***
Этим днём, тучи над городом сгущались с каждой минутой всё сильнее. Повсюду пахло сыростью, под ногами хлюпал и фырчал мокрый асфальт, а звук топота чужих ног отдалялся на неприличное расстояние. Вокруг было ужасно тихо, будто бы кто-то напрочь выключил все звуки, или… Это скорее только мне одному так казалось. Волосы намокли от излишней влажности, нос раскраснелся, и на ощупь напоминал — лёд. Галстук «удавка» неприятно сдавливал шею, от чего его хотелось поскорее сорвать, но я держался. Старался держаться только потому, что она бы хотела видеть меня сильным. Голос в голове судорожно повторял одно и то же, раз за разом: «— Этот день скоро закончится, и всё вернётся на круги своя». И этим я себя успокаивал, как следствие: безрезультатно. В голове была путаница, каша из мыслей, вперемешку с воспоминаниями. Воспоминания, которые таковыми останутся со мной до конца. Животный страх сковывал и без того уставшее сердце с особенной силой, стоило мне хоть на ещё один шаг приблизиться к назначенному месту. Я обдумывал возможный план побега, если мне вдруг так и не хватит духу ступить, на сырую землю кладбища. Ноги буквально пристали к земле, а глаза зацепились за толпу людей, которые стояли поодаль от эпицентра всего, одетые во всё чёрное. Мне хотелось кричать, но голосовые связки устали и выдохлись, а голос будто бы пропал. Ладони вспотели, а в кармане, уже в сотый раз завибрировал мобильный. Это Комори, трезвонит с самого утра. Беспокоится о моём состоянии, хочет поговорить со мной. Только вот я вообще не настроен на разговоры. Он попытается выдать что-то в своём стиле, что-то о том, что мне нужна помощь. Психологическая. Но, даже это не в силах помочь моей утрате. Чувства, который в один миг покинули меня, психологической помощью не вернуть. Ничего уже не вернёшь обратно, а я бы очень этого хотел. Тихий шепот людей прекратился, стоило мне только ступить на узкую дорожку, выложенную маленькими камешками. По позвоночнику прошёлся холодок, а руки затряслись. Серость этого места вперемешку с блевотным цветом мокрой зелени вызывали у меня тихий крик в душе, и это был крик помощи, который увы никто не услышит. На секунду я опомнился, вспоминая, что забыл купить букет её любимых цветов — гипсофил, таких же необычных и прекрасных, как и она сама. Появившееся в миг чувство вины захватило сердце, но в глубине души, я обязательно пообещал себе, что непременно куплю их в следующий раз, и даже не один букет. Левый карман чёрных брюк словно обжигала маленькая, ужасно мятая и скомканная бумажка. Это те слова, которые я сам написал и должен был произнести в память о Лу. Но я не смог, струсил и не пришёл на прощание с ней, и я честно говоря вовсе не жалею об этом. Я бы не смог спокойно смотреть на всё это собственными глазами, а уж тем более говорить, открывать свои чувства и душу на распашку перед всеми её родственниками, знакомыми и прочими людьми, которые возможно даже понятия не имели, кем я ей приходился. Всё что я написал на том скомканном листе казалось настолько интимной вещью, настолько личной и скрытой от других, что я решил оставить её на потом, когда я и Лу будем наедине. Она бы непременно поняла меня, и я уверен, не осудила бы. Я понаблюдал за окружающей природой, подмечая некую несправедливость, хотелось бастовать, но я отчётливо понимал, что это мне её не вернёт. Ветер то и дело колыхал пушистые ветки деревьев, позволяя людям застать их в немом танце, с листвы на зелёную траву падали капли влаги, скапливаясь на сухой почве мёртвой земли, даря ей живительную силу. Где-то на одной из веток дерева примостилась рыжая белка, которая тихонько наблюдала за всем со стороны. Птицы, напевали свои беспечные звонкие песни, даже не подозревая о том, что их жизнь продолжается, а чья-то уже больше никогда не сможет. В этом я видел до ужаса неприятную несправедливость и трагичность этой жизни. Я не мог до конца осознать, что жизнь вокруг продолжается, такой, какая она была всегда, картинка природы не изменилась, только вот изменился я и моя жизнь, которая теперь не будет прежней. Никто ко мне не подходил, не шептал шаблонные соболезнования и слова сочувствия о моей утрате. Это было даже к лучшему, потому что никакие слова не способны были облегчить мою боль. Я проспал с этой болью ровно сутки, с начала я её ненавидел, не мог стерпеть, искренне обещая себе, что удавлюсь, от того, что не выдержу, сейчас же я эту боль пригрел, оставил рядом и понял, что она никуда не уйдёт. Так что никакие слова соболезнований не способны были облегчить мне страдания. Я думал, да даже наверное и сейчас думаю о том, что смирился, и мне наверное, было даже удобно думать, что это так. От каменной плиты, на которую тяжёлым грузом упал мой взгляд, веяло холодом, этот холод прокрадывался под кожу, задевая артерии и вены, ласково касался костей и задерживался на сердце. А надпись, выгравированная на гладкой поверхности вводила в состояние ужаса ещё больше. «Лу Уэйд. Её никто не знал, но её любили» В ушах противно запищало, я схватился за голову. Окружающая атмосфера начинала давить на меня, пульсируя. К горлу подступил ком, а желудок скрутило.***
Свет от настольной лампы освещал комнату ярким желтком, бросая тени, похожие на всякие кляксы. Казалось бы, за окном было светло, но сил разновесить шторы не было. Как и на то, чтобы встать с дивана. Взглядом я гипнотизировал ежедневник, который лежал на столике. Я думал, думал о том, смогу ли я его раскрыть, перевернуть страницы. Я совершенно не знал, что в нём может быть написано. И у меня было двоякое чувство. Эта вещица была и смертью моей, и спасением одновременно, ведь она являлась частичкой Лу. Она убивала меня, но и манила к себе. Я гипнотизировал его уже довольно долго, так и не найдя в себе силы для принятия решения. Телефон лежащий на столе завибрировал, я глянул на входящий и решил ответить на звонок, сразу же включая громкую связь. — Оми, ты не отвечаешь на звонки, я тут с ума схожу, как ты? Где ты? — Дома, не знаю. На той стороне повисло молчание. — Мама Лу передала мне её ежедневник. Киёми обеспокоенно затрещал. — Ежедневник? Чёрт, Сакуса… Я примерно представлял то, что он скажет далее. — Тебе не стоит читать его сейчас, ты же понимаешь, что твоё состояние… — Это не чья-то пустая прихоть, Лу очень хотела чтобы я прочёл всё, что там написано. Комори пытался отговорить меня читать его сейчас, боялся что мне станет хуже. — Слушай, давай ты сейчас отвлечёшься? Тебе надо отдохнуть, ты не спал сутки, нельзя так себя изводить. Ежедневник ты можешь отдать мне, я спрячу его в надёжном месте, а когда тебе станет легче, я его тебе верну и ты прочтёшь всё, что там написано. — Нет, ты же знаешь, что мне уже не станет легче, а если я отдам его тебе, то ни о чём другом не смогу думать. — Я приеду? — Нет. Я сбросил звонок, откидывая телефон куда подальше. Набрав в лёгкие воздуха я взял в руки ежедневник. Покрутив его в руках я засмотрелся на надпись в углу, выведенную перманентным маркером. «Для моего Оми» Каждое дальнейшее действие давалось труднее предыдущего. В голове ещё теснилась мысль о том, чтобы позвонить Комори, попросить его приехать и забрать ежедневник. Но, я всё-таки уже взял его в руки, отступать нельзя. Не сейчас. Так же быстро и торопясь, как срывать пластырь с новой свежей раны, я раскрыл ежедневник. К моим ногам упал небольшого размера конверт. Я потянулся к нему. Развернул, глаза начали бегать по строчкам письма:Моему солнцу
Как бы шаблонно и скучно это не звучало, но если ты читаешь это послание, то меня уже нет в живых. Я писала это письмо, когда лежала в больнице, почти полностью проиграв болезни. Ты можешь мне не верить, но я буквально чувствовала, как она торжествует, как ликует, радуясь своей победе. И пускай мои руки тряслись от тремора, а дышать я могла лишь через специальный аппарат, я не забывала о тебе. Оми, мне безумно жаль, что осложнение застало нас так неожиданно. Помнишь, ты как-то сказал мне, что совсем не важно, что нам уготовано в будущем, а важно то, что происходит с нами сейчас, в настоящем. Тогда я не сильно придавала значения твоим словам, постоянно ожидая прихода тупой старухи с косой, забывая о главном, но сейчас, я как никогда понимаю, что ты был прав. Я и подумать не могла, что мне было предоставлено так мало времени. Но, повстречав тебя, я позабыла о том, что есть время вообще. Ты сделал меня самой счастливой занудой на свете, за этот короткий срок времени ты напомнил мне, что значит — жить, не думая о смерти. Чёрт, я так сильно люблю тебя, что всех слов мира не хватит, чтобы описать мои чувства к тебе. И мне безумно жаль, что я оставляю тебя одного, без права голоса. За меня уже всё решили ещё давно. Несправедливо-несправедливо-несправедливо. Я бы очень хотела, чтобы ты не приходил на мои похороны. Не хочу, чтобы ты увидел меня мёртвой куклой, хочу чтобы в твоих воспоминаниях я осталась такой же, какой и была в первую нашу встречу. Пожалуйста, если тебе не трудно, присмотри за мамой. Какой бы сильной она не казалась внешне, я знаю, как тяжело ей будет. И кстати! Не забудь об Оливере, хоть иногда играй с ним в крестики-нолики, иначе он заскучает. Сакуса, не бросай волейбол, я прекрасно помню твои горящие глаза во время игры. Не лишай себя этого. А если и вздумаешь, я спущусь с небес и надеру тебе задницу! Береги себя, не забывай любить себя самого, ведь я знаю, как сильно ты стремишься отдавать свою любовь другим, частенько забывая о себе. Не хочу тебя пугать, но (по секрету), я буду рядом. Следить за тобой, оберегать тебя и помогать. Меня нет рядом физически, но я от тебя не отстану. Ты же знаешь, какая я прилипала. Кажется я что-то забыла… Ежедневник, точно. Помнишь, мою нездоровую любовь к ведению дневников? Так вот, один из них я посвятила тебе. Нам. Нашей истории. Когда тебе будет грустно, и захочется вспомнить обо мне и о том, что я всё ещё люблю тебя, перечитай написанное. Не замыкайся в себе, не отчаивайся и не опускай руки. Ведь это всего лишь я, а ТЫ, это ТЫ. У тебя, чёрт возьми, вся жизнь впереди. Перепробуй всё, проживи её на полную катушку. Проживи её за меня так, чтобы все вокруг тебе завидовали, и чтобы мне не было стыдно. Не трать время на сожаления, ссоры и обиды. Это лишь всё портит. Закадри супер красивую девчонку, когда поступишь в колледж, и не оглядывайся назад. Будь счастлив здесь и сейчас. С любовью, твоя Лу. Грудную клетку словно разрывало на части. Я взвыл, скатываясь на пол, и растягиваясь на нём. Впервые за этот день я дал волю своим эмоциям и чувствам. Глаза были мокрыми от слёз, кожа вокруг них покраснела и слегка опухла. Я кричал, пиная ногами тапочки, кидаясь любыми вещами, что попадутся под руку. Я проклинал этот мир за его жестокость и несправедливость, ненавидел смерть всё с большей силой, ведь она забрала у меня её. Самое светлое что было в моей жизни. Я пробыл в таком состоянии столько времени, что и нельзя было сосчитать. А закончилось всё тогда, когда силы иссякли. Когда опустошение захватило меня целиком с ног до головы, я откашлялся, запрокидывая голову к потолку.***
Привести себя в более менее уравновешенное состояние мне стоило больших усилий. Я попытался не думать о Лу, о сегодняшнем дне, обо всём происходящем. Принял душ, даже попытался поесть, хотя кусок в горло не лез. Прибрал созданный мною же беспорядок и вновь уселся на диван, продолжая гипнотизировать ежедневник. Принимая тот факт, что мне всё равно придется прочесть его содержимое, я вновь взял его в руки, раскрывая. Решил, лучше сделать это сейчас, чем больше мучать себя. Пальцы задрожали на том, чтобы перевернуть страницу. Но собравшись с мыслями я перевернул её. Зачитав первые строки, я словно как в фэнтези фильме окунулся в прошлое.