежному цветку, но, к сожалению, оно так хрупко. Любые ветра, холода и дожди могут ему навредить. Проходит время и лечит раны, на пути встречаются новые люди, и сердца горят новой страстью, а жизнь обретает новый смысл, но все же первая любовь никогда не умирает до конца. Она навечно остается жить в песнях, надо только уметь ее услышать.