Небесный дом

— Алауди? — окликнул Джи. Большая площадь готовилась ко дню святой Марии Магдалины, вокруг сновали красочно одетые люди. После церковных действ, о которых в последнее время постоянно твердил Кнакл, были также и народные гуляния. И среди готовящихся торговцев мелькнула знакомая макушка. — Джи! Приятно видеть, — Алауди, действительно. Только вот в чём проблема — сейчас он должен быть в Испании, на миссии. — Тоже к сеньоре Кармилле за цветами? — Нет, просто мимо шёл. — улыбнулся Джи. С Алауди было спокойно, совсем не так как с Джотто. — Но разве ты не должен быть в Испании? — Вроде, — легкомысленно отозвался Алауди, — Но миссию я уже выполнил, а мои отчёты Джотто никогда не читает. — Почему? — Джотто всегда читал его отчёты, прямо при нём, поднимал на него всезнающие глаза и Джи хотелось рассказать обо всём. Вообще обо всём. И о глупых ошибках, и о дорогой сестре, и о том, что можно сделать ради благополучия Вонголы. Но Джи молчит, в основном, Джотто сам решит. — Мои визиты всегда, — Алауди выделил последнее слово голосом, — приходятся на моменты, когда Джотто раскладывает кого-то на собственном столе, — Алауди передёрнуло. — Это бесполезно. — Эм… Понятно, — выдавил Джи, хотя понятно ему не было. Но тут маленький ребёнок, темноволосая девочка, пробежала мимо него и влетела в Алауди. Она едва доставала ему до коленок. Алауди наклонился и подхватил её на руки, девочка прижалась к нему. — Где вы потеряли брата, юная леди? — шутливо спросил Алауди и ткнул девочке в нос пальцем, совсем легонько. Та засмеялась, и указала рукой в сторону. — Братик Аполло взрослый, он справится! — провозгласила она и только теперь заметила Джи, тут же смутившись. Послышался грохот, громкие извинения и не менее громкие ругательства. К этой стороне итальянцев Джи привык быстро — греки были такими же. — А ты не забыла, что без тебя или семьи он крайне неуклюж? — вздохнул Алауди, обернулся к Джи. — Это — Артемида, моя приёмная дочь. Арти, это мой друг, — Алауди смотрел на него очень серьёзно — это было громкое заявление. — Джи. — Я Артемида Каваллоне! — воскликнула Артемис, протягивая руку. Джи пожал её, теперь заметив и характерные карие глаза, и прямой нос. Даже не заметил, что по этикету лучше было поцеловать протянутую ладонь. — Приятно познакомится, сеньорина Каваллоне, — улыбнулся Джи. — Моё имя Амбросио, — Джи искоса поглядел на Алауди. — Амбросио Хадзис, можно просто Амброс, — назвал полное имя. Идиот. Алауди не смотрел на него как на идиота. Алауди улыбался.

***

Мукуро было страшно. Он это признавал, не сомневайтесь. Сакера научила быть честным по отношению хотя бы к себе. Всё первое поколение с такой радостью вцепилось друг другу в глотки. Что будет, если и Десятое поколение, его, Мукуро, семья, окажутся такими же? Пятеро… людей? Уходили всё дальше от особняка и вокруг будто снижалось качество рисунка. И тут Мукуро понял одну простую истину: Алауди больше всего был похож на Аннет, на семнадцатилетнюю девчушку, выбравшуюся из абъюзивного семейства не без помощи Сакеры. Не без её же помощи эту семейку засадили. И после этого Сакера почти два года планомерно отговаривала Аннет от сжигания всей семьи к чертям. Отговорить так и не смогла. Мукуро не знал, что именно творилось в том доме, но отлично осознавал: ничего хорошего, приличного и морально приемлемого. И, проводя несложную логическую цепочку, Алауди в Вонголе тоже было не особо хорошо. А потом он так тепло встретил Асари и Джи… Вообщем, Мукуро казалось, что какой бы блестящей Вонгола ни была снаружи, она была гнилой внутри. А некоторые члены так и вообще насквозь. И нет, он не просто предпологает, что за два столетия края раны от Ураганого пламени сгниют, он в этом почти уверен.* Вокруг всё заволокло белым, а Тсуна обернулась к нему и произнесла: — Спейд собирается с нами поговорить. Я подскажу, что делать. Можешь молчать и не вмешиваться, пока я не сделаю так? — Тсуна сложила руку пистолетиком. Глаза у неё сверкали рыжим, а речь была спокойной и медленной. Либо злая, либо, что более вероятно, до чего-то додумалась. И Мукуро кивнул со спокойной совестью: отходить с пути девушек ему было не впервой**. Если что прикроет. И как только Тсунаёши оставалась такой спокойной в такой ситуации? У неё не было опыта Сакеры, Лар Милч или тётушки Вайпер. Всё вокруг потеряло цвет, а потом просто слилось. Под ногами была непонятная поверхность, стены и всякие объекты исчели вовсе. Просто белое пространство. Глаза не резало — преход был очень плавным. Тсуна украдкой протянула ему револьвер и расцепила руки. Мукуро отлично понимал, что она хочет сделать. — Моя дорогая, — поклонился собравшийся из воздуха Деймон. Половины лица всё ещё не было, но на это Мукуро обращал куда меньше внимания. — К сожалению, моя вежливость не позволяет мне назвать вас так, как назвал Алауди… — протянула Тсуна. Деймон дёрнулся. «Конченный мудак» или как-то так? — Но полностью согласна с его мнением, — и улыбнулась. Чёрт, Тсуна собиралась играть по-крупному. — Прошу тебя, моя милая, не вспоминай об этом… человеке, — замурлыкал Деймон. Последнее же слово он выплюнул так, будто это было оскорблением. — А что, правда глаза режет? — промурлыкала ему в ответ Тсуна. — Я ведь так похожа на вашу умершую любовь! — Ты очень похожа, моя дорогая, — в голосе скользнуло недоумение. Тсуна осклабилась и сделала пару шагов вперёд. Деймон шагнул назад. — Но я не понимаю, при чём здесь Алауди? — О, синьор Спейд! — захихикала Тсуна. — Я ведь похожа на Алауди даже больше! Это заставляет меня задуматься, а не были ли вы влюблены в него? — Да как ты… — начал Спейд, но Тсуна перебила его, снова шагая вперёд. Мукуро покрепче сжал револьвер. Тсуна будто неловко взмахнула рукой, но Мукуро отлично понял — «готовься к выстрелу». — Вы назвали мне имя вашей любви лишь один раз. Елена, верно? — и, не дожидаясь ответа, Тсуна продолжила. — И я почти уверена, что это даже не имя бедной девушки! А Алауди вызывает у вас такой всплеск чувств, что я даже сомневаюсь: вы его ненавидите, или любите? Деймон Спейд осклабился — его это явно задело. И он сделал несколько медленных шагов вперёд, заставив Тсуну двигаться назад. Как будто это была игра. Мукуро опустил взгляд на револьвер, подгадывая момент, чтобы взвести курок и при этом не привлечь внимания. Щечок будет громкий. — Ты смеешь называть меня содомитом***, девочка? — зашипел Деймон. Голос его был достаточно громким, чтобы заглушить щелчок. Мукуро взвёл курок. — Нет, вы не подумайте, — замахала руками Тсуна, не переставая улыбаться. — Я не осуждаю, просто говорю. Просто при моей схожести с Алауди… — Хочешь так… — снова вернулся к мурлыкающему тону Деймон. — Я вполне могу доказать обратное, здесь и сейчас. — А я несогласная, — съязвила Тсуна, сложила руку в пистолетик и Мукуро направил револьвер в голову Туману. — Стреляй! Ба-бах! Руку пронзило сильной болью, кажется хрустнуло запястье. Но выстрел пришёлся точно в голову. Тсуна едва успела отскочить от падающего тела. И протянула руку в просящем жесте. Мукуро без вопросов отдал ей револьвер. Бах! Бах! Бах! В барабане не осталось пуль. — Зато теперь я могу быть уверенна, что он мёртв, — кривовато улыбнулась Тсуна, хватаясь за хрустнувшее запястье, а через секунду осела на пол. Они проснулись одновременно, в таком же положении, как засыпали. Он всё ещё держал Тсуну за руку, сидя рядом с кроватью. — Мы справи… справились, — дрожащим голосом поведала подбежавшей Сакере Тсуна. А потом рассплакалась. Мукуро чувствовал, как адреналин медленно распадается в крови, и истерика накрывает и его. Он несколько раз несильно сжал ладонь Тсуны. Мукуро знал: всё будет хорошо. Чего Мукуро не знал, так это того, что Сакера почти полчаса старалась разжать пальцы Тсуны. На револьвере даже остались небольшие вмятины, так сильно Тсуна держалась за него.