Крутой маршрут

      – Сколько?!       – Тысяча септимов за коня, говорю.       – У них из-под копыт алмазы летят?       Когда Фаренгар сказал, что лошади в Скайриме стали дороги, Айрис ожидала высокую цену. Но не в пять же раз превышающую поездку в повозке до Винтерхолда!       И ладно бы кони походили на лощеных жеребцов с разных календарей и фотографий из родного мира Айрис. Но нет, лошади выглядели так, словно рухнут замертво, стоит им только покинуть стойло.       – Прекрасные кони, не старше трех лет! – возмутился главный по вайтранским конюшням – норд с широченными плечами и косматой бородой. Такому бы не лошадей сторожить, а преступников.       Айрис посмотрела на вялых лошадок с сомнением. Вот если бы тут стояли метлы – тогда да, она и поспорила бы, и поторговалась. В метлах Айрис толк знала. Как выбирать коней, жизнь ее не научила. Вроде по зубам, но вот что она увидит, посмотрев на них?       Но даже не это останавливало, а понимание: что она с приобретением делать-то будет? Купит она за тысячу септимов коня – разваливающуюся клячу, – а дальше что? За метлой – и той уход требовался, а за лошадью тем более. Их и кормить надо было, и чистить, и за подковами следить, седлать правильно, чтобы сбруя не натерла бока, от воров защищать. А потом в Айварстеде искать стойло, договариваться о постое для коней, ведь не тащить их в горы.       Кажется, пешком все же было не только дешевле, но и удобнее…       – Айрис? – неуверенно позвал женский голос за спиной. Айрис обернулась и расплылась в улыбке при виде женщины и девочки, замерших на дороге возле конюшен.       – Сигрид, Дорти!       Убедившись, что не обозналась, Сигрид сменила направление, начала приближаться. Дорти ее опередила, с непосредственностью всех детей подскочив вплотную и вцепившись в подол платья.       – Какая ты красивая, – с восхищением протянула она. – И платье красивое. Богатое.       Айрис неловко повела плечами: своей одежды у нее еще не было, старая вся сгорела в драконьем пламени, а откуда брали наряды служанки ярла, она не знала. На смену вчерашнему белому платью пришло зеленое, как мох, с золотисто-желтой каймой.       – Дорти, не висни на людях, – сделала замечание Сигрид. – Айрис, если хочешь купить лошадь, из этих выбирать не советую.       – Чего это? – возмутился конюх, нависнув над Айрис и Сигрид скалой. Айрис стало не по себе, а вот Сигрид и не подумала отступить. – Прекрасные лошади.       – Ты меня за слепую не держи! – уперла та руки в бока, а Дорти энергично закивала, довольная начавшейся заварушкой. – У этих пород и грива, и хвост должны быть пышными, а что я вижу? Линялые веники? И щетки у копыт все в струпьях – лошади болели!       Значит, убитый вид лошадей Айрис не привиделся.       – Не переживайте, – она посмотрела на конюха и мстительно добавила: – Если лошади столь прекрасны, как вы мне их описали, имперские солдаты с радостью их приобретут.       Конюх сдулся, отступил, и спор погас не начавшись.       – До чего ушлые стали торговцы, – покачала головой Сигрид, стоило отдалиться от конюшен. – Так и норовят продать железо по цене серебра, а воду по цене медовухи.       – А в Ривервуде хороших коней нет? – не особо надеясь на положительный ответ, поинтересовалась Айрис.       – Откуда? У нас деревня лесная, лесопилка половину населения кормит, остальные же кто в горах охотится, кто рыбу ловит, мы вот с мужем кузнечным делом живем. Нет у нас полей, чтоб пахотные лошади требовались, а тех немногих приличных, что в обозы впрягали, имперцы забрали. Осталась пара старых кляч, не лучше этих, – и Сигрид кивнула в сторону почти пропавших из виду конюшен. – А ты никак коня хочешь, чтоб к магам на север ускакать? Так повозку нанять проще.       – Не едут пока повозки, – вздохнула Айрис, умолчав, что одну такую они с Риддлом уже оплатили – и чуть не погибли от пламени дракона.       – Так, значит, вы с братом пока в Вайтране осели, – Сигрид помахала рукой стражникам на воротах на входе в город. Те ее признали, поприветствовали шутливым флиртом и велели передавать мужу, чтобы и он почаще захаживал к бравым воякам. – Где он, кстати?       Айрис мысленно корежило каждый раз, когда кто-то называл Риддла ее братом, но пока терпела.       – У Фаренгара был, в библиотеке.       Во всяком случае, утром, когда Айрис отправлялась к конюшням, Риддл даже не поднял взгляд от очередной книжки, только насмешливо хмыкнул. Заранее предвидел, что никаких коней Айрис не купит.       – Мужчины… – протянула Сигрид с явным неодобрением. – Вечно все повседневные дела и заботы на нас скидывают.       – Вы поэтому пришли сюда без Алвора?       – А то. Из кузни не вытащишь. Говорю, рынок большой в Вайтране, приезжих торговцев много, закупимся. А он мне: дочь возьми, помощница выросла. Вот много Дорти своими ручками детскими унесет? Опять все покупки на своих плечах тащить!       – Ничего не детскими! – возмутилась Дорти. – Я уже большая, папе в кузне помогаю и тяжелое донесу!       Держалась она при этом за юбку Айрис: видимо, ткань платья уж очень нравилась.       Солнце плавно поднималось в зенит, на центральной улице Равнинного района царил шум и гам. Как выяснилось еще утром, ежемесячно в Вайтране проходила большая ярмарка, на которую стекался народ со всех окрестных селений. С медоварни Хоннинга везли медовуху, по словам городских – отменную, с фермы Пелагио – овощи и муку, из лагеря «Чистых родников» – пушнину и выделанную кожу. Приезжали и странствующие торговцы, в основном каджиты, хотя еще недавно после убийства на ферме Лорея их всех разогнали от городских стен.       Людей в городе стало раза в три больше того, что успела увидеть Айрис, и стражи тоже сильно прибавилось: требовалось следить за порядком. Все этим же утром знакомые стражники обмолвились, что для посещения открыт лишь нижний район, Равнинный, в Ветреный же чужакам хода не было. А так как еще не все знали тана Айрис в лицо, ее попросили носить с собой пропуск – деревянную дощечку с гербом Вайтрана.       – Мам, а яблоки в меде купим?       – Сперва мы приобретем все необходимое. Тебе что-то нужно покупать, Айрис? Или ты с нами просто прогуливаешься?       – Одежда нужна, – вздохнула Айрис. Не дело было, что ее ярл одевал. И платья эти, пусть и красивые, наверняка соответствующие титулу тана, были ужасно неудобными: рукава широкие, юбки, что по земле волочились. Ей бы рубашку и брюки, да попроще, и жизнь наладится.       – О, это всегда в той стороне, – Сигрид ткнула направление к лавке Белетора – самого крупного и известного торговца всего Вайтрана. У него Айрис успела побывать перед отбытием в Винтерхолд, вместе с Риддлом. Торговец – бретонец, к слову, – охотно скупил часть драгоценностей из кургана Хладных водопадов и продал парочку полезных в путешествиях вещиц.       Сигрид хотела еще что-то добавить, но вдруг замерла, изумленно округлив и рот, и глаза.       – Айрис! Да это же ярл! Ярл вышел в народ?       Айрис, повернувшись, тоже застыла: доброжелательно улыбаясь, в сопровождении Айрилет и тройки стражников, по улице шел Балгруф. Он останавливался у каждой лавки и обменивался с торговцами хотя бы парой слов.       – Ярл, мам? Наш правитель?! – восторгу Дорти не было предела. Она даже на месте запрыгала, дергая при этом подол платья Айрис так, что ткань почти трещала по швам.       – Во имя Девятерых, Дорти, детка, веди себя прилично!       В ярких солнечных лучах Балгруф выглядел словно иначе, чем в вечном сумраке замка. Сверкал золотом драгоценный обруч на голове – корона ярла, – волосы казались куда светлее, без тяжелого медного блеска, который придавали свечи во тьме. Да и сам он словно помолодел, скинул десяток лет.       – Я слышала, что ярл часто в народ выходит, – почему-то шепотом заговорила Сигрид, с волнением глядя на приближавшегося Балгруфа. – Но сама видела лишь пару раз. Такой благородный муж…       Под конец голос Сигрид совсем сошел на нет. Айрис же не знала, куда сбежать: Дорти вцепилась в платье как клещ в кожу. А ведь именно внимание ярла и было одной из причин, почему Айрис покинула дворец с утра.       И, конечно же, именно в этот момент Балгруф заметил ее, удивленно приподнял брови и незамедлительно оставил всех лавочников.       – Он сюда идет, – пропищала Дорти и застыла, сдавив бедро Айрис так сильно, что та моментально уверовала, что сила в детских ручках совсем недетская. Сигрид только тяжело выдохнула.       – Тан Айрис, как тебе ярмарка Последнего зерна? – Балгруф чуть развел руки, светясь отеческой гордостью, ведь все это принадлежало ему: и город, и рынок, и порядки, установленные на них.       – Тан? – охнула Сигрид, расслышав новый титул Айрис, и дернулась, словно хотела поклониться. Айрис повернулась к ней, но увидела лишь слепящий свет.       – Берегись! – заорала она, седьмым чувством уловив опасность, и толкнула Дорти и Сигрид вниз, на землю. Глаза слезились, но видели, как из-за палаток волной хлынули люди в доспехах.       – Защищайте ярла! – панику, крики, грохот перекрыл зычный голос Айрилет, зазвенели мечи, затрещали молнии. Риддл?       Нет, среди напавших был маг с такой же магией, и он шел к Айрис… нет, к ярлу, а молнии били в землю и мостовую, поднимая мелкие камни и траву в воздух.       Крики усилились, палатки посыпались как домики из взрыв-карт, покатились по земле овощи с ближайшего прилавка, взметнулись вверх оторванные лоскуты ткани – то ли флаги, то ли куски тента. Горожане бросились врассыпную, им наперерез, к ярлу, кинулись стражники, и две волны людей схлестнулись, слились, спрессовались, образовав давку.       Словно в замедленном мире Айрис увидела, как отчаянно пытается закрыть собой ярла Айрилет, как Балгруф спокойно сам обнажает меч, как выстраивается полукругом тройка стражников из сопровождения, и двое почти сразу падают, скошенные чужой магией – не молнией, льдом. Острые сосульки хищным хрусталем сверкнули на солнце и окрасились алым.       Магов было четверо, все в капюшонах, и были воины, много, а Балгруф оставался почти один… Айрис рванула вперед, запнулась о собственные рукава, выругалась и зажгла пламя, пожравшее мешавшуюся ткань. Быстрее!       Айрилет отбила очередной ледяной осколок, но молнии сбили ее с ног, отнесли от ярла. Пал третий стражник…       Гигантская пламенная лента вырвалась вперед с ладоней Айрис, кольцом закрывая Балгруфа и Айрилет, отшатнулись воины – жар грел металл, накалял доспехи и мечи. Сосульки пролетели сквозь стену огня, никого не задев: марево и языки пламени не дали точно прицелиться.       – Магичка! – заорал кто-то, Айрис было плевать. Она видела только четверых магов, что поднимали руки в атаке, и мысленно бросила пламя на них. Огонь, презрев все законы природы, поднялся волной и гребнем накрыл четверку.       Айрис почти выдохнула, но пламя рассеялось, явив всех четверых нетронутыми, под мерцавшими голубыми щитами. А следующая атака пришлась по ней, прошила до пят электрическим зарядом, от которого перед глазами потемнело, колени подогнулись, а во рту появился металлический привкус.       Холод обжег руки, запястья онемели. В спину что-то ударило, вынудив носом уткнуться в камни мостовой. Дышать стало нечем…       Воздух… Тяжесть на позвоночнике, шею гнут вниз… Небо, где небо? Крыльев не поднять… Как посмели пленить, жалкие смертные?!       Пусть полыхает здесь все пламенем!       Рыжее зарево вспыхнуло перед глазами – родное, горячее, смертоносное. Крики музыкой влились в уши. Да, вот так! Поднять спину, голову вытянуть к небесам, крылья расправить. Пусть узрят смертные всепоглощающее могущество… Безжалостную силу…       – FUS! – криком вырвалось из груди, и людей смело, будто бумажных.       Лишь те, кто был вдали, устояли. Один смертный даже ощерился молниями, точно небо грозовое. Но огонь дракона сильнее, сокрушительнее…       Молнии разошлись в стороны, открыв мага-юнца, но каков был у него взгляд, наливавшийся багрянцем…       Риддл?       – Поттер! – прошипел он, но его шипение оказалось громче всех воплей вокруг. Айрис замерла на секунду, заозиралась и окончательно пришла в себя.       Ярмарочная площадь покрывалась остатками ткани с палаток как пеплом, полукругом лежали разгромленные корзины, разбитые кувшины, раздавленные овощи и люди, много-много раненых, обожженных, окровавленных людей.       А в центре всего этого стояла Айрис в окружении мириад искр огня.                     С момента появления в Скайриме Тому было интересно, когда святая Поттер, защитница сирых и убогих, сорвется. Что могло быть прекраснее, чем испачканная грязью, кровью и чужими страданиями совесть благочестивого, праведного до дурости человека?       Зрелище было воистину восхитительным. Искры и языки пламени в невидимой сфере в десяток ярдов диаметром, дрожащий от жара воздух, разбитая вздыбившейся землей мостовая, поломанные и сожженные палатки, мертвые и раненые люди… Но прекраснее всего был страх, разлитый по округе, и ужас на лице Поттер, непогрешимой ученицы Дамблдора, когда к ней пришло осознание сотворенного.       Том мог бы наслаждаться картиной долго, но все удовольствие перебивала леденящая боль в груди. Поттер снова оказалась ранена, и это уже начинало злить до тремора в пальцах и сбитого дыхания. Сутки прошли, как она едва на тот свет не отправилась из-за дракона, – человек здравомыслящий после такой встряски стал бы до трусости осторожным. Поттер же при первой возможности вновь постаралась сдохнуть.       На костяшках пальцев зашелестели искры, когда Том сжал кулаки. Почему он не мог убить Поттер сам и положить конец мучениям их обоих?       Злость усилилась, когда он понял, что эта идиотка рванула спасать двух маггл, что дали им приют в Ривервуде, и ярла. Одна против четверых магов и полдюжины воинов. Насколько плохо у Поттер было с математикой, логикой и здравым смыслом, чтобы не понимать: один против десяти – расклад для смерти, а не победы? Все люди вокруг, от ярла до последнего лавочника, были никем, их не нужно было ни защищать, ни спасать. Тем более что часть из них – тут Тома переполнили злорадство и темный восторг – Поттер сама же и убила.       Одним-единственным словом и потоком огня.       В сдерживаемом из последних сил бешенстве Том сжал предплечье Поттер и поволок за собой в храм Кинарет. Платье на груди покрывал иней, смешиваясь с кровью: ледяные осколки как стекла вонзились в тело Поттер, но она, в плену у ошеломления, паники и вины, не чувствовала боли. Вместо нее чувствовал Том, ой как хорошо чувствовал.       Остановить их не рискнул никто.       И вот, спустя полчаса, они до сих пор находились в храме Кинарет.       В главном зале были погашены все свечи – вместо них в нескольких ярдах над полом горел десяток светочей, и глаза резало от их яркости. Поттер сидела на скамье, подогнув под себя ногу – вот кто так сидит, Мерлина ради, где ее воспитывали, в чулане, подальше от приличного общества? – и пыталась себя исцелить. Том же стоял за скамьей и спиной Поттер, возвышался над ней и следил, чтобы Поттер лечила себя исправно. С обостренными угрызениями совести – поток бесполезных сожалений доносился даже по заблокированной связи – лечение конфликтовало, золотой свет на ладонях периодически гас, но раны постепенно затягивались. Том и видел это в прорехах драного и подпаленного платья Поттер, и чувствовал на себе.       Оба держались так, словно ничего не произошло. Том, разумеется, ни единым жестом не мог выдать, что испытывает ту же боль, что и Поттер, а Поттер… Том всматривался в ее лицо, жаждая увидеть, как его черты искажаются от вины и сердечной муки, вот только мучиться Поттер не спешила. Корила себя – однозначно, – сидела, напряженно выпрямив спину, ждала общественного порицания, но не страдала.       И обвинять ее никто не спешил.       Служители Кинарет сновали вокруг как оранжевые тараканы. Раненых хватало, и все внимание уделялось им. Поттер же, по мнению жрецов, и сама неплохо справлялась с исцелением. Навык был совсем не лишним и не бесполезным с учетом частоты, с какой Поттер получала раны, так что Том терпел отражение поттеровской боли и не требовал жреческого лечения.       – Ярл цел? Ярл! Хвала Кинарет, вы в порядке! – зашумели те раненые, что уже пришли в себя.       Том неспешно повернул голову к дверям, что вели во внутренние помещения храма; на скамейке нервно дернулась Поттер. Вот что она так переживает, из-за кого? Она же собой ярла и загородила, спрятала за своей юбкой.       Когда Том спустился на рыночную площадь, все уже было кончено. Поттер очнулась после устроенного погрома, убийцы либо были мертвы, либо лежали без сознания, а ярл истекал кровью – его грудь пробило ледяное копье. Он хрипел на руках своей серокожей эльфийки – Айрилет, – но смотрел исключительно на Поттер. Том видел, как шевелились его губы в попытке произнести «довакин».       Теперь же Балгруф был живее всех живых, шел в сопровождении главной местной жрицы, осматривая раненых. Убийцы успели задеть многих, пока пробивались к ярлу, а что не сделали они, доделали давка и обезумевшая Поттер. Хорош герой, полгорода разрушил…       – Ярл Балгруф, выжившие наемники отправлены в тюрьму и готовы к допросу, – бодро отрапортовала Айрилет. Полчаса назад в ней было около десятка стрел – Том не считал, – а броню покрывал лед в таком объеме, который гарантировал обморожение.       Возможности магии Кинарет поражали воображение. Имея в подчинении хотя бы одну местную жрицу, Том мог не переживать о ранах. Подобного бы мага в ряды Вальпургиевых рыцарей – и грязнокровная Британия бы пала, не сумев никак навредить последователям Тома.       Верховная жрица, Даника, отошла от ярла и приблизилась к Поттер.       – Ты прекрасная ученица, дитя. Немного практики, и сможешь восстанавливать тело после более существенных ранений.       – Это вы прекрасный учитель, – Поттер вскочила на ноги и стиснула в кулаках подол платья. – Спасибо. А как… остальные?       – Ты многих защитила, – вклинился в разговор ярл, тоже подходя к ним ближе. – Я, Айрилет, прибывшая на шум стража – все мы, к моему стыду, оказались за твоей спиной. Благодарю за самоотверженность и отвагу.       И ярл коротко склонил голову. И Поттер бы принять благодарность и что-то потребовать взамен, но она – разумеется! – решила продемонстрировать свою праведность.       – Простите, я стольких ранила, и ярмарка…       – Прилавки можно отстроить заново, на земле – вновь вырастить урожай. Нельзя вернуть лишь жизнь, а посему тебе определенно не стоит переживать о небольших разрушениях, что ты учинила.       – Ты спасла ярла, тан Айрис, – открыла рот Айрилет. – А значит, ты спасла Вайтран. Никакая цена за такое спасение не будет велика.       Поттер чуть поморщилась, но в этот раз смолчала.       А в голову Тома начала закрадываться мысль, что дело было вовсе не в смертях – Поттер не слишком-то переживала о гибели незнакомых людей, – а в самоощущении. Поттер просто необходимо было чувствовать, что она поступает правильно. Не об убитых она сожалела, а о себе.       Уже позже Том узнал, что покушение на ярла было далеко не первым – нейтралитет Вайтрана и твердые принципы Балгруфа одинаково злили как местных повстанцев, так и Талмор – если Том верно понял, могущественное государство эльфов, которым вся империя Тамриэля проиграла в последней войне.       Если учесть, что на место Балгруфа в случае смерти сел бы его младший брат, безмозглый Хронгар, Поттер действительно своим поступком спасла Вайтран. Но Том, думая о событиях, видел лишь очередную глупость: и не только со стороны Поттер, но и со стороны ярла. Ведь тот знал, что его стремятся убить – зачем выходить к людям почти без охраны в день, когда ворота города открыты практически для всех? Провоцировать убийц?       Воистину, Поттер стоило оставить в Вайтране: они с ярлом стали бы идеальной парой. Оба альтруисты без инстинкта самосохранения.       Во всем этом было лишь одно хорошее – выражение лица Поттер, когда она осознала, что ее похвалили за убийства людей.                     – Восемь погибших, не считая наемных убийц, – сообщил Том вечером того же дня. Вошел без стука в комнату, что ярл выделил Поттер, и с порога уведомил, даже не пытаясь скрыть собственное довольство. – Твое кладбище скоро больше моего будет… В этом мире.       – Замолкни, – ожидаемо бросила Поттер.       Она стояла у камина и то ли просто грелась, то ли пыталась изгнать из тела дрожь. Бледная, вновь в белом платье – прямо святая… запятнавшая руки кровью.       – Посмотри на себя: стоишь тут в броне из своих принципов… Или они не твои, и ты просто повторяешь за Дамблдором? Думаешь, старик безгрешен?       Слухи о том, что Дамблдор погубил свою младшую сестру-сквиба, на Слизерине не знал только ленивый. А уж то, что папаша Дамблдора на пожизненное в Азкабане заработал, убив магглов, и вовсе к фактам относилось.       – Мое мнение принадлежит лишь мне. И я не убийца, – жестко отрезала Поттер.       – Неужели? – развеселился Том и закрыл за собой дверь. А после стер усмешку с лица и согласно кивнул: – Да, ты не убийца. Ты лицемерка, что сожгла десять человек – ты же не забыла про Ветреный пик?       – А ты пришел рассказать мне, как нехорошо я поступила?       Том даже сбился на миг с шага, услышав это и заметив упрямо вздернутый подбородок. И так прямая как стрела, Поттер вытянулась в струнку, напряженно расправив плечи и не моргая следя за ним. Восхитительно.       – Ну что ты, где мне, грешному, поучать святых, – протянул он негромко, следя за танцем теней и бликов пламени на лице Поттер и ее платье и чувствуя, как в унисон огню камина разгорается что-то внутри, тяжелое, жадное… Новое для Тома, что-то, что он не мог пока идентифицировать. Но эмоции оно приносило… приятные. – Тем более, это ты голос моей совести, Поттер. И мне начинает нравиться, как он звучит.       Ответом ему стали прищуренные глаза. Появилось желание подойти еще ближе – чтобы Поттер развернулась к нему полностью, а не только повернула лицо, чтобы застыла, как мышь перед котом, отпрянула…       – Зачем ты пришел? – Поттер никогда не давала ему то, что он хотел; неясные ощущения сменились знакомым раздражением. Досаду вызывало все – от небрежно повернутого в его сторону профиля до белого платья из запасов ярла.       Том остановился на пару секунд, запирая собственные эмоции внутри. У него действительно имелась цель, куда более важная, чем уличение Поттер в убийствах.       Изначально Том решил, что на площади днем она произнесла заклинание. И он собирался вывернуть наизнанку ее жалкий мозг, чтобы понять, как она это сделала, но в храме Кинарет услышал иную версию произошедшего – драконий Крик, ту’ум. Последнее доказательство, что Поттер была довакином: местные все как один твердили, что лишь довакины могли использовать силу Голоса без подготовки.       Крик Поттер на площади действительно был Криком – с большой буквы. От его громкости заложило уши, а по телу прошли вибрации. Снесло палатки, вздыбило землю и брусчатку – никакой огонь не был способен на такое, никакая увиденная до сих пор в Скайриме магия.       Поттер словно взмахнула палочкой и крикнула: «Бомбарда!» Но слово было иным. И Том помнил его.       FUS. Сила.       – У меня есть к тебе вопрос, Поттер. Как ты смогла сделать это? Как вложила магию в слово?       Ему ненавистна была сама мысль, что приходится обращаться за ответами к Поттер. Однако…       Поттер моргнула, точно стряхнула удивление, и спокойно отозвалась:       – Не знаю.       – Не знаешь? – почти прошипел Том, приближаясь и ловя ее взгляд. Окклюментивных щитов на ее разуме так и не появилось.       В сумраке комнаты, в тени от огня ее глаза казались почти черными, и Том нырнул в них как в водную гладь, ожидая увидеть ворох картинок и чувств, но воспоминание, лежащее на поверхности, было внезапно ясным, определенным…       Спальня в замке Балгруфа растаяла, сменившись зеленоватыми стенами Тайной комнаты. Том увидел себя самого – в форме студента Слизерина, со значком старосты на груди. Он стоял, вращая в пальцах волшебную палочку, причем не свою, и смотрел на Поттер, чумазую, взъерошенную, злую – и мелкую. Курс первый-второй, не старше.       – У меня к тебе много вопросов, Айрис Поттер, – произнес он.       – Каких же? – в голосе Поттер, по-детски высоком, звенела ярость, она сжимала кулаки, но не двигалась, сидя у тела какой-то рыжей девчонки, судя по бледности – трупа. Или почти трупа.       – Как это вышло, что ребенок, не обладающий особыми чарами, смог одолеть величайшего в мире волшебника? Как ты спаслась, отделавшись только шрамом, а лорд Волдеморт утратил всю свою мощь?       – А почему это тебя так волнует?       Картинка исказилась, пошла рябью и сменилась – но не сильно. Все та же Тайная комната, все те же Том, мелкая Поттер и труп-не труп рыжей девицы…       – И я, Айрис, создал себе новое имя. Я знал: наступит день, и это имя будут бояться произносить все волшебники, потому что я стану самым великим магом мира!       Ярость на лице Поттер сменилась потрясением, а потом она просто сказала:       – Не стал.       Определенно, у нее с рождения имелся талант злить его.       – Что это было за воспоминание? – резко осведомился Том, замирая в двух шагах от нее. Они не могли встречаться, когда он был студентом, это было невозможно!       Поттер пожала плечами, все еще пристально смотря на него.       – Из Тайной комнаты.       – Это я заметил. Поттер…       – В тот день я убила василиска.       По связи до Тома донеслись отголоски эмоций Поттер: неприязнь, гнев, торжество. Одним кадром – точно выцветшее колдофото – мелькнуло невозможное: огромный василиск распахнул пасть, с клыков капает яд, а Поттер, та самая мелкая Поттер, стоит, вытянув вверх руку с мечом. Меч серебрится, а по его лезвию бежит кровь василиска – клинок проткнул змеиную пасть изнутри.       – Ты был там, – Поттер даже не делала попыток закрыться, позволяя вдоволь налюбоваться на невероятные, немыслимые моменты ее памяти. – Воспоминание, заключенное в дневник.       И Том отпрянул, впервые за долгое время ощущая, как нарастает внутри страх. Дневник, его первый хоркрукс… Он попал в руки Поттер? Как?! Нет, неверный вопрос. Почему она все еще жива? Почему осколок души из дневника не поработил разум Поттер, не высосал ее магию досуха? Почему он стоял там и беседовал с ней вместо того, чтобы поднять палочку и произнести слова смертельного заклинания?       – И что стало с дневником далее?       Он уже знал ответ. Яд капал с клыков василиска – то немногое, что могло уничтожать хоркруксы. Как совпало, каким везением надо было обладать, чтобы вот так, не зная, не понимая, уничтожить один из самых неуничтожимых и опасных артефактов в мире?!       – Я проткнула его клыком василиска, – подтвердила Поттер. И Том рассмеялся – высоко, холодно, истерично.       Она даже не поняла, что именно уничтожила. Мимоходом лишила его части души – словно та была чем-то незначительным.       – Риддл? – вот теперь Поттер забеспокоилась, отмерла, соизволила развернуться к нему всем телом.       Злоба и ненависть захлестнули Тома с головой – и даже понимание, что удар вернется к нему сторицей, не остановило его. Его душа, его драгоценная душа была уничтожена!       Он не чувствовал боли – все заслонял гнев, ослеплял, а крик Поттер звучал песнью феникса. Том остановился лишь тогда, когда белое марево перед глазами сменилось чернотой, а воздуха перестало хватать, и легкие обожгло от недостатка кислорода.       Они лежали на полу: Поттер под ним, а он удерживал ее, вдавливал в камень, одной рукой перехватив ее запястья, а другой – стискивая горло. Поттер задыхалась, из ее глаз текли слезы, а с ладоней срывались языки пламени, которые никак не могли дотянуться до самого Тома. Его магия защищала его, создав вокруг непроницаемый щит.       Зато все остальное горело: и камин, и ковер, и одеяло на кровати вместе с самой кроватью, и кресло подле нее.       Боль закручивалась на шее удавкой, рвала тело изнутри – наверное, круцио ощущалось именно так. Том не мог убить Поттер, он умирал с ней, задыхался, терял сознание и рассудок.       – Ненавижу… – прошептал Том. – Как я тебя ненавижу…       За дверьми послышались голоса, топот. Том разжал хватку, встал на ноги, наблюдая, как Поттер отчаянно кашляет: то ли после удушения, то ли от дыма и чада в комнате.       Удар, второй – дверные створки распахнулись. Том нагнулся, подхватил слабо сопротивляющуюся Поттер на руки и нацепил на лицо самое обеспокоенное выражение, на какое только был способен.       – Фаренгар! – воскликнул он, заметив среди толпы на пороге придворного мага. – Моя сестра не справляется с магией разрушения, нам нужна твоя помощь!                     Роль обеспокоенного брата далась Тому не то чтобы легко – но довольно правдоподобно. Сам он не владел магией исцеления, а чудовищные синяки на шее Поттер вызвали бы ненужные вопросы. Проще было никого к ней не подпускать.       Комнату Фаренгар потушил, пусть и не сразу, а потом посоветовал задержаться в Вайтране и привести в порядок магию, и только затем – отправляться к Седобородым. Ярл после устроенного пожара всего лишь выделил иные покои своим гостям, и на том дело было замято. Еще никогда учиненные беспорядки не сходили Тому с рук так легко.       Поттер ему удалось погрузить в сон – а может, она сама потеряла сознание. Злость улеглась, оставив Тома один на один с последствиями вспышки гнева. Предсказать реакцию Поттер после ее пробуждения было несложно.       – Ты разрушила мой хоркрукс, – холодно сказал он, когда она открыла глаза. – Другого на твоем месте я пытал бы неделями.       – Дай мне хоть одну причину, по которой я не могу спалить тебя дотла прямо сейчас, – прохрипела Поттер, рывком садясь на постели.       – Я не уступаю тебе в силе, Поттер.       Том стоял возле кровати и бесстрастно смотрел на то, как Поттер растирает шею и удивленно отдергивает ладони, на которых осталась мазь, заживляющая раны и рассасывающая синяки.       – А теперь слушай меня внимательно. Ты не справилась с собственной магией, из-за чего подожгла комнату…       – Я не справилась?!       – Да, ты. Претензий к тебе нет ни у кого, включая ярла. Он тебе слова не скажет, даже сожги ты ему весь замок.       – Ты издеваешься, – вновь перебила Поттер, глядя мрачно, исподлобья. Воздух вокруг нее загустевал и словно исходил жаром.       Том вернул взгляд и процедил:       – Гостевое крыло частично сгорело. Это требовало объяснений.       – Так давай расскажем правду? – зло улыбнулась Поттер и засобиралась вставать. Что ж, Том прочувствовал всю глубину ее угрозы: на сторону довакина встанет и ярл, и весь Вайтран. И растянул губы в ответной холодной усмешке.       – Понравилось убивать?       – Что? – этого было достаточно, чтобы Поттер остановилась, так до конца не спустив ноги на пол.       – В Вайтране лишь один маг, Поттер. С тобой – два, но ты недоучка, только и умеющая пожары устраивать и палатки на ярмарке ломать. Все остальные – магглы. Подумай как следует, что они смогут сделать против меня? Подумай, – Том приблизился в два шага и склонился над Поттер, вынуждая ее отодвинуться, почти упасть на локти на кровать, – как мало будет выживших.       – Ты такой же недоучка, – огрызнулась Поттер, но прежней силы в ее голосе уже не было. Проняло.       – Но я все еще лорд Волдеморт. И наши с тобой знания, навыки и силы несравнимы. Все еще желаешь рассказать правду? Или оставим это нашим маленьким секретом? Еще одним, ведь я столько раз причинял тебе боль, не так ли? – Том склонился еще ниже и почти нежно заправил за ухо Поттер прядь ее волос, что лезла на лицо и скрывала шрам в виде молнии. – Разве между нами хоть что-то изменилось?       Он видел по глазам Поттер, слышал по связи, что она хотела сказать что-то про обман, про попытку убийства, про нарушение договоренностей… И не дал ей раскрыть рот, столь же нарочито нежно положив палец на губы.       – И ты жива, Поттер, видишь? И будешь жить до тех пор, пока мы не вернемся в Англию. Лорд Волдеморт всегда держит свое слово.       Поттер в ответ ударила его по запястью ребром ладони и оттолкнула от себя. Том выпрямился, жестко на нее посмотрел.       – Я рад, что мы друг друга услышали и поняли. И да, чтобы помочь тебе с контролем, Фаренгар предложил задержаться на пару недель в Вайтране и углубиться в изучение магии и чар. Воспринимай это как шанс стать сильнее, если так жаждешь защитить никчемных простецов в этом городишке.       Поттер стиснула одеяло под собой так, что побелели костяшки пальцев.       – Как же я ненавижу тебя, Риддл, – выдохнула она сквозь зубы, а искры огня, окружившие ее ореолом, только подтвердили искренность слов.       – Не спали еще одну комнату, – предостерег Том и развернулся к выходу. Задержка в Вайтране не входила в его планы, но и не была чем-то критичным и мешающим. Все-таки в библиотеке Фаренгара пока еще оставалось слишком много неизученных книг и чар. – И да, Поттер, наши чувства взаимны.                     Разумеется, ни через день, ни через неделю пожар не забылся, как и все, что ему сопутствовало, но поблек от безысходности. Том, как бы ни злился, не мог причинить Поттер настоящий вред, а Поттер была вынуждена молчать и даже изображать семейные узы, ведь она так не хотела новых смертей из-за гнева лорда Волдеморта. И общую цель никто не отменял.       В их отношениях вновь воцарилось водяное перемирие.       – Щит должен быть плотнее, – сказал Фаренгар, обходя Поттер по широкой дуге. – Задай ему толщину, представь его абсолютной преградой, нерушимой крепостной стеной. Поначалу это всегда трудно, поэтому…       Он осекся. Том мысленно усмехнулся: щитовые чары у Поттер и дома неплохо получались, защищаться она умела куда лучше, чем атаковать. Вот и теперь голубое сияние перед ней усилилось, стало гуще, непроницаемее. Щит вырос – линза размером с блюдо для фруктов увеличилась настолько, что полностью закрыла тело Поттер.       И Том без предупреждения послал в нее поток молний.       Прямая атака ударила в голубое свечение и пропала, как будто щит не отразил, а вобрал в себя все магию. Интересный эффект.       – Давай не в лоб, – выдохнула, словно без остановки поднималась с холла до крыши Астрономической башни, Поттер.       Том прищурился – получить очередной откат не хотелось, если криворукая Поттер не сможет вовремя закрыться, – но все же разделил удар. Единый поток молний распался, стал похож на ветвистое дерево.       Линза перед Поттер растянулась, закрыла ее бока, а через несколько секунд вообще превратилась в сферу, надежно спрятавшую ее от атак с любой стороны.       – Не могу! – вдруг крикнула она. Свечение резко погасло, и Том едва успел прервать атаку, отведя руку вбок. Последние молнии ударили в соломенный манекен в нескольких ярдах от Поттер. Солома разлетелась во все стороны и занялась огнем.       Фаренгар махнул ладонью, и пламя моментально потухло.       – Почему?.. – Поттер не договорила, согнувшись почти пополам, но вопрос был понятен и нахмурившемуся Тому, и Фаренгару.       – Усталость, – пояснил тот. – Любая сила конечна: ты не можешь вечно ходить, вечно бодрствовать. Вечно держать магический щит не сможешь тоже.       – С магией разрушения такой проблемы не было, – заметил Том. Он ни разу еще не чувствовал усталость, призывая молнии.       – Ударить всегда проще, чем отразить удар, – Фаренгар обошел Поттер, и бровью не поведя на ее состояние. – К тому же школа разрушения не отличается высокими требованиями к контролю магии, поскольку опирается на стихии. Чтобы спровоцировать пожар, достаточно одной искры, но чтобы затушить его, капли воды не достаточно.       В словах Фаренгара имелся смысл, однако Том прекрасно помнил, как стойко Поттер удерживала поток драконьего пламени. Безо всяких щитов. Значило ли это, что закрыться от собственной стихии было проще?       – И долго надо потом отдыхать? – Поттер выпрямилась, недовольно откинула за спину растрепанную косу и вновь сложила ладони в характерном жесте – лодочкой вовне. Щит слабо замерцал голубым, но при попытке его растянуть схлопнулся.       – Зависит от мага, – Фаренгар снисходительно посмотрел на нее. – У тебя неплохо получается, есть шанс, что меньше часа.       «Часа?» – нахмурился Том.       – Часа? – вскинулась Поттер. – Вряд ли мои противники дадут мне час на восстановление!       – Тренируйся больше, – Фаренгар пожал плечами. – Магия не терпит ни лени, ни суеты. В летописях есть истории о магах, что были способны щитом укрыть целый город и удерживать его… долго.       Их тренировки продолжались уже неделю. Принцип магии этого мира был удивительно схож с принципом родного: намерение, воображение, четкая визуализация. Привыкнув к взмахам палочки и вербальным формулам, волшебники и ведьмы легко забывали, что в основе всего – и чар, и трансфигурации, и проклятий, и Непростительных – лежало желание, стремление и хорошо представленная конечная цель. Но вот возможности волшебства…       – Меняемся, – скомандовал Том и выставил щит. Та самая «детская магия», как называли ее в Британии, магия, основанная на голом намерении, страстной жажде получить определенный результат, всегда легко ему давалась.       Поток пламени ударил в щит, дунул жаром в лицо – слабым, большую часть погасила защита, совсем как неделю назад при пожаре, – перетек на бока, но ни единой искрой не коснулся Тома. Миг, другой – руки начали уставать, точно удерживали не что-то нематериальное, магическое, а по меньшей мере деревянный стул.       Том плотнее сомкнул губы. Вопрос тренировок, не более. Из всей магии у него до сих не получался лишь светоч…       Поттер погасила свой огонь без напоминаний со стороны. Ее магия тоже усиливалась и даже быстрее, чем магия Тома. Во всяком случае, после убийства дракона Поттер словно стала живым факелом, и ей проще было поджечь дерево целиком, нежели чем отдельную ветку. Фаренгар тренировал ее дозировать необъяснимо возросшую мощь… Или почти необъяснимо – ведь если верить местным, Поттер должна была украсть силу дракона. Силу огнедышащей твари.       С везением у Поттер явно были какие-то особые отношения.       – Впечатляет, – признал Фаренгар, все еще ходя кругами. Его словам вторил порыв ветра, превратившийся в завывание под сводами галереи.       Когда им троим потребовалась площадка для тренировок, благодарный за спасение ярл привел их сюда – в «тюрьму» Нуминекса, местную легенду, сердце Драконьего Предела. Огромное каменное пространство, заканчивающееся балконом, было идеальным местом, чтобы творить волшебство вдали от чужих глаз.       – А есть что-то, что может продлить действие щита? – задала резонный вопрос Поттер. Когда дело не касалось чьего-то спасения, она могла демонстрировать зачатки разума.       Фаренгар повернулся к ней, и Том, незаметно для них обоих, чуть поморщился и тряхнул кистями рук. Запястья ломило, и если тут существовал какой-то аналог волшебных палочек, чтобы облегчать волшебство, то глупо было бы им не воспользоваться.       – В мире есть десятки удивительных предметов, – начал Фаренгар и задумался. Очередной порыв ветра раздул его фиолетовую мантию и почти содрал с головы капюшон. – Но вряд ли вы достанете хоть один из них.       Усмешка Фаренгара была столь явной, что Том скрипнул зубами, но смолчал, а Поттер скрестила руки на груди. Если бы не польза этого придворного мага…       – Например, отражать заклинания могло кольцо Чернокнижника, – продолжил он. – По легенде, кольцо создал архимаг Сирабейн и с его помощью спас целый континент. Ну, дело было в Первую эру, а многое, дошедшее до нас с тех времен, – не более чем сказки. Еще есть кольцо Финастера, посох Хаседоки, кираса Хирсина… Не хотите помолиться даэдрическим принцам, вдруг помогут?       Усмешка Фаренгара стала еще явственнее.       – И что же мешает завладеть этими артефактами? – приподнял брови Том, усмиряя раздражение, разгоравшееся в груди, как поттеровское пламя в соломе.       – Помимо того, что они находятся неизвестно где? – хмыкнул Фаренгар.       Артефакты Основателей Хогвартса тоже находились неизвестно где – Том нашел три из четырех до своего девятнадцатого дня рождения.       – Заемная сила еще не принесла ни одному своему владельцу счастья. Говорят, кольцо Сирабейна в полной мере мог использовать лишь сам Сирабейн, кольцо Финастера предает каждого своего владельца, а посох Хаседоки вообще обладает собственной волей, поскольку в нем запечатана душа Хаседоки…       Хоркрукс?!       Том вскинулся моментально, напряглась рядом Поттер – за несколько шагов ощутить можно было.       – Про артефакты даэдра и говорить не стоит – они верны лишь своим создателям, а даэдра не любят ни людей, ни меров – никого кроме самих себя…       – Где можно узнать о посохе больше? – перебил Том. Дыхание перехватывало от нетерпения: наличие хоркруксов и в этом мире, наличие магии душ могло пролить на свет причины аномальной связи с Поттер, помочь ее разорвать!       – Послали аэдра учеников… – пробормотал Фаренгар и осмотрел галерею так, словно первый раз ее видел. Махнул рукой, поднимая поваленные манекены и сметая в ровные кучи солому. – Закончишь тренировку, зайдешь ко мне. Раз веришь в сказки, разубеждать не стану. А теперь давайте посмотрим, какого прогресса вы достигли в освоении школ изменения и колдовства…                     Лицо у Провентуса Авениччи было таким, словно он съел фунт лимонов прямо с дерева – с косточками и кожурой. Айрис понимала: мало того, что ярл подарил дом, который изначально выставлялся на продажу, так еще и заставил помогать этот дом ремонтировать.       – Завалы рабочие разобрали, тан Айрис. Осталось все вычистить, и можно приступать к обустройству.       В руках Провентус держал тонкую книгу, листы которой пестрели чертежами – весьма кривыми, надо сказать, – и пометками. В подходе к делам Авениччи напоминал Перси Уизли, что не прибавляло ему симпатии.       – Наверху две спальни, – продолжил монотонно бубнить Провентус, сверяясь с записями. – Внизу общая комната, разделенная на две зоны, и библиотека.       – Какая еще библиотека? – Айрис, до этого мрачно смотревшая на собственный дом, резко повернулась и едва не выхватила книгу из рук Провентуса. – Внизу две комнаты, вторая под кухню!       – Ваш брат сказал, чтобы кухню устроили в общей комнате, как раз в одной из зон.       «Риддл!» – едва не зарычала Айрис. Стоило догадаться, что идея с библиотекой – его. В доме развернуться негде, спальни под мансардной крышей, и даже низкорослая Айрис едва не задевала балки головой, общая комната восемь шагов на четыре, а Риддл нужное пространство определил под ненужную библиотеку! На кой Мордред она им? У них книг нет там что-то хранить!       – Я поговорю с ним, – процедила она сквозь зубы, но заранее догадывалась, что тут ее ждет поражение.       В этом доме никто не собирался жить. Но ведь ярлу не скажешь: «Извини, мы из другого мира, сейчас поживем в Винтерхолде, пошляемся по Скайриму и отправимся домой»! А раз дом не для жизни, кухни в нем вообще могло бы и не быть.       Как и библиотеки!       Айрис вообразила их с Риддлом диалог. Дикость полнейшая – обсуждать с Волдемортом обстановку в их общем доме. По позвоночнику как наждаком провели, вынудив передернуться. Нет, пожалуй, пусть остается библиотека, нечего лишний раз оставаться в обществе Риддла.       В последние дни Айрис мысленно ругала себя на чем свет стоит. Ведь знала: все эти договоренности и слова о перемирии – чушь полнейшая, махровая ложь. И все равно – повелась! Расслабилась, особенно когда узнала, как Риддл вел себя, когда она упала с крыши башни. Действительно решила, что они союзники.       Риддл умел отрезвлять.       Она еще помнила давление его пальцев на своем горле, помнила, как задыхалась, как тщетно билась, пытаясь вырваться, дотянуться магией. И помнила свои панику и ужас вперемешку с гневом. Паники и ужаса было больше.       Айрис не хотела повторения, но знала: в какой-то момент Риддл вновь предпримет попытку ее убить. Он мог говорить что угодно и обещать, мог лечить и спасать, но правда от его действий не менялась. Они были врагами, и каждый хотел избавиться от другого.       – Петли смазать, а так дверь можно не менять, – нудный голос Провентуса резко вернул Айрис в реальность. – Учтите, тан Айрис, тут весь второй этаж и часть первого – из дерева. И дома в Равнинном районе близко друг к другу стоят.       – Я не устрою пожар, – пообещала Айрис. Вышло чуть раздраженно.       Провентус кивнул и прошел внутрь дома. Айрис могла поклясться, что расслышала, как Авениччи прошептал на пороге: «Даже Нуминекс пожаров не устраивал в Драконьем Пределе, дожили, маги опаснее драконов стали». Очень-очень тихо, но слух Айрис в последние дни стал неожиданно чутким.       С ней вообще много изменений произошло. Ее огненная магия усилилась в несколько раз и уже начинала пугать своей мощью, обострилось обоняние, из-за чего Айрис частенько мутило. Но хуже всего были сны. Ей больше не снилась Гермиона – только бескрайнее небо, пики гор и далекая земля внизу. Айрис летала во снах каждую ночь, и это уже брало ее измором.       Мирмулнир поделился с Айрис своей силой – точь-в-точь как Волдеморт на Хэллоуин восемьдесят первого. Только от Волдеморта достался лишь парселтанг, а вот Мирмулнир одним подарком определенно не ограничился. Айрис постоянно казалось, что дракон еще жив – сидит внутри нее, затаился на границе сознания и только и ждет, когда она даст слабину, чтобы вырваться на волю – как на ярмарке Последнего зерна.       – Кухню можно устроить около очага, места хватит. Стол и лавки ближе к лестнице поставить…       В нос тут же ударил запах пыли, плесени, сырости, прелой соломы и гнилых досок, крысиного помета и Мерлин весть чего. Айрис закашлялась и едва не сложилась пополам. Ну что за проклятье!       – Что такое? – Авениччи обернулся и увидел, как Айрис закрывает нос рукавом рубахи. – Ну, пыльно немного, проветрить и отмыть – и все.       Немного?!       Глаза быстро привыкали к сумраку, и пустое грязное помещение представало во всем уродстве. Но да, ни гнилых досок – или еще каких-либо, – ни соломы в комнате не было. Запах просто не выветрился.       Если драконы обладали похожим обонянием, у Айрис не было никаких вопросов к тому, что те предпочитали жить подальше от людей.       Провентус еще что-то жужжал и жужжал под нос, точно Риддл не выдал ему исчерпывающих указаний. Но Айрис уже разглядела почерк Риддла на части листов – помнила тот по дневнику.       – Делайте, как договорились с… моим братом, – выдавила Айрис, перебивая Авениччи, – только вычистите тут все как следует, – и выскочила на свежий воздух.       Ноги ее в этом доме не будет! И вообще, если и жить с Риддлом, то только там, где помимо них двоих есть еще пара десятков человек, желательно – других магов. Или лучников.       В Вайтране вечерело и холодало. Айрис до сих пор помнила свое удивление, когда поняла, что месяц Последнего зерна – это земной август. Если тут так холодно летом, что их всех ждет зимой?       Люди в Равнинном районе уже узнавали Айрис и кланялись, но смотрели с опаской – еще бы, рынок восстанавливали до сих пор. Но никто не винил в разрушениях Айрис, никто не проклинал за смерти мирных жителей…       – Довакин! Довакин!       Айрис обернулась на детские крики и увидела, как ей старательно машут руками мальчишки из местных, «равнинных». В самом бедном районе Вайтрана не только дома были скромнее, но и люди проще. Айрис махнула рукой в ответ и пошла дальше: дети, вдохновленные ее подвигом, явно разыгрывали сценку «спасение дозорной башни от дракона».       Проходя мимо прилавка пекаря, Айрис купила пару еще теплых булок и пошла в сторону рынка. Несколько дней назад на нем она познакомилась с девочкой-сиротой по имени Люси и теперь старалась по возможности приносить беспризорному ребенку еду. Вот кому дом бы пригодился, отстраненно подумала Айрис, выискивая взглядом блондинистую макушку.       На месте пепелища уже высились новые палатки, пахнущие свежей древесиной, и светлели чистые тенты. Землю утоптали и даже частично восстановили брусчатку: дожди в Скайриме были делом частым, а размытые дороги на рынке мешали торговле.       Разливался гул голосов, перестук молотков и запах овощей. Вот водянистый оттенок капусты, а вот – одуряюще сильный аромат свежесобранных помидоров. Из завязанных мешков несло землей: там явно лежали картофель или морковь…       – Дура старая! – внезапно рявкнули так, что Айрис дернулась. В нескольких шагах от нее, окруженные толпой, стояли незнакомая пожилая женщина и грузный мужик, который в первый вечер в таверне Вайтрана допытывался у Айрис, на чьей она стороне. Он был из Сынов Битвы, если Айрис верно запомнила. – Что ты там знаешь! Ничего ты не знаешь, что такое бороться и страдать!       – Ничего? – женский голос с дребезжащими старческими нотками был полон гнева и боли. – А как же мой сын? А как же Торальд? Он что, совсем никто? Вот и не говори мне о страданиях!       – Твой сын сделал свой выбор и выбрал не то. Вот и погиб. Это война. Чем скорее ты смиришься, тем лучше.       – Я никогда не смирюсь! Мой сын жив. Сердцем чувствую! Так скажите мне, Дети Битвы, где он? Где вы держите моего Торальда?       Женщина выглядела полубезумной, но сердце Айрис кольнуло. Она не представляла, что значит для матери потерять своего ребенка, но могла на примере Лили Поттер предположить: лучше было умереть самой. Не до конца понимая зачем, Айрис шагнула в сторону говоривших.       – Посмотрите только на эту дуру… Держим его? Ну да, он у меня в подвале. Держу его там в цепях, – издевка в голосе этого Сына Битвы была настолько неприятной, что Айрис почти непреодолимо захотелось запихнуть ее обратно ему в глотку. Воздух начал нагреваться, как случалось теперь каждый раз, стоило Айрис хоть немного разозлиться. – Когда до тебя допрет, корова? Умер твой несчастный сын, умер! И умер он смертью предателя, бунтовщика. А ты… ты лучше помалкивай, если не хочешь того же для себя.       Айрис почти дошла до неприятного типа, как на пути встал еще один знакомец: голубоглазый, светловолосый и тоже из Сынов Битвы. Йон, подсказала память.       «Не надо», – одними губами прошептал он, а потом резко развернулся:       – Пойдем, отец. Здесь больше не о чем говорить.       Айрис остановилась и выдохнула. Что на нее нашло? Пожалела пожилую женщину, мать, потерявшую сына, и чуть не устроила сцену. Зеваки, заметив ее, теперь глазели и перешептывались. Целый тан и довакин на площади, как же!       Но эти Сыны Битвы так напоминали Малфоев – и чистокровных фанатиков вообще, – что хотелось сделать какую-нибудь гадость. Например, поджечь штаны у грузного, мерзкого главы клана.       Убитая горем мать покачивалась из стороны в сторону, причитая о том, что Торальд жив. Айрис оглядела толпу зевак – что, неужто никто не поможет несчастной женщине, не нальет воды, не отведет домой? – и с облегчением заметила, как люди расступаются, открывая дорогу девушке из трактира Хульды, спешащей прямо к ним.       – Мама! Мама, ты опять за старое?       Девушка обхватила мать за плечи и тут заметила уходящих с площади Сынов Битвы. Ее лицо тут же исказилось – как от боли. Обернулся и Йон, и на его лице была написана схожая мука.       Айрис, оказавшейся на пересечении взглядов, полных страдания, стало не по себе. К счастью, она заметила на окраине рынка Люси и, прижав к груди покрепче выпечку, направилась в ее сторону.       Сирот в Вайтране, если верить жрице Данике или самой Люси, было немного, и все они прибивались к храмам. В Вайтране храма была два: один посвящен Кинарет, второй – Аркею, местному богу смерти. Жрецы помогали детям и калекам, стараясь облегчить участь, найти дело по силам и крышу над головой. При таком подходе в Вайтран стремились нищие со всех уголков холда, но стражники держали ворота запертыми.       Люси повезло. Она была из окрестных земель родом, отец погиб на войне против Братьев Бури, мать сгорела в лихорадке, и ферма, на которой росла девочка, отошла ближайшим родственникам. Родственники оказались хуже Дурслей – те хотя бы чулан Айрис выделили и кормили ее. Люси же просто выгнали из дома, но дядя перед этим сделал последнюю «милость» – провел ребенка в Вайтран.       Впервые услышав эту историю, Айрис загорелась желанием вернуть ферму Люси – и столкнулась с законами Скайрима, по которым девочки не имели прав на наследование земель и титулов. Любые же исключения случались лишь тогда, когда женщина могла постоять за себя и силой вернуть то, что ей принадлежало. Люси было десять, и колдовать она не умела.       – Толку от твоей помощи? – бросил Фаренгар в своей лаборатории прошлым вечером, когда Айрис попыталась вызнать, засчитается ли «силой вернуть то, что принадлежало», если на ферму явится сама Айрис и пообещает спалить все там к Мордреду. – Ферму этого твоего ребенка ему уступят – до следующего претендента, который может оказаться не столь добр, как прошлый. Или ты собралась охранять ту ферму пожизненно?       – Ты хочешь сказать, что я могу вот так заявиться к кому угодно – да хоть ко двору другого ярла – и отобрать… ну, трон? Земли?       – Да, если силенок хватит, – флегматично пожал плечами Фаренгар, игнорируя шок Айрис. – И если сумеешь удержать захваченное добро. Право сильнейшего.       «Варварство и дикость», – первая мысль прозвучала голосом Гермионы. Да, ее бы точно привели в ужас местные порядки…       «Хорошо, что Риддл не слышал», – за первой мыслью следовала вторая. Хотя, наверное, наивно было полагать, что Риддл не влез в местное законодательство.       – Спасибо, тан Айрис, – Люси бережно приняла с рук Айрис выпечку и ярко улыбнулась. – Вы самая добрая из танов!       – Как у тебя дела?       – О, я сегодня помогала прачкам из дворца ярла, они меня потом накормили, а одна подарила платье! Оно испорчено по подолу, но подол можно отрезать – как раз мне по росту будет. Я потом перешью, пока еще не научилась хорошо шить.       – Прачкам? – нахмурилась Айрис. Стиральных машин тут не было, магией владели единицы, а это значит, что стирали все руками и часто – в холодной воде.       Взгляд непроизвольно упал на детские ручки, и Люси, заметив его, потупилась.       – Во дворце хорошие прачки, они не заставляют стирать, только тазы таскать. Это несложно. Не то что… – она осеклась.       – Что? – тут же насторожилась Айрис.       Рынок остался позади, и Люси нырнула в тень домов, подбирающуюся вплотную к высокой крепостной стене. В нос Айрис тут же ударил запах скота и навоза.       – Не то что в доме Сынов Битвы, – со вздохом закончила Люси. – Ну, вы видели его главу, жирный боров орал при вас на площади.       – Надо было ему что-то подпалить все же…       – Вы только не рассказывайте никому. Мы можем жить в Вайтране при храмах, пока работаем, а работа разная бывает.       В голове всплыл образ Добби с перемотанными пальцами – ох, не зря сегодня Малфой вспомнился.       – Тем более, что господин Йон из Сынов Битвы очень добрый и всегда меня защищает. Но это тоже секрет, потому что, если его родители узнают, что Йон такой добрый, быть беде.       «Беде быть, если ты продолжишь выбалтывать чужие секреты, Люси», – мысленно вздохнула Айрис, а вслух сказала:       – Я могила, но ты должна знать, что есть люди, которые только притворяются добрыми. Например, я часто бываю в обществе одного… молодого человека. Его зовут Том Риддл, он тоже маг и тан Вайтрана.       – О! Такой красивый-красивый?! С молниями? – глаза Люси загорелись, и она почти подпрыгнула на месте. – Видела! Он ваш муж?       Айрис подавилась воздухом и агрессивно замотала головой.       – Брат, – откашлялась наконец она. – Так вот, Люси, он тоже кажется очень добрым и понимающим. Но он лишь притворяется таким, ясно?       – Притворяется?       – Да. И секретов ему доверять нельзя!       – Но почему… – начала огорченно Люси, но тут сердце Айрис пропустило удар.       – Тихо! – шикнула она и для верности зажала рот девочки ладонью.       В нос все еще била удушающая вонь навоза и скотины, слышался гул рынка, а в вечерней тени крепостной стены стояли лишь они с Люси, но инстинкты Айрис буквально кричали – «за тобой следят».       – Мне пора идти, Люси, – как можно мягче и спокойнее улыбнулась Айрис ребенку. – Береги себя.       Люси ожидаемо огорчилась: она была общительной девочкой, открытой миру, и ей нравилось проводить время с Айрис, рассказывая о Вайтране и Скайриме то, что нельзя было услышать в кулуарах дворца ярла. Но чувство слежки сверлило затылок, а обострившимся инстинктам – драконьим, не иначе, – Айрис предпочитала доверять.       И действительно, стоило только отойти на несколько ярдов, вернуться к площади, как от стены дома отделилась тень.       – Поттер, – Риддл смотрел недовольно. Как много он слышал из разговора с Люси? И будет ли Люси и дальше в безопасности?       Айрис замерла в напряжении на границе закатного света и густой тени. У Риддла и так весь Вайтран в заложниках был, но любое ее сближение с кем-то из местных могло дать ему новый объект для шантажа.       – Что за бродяжку ты подкармливаешь?       – Просто одна из сирот, живет при храме Кинарет, – спокойно ответила Айрис, чуть пожимая плечами.       – Святая Поттер, – кажется, Риддла это развеселило. – Грехи замаливаешь?       – Чьи, твои? – тут же окрысилась Айрис, хотя прекрасно понимала, что ее просто провоцируют. – Зачем ты тут? Библиотека Фаренгара переехала в Равнинный район?       – Пока еще нет, – как-то особенно тонко улыбнулся Риддл, а Айрис вспомнила про разговор с Авениччи и планы дома… и запаниковала. Он что, Фаренгара собирался убить? Или только книги украсть? Или… – Не зли меня, Айрис. Идем, нужно избавиться от очередного подарка твоего ярла.       И первым двинулся в сторону Драконьего Предела.