***
Сказать, что в семье Бонов царили гармония и понимание — значило изрядно преуменьшить ту иддилию, которая открылась бы любопытному, заглянувшему за бархатные гардины этого дома. Карл Бон, уважаемый алхимик, вообще говоря, был настоящим героем — тихим героем своей буржуазной эпохи, когда «рыцари в сияющих доспехах» уже уходили в прошлое и не носились по улицам, паля из всех стволов по грязным негодяям, деловая же хватка стала цениться почти на уровне с умением хвататься за нож и револьвер. Унаследовав от отца ресторан и магазин, вместе с огромными долгами, Бон сумел за счёт невероятной пробивной силы избежать банкротства, и не только расплатился с многочисленными кредиторами, но ещё и привёл бизнес в порядок, выйдя на первые места в списке влиятельных лиц магического района Рингленд-сити. Ныне о тяготах прошлого в его виде и быте ничто не напоминало. Казалось, что Карл Бон всегда шёл по жизни величественной походкой льва, демонстрируя манеры истинного джентльмена и претендуя на имидж коллекционера-эстета. Ни один из обитателей высшего света, кроме, может быть, самых больших снобов и зануд, не постеснялся бы дружбы с Боном — а многие даже и водили с ним знакомство, обеспечивая ещё более блестящие перспективы для карьерного роста. Разумеется, будь Бон просто «безродным купчиной», тех, кто воротит нос, нашлось бы больше. К счастью для Карла, его острый чистый стратегический разум очень неплохо подходил к алхимической науке — позволяя не только копировать методы, но и производить собственные изыскания. А где алхимия — там и астрология, не так ли? Планеты и созвездия очень важны при сборе колдовских ингредиентов и составлении конкоктов, поэтому тот, кто ведает ход небесных тел, имеет преимущество над неучем. В итоге — разработки Бона, пусть и не гениальные, всё же оставляли некоторый след в академическом знании и магическом ассортименте Нового Света. А значит, у умников имелся повод считать этого пришлого алхимика «своим», закрывая глаза на низкое происхождение. Капитализм, как ни крути, имеет свои преимущества над предыдущими формациями в плане справедливости и человеколюбия. За глаза аристократы магического и политического мира, конечно, считали Карла Бона простоватым и безвкусным. Но публично такого старались о нём не говорить. Дело в том, что Карл, при всём своём образе доброго дедушки, умея поонимать дружеский юмор и терпеть напряжённый мир, совершенно не переносил прямых вызовов своей чести. Получив от кого бы то ни было «щелчок по носу», Карл внешне не менялся, даже, возможно, становился ещё предупредительнее и мягче, но глаза его уже блистали задором военного тактика, и только тяжёлые репарации со стороны «наглеца-задаваки» могли утолить обиду старика. Многие конкуренты, не учитывавшие этого качества Карла Бона, впоследствии горько жалели — оказываясь вытесненными с рынка и разорёнными. Были, впрочем, и те, кто считал эстетику, установленную Боном, в самый раз подходящей для себя. И немало существовало таких. Иначе отчего бы «Сундук Колдуна» ломился по вечерам от наплыва посетилелей? Нередко забегали в него и те, кто днём делал вид, что выше посещения и даже упоминания подобных питейных заведений; заведений, которым древний храм некромантии даст фору по антуражу, в которых подаётся выпивка сортов, само знание о коих позорит приличного человека… Самое же страшное проклятие «Сундука» — это Питер ван дер Гоуд. Он неотступен. Он неотвратим. Он всегда неподалёку. А там, где ван дер Гоуд — там скандалы, драки, взрывы. С другой стороны, если отмести в сторону недостатки — разве есть место лучше, чем «Сундук», чтобы узнать все сплетни, поболтать без чинов, помахать кулаками и просто нажраться, как свинья, без особого риска для тела, когда душа просит? «Хотите бахил с кружевами — валите в «Минотавра», — огрызается Пьер, и нельзя не признать, что в чём-то он прав. Пьер — это, пожалуй, самое лучшее вложение мистера Бона в сфере ресторации. Хотя, обошлось это в сущие гроши, и собственно как повар Пьер частенько даёт маху, вопреки стереотипу, что «повара из Истравии плохими не бывают», Пьер — «символ заведения» и обладает харизмой, удивительно идущей этому месту. Нередко одного его голоса и манер достаточно, чтобы остроумно сгладить недостаток блюда и погасить начинающийся конфликт. А то, что он оказывает внимание не только женщинам, но и мужчинам, привлекает в заведение высокопоставленных лиц определённого рода. Пьер, впрочем, предпочитает не отдавать никому предпочтения — но где ещё можно отдохнуть в раскрепощённой обстановке? Магазин Бона производит куда более приятное впечатление. Здесь немного неухожено, но полки заполнены товарами, ассортимент которых кажется безграничным, а предел цены — сложно определить. С какой бы целью ни зашёл покупатель, он всегда знает, что с пустыми руками не уйдет… Хотя, возможно, унесёт вовсе не то, что собирался купить. Впрочем, мы отвлеклись от семьи Бонов. Карлу более пятидесяти и он женат второй раз. Его жена, Ленор, женщина на десять лет младше, и по повадкам — прирождённая домохозяйка. По каким-то причинам Ленор терпеть не может, чтобы в её домоводство влезали посторонние, поэтому дел у неё — невпроворот, но выполняет она их с невероятной скоростью и тщением. Однажды, когда Ленор вынашивала дочь, Карл попытался самочинно нанять домработников, чтобы облегчить ей жизнь… Ох и скандал же был! Аналогичным образом, Ленор считает своим и исключительно своим долгом — обставлять дом. Карл в этом смысле вообще сдвинут в сторону и не имеет никаких прав, но он вполне доволен таким распорядком — привыкнув, что Ленор знает, как удовлетворить его потребности лучше, чем он сам. Что касается внешнего вида Ленор, то всё оно — хороший вкус, благородство и скромность: элегантное бурое платье с оборочками и кружевами на груди, высокая причёска. По большей части. Изредка и в соответствующих обстоятельствах её можно увидеть в чём угодно — от ослепительного вечернего наряда до купального костюма. Чопорная мода, которой Ленор следует — не результат её забитости и ограниченности, это искренне разделяемый вкус: в её мире всё должно быть правильным. Попадая в другие обстоятельства, она тоже на автомате выглядит «как должно». Нетрудно догадаться, что женщине с такой любовью к порядку должна быть близка религия, и это верно: Ленор примет с одухотворённой улыбкой даже писание богопротивных конопов, если услышит в нём знакомые благообразные нотки. И наоборот, если что-то раздражает её и расстраивает, грозя поколебать картину мира, она виртуозно меняет тему. Ну и последний член семьи Карла и Ленор — Молли, их дочь. Настоящий «серый гусёнок» на фоне статной и умеющей себя поставить пары: среднего роста, худенькая, рыжая, немного нескладная, по негласному мнению родителей — глуповатая и способная разве что к работе у стойки. Единственная их надежда — что, возможно, когда-нибудь в будущем, чадо, наследующее честную кровь Бонов, «возьмётся за ум»… ну, а пока её лучший шанс — быть удачно выданной замуж. Благо, чего Молли не занимать, так это обаяния. Ей недавно исполнилось семнадцать, но она уже давно пользуется успехом у юношей из ее круга — за огромные зелёные глаза, живую мимику, очаровательную добрую улыбку и непреходящее, искреннее радушие. Не смотрите на то, что Молли способна пролить содержимое подноса, споткнувшись о хвост кота — в танце она двигается упоительно красиво, а поёт так, что заслушаешься. Только мать критикует Молли за неряшливость и неумение быть всегда приглаженной и прилизанной — для поклонников милы и вечно выбивающаяся прядка Молли, и маленькая родинка что чуть правее верхней губы. С такой популярностью она могла бы выбирать мужа из ряда весьма знатных претендентов… и случись же так, что ее сердце украл беспутный и нищий начинающий маг сотворения Бенджамин Доу. Ах, Бен, ох, Бен. Ой-ой-ой, Бен. Мало кого в Рингленд-сити по безалаберности и громадью планов сравнивают с Питером ван дер Гоудом, однако Доу — везунчик, с ним это случается часто. А впрочем, людей такого рода вообще трудно сопоставлять. Каждый из них — уникальный пример неудачника. Бенджамин, к примеру, очень старался быть магом, но у него не получалось. При попытке создать каменного голема — у Бена выходил голем без рук и ног, который ползал, как червяк, и быстро разваливался. Если Бен пытался вернуть цветок к жизни — цветок превращался в ледяную статую, исходящую инеем и разбивающуюся при падении. Понятно, что кормиться таким, с позволения сказать, «мастерством» Бену не удавалось. То есть, он, конечно, пытался, но потом клиенты начали разбегаться при одном его приближении. В общем, Бену пришлось развивать другие таланты — просто чтобы не умереть с голоду. Нет, конечно, он мог бы пойти грузить навоз, но… где вы видели мага, грузящего навоз? Поэтому Бен — мошенничал в картах. Немногим лучше работы ассенизатора по «душку», зато никто не придерётся, пока ты обстряпываешь делишки незаметно. У Бена — получалось. Только самые опытные игроки, ну и, разумеется, другие мошенники догадывались о нечистых трюках мага-картёжника. Из осведомлённых можно назвать Питера, который, проиграв Бенджамину фамильный ремень и не умея принимать поражений, решил докопаться до истины; также мошенником считал Бенджамина Карл Бон — но не по причине остроты профессионального «пригляда», а от обиды: разве бродяга, покушающийся на его дочь и честь семьи, может иметь честный заработок? Разумеется, количество недовольных бизнесом Доу медленно, но непрерывно росло, и соответственно росли его шансы преждевременно встретиться со Всесоздателем. Чтобы уменьшить угрозу своей голове, Доу продавал свои нечестные выигрыши третьим лицам. Но головорезы всего севера Республики, от Доходяги Роланда до Эша Бонкрашера, всё равно продолжали тащиться хвостом за Доу и их интерес часто заставлял мага менять место жительства… если проще, то сбегать в последний момент так, что аж пятки сверкают. Что же такого в нем нашла Молли? Да кто ж ее знает. Одной сердобольностью это вряд ли объяснимо — мало ли доходяг толчётся в «Сундуке». Скорее всего, Бенджамин компенсировал её скуку за барной стойкой в череде одинаковых лиц и общался наравне, чего не делали даже выражающие симпатию юнцы. Только Бен был способен в один миг увлечь её то на крыши, то в трущобы, то в глухомань с таким видом, словно водит свою девушку на бал. В каком-то смысле это и был бал для Молли — бал, соответствующий её уровню самооценки после отстранённого снисхождения отца, нравоучений матери и взглядов в зеркало. Как бы то ни было, факт остается фактом. Два влюбленных голубка сейчас сидят в старом покосившемся доме на окраине города и мило болтают. Они еще не знают, что к ним уже бежит по лестнице ван дер Гоуд, которому нечем заняться.***
— Спасибо тебе, ты не представляешь, как эти десять клинтов были мне нужны! Теперь я смогу продержаться до встречи с Бонкрашером, а там — отдам ему долг, и всё, я свободен! Мы уедем! Уедем отсюда в вольные дали! — Хм… — А эту десятку, ну, и ещё те, сто прошлых, я отдам. Клянусь, я отдам. Я заработаю. — Хм. — Молли, ты же знаешь, у меня есть мечта. Пусть магом мне и не быть, а вот музыкантом я стану отменным! Или даже композитором! У меня есть слух, я знаю принципы! Мы будем купаться в деньгах! — Бен, милый, — Молли вздохнула. — Давай взглянем правде в глаза. У тебя… большие трудности с самостоятельным «полётом» в жизни. Тебе нужен человек, который будет связывать тебя с обществом, даст денег… Ты не перебивай, Бенушка, ты слушай: пока я живу в доме отца, я способна тебе помочь. Даже если я отдам последний клинт — папа меня голодной не оставит. Но когда мы разорвём эту связь… — Но не можешь же ты помогать мне вечно! — Доу всплеснул руками. — Именно это я и собираюсь делать, — Молли положила руку, а потом и голову на плечо Бена. — Я уже решила, что буду рядом и поддерживать. Если потребуется — то всю жизнь. Так что давай не создавать мне ненужные трудности… по крайней мере, пока у меня нет магической лавки и стабильного заработка. — Молли! — простонал Бен, заламывая худые руки и подставляя лицо пыльному свету из щели в крыше. — Зачем ты так со мной? Я не собираюсь сидеть на твоей шее, как ребёнок! Да я же так много могу! Мои таланты почти безграничны! Всё, что мне требуется — немного больше времени и совсем чуток денег! Клинтов тысячу! А лучше десять. — Понимаю, знаю, — Молли встала следом за Доу, приобняв его, с выражением необычного нежного простодушия на лице: — Ты молодец, ты можешь всё, в тебе миллион разных дарований. Просто кто-то или что-то, Вечнопоющий, может быть, ставит тебе подножки, не давая развернуться… Но ты справишься, однажды. — Бен! А, Бен! А я знаю, ты тут! — раздалось снизу. Бенджамин дёрнулся и заметался. — Зря ты заговорила про нечисть, — провыл он в отчаянии, держась за голову. — Легка на помине! Питер, ворвавшийся в комнату, застал Бена на середине попытки спрятаться в покосившийся шкаф. Молли сидела и хлопала глазами. — А? Что? — не понял ван дер Гоуд, оглядывая замороженные лица. — Бенджами-и-ин! — маг подхватил с расшатанной кровати гитару без двух струн и пошёл на Доу, держа инструмент наперевес и наяривая какой-то мотивчик. — Мы идём в «Сундук»! Где будем все-е-е вме-е-есте праздновать воссоединение семьи! — Я в «Сундук» не пойду, — с неожиданным отвращением фыркнула Молли, вздёрнув носик. — Ну, по крайней мере, не сейчас, — смягчив тон, пояснила она. — Молли? — Питер взглянул на девушку так, словно видел её впервые. — Это… что такое? Я ведь тебя… — он сделал несколько невразумительных жестов, вероятно, означающих примерные размеры Молли на момент первого знакомства с Питером. — Ты представляешь, как твой отец волнуется? — наконец, сформулировал он. — Должно же быть какое-то уважение к старшим! К родственникам! Вот когда был жив мой отец, известнейший нольбианский маг Матиас ван дер Хауд, кстати, между делом, именно так правильно произносится моя фамилия, я… — Питер смешался, видимо, осознав, что не является хорошим примером сыновней почтительности. — Кто мне подаст бутылку туаредского тоника, если тебя в харчевне Бонов не будет?! — Бенушка, подвинься, пожалуйста, — Молли с похоронным видом прошествовала к шкафу, раздобыла из-за спины некий предмет тёмного стекла и подала его Питеру. — Хм, — пробормотал тот, разглядывая бутылку, — открытая, ну да ладно… — без лишних слов приложившись к горлышку и сделав с удовольствием глоток, он крякнул, утёр усы, поморгал слезящимися от ядрёности настоя глазами и сменил гнев на милость: — Уже лучше. Намного лучше. Ну, а теперь… жду объяснений. Дорогие мои. — С этими словами Ван дер Гоуд брякнулся на разложенную постель, взвизгнувшую от такого обращения, заложив ногу за ногу и забросив их на резную спинку. — Мистер ван дер Гоуд, — кисло промолвил Бен, наконец-то осознавший, что наваждение в виде Питера само собой не развеется. — Неожиданное появление, как всегда, а? Молли можете забирать, если она согласна — я бы даже сказал, это желательно — я, к сожалению, не смогу к вам присоединиться. Сегодня у меня, гм… встреча. С одним нехорошим типом, припершимся сюда из центральной Республики. — Он — что, умён, оборотист, красив, как мистер Бон? — уточнил Питер. — Скорее, наоборот, — процедил Бенджамин. — Только дурак будет переться из Йеллоуфилда в такую даль, чтобы вытрясти из меня дерь… В общем, встреча запланирована… в одном опасном месте, я хотел пойти один, но Молли прилипла, как банный лист. Я в самом деле буду вам благодарен, если вы уговорите её уйти. — Ни в коем случае, — Молли встала крестом, перекрыв любимого. — У меня есть другое предложение, — добавила она тихо, обращаясь к Питеру. — Если вы хотите, чтобы я вернулась к отцу вечером в целости и сохранности — станьте моим телохранителем. Сходите с нами. Питер сел. Питер долго изучал пару с непонятным выражением лица. Потом кхекнул, ухмыльнувшись в пол-рта. — Вот это да. Вот это я понимаю, девочка! Оборотистость — на уровне, ух, и дурак этот Бон, сущий бриллиант у него взрастает под самым носом… Ну а если я тебя просто возьму и заберу отсюда силой? — Я буду кричать. И отбиваться. — Молли после раздумий сгорбилась и выставила в стороны острые локотки, чем-то напомнив ёжика. Питер подумал. Откинулся на кровать снова, выглядя, как тяжелобольной. — Что за преступник, хоть? — спросил он после паузы. — Надеюсь, матёрый, известный, чтоб мне не мотаться зря? — Эш Бонкрашер, — независимо, но нервно пожал плечами Бен. — Маститый головорез на побегушках печально известных Стейнов из Йеллоуфилда. Убил предыдущих губернаторов Ньюблейдленда и Глоу-Айленда — уж не знаю, по стейновской ли наводке, или так, «подработку на дом взял». Что ещё про него можно сказать? Ах, да: зачинщик резни в Нью-Окли… — Резни в Нью-Оксли! — оживился Питер, закусив палец. — Вспомнил. Слышал я про него. Лют, как сто волков, здоров, как три мордоворота, бесстрашный, как демон, но проворнее и точнее конопа… стреляет из подствольника навскидку, как правило, попадает, хотя — попробуй тут не попасть… Колоритная фигура, правда? — Питер посмотрел на бледнеющую от его рассказов Молли. — Если хотите моего мнения, у Бена против него — ни шанса. Порвёт на лоскуты. А тобой — закусит. — Да я и не стремлюсь, — вяло возразил Бен. — Я — наоборот… мировую заключить хочу. Ну, выиграл деньги. Ну, верну. Какие обиды? — В самом деле, какие, — процедил Питер со странным огоньком в глазах, сев на кровати. — Эх, Бен, я в твои годы точно таким же был. Задолжал как-то одному богатею, так тот шестерых громил нанял, чтобы денег с меня стрясти. Ты бы знал, как весело было уменьшить их до роста восьмилетних детей и запереть в подвале. Они там друг друга, наверно, сожрали… — Я не хочу никакой крови, — поднял ладони Бенджамин. — Достаточно будет, если вы проследите, чтобы мы вошли и вышли целыми. — Ладно, гуманист, поднимайся. — Питер хихикнул, хлопнув по кровати и встав. — Во сколько он вас ждет и где? — В два часа дня, уже скоро, — ответила Молли. — На фабрике в трущобах, — добавил Бен, который приободрился и уже не выглядел, как тело, подготовленное к похоронам. — Два часа-а-а? — вытаращился Питер. — Тогда мы точно не успеем! Придётся открывать портал. — Я тоже пойду, — безапелляционно повторила Молли, боевым жестом пригладив волосы и учащённо дыша. — Увы, увы, — отозвался Бен с выражением фарисея, наконец-то подловившего оппонента и припечатавшего его неотразимым аргументом. — Тебе придётся вернуться. Портал тебя не примет, ты — не волшебница. — Бен! — невнятно вякнула Молли, убитая этим предательством. — Бен, — повторил вслед за ней Питер с упрёком. — Не могу поверить. И это меня — лишили сертификата? Ну-ка, процитируй учебник, глава «Телепортация», раздел «ограничения»? — видя, что Бенджамин лишь бессмысленно таращится, Питер поднял палец и продекламировал звучным, изменившимся голосом, словно читал с кафедры: «Всякий, в ком есть кровь мага, способен пройти через портал, не пострадав, ибо даже гомеопатические количества маны собирают и удерживают атомы материи воедино в межпространственных коридорах за счёт микроскопических вихрей, создающих отрицательное астральное давление» — Успешные алхимики — это почти всегда маги или потомки магов, — веско уточнил Питер. — Чутьё, реакция у них всяко лучше, чем у простых людей. Да ты бы сам спросил Молли — кем были её предки, есть ли у неё сродство к магии и, если уж на то пошло, есть ли у неё в парамедицинской карте противопоказания к использованию порталов. Дочь Бона были просто обязаны… — Да понял, понял… — тоскливо отозвался Бен, заломив руки, хватаясь за лоб и терзая волосы. — Мне просто, — он всхлипнул, — не хотелось, чтобы Молли… рисковала… — Это уже решено, раз и навсегда, — перебила Молли, обняв Доу за плечи и прильнув к нему. Тот молчал, вздрагивая всем телом. Похоже, такой степени любви он не ожидал. — Ну, вот, мир восстановлен, — нравоучительно скосился Питер, открывая портал. — А всё потому, что на уроки ходить надо! Сам он, разумеется, этому совету никогда не следовал.***
Выходя из портала, Питер вдохнул воздух и на его лице разлилось выражение болезненной ностальгии. — Эх, трущобы! — молвил он, подняв руки и прокрутившись. — Здесь даже пахнет не как в других районах Рингленд-сити… ой, — вылезший из портала Бенджамин ткнулся ему в спину и чуть не сбил с ног. Следом показалась рыжая головка Молли. — Ну, куда? — поинтересовался Питер. — А, вон туда, — ответил он сам себе и меряя дорогу ногами, как циркулем, зашагал к заброшенному зданию фабрики в конце улицы. Хотя, чугунные ворота покинутой мануфактуры были заперты, проникнуть внутрь не составляло труда через дыры в заборе. Здание выгялело горбатым ввиду обвалов и чёрным от гари. — Вы уверены, что это хорошее место для прогулок юной девушки? — Ван дер Гоуд остановился в затруднении. — Такие территории опасны. — Например, чем? — нахально уточнила Молли. — Рецидивистами, прячущимися за обветшалой стеной? Ну, так вы же с нами. — Этот фактор тоже надо учитывать, — промурлыкал Питер. — В прошлый раз, когда я был на этой фабрике, она загорелась, — поймав косой взгляд своих спутников, маг быстро добавил. — Я тут ни при чём! Ну, почти. Тупые гремлины развели костер на чердаке, а что вы хотите?.. Вообще, не хочется об этом вспоминать. Грустно там все кончилось. — Ладно, — с тяжестью сказал Бенджамин. — Раз уж мы тут — поворачивать поздно. В самые дебри, где на голову точно что-то свалится или ногу пропорешь, я тебя не потащу, — обернулся он к Молли. — Придётся подождать снаружи, ты уж извини. Пошли. Никаких признаков людей вокруг не было — всё, что можно разворовать, уже разворовали, а для жилья погорелые руины не очень подходили. Только пробегающие кошки, охотящиеся в мусорных кучах на крыс и пичуг, свидетельствовали о том, что жизнь здесь продолжается. Двери в цех оказались открыты, одна створка — покосилась и висела на одной петле. Ветер кружил по пустому заржавленному помещению. Некое дуновение безысходности ощущалось во всей этой картине — как бы напоминание, что любые, даже самые грандиозные проекты человека время обратит в мусор. Не станут ли мусором также и души, и воспоминания?.. — Бонкрашер, скорее всего, наверху, — шепотом прервал меланхолические размышления ван дер Гоуда Бенджамин. — Вы спрячьтесь до времени, я разберусь. Надеюсь, ваша помощь не понадобится. — Если всё же надумаешь — громко скажи «хот-дог», — кивнул Питер, устраиваясь на куче угля. Бенджамин кивнул и пошёл к лестнице. — Что? Почему хот-дог? — тихо переспросила Молли. — Потому что вся эта вакханалия чертовски подымает аппетит, и мне нужно напоминание, что я собираюсь заказать в местной забегаловке, когда всё кончится. Кстати, почему этой вкусняшки нет в меню «Сундука»? — Потому что… — начала говорить Молли, но тут её что-то обеспокоило. — Мы что, так и будем сидеть на виду? — нахмурилась она. — А что? — Если нас увидит этот негодяй, он может напасть. — Сам виноват. — Да, но это испортит переговоры Бену! — И что ты предлагаешь? — Питер сонно наморщил лоб, изучая железную бочку, на которую указывала Молли. — О Всесоздатель великий, — простонал маг тоном страдающего мигренью. — Сколько сложностей ради двух недотёп! Ну, пошли, пошли. Конспиративная ты моя.***
Бен, крадучись, поднялся по старой ветхой лестнице на прогнивший настил второго этажа, который сейчас напоминал театральную галерку — в центре красовалась дыра, откуда можно было с лёгкостью разглядеть в свете окон, частично разбитых, частично помутневших, весь цех. Следов присутствия Бонкрашера тут не наблюдалось. Доу с отвращением сторонился подозрительных комков, вокруг которых вились мухи — вероятно, следы тех, кто пытался тут жить или останки неудачников, вроде Доу, не сумевших договориться с рэкетирами… На противоположном конце второго этажа была дверь в подсобку. Поколебавшись, Бен направился туда, избегая гнилых досок в полу и стараясь не наступить на одну из обнаглевших вдали от человека жирных крыс. Внезапно раздался смачный звук удара капли об пол. Бен замер и осторожно поднял глаза. Ему захотелось вжаться в пол. На краю дыры в крыше сидел огромных размеров человек, чье тело было устрашающе мускулистым — превосходящим по накачанности даже бораро. В одной руке, покрытой вздутыми венами и шрамами, верзила держал столь же огромный, как и он сам, нож, а в другой — бутылку пива. Заметив, что идущий внизу обратил на него внимание, Бонкрашер — а это не мог быть никто, кроме него — сплюнул вниз, породив тот же звук при соударении слюны об пол. — Э-э-э… привет, — Бен улыбнулся, постаравшись не заострять отношений с первого же момента. Лицо Эша Бонкрашера не изменилось совершенно — в свете полуденного солнца оно напоминало вырубленную из камня рожу идола. Особенно точным делала это сравнение некая нечеловеческая уродливость пропорций и отсутствие каких-либо волос на голове. Глаза убийцы выдавались, как у больного базедовой болезнью, массивные челюсти и вздутые вены на висках казались продуктом резца скульптора, а не порождением живой природы. Всё это зрелище давило, устрашало, вынимало кости из тела, оставляя лишь дрожащие поджилки. Вот руки Бонкрашера, похожие на две огромные кувалды, столкнулись с характерным каменным призвуком. Изобилие потёртостей, мозолей с отслаивающейся, как сосновая стружка, кожей и шрамов на кулаках не оставляло сомнений: помахать ими Эш любил. И не только ими, судя по изобилию пятен крови на рубахе, которая, кстати, выглядела на Бонкрашере, как кукольная: спереди она не сходилась, сзади — расползлась по шву. Штанам повезло больше, хотя, кажется, и они не подходили по размеру, обнажая большую часть голеней. Ноги преступника, кстати, тоже казались гладкими — словно выбритыми, хотя, предположить такое о брутальном вояке было бы равносильно суициду… Всё это разом вошло в сознание Бена через его глазницы, и всё это выглядело настолько нелепо, неестественно, нечеловечно, что Бен невольно попятился, расширив глаза, и оступился, когда Бонкрашер неторопливо улыбнулся ему ухмылкой гориллы и спрыгнул вниз. Похоже, его не волновали неровности пола и возможные ржавые прокалённые в огне пожара гвозди под ногой — и, взглянув на обувь великана, любому стало бы понятно, почему. Ноги его были оснащены сапогами на толстой подошве, в щели которой ехидно поблескивали стальные жала. Бенджамин сглотнул. Он знал про такие конструкции — лезвия сами выскакивали из пазов при определённых ударах ноги, делая пинок убийственным. Разумеется, подобному громиле легче лёгкого было убить кого бы то ни было и без ухищрений — учитывая, что, помимо голых рук, Эш был вооружён двумя револьверами на бедрах, парой тесаков, кастетом на руке, из-за его правого плеча высовывалась рукоять металлической биты, а из-за левого — приклад дробовика. Но именно ножи на сапогах отчего-то завершало впечатление гротескности исходящей от Бонкрашера угрозы… Приземлившись, Бонкрашер неторопливо распрямился, провел рукой по лысому черепу и ткнул себя пальцем в грудь, а затем — в Бена, намекая на устрашающее превосходство. — В-в-впечатляет, — сглотнул тот. Эш кивнул. — Доу, — уточнил он. — Клади бабло перед собой. Руки на виду. — Вау, Эш, — растерянно промямлил Бенджамин, — Ты потрясно выглядишь. Качался, что ли? Или магическими пилюлями заправился? — Хайло заткнул — деньги положил. Быстро. — Хорошо. Вот они, вот они, — засуетился Бен, извлекая холщовый мешок и вываливая на пол купюры. — А теперь — можно, я пойду? — Стоять, — тихий голос Бонкрашера заставил Бена замереть — он обвивал, лишая воли, как удав. — Пересчитай. — Да что же их пересчитывать? — в голосе Бенджамина были смех и слёзы. — К чему мне тебя обманывать? Ровно сто клинтов, Эш, как с куста! Смотри, одна пачка, две, три… — Каждую пересчитай. — Ну, Э-э-эш, — страдальчески взвыл Бен, трясущимися руками разрывая обёртку и выполняя требование. — Ну, честно, сто… Ну, может, я и положил туда немного больше, чтобы мы потом сходили в забегаловку, поели хот-догов… Ты любишь хот-доги? Хот-доги, горячие, сочные, вкусные ХОТ-ДОГИ, Эш! — настойчиво повторил Бен, затравленно озираясь и не видя Питера. — Хм… — Бонкрашер неожиданно шагнул вперёд, нахмурившись, варвал из рук Бенджамина пачку купюр и, брезгливо рассмотрев, бросил на пол, аж вытерев о штанины ладони. — Ты заноза в заднице, Бенджамин Доу. Давно подался в маляры, а? Думаешь, я тупой? Не отличу настоящих деньжат от фальшивки?! — Бонкрашер уже рычал, схватив Бена за шкирку, как хватают собаку или кошку, когда те провинились. — Да я выбил из людишек бабла в жизни больше, чем количество осколков, на которые я размозжу твои кости! Я видел деньги всякими! Я вырывал их из жадных скрюченных пальцев окровавленными, покрытыми слезами, потом и даже дерьмом! Неужели ты думал, что я не отличу подделки с текущими чернилами от настоящего, драгоценного, солнцеподобного клинта? Что эти уроды с пачек хлопьев — сойдут за лица моих любимых президентов?! — Эш, да ты поэт! — Бен попытался улыбаться улыбкой побитого пса. — Но, всё-таки, как на счёт хот-дога? Хот-дог! Чёрт возьми, ХОТ-ДОГ!!! Хот-дог… Хот-дог… Последние слова Бен уже лепетал полубессознательно. Видя его состояние, Бонкрашер вдруг перестал орать и ухмыльнулся. — Дебил. Червяк. Маг засранный. Ни огненных шаров, ни ледяного дождя… Что ещё за «хот-дог», придурок? О чём ты там лепечешь? Хочешь победить меня кулинарией? Объясни мне, что за хот-дог! — Эш поднял Бена на уровень глаз. — Объясни мне, червяк, что за, мать твою, хот-дог!!! — рявкнул он так, что у Бена едва не откинуло волосы, а всё здание сотряслось. — А вот и я, — раздался из-за его спины развесёлый пьяный голос. — В… ван дер Гоуд? — в глазах обернувшегося Эша неожиданно мелькнула неуверенность, граничащая со страхом.***
Питер ван дер Гоуд — стрёмный уличный маг-нольбианец с оторванной башней. Особые умения: храчит колдунством с локтя от балды. Стандартная фатальная ошибка плута-новичка — считать ПвдГ типичным яйцеголовым кентом или старым хрычом из академий, пытаясь укатать его заученными методами. Рекомендуемая тактика для «шестёрок»: не встревать, отступать.«Прогоны Пахана», сказки №4, свод крутых кентов и распальцованных чудил
***
— Ван дер Гоуд! Ван дер Гоуд! — Молли била Питера по плечу, голове и другим частям тела. — Ты слышишь, он кричит! Немедленно иди и помоги ему! — Может, он сказал «хей, док»? — Нет! Он сказал «хот-дог»! — А по-моему, «молоток»… — Нет же, нет! Беги! Скорей! — Ну, может, ещё рано! Может, они договорятся! А я вмешаюсь и всё сорву! — Иди немедленно! Или я буду кусаться! — Ты… умеешь… убеждать… А-а-а! Я думал, ты шутишь! — Ни капли! Я тебе пальцы отгрызу! И на ногах тоже! Ты колдовать не сможешь! — А-а-а! Всё! Иду! Иду! Под грохот железа и клубы ржавой пыли из бочки наконец показался Питер ван дер Гоуд. — Иду, иду, иду… — он со сварливым видом отряхнул костюм, потом посмотрел вверх. Сложил руки вдоль тела. На его сапогах зажглись жёлтые огни петард, тело, ускоряемое ракетной тягой, неторопливо, но всё быстрее пошло вверх, и вот Питер рыбкой вылетел на второй этаж. — А вот-т и я! — раскинул руки он в цирковом приветствии, — Дор-рогу волшебству-у! — и понёсся на Бонкрашера, занося кулак, горящий жёлтым огнём. — Эй, чувак, эй! Я не хочу с тобой дра… ты куда? — Эш, машинально отступивший в сторону, с затруднением заглянул в лестничный пролёт, куда по инерции «загрохотал» бродячий маг. — Чува-а-ак, — упрекающе протянул он, разочарованный отсутствием ответа, и выпустил из грабки Бена, который свалился на рухлядь и тут же принялся отползать в сторону. Бонкрашер застыл в философском раздумье, вынул из-за спины дробовик с подствольником, покосился в сторону лестничного пролёта, потом скорбно покачал головой и засунул оружие обратно. — В Глоу-Айленде было как-то проще, — тоскливо вздохнул он. — За такое мне не платили. Ну, короч, я пошёл… — пожав плечами, обратился он к Бену. — Никуда ты не пойдёшь, Эш Бонкрашер. — неожиданно с первого этажа в кувырке выпрыгнул мужчина в бежевом плаще. Надо сказать, его комплекция удивительно не соответствовала ловкости скачков, а пышные усы хорошо смотрелись бы в баре, опущенными в эль. — Что? — челюсти одновременно отвалились у Бена, Эша и выглянувшего из дверей Питера. — Ты арестован за убийства, пытки, организацию грабежей. Сдашься без сопротивления, или мне попортить тебе шкуру? — чуть страдая одышкой, отозвался мужчина. — Это ещё кто? — рявкнул в оторопи Эш так, что с крыши взлетели вороны. — Он с вами? — он обернулся к Питеру и Бену. Бен подумал и судорожно помотал головой. Питер сделал то же самое. — Тогда я спокойно могу его убить! — с выражением зверского счастья на лице заорал Бонкрашер. — Потом скажешь, что он помешал мне тебя прикончить, — ткнул он пальцем-сарделькой в Бена, а сам, вынув тесаки, кинулся на пришельца. Тот моментально выхватил два револьвера и принялся палить в него, красиво уходя с перекатом, но Бонкрашер ловко блокировал пули лезвиями, так что нападающему пришлось переключиться на ножи — целый град таковых обрушился на преступника, сначала слева, потом сверху, потому что герой в плаще с лёгкостью взбежал по стене и повис на балке, держась за неё одной ступнёй. — Я за тобой шел с самого Йеллоуфилда, — молвил он. — Уйти от Стейнов было большой ошибкой, дружок… — Ты, блин, мой личный консультант по трудоустройству? — бухающе хмыкнул Эш, покрытый ножами, и вынул дробовик. — В таком случае… ув-в-волен! — он нажал на курок и огненный шар разнёс кусок крыши, где только что был противник — однако не ранее чем тот успел уйти в прыжке. — Надоедливый, — молвил тот, выхватив два ятагана, и сделав странный тесный оборот ими вокруг себя, бросился в рукопашную. — Мы должны ему помочь? — спросила Питера Молли, которая прибежала по лестнице и теперь подсматривала за схваткой из-за косяка, прижавшись к Бену. — Не знаю, — пробормотал тот. — Если этот от Стейнов, то я не поручусь, кто хуже… Но он в плаще рейнджера… и двигается так, как будто… как будто… — Питер запнулся, не в силах озвучить догадку, — поверить не могу… «Благословение вендиго»… — Твою мать! — тем временем прорычал Эш, осознав, что не может своими тесаками пробить вязь защиты незнакомца и вынужден лишь отступать. Улучив момент, гигант пнул в лицо оппонента ногой. Хищно блеснул кинжал, высунувшийся на дюйм под действием тяжей. Усатый рейнджер, отдуваясь, уклонился, отделавшись лишь царапиной на лице, однако он потерял инициативу и был ослеплён кровью, а в следующий момент Эш насел на него, молотя чугунной битой. Герой в плаще одурело успевал блокировать эту биту пухлой открытой ладонью. Не похоже, чтобы у него при этом ломались кости, как они ломались бы у обычного человека. — Хватит, — бормотал при этом усатый. — Ну, хватит. — Э, нет, я ещё начал! — рычал в ответ Бонкрашер, распаляясь. — Я — Бонкрашер! Костолом! Слышал про меня или нет? Сейчас услышишь!.. — Я сказал: хватит! — рявкнул ему в лицо рейнджер, раздув усы — внезапно схватив биту пятернёй и потянув за неё, он врезал Эшу лбом в лоб, а потом ловким движением швырнул в дыру и спрыгнул следом. Снизу раздался хруст грудной клетки и вопль — похоже, обе ноги незнакомца пришлись по громиле. Питер, Бен и Молли поспешили к дыре, ожидая увидеть поверженного бандита, но увидели его лежащим и смеющимся. — Сука, ты мне ребро сломал, — хохотал Эш Бонкрашер с болезненной гримасой, пытаясь задушить рейнджера. — Я тебе ещё и не то сломаю, — пыхтел тот, колотя его поддых. От каждого удара здание немножко вздрагивало — сказывалось отсутствие части несущих конструкций после пожара. И, разумеется, никто не заметил, как Молли постепенно соскальзывает в провал… Бену в самый последний момент удалось поймать её за руку. — Держу! Я её держу! — панически и восторженно кричал он, едва веря, что ему это удалось. — Сейчас… — Питер рванул к двери на лестницу, потом чертыхнулся, плюнул и спланировал вниз, как есть, прямо рядом с той-самой бочкой, где они ранее сидели. — Молли! Отпускай руку! — Не могу! Я бою-ю-юсь! — Не бойся, я тебя поймаю!.. Дерущиеся некоторое время наблюдали за Питером, Беном и Молли, прекратив драку. Потом рейнджер пожал плечами и снова стал мутузить Эша своими кулачищами, хрипя и задыхаясь от его хватки. Наконец, Бен и Молли свалились на Питера вместе. Тот некоторое время отходил от удара, а когда все трое посмотрели в сторону дерущихся, Эш уже лежал бессильно, с поднятым кулаком. В его груди торчал один из его тесаков. Он смеялся. — Неужели умирать — это так смешно? — с ненаигранным любопытством спросил у него Рейнджер. — Я смеюсь… над тобой… — прохрипел Бонкрашер с демонической гримасой, выбулькивая пузыри крови. — Ты победил… А может, нет?.. Никто не побеждал Эша Бонкрашера… — Эш разжал три пальца, показывая в них гранату с пылающим запалом. — Отправляйся в ад! Вместе со мной! — Твою же мать, ну вот это-то зачем! — крикнул ван дер Гоуд, открывая портал, закидывая Молли в бочку, а потом бочку — в портал, затем прыгнул туда сам. Бенджамин, едва веря, что о нём все забыли, рванул следом.***
Раздался взрыв, от которых полуразрушенная крыша фабрики вздулась. Во все стороны полетели осколки черепицы, вслед за первыми струями пламени из окон и дыр в крыше потянулся густой дым — горело всё, что не смогло сгореть при предыдущем пожаре. Трое магов материализовались у ворот в цех. Они пригибались, не веря, что живы. — Мистер ван дер Гоуд, — подал голос Бен, держась за голову, — Почему? Вы что, не могли отправить нас куда-то подальше? — Я и так на нулях по мане, тебя спешил спасти, умник! — хладнокровно огрызнулся Питер. — Или тебя в Императорский дворец Нового Нольбиана надо было закинуть? — Вообще-то спас нас тот мужчина, а не ты, Питер, — кинулась на защиту любимого Молли, нежно обняв его, пока спасшиеся ковыляли к решётчатым воротам выхода среди падающих искр и обломков. — Ненавижу конкурентов и дилетантов! — отрезал тот, опираясь на створ ворот. — Он умер за нас! — страдальчески и упрекающе напомнила Молли, утирая слёзы вперемежку с сажей. — Вот-вот! — подтвердил Питер, подчёркивая, что не любит таких. — Сгорел! Сгинул в пламени! — не переставала надрываться безутешная девушка. Питер как-то сжался. Он не умел утешать. — Да уж, — обернулся он к двери. — В таком аду — наверняка… что? Двери в цех приоткрылись и оттуда выскользнула в щель фигура в рыжем плаще, направившись в сторону троицы. — Накачаный, зараза. Как только таких земля рождает? — бормотал мужчина на ходу, отряхивая своё одеяние. Лишь тут он заметил, что не один. — Что? — спросил он недоверчиво. — Что вы на меня так смотрите? Извините, мест в Йеллоуфилдской тюрьме больше нет. Если вы хотите воспользоваться её услугами — обращайтесь к секретарю в общем порядке. — Э? — теперь уже Бен выражался гласными. — Ну, вы же подельники Эша Бонкрашера, как я понимаю. Я должен вас арестовать, и всё такое. Но мест в Йеллоуфилдской… — мужчина прервался, с изумлением глядя на смеющегося Питера. — Ну какие же мы подельники? — перемежая слова с хохотом, ответил тот. — Мы обычные жертвы рэкета. А вы — позвольте, разве вы не посланы Стейнами? — Я? — вытаращился мужчина. — Я — Джошуа Грант, мастер-сержант рейнджеров штата Спрингвуд! И я преследовал опасного мутанта по имени Эш Бонкрашер… По правде говоря, он не был таким мутантом, когда я его потерял на границах, — смущённо признался он. — Все эти мускулы и остальное прочее — наросло после. — Не похоже на мутацию. Больше напоминает магическое превращение, — глубокомысленно заметил Бен. — Скорее даже проклятие, — кивнул Питер. — Я бы на вашем месте… — Да какая разница? — Молли кинулась между мужчинами с наигранной улыбкой, раскинув руки и очаровательно хлопая глазками. — Главное, что мы живы! Удивительное, удивительное совпадение, что вы оказались на месте преступления и смогли защитить нас от этого зверя… — На самом деле, это не совпадение, — прищурился Джошуа. — Я собирал сведенья. По моим данным, Бонкрашер собирался на эту фабрику, чтобы в это время провести встречу… Но он должен был отжимать деньги у какого-то шулера… А я не вижу среди вас никого похожего на шулера, — Джошуа затруднился, почёсывая шляпу. — Может быть, вы?.. — он испытующе взглянул на Питера. Тот взоржал. Потом вдруг резко, оскорблённо нахмурился, скрестил руки и отвернулся. Бен, посмотрев на него с угрызениями совести на лице, шагнул вперёд и тронул Джошуа за плечо, обращая на себя внимание: — Вообще-то, это я… и не шулер, — он чопорно выпрямился, — а просто альтернативно-честный игрок. Так нас сейчас называют по-научному. — А, — кивнул Джошуа с сонным лицом — судя по всему, академические знания ему были скучны. — А вы, соответственно… — Моллиенезия фон Бон, его невеста, — представилась Молли своим полным именем, опустив голову и сделав книксен. — «Фон», — в задумчивости усомнился Джошуа, но всё же почтительно кивнул: — Очень приятно. А вы… — он обратился к Питеру. Тот несколько мгновений сохранял ледяное безразличие и отворачивался, но потом растаял. — Ну как же, как же можно не знать великого мага из Нольбиана, Питера ван дер Гоуда, создавшего множество заклинаний и продвинувшего магическую науку на века вперёд! — О, — Джошуа встопорщил усы и приулыбнулся. — Неужели? Та-самая персона, во избежание встречи с которой мне не рекомендовали посещать «Сундук Колдуна» в вечернее и раннее утреннее время? — Это кто ещё вам такое сказал? — начал заводиться Питер. — Дайте догадаться, вот такая вот низенькая женщина с неприятным голосом и в безвкусном платье?! — он кратко обрисовал руками на самом себе, как выглядит его недоброжелательница. — Что-то вроде, — поджал губу Джошуа. — Ну да меня это не волнует. Я всю жизнь вожусь с людьми, которых по-научному, — он выразил респект кивком Бену, — называют социопатами. Я их, практически, люблю! Если только не убиваю, как этого Эша. Так что для меня услышанное о вас — наилучшая рекомендация, уважаемый Питер ван дер Гоуд. — Ой, эта Максвелл — в своём репертуаре, — отмахнулся тот в смешанных чувствах. — И погодите со своим «убиваю», пока не осмотрите руины. В пламени пожарища раздался странный воющий звук, который мог бы быть скрежетом падающей балки или воплем горящего зверя. Затем часть крыши обрушилась. Все присутствующие смолкли и обернулись на горящее здание. — В каком это смысле? — переспросил Грант с непроницаемым лицом, глядя на огонь. — В таком, что проклятия могут сохранять жизнь проклятому, — с толикой сварливости отозвался Питер. — Да вы и сами по себе, я предполагаю, зна… — Джошуа сделал предупреждающий жест, словно затыкал Питеру дистанционно рот, и тот запнулся. Затем вздохнул со странной тоской. — Хот-догов бы сейчас. Молли сердобольно взяла его за рукав и потянула прочь.