Если предотвратить всё в самом начале, изменится ли эта печальная история?

Подавленные эмоции не умирают, они продолжают рвать человека изнутри... — Госпожа... — тихий голос горничной эхом разносится по затемнённой комнате. Окна были зашторены, чтобы ни один лучик солнца не мог проникнуть внутрь и потревожить и без того уставшую от света девочку. Ответом для девушки служила всепоглощающая тишина, которая давила на всех входящих внутрь. Хотя никто, кроме двух горничных и молодой герцогини, не пытался сюда зайти. Пенелопа никому не была нужна. По правде говоря по ночам около двери дежурил ещё один человек, но зайти никак не решался. Голубые зрачки начинали подрагивать, стоило им несколько минут посмотреть на закрытое дерево. Он стоял там по полчаса, а после просовывал под дверь небольшой свёрток и стремительно убегал к лестнице на первый этаж. Заходящая в комнату Ария складывала их на стол, куда так же составлялись тарелки с едой. Но обладательница малиновых волос, которые ещё имели какой-то розовый оттенок, не открывала их. Да что там эти свёртки, она даже к еде не прикасалась. Только боль от голода могла ненадолго заглушить душевную, что разъедала её изнутри, вырывая все внутренности. Пенелопа считала, что апатия это отвратительно, но сейчас она отдала бы всё, лишь бы ничего не чувствовать, лишь бы окончательно убить эмоции. — Госпожа, прошу вас, встаньте с кровати... — Ария стояла возле постели и смотрела на огромный кокон из подушек и одеял с простынями. Последние несколько дней фальшивая герцогиня не вылезала из него ни на секунду, даже в уборную ходила, закутавшись в огромное одеяло, — Вам нужно поесть, уже почти неделя прошла. Давайте, поднимайтесь... — она наклонилась ближе и попыталась нащупать какую-нибудь конечность. Наконец девушка нащупала тонкое запястье и вздрогнула от того, насколько холодным оно было, а ведь её госпожа всё время лежала в одеялах. — Уходи. — сухой ответ, приглушённый мягкой звукоизоляцией, отрезвил горничную и та наконец поняла, что запястье уже давно вернулось на своё тёплое место. Она вздрогнула. Что бы не происходило, «герцогиня» всегда держала лицо, будь то подстава со стороны второго молодого господина или нападки со стороны другой прислуги, но... Сейчас Пенелопа будто разбита и пытается собрать себя по крохотным осколкам, многие из которых уже давно потеряны, и не найдутся никогда, — Не хочу тебя видеть. — Госпожа! — на этот раз хвалёная выдержка Арии пошла куда подальше и она с силой дёрнула на себя ткань. Она знает. Знает, что для этой девочки она не подруга и тем более не семья. Но так устала смотреть на эту гору одеял, которая закрывала от неё госпожу. Она не может так больше, однажды преподавала ей уроки и сделает это снова, раз уж ничего другого предпринять нельзя, — Прекратите себя так вести! Ваша семья каждый день звала вас на совместные трапезы, а леди Ивонн пропустила уже не первое чаепитие со своими близкими подругами, так как хотела пойти вместе с вами! — вместо поддержки и сожаления, которые сейчас бы ещё могли помочь Пенелопе, что из последних сил сражалась за право жить, изо рта девушки хлынул поток осуждения. Ни капли сочувствия. Но в груди малиноволосой это уже не отдавалось ни болью, ни грустью, — Вы её старшая сестра и должны выполнять свои обязанности! От вас ничего больше не требуется! Да даже господин Рейнольд приходит к двери каждый вечер и ждёт по полчаса, а после оставляет вам эти свёртки! — Арии стоило остановиться сейчас, но она не умела так хорошо держать всё в себе. Она никогда не поймёт, что пережила та девочка, которую даже она сейчас осуждает, — Хватит себя жалеть.! — Что? — где-то глубоко в подсознании Пенелопы раздался холодный, томный и невероятно презрительный, по отношению к ней голос. Перед закрытыми глазами появился человек в белом халате, вокруг тьма, лица не было видно, а улыбка была невероятно злой и отпугивающей, — Тебе больно? Это всё враньё, такой как ты лишь бы себя жертвой выставить. Бесит. — её с силой толкнули в плечо, без всякой жалости, — Хватит себя жалеть. Для Пенелопы это было подобно красной тряпке для быка. Такое отвратительное воспоминание в такой отвратительный день. Просто изумительное сочетание. Это заставило её впервые за всё это время приоткрыть глаза и понять, что мягкий кокон вот-вот разрушат. Голова раскалывалась, всё ныло, в ушах стоял звон. Невыносимо было просто осознавать тот факт, что она всё ещё дышит. Она подождала, пока последний слой её обороны падёт и на голову упадёт новый снег в виде личной горничной, которая за эти дни порядком её достала. Похоже в этом есть и вина Пенелопы, как герцогини кукольного дома. Пора бы это исправить. — Жалеть себя.? Хах, — девочка резко схватила обнаглевшую, по её мнению, горничную за запястье и с силой потянула на себя. От неожиданности блондинка не успела среагировать и была вынуждена упасть на колени, так что их глаза оказались на одном уровне. На лице её госпожи не было ни единой эмоции кроме ледяной и острой, словно лезвие ножа, злости. Но всё это можно было увидеть лишь в её окончательно остекленевших глазах, — значит по-твоему я себя жалею, да? Забавно, очень забавно, — хватка на запястье девушки усилилась, — вот как. Видимо я даже этого не могу себя позволить, хотя остальным жителям этого чёртового поместья разрешается рыдать весь день в полную силу и заливать всех своими слезами вперемешку с мелкими проблемами. Впрочем ничего удивительного, так было всегда. Я же не человек... — Г-госпожа... — голос служанки дрожал, она не могла ничего ответить, ведь только сейчас поняла какую глупость сморозила. Что же она наделала? Она ведь так долго пыталась завоевать хотя бы крупицу доверия этой девочки. Девочка смотрела на неё так же, как и в первый день. Тогда Ария по собственной воле вызвалась стать личной горничной для приёмной дочери герцога Эккарта. Слухи разошлись быстро и она почти сразу же получила наставления от экономки, которой это передал дворецкий со слов второго молодого господина, что она должна как следует поиздеваться над жалкой нищенкой. Но она отказала и в тот же день её форму испортили, а саму девушку малость избили в прачечной. По пути в комнату госпожи она пересеклась с молодым господином Рейнольдом и тот одарил её насмешливым, и одновременно презрительным взглядом. В комнате она «впервые» увидела свою госпожу и от знакомого лица в груди что-то заёрзало. Это неприятное чувство нарастало каждый раз, стоило только девочке улыбнуться в её адрес. В горле пересыхало, сердце замедлялось, а руки потели. Она ужасный, ужасный человек. Если бы только её госпожа узнала об истиной причине того поступка, того слова, которое свело их вместе, то... Никогда бы не подпустила её к себе даже на шаг. — Ты и понятия не имеешь о том, что я видела. — Пенелопа наклонилась ближе к горничной, так что теперь их лбы практически соприкасались. Зрачки девушки дрожали, она не могла и слова поперёк сказать. Всё что оставалось, это ждать продолжения столь сухой, но при этом эмоциональной тирады, — Что ж... Я покажу тебе немного, будем надеется, что твоя психика выдержит это. — дальше она перестала воспринимать происходящее, — Ильберих лир... Перед глазами Арии всё расплылось и смешалось в одно тёмное, грязное отвратительное пятно, которое вскоре растаяло. Она оказалась где-то за пределами поместья, это была выжженная огнём войны пустошь. Небо было чёрным с красными просветами. Воздух был затхлым, так и хотел разорвать лёгкие, ведь был полон пепла. Она огляделась, вокруг ни души, по крайней мере живых не было. На почерневшей от пожара земле, на которую серыми пятнами ложился пепел, падающий с небес подобно первому снегу зимой, лежали трупы. Горы сожжённых людей, от которых остались лишь жалкие очертания и кости цвета угля. Неожиданно Ария опускает взгляд вниз, чувствуя что-то липкое на руках, которые сковывало холодное железо. Кровь была по локоть и даже выше, она стекала вниз и падала на землю, окрашивая пепел в тёмно-красный. Босые ноги, покрытые шрамами, синяками, порезами и свежими ожогами были закованы в кандалы, цепь между которыми давно порвалась, но не давала свободы. Вместо нормальной одежды — лохмотья, открывающие вид на запачканное тело и грудь, на которой кровью была нарисована печать подчинения. И всё это под гул армии соседней империи, что направлялась сюда... — Э-это... Это... Гх! — она закрыла рот руками, пытаясь предотвратить рвотные позывы. К тому моменту девушка уже вернулась в реальность и в ужасе боялась просто взглянуть на госпожу. Она могла смотреть лишь на её руку, которая опёрлась на край кровати. Обладательница малиновых волос обхватила подбородок горничной одной рукой и заставила смотреть прямо в изумрудные очи. — Знай своё место, — Пенелопа наклонилась ближе, так что их лбы соприкасались. Глаза блондинки были наполнены слезами, готовыми в любой момент вырваться наружу. Это раздражало, нежели радовало, — сегодня у меня нет настроения на долгие разговоры, так что скажу прямо. — она сделала небольшую паузу и набрала побольше воздуха в лёгкие, — Ещё одна подобная выходка и я покажу тебе такие кошмары, что ты сама наложишь на себя руки. Или мне стоит тебе с этим помочь? — обе руки девочки переместились на шею молодой горничной и моментально сжали, перекрывая единственный путь для кислорода. Её тело двигалось само по себе, сжимая чужую шею чуть ли не до хруста. — Гха.! — глаза девушки забегали, а конечности начали непроизвольно дёргаться. Её сознание отказывалось воспринимать происходящее всерьёз, это лишь страшный сон и она обязательно проснётся. Просто нужно немного подождать. Ведь так? — Гх... — но боль в лёгких не проходила, а лишь нарастала и нарастала. Картина перед глазами вновь становилась размытой, а по щеке сбежала скупая и столь печальная слеза, переполненная сожалением, и глубокой печалью. Это же не конец.? Верно? Неожиданно хватка на шее исчезла и девушка зашлась в приступе кашля, окончательно повалившись на пол. Руки Пенелопы предательски задрожали и безвольно упали по швам. Она смотрела в никуда, хотя её никуда это знакомый силуэт в углу комнаты, постепенно успокаивая разбушевавшиеся чувства. Глаза метнулись в сторону горничной, которая торопливо отползала от кровати и она устало их прикрыла. Она снова потеряла контроль и почти закончила дело, но к счастью вовремя взяла себя в руки. Не дожидаясь ответа горничной, Пенелопа свесила ноги с кровати и зарылась рукой в собственные волосы, в надежде их вырвать. Сейчас ей необходимо что-то предпринять, но лучше сохранить это в тайне от обитателей поместья. — Прошу тебя уходи, Ария... — её голос звучал безжизненно и устало. Она не хотела ничего и ничего не ждала. Лишь бы никому не сделать зла, — Я не хочу тебе навредить, так что умоляю, уходи поскорее... Блондинка подскочила с пола на последней фразе и даже не поклонившись, выбежала в коридор, громко хлопнув дверью. Пенелопа осталась одна со своими демонами, что никогда не оставят её в покое. Она какое-то время просто сидела на кровати с закрытыми глазами и не думала ни о чём. Потом медленно поставила на пол одну ногу, а затем и вторую. В глазах на какое-то время потемнело, но вскоре давление выровнялось и она смогла оглядеть свою комнату. Всё здесь выглядело также как и в её душе, внутри было холодно, печально, безжизненно и одиноко. Всё было закрыто от внешнего мира. Девочка прошла вглубь комнаты, прямиком к письменному столу, на котором лежали свёртки, оставленные неким «неизвестным». Заглянув внутрь одного из них, она увидела печенье ручной работы, которое просто обожал её второй «брат» Рейнольд. Она не понимала зачем он оставлял «это» ей, но не долго думая, закрыла его вновь и швырнула в корзину с мусором. Но что-то внутри неё не хотело этого делать, крича, что это неправильно. Это нечто раздражало. Она отмела этот голос за пределы своего сознания и впилась ногтями себе в ладони. Вслед за ним полетели и все остальные свёртки. Фальшивка устало взглянула на них и резко открыла второй ящик стола. Внутри не было ничего, кроме иглы среднего размера, которую Пенелопа нашла на комоде, видимо Эмили забыла, а она так и не вернула. Несколько минут девочка неотрывно смотрела на кусок сплава железа и возможно алюминия. Она медленно поднесла палец кончику иглы и мгновенно уколола себя. Из небольшой ранки показалась алая жидкость и этот результат немного порадовал её. Она подорвалась с места, не выпуская иглу из маленького кулачка, быстрым шагом зашла в ванную комнату. Дверь закрылась и замок с характерным звуком повернулся. *** — Кхм... Пенелопа, как твоё самочувствие? — герцог был первым кто сказал хоть слово на семейном завтраке, который фальшивка всё же соизволила посетить. Все перевели на неё слегка притуплённые и выжидающие взгляды. Это ничего. — Со мной всё в порядке, герцог. — голос Пенелопы был таким же ровным, как и осанка, прямее меча. Волосы были заплетены лишь сверху, остальная часть каскадом падала на плечи, а с них бежала за спину. Платье нежно зелёного цвета с глухим воротом, закрывающим даже часть шеи при помощи жабо, идеально гармонировало с её глазами. А элегантные серёжки в виде роз подчёркивали символику Эккартов, — В те дни я чувствовала себя неважно, но это уже позади. Так что... — её глаза сегодня особенно напоминали кукольные, пустые, без всякого блеска. Она аккуратно и точно, словно по образцу улыбнулась, правда в этот момент в изумрудах можно было заметить трещину, что расползлась от края до края. Последнюю фразу она произнесла с немного странной интонацией, — Всё... В порядке. — С-сестрёнка... — голос подала Ивонн, которая всё это время не сводила глаз с малиноволосой. Её настораживало поведение девочки, ведь когда она подходила к двери и спрашивала о её самочувствии, то в ответ всегда получала «всё хорошо» или же молчание, — Может погуляем сегодня во время обеда? — она немного натянуто улыбнулась. — Прекрасная идея, я оповещу свою горничную, — настоящая герцогиня вздрогнула. Пенелопа никогда не называла Арию горничной, всегда по имени, как с близкой подругой, — она всё подготовит. После этого короткого разговора все приступили к трапезе. Всё было на высоте: еда, подача и сервировка. Все блюда были проверены и готовы к употреблению, так что никто не боялся ощутить какой-нибудь жуткий набор приправ и специй. Они ели в гробовой тишине, словно всей семьёй дали обет молчания. Столовая наполнилась звоном тарелок и столовых приборов. Пенелопа поедала всё по большей части глазами, не смотря на то, что уже могла держать в руках оба прибора, так как кости уже срослись. Она съела пару листиков салата, не осилила даже один единственный лёгкий сэндвич, не прикоснулась к мясу, но вот воду она пила исправно. Ушло наверно стакана 3-4, прежде чем желудок наполнился и больше не обольщался на всячески вкусности. Ивонн хотела было что-то сказать по этому поводу, но один короткий взгляд со стороны сводной сестры заставил её замолчать. Братья в основном смотрели в свои тарелки и друг на друга, но Рейнольд искоса посмотрел на Пенелопу, однако быстро отмёл лишние мысли, которые полезли в голову. — Завтрак окончен. — объявил глава семьи и прокашлявшись, вышел из-за стола. Всё прошло без сучка и задоринки. Фальшивка лёгким движением выпорхнула из столовой, предварительно поклонившись своим сводным братьям и обговорив их с Ивонн прогулку. Изящной походкой она зашла в собственную комнату и тихо закрыла за собой дверь. Внутри её с поклоном встретила Ария, внешний вид которой тоже изменился. Обычно свободные причёски сменились строгим пучком, одежда была как с иголочки, а подол юбки был длиннее чем раньше. Глаза смотрели куда угодно, но не на девочку, что прошла за письменный стол. — Ария, — услышав собственное имя она вся напряглась, полностью превращаясь в слух. Ожидание было невероятно томительным, казалось даже часы решили идти в два раза медленнее, — сделай мне чай. — Да, госпожа. — с поклоном горничная удалилась из комнаты и торопливо направилась на кухню, оставляя Пенелопу с блаженной тишине, которую та ждала весь день. Открыв ящик стола, она наконец спокойно выдохнула. Игла была на месте. Девочка направилась к кровати и практически мгновенно упала на мягкие простыни, не боясь испортить причёску. Пару минут полежав на животе, она перевернулась на спину и уже более осмысленным взглядом уставилась в потолок. Но подобная картина ей быстро надоела и она закрыла собственные глаза запястьем. Из головы никак не выходило произошедшее вчера, её как будто подменили. Она вообще ничего не соображала. Голова была невероятно тяжёлой, так что не было сил просто подняться. Решив, что хуже не будет, она позволила себе погрузиться в мир пустых, серых и жутких снов, который посещает каждый день. Как же ей противна эта жизнь. — Пенелопа, ты идёшь? — шутливый тон развеял тишину, в которой она прибывала всё это время. Подняв глаза она перестаёт дышать, — Чай же вот-вот остынет! — те же чёрные, будто ночное небо, волосы до плеч, кое-где с завитушками, которые очень шли их обладательнице. Вплетённые в них белые и нежно-голубые цветы прекрасно дополняли образ, сочетаясь с лёгким платьем до колен, и рукавами, не доходящими до локтей. Глаза цвета аметиста смотрели пронзительно, ярко и игриво, словно у них уже зародился план какой-либо шалости на сегодня. В принципе как и всегда. Нежно-розовые, аккуратные губы расплываются в улыбке. Она хватает её за руку и тянет за собой. Не видя ничего кроме этой девочки, Пенелопа сжимает тёплую ладонь в ответ и бежит следом. Свет из витражных окон попадал в глаза и заставлял щуриться, ослепляя всеми цветами, которые она могла перечислить. Пространство вокруг затуманено, но малиноволосая прекрасно помнит каждую комнату этого особняка, который называла домом несколько лет. И это время было самым светлым в её жизни. Всё здесь отдаёт светом и радостью, как раз подстать его наследнице — Вивиан. Красивое имя для красивой души. А Пенелопа... Пенелопа просто последует за ней как верный пёсик, который может лишь защищать свою хозяйку. Ради неё одной, только ради неё... Она пойдёт на всё. Они добираются до того места, в которое девочка раньше боялась заходить — Семейная гостиная. Это помещение было, наверное, самым дорогим во всём особняке. Здесь проводились наиболее важные события: дни рождения, Новый год, годовщины и иногда день весеннего равноденствия. Камин, диван, стол, несколько кресел, ковры и куча вещей для создания невероятно уютной атмосферы. — Вот и они, дорогой. — в одном из кресел сидела женщина с такими же чёрными волосами, распущеными и доходящими до пола. Она повернула голову и Пенелопа вновь утонула в глубине её светло-белых глаз, из-за которых женщину путали со слепой, — Добрый день, Виви, Пенни. — она одарила их лучезарной улыбкой. — Сина, я же просил тебе не звать их так, — голос подал глава семьи. Он очень контрастировал со своей женой за счёт серых, не из-за седины, волос и аметистовых глаз, — они же будущие леди. — Ну, дорогой, им же всего 10. — женщина потянулась к нему и взяла его руку в свои, укрытые белыми перчатками. Она жалостливо посмотрела ему в глаза и по-детски надула губки, — Ха... Ладно уж, девочки подходите. Только тихо, Дион уснул. — Хорошо, мам. — Вивиан потащила её вглубь комнаты, но прежде чем они подошли к ним, всё изменилось. Пенелопа стояла здесь одна. Через окна светил красный свет, из-за запачкавшей их крови. Вся мебель была перевёрнута и сломана, кресла разорваны. На полу валялись два тела, их вид отдавался огромной болью в сердце девочки, но она не могла вымолвить и слова. Она не имела на это права, сейчас она может лишь смотреть и корить себя. Корить сейчас и до самого последнего вздоха. Пенелопа наклонилась ближе и аккуратно перевернула тело женщины лицом к себе, невольно сглотнув от вида её безжизненных глаз. Губы девочки задрожали в попытках что-то сказать. Но неожиданно картина расплылась. Она снова оказалась разбужена. — Госпожа... Госпожа, пора вставать. — над девочкой возвышалась её личная горничная, которая смотрела довольно выжидающе. Быстро прогнав сонливость, Пенелопа села в кровати и нахмурилась, увидев поднос с едой, который принесла девушка, — Леди Ивонн ждёт вас у входа в сад через полчаса. Поешьте перед выходом. Фальшивка встала с кровати и прошла мимо горничной, безжизненным взглядом уставившись в окно. Глядя на зелёную траву, она невольно вспоминала о том, как раньше лежала на такой же с Вивиан и рассматривала облака. Тогда они совершенно не ожидали той трагедии, которая вскоре должна была произойти. Они были детьми. И как и полагает девочкам их возраста, думали о том, как вместе станут прекрасными и благородными леди. Её подруга всегда мечтала выйти за одного из сыновей герцога Эккарта, которые уже с детства славились своей внешностью прекрасных принцев. Пенелопа же всегда скептически относилась к таким мечтам, говоря, что счастье так просто не получить, на что Вивиан лишь виновато улыбалась и переводила тему. И что же сейчас? Она якобы является частью семьи Эккарт и каждый день встречается со своими «братьями» в коридорах этого особняка, который намного холоднее того, в котором она жила раньше. Виви бы точно подсмеялась над этой ситуацией. Но, увы, не сейчас... Тошнит... Тошнит. Тошнит! — Унеси это, — Пенелопа с отвращением посмотрела на кашу, которую старательно пытались выдать за что-то аристократичное, но вышло, как и ожидалось, ужасно. Она села в кресло перед туалетным столиком, — и подготовь меня к прогулке. — Да, госпожа. — без лишних препинаний и споров Ария занялась её волосами, не спрашивая, какую причёску она хочет. Девушка по памяти заплела верх, а нижнюю часть просто расчесала. Платье оставили то же самое. Горничная удалилась, вновь оставляя Пенелопу. Глядя в зеркало, она провела рукой по холодной, точно фарфоровой, щеке. Какое-то время она видела в отражении себя, но потом перед ней предстала женщина с такими же малиновыми волосами. Отражение смотрело на неё без всяких эмоций, глаза были пустыми, наполненными лишь алкоголем. Волосы растрёпанны так, словно их хотели вырвать, лицо зарёванно и расцарапано, шея вся в засосах и укусах, а на голых плечах и руках синяки. Жалкая картина. Девочка опустила руку и встала из-за стола. — Пора... — тихо произнесла она на выходе из комнаты, а вслед за этим закрыла дверь. *** — Сестрёнка, смотри какие красивые! — Ивонн восторженно отзывалась о каждом цветке, мимо которого они проходили. Не удивительно, ведь она просто обожает садоводство, — Это белый нарцисс, какой же он красивый. Правда же? — Да, очень красивый... — малиноволосая думала, что ещё немного и она останется без руки. Герцогиня каждые две минуты куда-то её тянула, при этом не отпуская запястье, которое обвила своими тоненькими ручками, — Может пойдём в другое место? Цветы мне уже надоели. Она говорила правду. Уже битый час они ходят по саду и рассматривают цветочки. Нет, зрелище конечно не плохое, но Пенелопу это утомляло. А вот её «младшая сестра» порхала здесь, точно бабочка. Просто удивительно. В ней сейчас столько энтузиазма, что всем работникам особняка хватит. — Другое место..? — неожиданно она просияла, это не означало ничего хорошего. Пенелопа лишь в ожидании сглотнула, — Пойдём на полигон, братья как раз сейчас тренируются! — Ну и как ей отказать? — Хорошо, идём... — девочка устало выдохнула и с лёгкой улыбкой кивнула. *** — Давай лучше! — по полигону разносились крики, братья в очередной раз тренировались вместе. Дерик снова оборонялся, — Ещё раз промажешь, останешься на вечернюю тренировку! — Эй, это слишком жестоко! — Рейнольд недовольно надул щёки и ринулся атаковать лоб в лоб, но вновь был отброшен назад, однако своего настроя не терял. Стоя на тропинке, за ними наблюдали их сёстры. Сначала мальчишек, по крайней мере Рейнольда, это смущало, но вскоре они стали выкладываться на полную, так как хотели впечатлить Ивонн. Девочка на какое-то время затаила дыхание, полностью вовлекаясь в процесс, словно сама участвовала в спарринге. Пенелопа же смотрела на это абсолютно спокойно, она видела куда более опытных мечников, так что происходящее сейчас казалось ей ребячеством. Ей было очень и очень скучно, но если это устраивает розоволосую, то она готова терпеть. — Получай!! — Рейнольд в очередной раз пошёл в атаку и ко всеобщему удивлению, выиграл. Первый брат оказался за границей, а значит он проиграл. Второй Эккарт гордо задрал нос. — Молодец, Рейнольд! — Ивонн радостно хлопала в ладоши и чуть ли не прыгала на месте. Мальчик помахал ей рукой. В этом была заслуга Пенелопы, ведь она всё-таки смогла убедить девочку не обижаться на родного брата, которого та не видела долгое время. От этого в душе у фальшивки самую малость потеплело. Она слабо кивнула Рейнольду в знак одобрения, тот от удивления вздрогнул, но тоже кивнул в ответ. Но неожиданно... — Аргх.! — они все обернулись на крик. Дерик лежал на земле, держась за собственное плечо, а рядом с ним постепенно образовывалась лужица крови. Над мальчиком возвышалась группа неизвестных. — Брат! — Рейнольд бросился к нему, а Ивонн застыла в немом крике, её пробила дрожь. Казалось время начало останавливаться. — Я же говорил, что будет просто. — парень лет 20 наклонился к Дерику и поднял его за волосы. Мальчик болезненно вскрикнул, окончательно выронив меч. На лице незнакомца играла злобная ухмылка, очень подходящая к его отвратительной гримасе, — И мне следовало бояться этой шпаны? Смешно до колик. Рейнольд бежал к ним на всей скорости, совершенно забыв про страх. Сейчас дело об одном из самых дорогих людей, а именно о старшем брате. Он просто не может не успеть. Словно в замедленной съёмке он подлетел к тому уроду и выставил меч. Мальчик не слышал криков Дерика, который приказывал ему бежать к младшим сёстрам, не слышал воплей перепуганной Ивонн и уж точно не слышал тихого, почти немого крика Пенелопы. Он сможет, нет он должен. — Не надо... Остановись... — малиноволосая говорила лишь губами, её голос пропал, даже не собираясь возвращаться. Она видела не спину Рейнольда, нет. Она видела спину уходящей Вивиан, которую больше никогда не увидит. Не сможет отблагодарить её за всё и сказать насколько она ей дорога. Если это произойдёт, то Пенелопа уже никогда... Не сможет быть человеком, — Не уходи... Последние секунды. Меч Рейнольда вот-вот достигнет своей цели, прямо в сердце того, кто посмел ранить его старшего брата. Он не дышал, не слышал, не видел. Не видел ничего кроме своей цели, которая близка как никогда. Отблеск метала ослепляет его и на мгновение он вспоминает обо всём, что случилось с ним в жизни. Но быстро прогоняет это эйфорию прочь, подальше к ностальгии. Сейчас это неважно. Ничего не важно, ведь... Он убьёт человека.