***
Питер же оказался у входа в «Сундук колдуна», бар, служащий пристанищем всех магов Рингленд-сити. Упомянутое питейное заведение располагалось в подвальном этаже старейшего здания города, насчитывающего около пятиста лет, а на верхних этажах оного обитали маги и алхимики всех мастей. По ночам в «Сундуке» стоял такой грохот, что заснуть никто не мог, охранники же в холле имели скверную привычку вести себя не лучше нежели пьяные нольбианские матросы, по ошибке попавшие на императорский приём. Но все эти нюансы только радовали Питера. Кроме своих типичных умений, вроде отмачивания издевательских шуточек над людьми и влипания в неприятности, маг любил практиковать здесь приём горячительного, а так же тратил время на болтовню с коллегами и друзьями. Иногда в баре появлялись также и совсем малознакомые люди, к которым существовал шанс обратиться за помощью и советом ‒ после непродолжительной дипломатии и совместных возлияний, конечно. Питер открыл дверь и спустился вниз по лестнице. Внутреннее пространство бара напоминало сказочное логово конопских шаманов — высокие округлые своды, деревянные столы и лавки, курильницы для благовоний, выложенный плиткой пол. Вдоль стен тянулись полки со множеством декоративных священных масок и амулетов, всё это мерцало разноцветными огоньками. В этом месте всегда было людно. Кто-то пил за стойкой, кто-то танцевал под музыку, доносящуюся от расстроенного пианино в углу, кто-то резался в карты за полированным квадратным столом с пятнами от стаканов… При входе в зал Питера встретили обычные ароматы «Сундука колдуна» — крепкая смесь запахов табака и выпивки, а также гомон множества трезвых и нетрезвых голосов. На нового посетителя никто не обратил внимания — только один из игроков сказал другому что-то и кивнул в сторону. Питер подошёл к барной стойке. За ней стояла девушка с кудрявыми рыжими волосами в коротеньком жёлтом платье. Она уже заранее улыбалась магу. — Что будешь, ван дер Гоуд? — спросила она. — Милая Молли, ты же меня знаешь! Туаредский тоник и гренки из чёрного хлеба по-руденски! — Питеру вдруг захотелось курить, так, что он даже бессмысленно охлопал себя. — И кальян из драконьего цветка! — Сейчас сделаю, — вежливо кивнула Молли. — Добавить спируму в кальян? — Ни капли спирума. От него голова болит потом. Я пока столик займу себе. Питер направился к своему любимому месту, как вдруг его откликнули. — Эй, ван дер Гоуд! — сказал высокий мужчина в белой маске, чёрном берете и чёрного цвета мундире. Рядом с ним находился спутник в маске другого покроя, но так же тщательно камуфлирующей лицо. — А? — без интереса спросил Питер, оборачиваясь. — Мы с коллегой тебя ищем, — многозначительно сказал чёрный человек. — Так. Нашли, — сказал маг. — Дальше что? — А то ты сам не знаешь, — ответил чёрный человек. Он повернулся к тому, кто стоял слева от него, и что-то сказал. Они оба переглянулись и кивнули. Потом чёрный на миг снял маску и показал свое лицо. Питер вскинул брови, заметно расслабляясь. — Жёлтый Лис! Ты!.. Что случилось? — Мы просто хотели спросить — тебе, случайно, деньги не нужны? А то мы, как бы, можем… — Деньги? — переспросил Питер, чуть оживляясь. — А много? — Сто пятьдесят клинтов, — ответил Жёлтый Лис чуть тише и оглянувшись. Питер сделал вид, что задумался, а потом сказал: — С ума сойти. Откуда вы знаете, что мне как раз именно сейчас нужны деньги? —- Деньги тебе всегда нужны, — со скрытой печалью ответил Жёлтый Лис. — Странно ли, что тот, кто хорошо тебя знает, предлагает тебе их? —- Что нужно сделать-то? Не тяни кикитука за хвост, — сказал Питер скучающим тоном, но уже деловито потягиваясь и с треском разминая пальцы. — Сегодня в полдень будет выступать кандидат в губернаторы Брюс Уилсон, — ещё тише пояснил Жёлтый Лис. — Должно быть, ты знаешь, что он — инициатор кампании по депортации конопов из города. Нужно, чтобы ты сорвал его выступление. Так, чтобы он понял, и все прочие поняли, что депортация будет ошибкой. — Последние слова Жёлтый Лис почти шептал, Питер же размеренно кивал, демонстрируя, что принимает сказанное во внимание. — Берёшься? — Маг драматически молчал, явно уже приняв решение, но желая накалить обстановку. Конопы, не зная, каково это решение, в самом деле занервничали. — Никто, кроме тебя не согласится на такое, — на всякий случай добавил Жёлтый Лис, с нехарактерными для конопов просительными интонациями. Питер выдерживал паузу ещё пару секунд, но затем, не желая больше мучить конопов, быстро рассмеялся и ответил. — Считай, уже сделано. Где этот олух выступает? —- На севере города, Лайм-Сквер. В два часа дня. — Сейчас одиннадцать, значит, у меня ещё три часа на подготовку, — промурлыкал маг про себя, подсчитывая нечто. — Там будет много журналистов. — как бы невзначай уточнил Жёлтый Лис. — Вообще отлично. Коноп внимательно посмотрел на мага. Некие слова явно рвались у него изнутри. Наконец, Жёлтый Лис неуверенно протянул руку с вопросом: — Я могу… — он запнулся, опустил взгляд, затем передумал и сделал той же рукой отмашку и с улыбкой направился прочь: — Желаю успеха! —- Вот дурачок, — пробормотал Питер, глядя ему вслед. — Неужели они правда думают, что мне нужны деньги?.. Маг сел за столик и принялся ждать заказ. Вскоре подоспела Молли с подносом. — Туаредский тоник, гренки из чёрного хлеба по-руденски и кальян, мистер ван дер Гоуд, — обожающе улыбаясь, произнесла она. — Присядь рядом, милая Молли, — ответил маг. — Ты не единственная барменша в «Сундуке», хватит суетиться за двоих. Отдохни хотя бы немного, — поощрил он её, видя колебания. — Благодарю, — кивнула девушка и села рядом с ним. — Знаешь, мы со Скиппи уже не первый год работаем в «Сундуке». Здесь скучно, и отец часто заставляет меня стоять за стойкой. Я не жалуюсь, всё — какое-то дело… Но иногда такая тоска берёт… А ведь и я могла бы развлекать публику танцами. Я умею, поверь. У меня красивое тело, я умею двигаться… — Не думаю, что Чарли оценит такие порывы, - усмехнулся Питер. — Запах кальяна и пьяная ругань со стороны клиентов ему милей, чем возгласы восхищения телесами его дочери. — Маг затянулся. Затем глотнул тоника. Поморщился: — Это что за шутки, Молли? — в голосе мага вдруг прорезалось старческое брюзжание. — То, что ты мне принесла, это точно туаредский тоник? — Ну… Да… То есть, наверное! — растерялась девушка. — А покажи-ка бутылку, из которой ты его налила. — Минуточку, — пискнула девушка и убежала. Вернувшись, она показала и даже прокрутила перед носом Питеру бутылку, чтобы ему было легче прочитать магические руны. Тот, однако, ограничился косвенным взглядом, после чего глубоко вздохнул. — Что же, давай вспомним рунический алфавит, — с ипохондрическими нотками проворчал маг, — «To», «ni», «hiik», далее — «aur», «dus», «Th», «Au», «Reh», «Dh». А теперь читаем все вместе — что получится? «Toni'ik aurdus Taured». Если ты не разобрала последнее слово, с готовностью переведу его на гилирийский: «Тауред». Тоник тауредский! — Питер вперил победный взгляд в девушку, которая отвечала ему столь же долгим взглядом, полным непонимания. — Ну же, ну, думай, думай, это тауредский тоник, — всплеснул руками Питер в ироническом отчаяньи, — А я какой просил? Вспоминай! Ту-а-редский! — Да, но какая… — Молли путалась и бормотала, — …Я думаю, это какая-то опечатка… — Нельзя быть такой невнимательной к деталям! — Питер с инквизиторским видом наставил палец на трактирщицу. — Иногда они полностью меняют всё, абсолютно всё! — Да, но какая разница? — наконец, выдавила Молли, красная от смущения, уже осознавшая свою ошибку, но всё ещё надеющаяся, что обойдётся. — А ты попробуй на вкус! — видя, что Молли принюхивается к бутылке с опаской, явно не торопясь пробовать подозрительной напиток, он смягчился: — Понюхай, хотя бы. Ну, как, нравится запах? Таким травят грызунов. Туаредский тоник — совсем иной, это напиток королей! Не побоюсь сказать: лучший тоник, который когда-либо придумали люди, а возможно и другие расы… По легенде, он был приготовлен древними химиками — специально по запросам императора Туареда, — Питер прищурился, углубляясь в воспоминания. —- Простите, господин Питер ван дер Гоуд, но руны «au» и «ua» так похожи… Я торопилась, гренки подгорали! — Молли почти кричала, она была в полном отчаяньи. —- И это мне говорит дочь легендарного алхимика Карла Бона… — Питер отчитывал девушку размеренно, прикрыв глаза, покачиваясь на стуле, казалось, он говорит почти с состраданием, но затем он вдруг пронзил её прямым взглядом: — Эх ты, недоучка… Дщерь такой линии крови — служанка в питейном заведении, великое знание предков деградировало до умения читать руны с пятого на десятое. Да настоящая алхимичка уже десять раз каллиграфическим почерком, золотыми чернилами записала бы над стойкой в колонку «Секреты профессионального обслуживания мистера ван дер Гоуда»: Туаред, Туаред, Туаред! Молли стояла красная, как помидор. Некоторые посетители подхихикивали над ней, не будучи в курсе дел, но догадываясь, что простушка попала впросак и её отчитывают за какой-то просчёт. — Ладно, отмёрзни, шучу я. — Питер вдруг резко изменил интонацию на привычную, человеческую. — Просто впредь внимательнее смотри на названия, хорошо? Тауредским тоником я не отравлюсь, не бойся. Но удовольствия не получу, а пользы — тем паче. Слишком горький, от него во рту горит и сил он почти не восстанавливает. Давай так: я тебе объясню, как запомнить по цвету. У каждого тоника есть присущий только ему оттенок. Тауредский содержит синюю мяту, иногда его за это даже наделяют приставкой: «охлаждающий». Поэтому у него — лёгкий оттенок синевы. А вот в туаредском — лимонник, поэтому он как бы засвечен жёлтым. И по запаху его можно различить… Ну, как тебе ещё объяснить, чтоб не забыла? Вот, видишь, у меня всегда жёлтый платок торчит из кармана. Значит — что? Правильно, мистер ван дер Гоуд будет пить жёлтый тоник с запахом лимона. По секрету, — Питер склонился в сторону Молли, понизив голос и маня её. — Мне ж не для вкуса этот тоник нужен. Ради волшебных свойств! Даже опьянение от него — чисто магическое, от взрывного прилива маны, потому что алкоголя — ни капли! Можно даже магическую интоксикацию получить, если перебрать… А в меру хлебнёшь… М-м-м, прямо чувствуешь дополнительную массу в каждой части тела, и живость… как будто какие-то потайные мышцы работать начинают… — Сударь мой Ван дер Гоуд, — от смешков, несущихся с разных концов зала, Молли начала приходить в себя и даже немножечко злиться. — Насколько мне известно из низкой, но всё же многолетней практики в трактирном деле, туаредский тоник — не такого уж высокого пошиба питиё. Стоит ли отрывать меня от работы ради столь пространных лекций о его воздействии на ваш дивный организм? Ван дер Гоуд улыбнулся. — Не тушуйся, — сказал он. — Просто мне приятно говорить с тобой, Молли. Я бы даже не отказался пригласить тебя на свидание. Вот только… Не знаю даже, как сказать… Если я предложу, ты, видимо, посмотришь на меня, как на выжигу, дурака и наглеца, который в свои без малого сто девяносто готов закрутить интрижку с юной девушкой, моложе себя на полтора века. Или того хуже: ходит вокруг да около, распаляет себя, ждет, когда его поганый язык опустится в выражениях до уровня сточной канавы… — Че-во? — выдавила девушка, севшим от возмущения голосом. — Ну вот уж это… Я думала, мы славные друзья, а ты — тебе сто девяносто, или сколько там — тоже под юбку мне хочешь заглянуть?! Да как ты можешь! Да что ты о себе возомнил! — Вообще-то, мне всего лишь сто восемьдесят шесть, — уточнил маг, посмеиваясь, — Но мы же друг другу нравимся, а? А любви, как известно, все возрасты покорны. Впрочем, ты, я смотрю, не из тех, кто прощает воздыхателю его глупость и крайне несчастливый способ выражения своих чувств… — Мне семнадцать, болван ты этакий! Ты мне в пра-пра-прадеды годишься! Мой отец убьет тебя! Мой Бен убьет тебя! Убирайся вон! — Молли глотала слёзы. — Видеть тебя не хочу! Пошёл отсюда, пошёл, пошёл, пошёл! — она надвинулась на сидящего Ван дер Гоуда и принялась отвешивать ему пощёчину за пощёчиной — ни одна из них, правда, не достигала цели, зато каждая — сбивала с бороды Питера лягушку, мышонка или большого кузнечика. Вся эта нечисть, покрутившись на полу, лезла под столы, вызывая нездоровое веселье и ажиотаж в зале. Привычные ко всему маги хмылились и поджимали ноги на своих сиденьях, покрепче берясь за кружки. Наконец, Молли устала. Её волосы спутались, на лбу проступили красные пятна. Последняя, особенно бородавчатая и противная жаба, шлёпнувшись наземь, недовольно квакнула и тягучим движением уползла под стол Питера. — Бэ-э-э! — невольно скривила рожицу Молли, инстинктивно вытирая руку о платье. Ван дер Гоуд залился смехом — таким раскатистым и жизнерадостным, что, казалось, у него сейчас оторвётся голова. — Не сердись, я пошутил, — с трудом находя паузы между смешками, извинился он. — Я вообще — по другому вопросу. Но тут вспомнил, как потешно ты злишься, и решил позабавиться… —- Забавы у тебя… дурацкие, — пробормотала Молли, пыжась, дуясь, стараясь не смотреть на Ван дер Гоуда. — Теперь у меня рука в бородавках будет из-за тебя… И жабе больно сделала… — Да не волнуйся ты так, предрассудки это, про борадвки, — отсмеявшись и переведя дыхание, ответил маг, — И жабе — не больно. Не, правда, правда. Я ее буквально только что сделал из глины. А глина ничего не чувствует… Слушай, я вот что лучше спросить хочу, — Ван дер Гоуд перешёл на шепот: — Ходят сплетни — в городе вампир завёлся… У тебя какая-нибудь информация есть о нем? — Сплетни, — фыркнула Молли, чуть отходя. — У нас тут их корзинками из бара в бар, с рынка на рынок переносят. Тебе какого рода новости надо? — Любого. Любого-любого, — поднял ладони Питер. — Всё, что до ушей доходило, выкладывай. — Ну, — Молли со скучным видом начала перечислять. — Одна девушка на сносях заходила, болтала про вампира, который в канализации живет. Вроде как он только ночью вылезает, а днем спит, он ей якобы ребёнка сделал. — Ван дер Гоуд молча кивнул. — Ещё несколько кровавых случаев в квартале нищих на вампира списывают. Но… насколько я знаю, там и так каждый день кого-то режут. Гадкий народ, люди порой делают такое, что никаких вампиров не нужно. — Понимаю, — кивнул Питер. — А, вот ещё. Был недавно уличный маг, Джордж Лонгботтом. Говорит, видел в одном из переулков недалеко отсюда какого-то горбатого урода с длинным носом. Так бы — принял за обычного нищего, если бы не одежда — лохмотья странные… на голове — шерстяная шапка… В общем, сейчас таких не носят. Как увидел Лонгботтома, так побежал к нему, крича что-то на руденском. Маг решил не мараться, быстро в портал прыгнул и больше об этом уродце не вспоминал, пока я не спросила. — Ещё, — кивнул Питер. — Ещё что-нибудь про вампиров — было? Молли задумалась и через пару секунд продолжила: — Если тебе совсем глупости не лень слушать, то дочка подружки говорит, что видела вампира у входа в магазин госпожи Максвелл. Ну, сейчас многие дети вампиров видят, только этот, по словам девочки, взаправду сосал кровь из кошки… Кстати, вот и алхимик Хоукинс заикался, что видел в парке уродливого упыря, который пил кровь какой-то собаки, а увидев, что за ним следят, улепетнул. — кажется, по мере рассказов Молли и сама начала замечать скрытые совпадения, голос девушки становился тревожным и неуверенным. — Во-о-от, — поощрил её Ван дер Гоуд, подняв палец. — Интересно, неправда ли? Магазин мадам Максвелл, алхимик Хоукинс, маг Лонгботтом и какая-то мисс, которая говорила о канализации… Что за мисс? — Понятия не имею — ответила Молли. — Я раньше её никогда не встречала. Один раз зашла сюда ночью, больше не появлялась. Говорят, что это конкурентка госпожи Максвелл. Я в этом не уверена. Я знаю всех владельцев магических магазинов в городе. — Может статься, что и не всех. — Маг задумчиво взял себя за подбородок. — Придётся мне наведаться ко всем этим людям. И по возможности — если тут будут ещё со слухами, выясни, не видели ли они уродца в районе магазина мадам Максвелл, в парке и в квартале нищих. Если это и правда вампир — я его уничтожу, — решительно сказал Ван дер Гоуд, положив ладонь на стол. — И, надеюсь, меня не опередят! — добавил он, театрально воздев палец. — Пусть у меня и нет меча, ружья и револьвера, зато есть кое-что пострашнее!.. А сейчас, милая Молли, принеси мне, наконец, туаредский тоник. И не разливай — сразу бутылку с бокалом тащи. У меня ещё дела на Лайм-сквер… скоро. Молли вышла из-за стола, вскоре обернулась с заказом, и маг принялся пить тоник, закусывая гренками, потягивая кальян и пуская кольца дыма в потолок. Процесс растянулся надолго — Ван дер Гоуд обладал умением есть совсем маленькие порции по нескольку часов. Молли несколько раз подходила, приглядываясь, когда она убедилась, что с едой покончено, то принялась убирать со стола. Положив на стол купюру в тридцать клинтов, маг, изрядно шатаясь, направился в открывшийся портал. — Эй, с тебя ещё пять клинтов и двадцать джорджей! —- крикнула ему вслед Молли. Питер захохотал. — Молли, ты же меня знаешь! Я верну, и даже сверху накину! Пока, — прокричал он и исчез в водовороте искр. — Может быть, ему нужен психиатр? — всплеснула руками Молли — поскольку в руках у неё в это время был поднос, ей тут же пришлось проявлять чудеса ловкости, чтобы предотвратить падение посуды. Официантка, к которой Молли обращалась, неопределённо, но, скорее, согласно покачала головой и понесла свой заказ дальше по залу…***
Ван дер Гоуд вышел из портала прямо на Лайм-Сквер. — Уф, — выдохнул Питер с интонациями пламени, вырывающегося из топки. — Где этот прощелыга, сейчас я ему устрою! Маг тут же шагнул за сцену, где готовился к выступлению Уилсон. С этого места Питеру хорошо было видно спину политика... Здесь стоит прерваться и рассказать, что представляет из себя Лайм-Сквер. Это такая большая и добротно обустроенная площадь, где регулярно встречается куча народа, чтобы обсудить разные дела. Темы нередко — плёвые, но порой тут творится настоящая большая политика. На Лайм-Сквер — многолюдно, за исключением, разве, ночных часов, поэтому примечательной особенностью этого места являются рекламные щиты, Лайм-Сквер буквально обставлен ими со всех сторон. Практически всё это — щиты крупнейших корпораций, ибо, чтобы попасть в их ряды, нужно заплатить муниципалитету огромные деньги. Дефицит регулирует цены, что поделать? Впрочем, Лайм-Сквер хорош не только для болтовни, но и для отдыха. Здесь всегда кто-то гуляет. Вон фонтан — там обожают играть дети. Вон дорога — вдоль неё торгуют гамбургерами. А вон там, в самом конце, памятник поэту Марку Робсону, где традиционно собираются влюблённые. Под большими плакатами с изображениями какого-нибудь скучного типа, рекламирующего неопределённую лабуду, обязательно что-нибудь продают, а у памятника генералу Кастлу — всегда можно приобрести свежую газету и бутылку прохладительного. Как видим, очень многие идут сюда, и мотивы их разные: у кого-то — любовь, у кого-то — выпивка, у кого-то — общение за столиком на свежем воздухе. Если вы — домохозяйка, то можете пройтись по бутикам, расположенным на первых этажах каждого здания вокруг площади. А вообразите, сколько это место привлекает артистов уличных, сколько уличных магов развлекают здесь народ! Представьте, как любит это местечко богема!.. Как бы то ни было, сейчас наше внимание должно привлекать одно-единственное место: большая трибуна в центре площади. Именно здесь некто Уилсон, несчастливый персонаж нашей истории, в данный момент готовится выступать с речью. Вот, собравшись с духом, он подходит к трибуне и начинает выступление. По правде говоря, сообщает он скучные вещи, и, если ободрать мишуру, его программа составлена из обычных пустых обещаний. Но некоторым — нравится. Слишком жареные темы затрагивает этот маргинальный политик. — Ну, начали, — тихо скомандовал сам себе Питер. — Дорогу волшебству! — и начал колдовствать. Колдовство Ван дер Гоуда, будучи исходно ориентировано на забавные диверсии, не отличалось пафосностью эффектов. Маг не размахивал руками, не произносил трубным голосом потрясающих небо заклятий — он просто едва заметно шептал что-то и шевелил пальцами. Окружающие могли бы совсем не обратить внимания, если не приглядываться… Однако эффект не замедлил сказаться, и проявилось это в изменении интонации голоса несчастного, накликавшего беды на свою голову политика. — И сегодня я, как кандидат в губернаторы штата Рингленд, хочу сказать, — кандидат вдруг запнулся. Его бесцветный речитатив сменился бодреньким, подхохатывающим говорком трактирного выжиги, — Хочу сказать, что мне небезразлична судьба этого очаровательного штата с его лесами, реками и шлюхами! — На лице политика появилось выражение ужаса, но остановиться он уже не мог. — Именно шлюхи Рингленда всегда будут служить украшением ваших кушеток, столов, диванов, друзья! Именно они будут вам писать интимные письма, которые потом найдут искатели компромата! Именно они будут подсыпать эротическую бурду в ваш рацион и кормить вас шпанскими мушками, чтобы поднять ваши вялые мелкие члены! Именно они будут приносить букеты заболеваний и скандалов в вашу скучную размеренную жизнь городского обывателя! Именно они будут согревать вашу постель, оставляя в ней вшей! Ведь ясно же, что ни одна, даже самая тупая, баба не разделит койку с олухом, вроде любого из тех, что стоит сейчас на этой площади! Впрочем, и к счастью, ведь республиканские женщины, будем честны, мало того, что страшны, как десять колдоармагеддонов, так и сами развратнее самой грязной шлюхи! Но шлюхи, хотя бы, не скрывают своей распущенности, в отличие от республиканок. Ведь и конопов я депортировать решил не просто так, а лишь после того, как обнаружил в семейной постели жену, наставляющую мне рога сразу с двумя конопами! И ведь, честно говоря, я понимаю, почему наши женщины так пали. Горько мне, братие, горько! Мы, республиканцы, давно не те гордые мужи с плакатов и исторических картин. Мы пузатые, мы глупые, мы ленивые и суеверные. И поэтому сегодня я, Брюс Генри Уилсон, кандидат в губернаторы штата Рингленд, призываю вас к самому разумному, справедливому решению: платите налоги, отдавайте мне ваши деньги, и я ничего не буду делать взамен! Потому что я не обязан ничего давать такому тупому сброду! Впрочем, кое-что я дам вам. Я дам вам — свободу. Я депортирую нелюдей из крупных городов, а потом, уж будьте уверены, дома нелюдей заселю нольбианцами! За Империей будущее, это очевидно! Только отдав свои жизни и имущество императору Беренгару-Густаву, вы имеете шанс перестать быть такими жалкими уродцами. После избрания я подниму вопрос о немедленном вхождении штата Рингленд в состав Нольбианской Империи в качестве Королевства Рингленд, со мной в качестве имперского наместника, и попробуйте только не проголосовать! Хайль Кесарь! — далее Уилсон запел гимн Нольбиана, при этом, извиняюсь за подробности, громко припукивая в такт от усердия. «Император, Беренгар-Густав, Наш владыка и наш отец! На златом восседаешь ты троне, На твоей голове — венец! Властной дланью и мудрой думой Правишь ты единой страной! Император, Беренгар-Густав, Наше сердце всегда с тобой! Император, Беренгар-Густав, Наш владыка и наш герой!» Питер лишь молча водил губами, надиктовывая то, что политик будет говорить, и ухмылялся, не рискуя поднять глаза на оратора, чтобы никто не заподозрил связи. После того, как кандидат кончил петь, над площадью нависла тишина. Уилсон топтался, прижимая руки то к груди, то к карманам, в маленькой коричневой луже, и в глазах политика плескались неверие, стыд и страх. По толпе поползли гневные шепотки — не дожидаясь, когда лёгкий бриз недовольства перерастёт в уничтожительный шторм, Уилсон скакнул с подмостков. На миг он встретился глазами с Питером, однако, очевидно, не понимая, что имеет дело с виновником своих злоключений, политик побежал, что есть духу, к краю площади — придерживая на бегу цилиндр. Лишь тут разразилась буря. — Да что этот политикан себе позволяет?! Называет наших женщин шлюхами, нас самих олухами, агитирует за враждебное государство и ещё хочет, чтобы мы ему голоса отдали?! Стой! Сукин сын, а ну, повтори свою комедию! — неслись вслед кандидату Уилсону гневные голоса, перемежающиеся с хохотом и свистом. — Шика-а-арно… — беззвучно похвалил себя Питер и вышел из толпы, направившись в сторону цирюльни. Здесь, зайдя за угол, он мановением ладони распахнул портал и скрылся в нём, через миг — вновь оказавшись у входа в «Сундук колдуна». Оправив костюм и оглядевшись, как заправский франт, Питер вошёл внутрь, где притормозил и чуть помрачнел лицом: за стойкой стоял Пьер, эмигрант из Истравии. — А ну-ка подойдите ко мне! — сурово махнул рукой новый бармен Питеру. — Молли сказала, вы не заплатили, когда ушли. Скривившись, Питер достал из сумки две купюры в пять клинтов, одну купюру в десять и две монеты до десять джорджей. — За прошлый раз. И налей мне ещё туаредского тоника, Пьер. Парень подозрительно вскинул брови, но всё-таки налил Питеру кружку жёлтого напитка. Этот служащий — не ошибался, хорошо зная, какой напиток любит ван дер Гоуд. — Ещё что-нибудь? — спросил он Питера. Маг посмотрел на него задумчиво, что-то прикидывая, и затем решительно ответил: — Нет. Спасибо, Пьер. А где Молли? Пьер пожал плечами. — Сказала, будет позже. Бенжамин её увёл куда-то. — Не обрадуется мистер Бон, когда узнает. — А… Молли такая. — Пьер отвернулся от Питера, чтобы налить ещё одну кружку. — Как повзрослела — так от ветра в голове спасу нет. Романтика, розовый туман. И в этого Бена влюбилась — а кто он? Шалопай, лоботряс, только и мастер, что деревянные игрушки оживлять. Говорят, за шулерством его ловили, прямо в этом зале… Неудивительно, что мистеру Бону не нравится такая партия для своей дочери. А Молли — ничего, за каждую каверзу любит всё больше и больше, всё прощает… Так они теперь ходят по улице вместе, под ручку. — Хватит, Пьер. — поднял ладонь Питер, морщась. — Вы, истравцы — все такие болтуны? Пьер криво улыбнулся и поставил перед Питером новую кружку тоника. — Не с твоей фамилией другие страны ругать, ван дер Гоуд, — едко заметил он. — Не нравится Республика с ее эмиграционной политикой — милости прошу в дирижабль, лети на родину. А у нас тут — демократия, все равны, расизм не приветствуется. — Да я же не всерьёз. — Улыбнулся Питер. — А про родину мою не надо так. Император нынешний, может, и дурак, но страна-то — хороша. Я ведь вырос в столице, в Новом Нольбиане. Город такой, что многим городам не чета. Музыка, еда, чай есть… Ох, какой там был чай!.. — Питер зажмурился и покачал головой. Его лицо постепенно розовело. Видно, сказывалось количество тоника. — А все остальное? Театры, блеск аристократии, чудеса архитектуры. Ну и еще бары. Нольбианские бары — суровые места, Пьер, не дай Всесоздатель тебе попасть туда! — И в мыслях не собираюсь. — ответил Пьер с лёгкой миной брезгливости на лице. — Я, видишь ли, на мистера Бона работаю. И в Республике. В штате Рингленд. Ни в какой Нольбиан не рвусь. — Что такое? — поднял бровь Питер. — Я вижу на твоём лице пренебрежение к Нольбиану, друг? И этот человек убеждал меня быть непредвзятым! — видя оторопь на лице Пьера, маг принялся развивать инициативу: — Если уж ты за равенство, изволь считать равными всех. Или Нольбиан — особенный, у него права на уважение нет? — Ну… — опешил Пьер, — Пока они так относятся к нам… — Пьер, — Питер приблизился к бармену запанибратски. — Правительство уходит и приходит, а люди — остаются. Завтра, может быть, Нольбиан станет закадычным другом Республики! Что тогда? — Да я разве против Нольбиана как земли чего говорю? — сдал назад Пьер. — Ежели они к нам — с рукой дружбы, я не против. Может, и съезжу тогда. А сейчас… — Ох, скучный ты бармен, Пьер. — Питер похлопал его по плечу, невесть как оказавшись рядом. — Ладно, пойду я. Меня дела ждут. — развернувшись на каблуке, маг отправился прочь. — Дела! — запоздало хмыкнул Пьер, осознав, что с ним разыграли одну из обычных провокаций, и махнул рукой. — Тебя! Да какие у тебя могут быть дела. — А это ты скоро в газете прочтёшь, — помахал перчаткой Питер. — Самые крупные заголовки будут. «Питер ван дер Гоуд — герой Рингленд-сити», и всё такое! Пьер хохотнул, но мага рядом уже не было.***
В тёмном углу бара маг встретил за столом двух конопов в чёрных одеждах. На этот раз проблем с узнаванием не возникло. Улыбаясь и еле стоя на ногах после тоника, Питер обратился к нанимателям: — О-о-о, Жёлтый Лис вернулся! — А мы никуда и не уходили, — ответил тот глухо. — Ждём тебя. Второй коноп протянул конверт. Питер открыл его, пересчитал купюры. — Двести. — сообщил он с лёгким удивлением. — А что так много? — За надёжность. Теперь Уилсон — точно политический труп, — чуть сощурился глаз конопа в прорези маски. — Да мне и — ик — не сложно! — пожал плечами Питер, пряча конверт в кармане пальто. — Главное, чтоб было смешно! — Да, — кивнул Жёлтый Лис после паузы, без тени юмора. — Это было… смешно. Если его не посадят в тюрьму, то, как минимум, закроют в лечебнице для душевнобольных. — По виду не скажешь, что тебе его жаль, — покрутил пальцем в воздухе Питер. — Я забочусь о конопах, — пожал плечами Жёлтый Лис. — Если такая политическая фигура победит — многие пострадают, потому что их жизни не будут стоить много. — И поэтому ты решил всё заранее. Коноп ничего не ответил, просто положил Питеру руку на плечо. — Ты помог всем конопам города. — Не стоит благодарности, — ответил Питер — Мне ж самому было весело, аж обосраться как. — Выпьешь с нами? За успех? — спросил Жёлтый Лис. Питер отрицательно покачал головой. — Э-э-э, нет. Мне ещё расследование вести. А я и так тоника принял хорошо. Хотел бы я знать, как вы умудрились видеть мой ангажемент, не вставая из-за стола?.. Молчите? Ну, и не больно-то хотелось. В конце концов, мир скучен без секретов. Счастливо вам!***
И ведь действительно — вы удивитесь, но Питер взялся за расследование. Первым делом он пошёл прямо к магазинчику мадам Максвелл — ибо откуда начинать распутывать дело о вампире, как не с места его первого появления. Существовала, правда, проблема — мадам Максвелл уже давно начала относиться Питеру с подозрением. Паралич на несколько секунд — один из наименьших эффектов, которые маг вызывал у магазинщицы при своём появлении, чаще же всего она откровенно и витиевато отзывалась о неприятных ей элементах Питеровского имиджа. В Питере ей было неприятно всё, причём, особенно её раздражал запах перегара и — почему-то — огромная шляпа, которую носил волшебник. При всём этом сама мадам Максвелл не отличалась элегантностью и вкусом. Полная женщина лет шестидесяти в безобразном ярко-красном платье, похожем на ночную рубашку, она при всём том была коротышкой, почти карликом, как в физическом, так и в духовном смысле. Многословная, нахальная — казалось, каждое её слово рождается на свет с целью оскорбить собеседника. «Старая дура, — думал про неё Питер, — ты даже не босячка из трущоб, а проститутка из ночной аптеки!» Как связаны проститутки и аптеки? Одному лишь Питеру было это известно. Но встреч с этой стервой из стерв он старался избегать. В иное время он бы даже порадовался, что около магазинчика этой гарпии шатается вампир, оставив всё как есть. Но на этот раз желание стать героем оказалось сильнее неприязни к старухе. Питер открыл дверь магазина, мысленно желая придушить колокольчик, тут же уведомивший владелицу своим писклявым голосом о приходе посетителя…