— Я не вернусь туда! — кричит неожиданно громко, голос в конце предательски срывается, а картинка перед глазами плывет из-за тонны слез. — Я лучше со скалы сброшусь, но не вернусь к этому ублюдку!
Очевидно, сказано это было на фоне невероятно негативных эмоций, потому что падать с обрыва больно. Тэхён в момент погружения не думал о боли, хотя ощутил, как неприятно плюхаться на поверхность воды спиной и попой. Словно в тело врезаются миллиарды маленьких игл, заодно поджигая кожу газовой горелкой. Перед смертью не надышишься, а под водой особенно, но Тэхён дышит. Он неожиданно открывает глаза и обнаруживает себя на дне океана. Его руки свободно висят вдоль тела, мимо проплывают косяки маленьких цветных рыбок, а перед собой Тэхён видит... себя. Тот Тэхён, которого он видит, лежит на дне моря, его тело вздулось от давления воды и стало похоже на губку, кожа побледнела, словно он пытается слиться с пространством. Тэхён, что свободно парит в воде, подплывает одним движением к своему трупу и пальцами отодвигает веки глаз, и кричит. Под веками пустой скелет, а из глазниц резко выплывают мальки. Тэхён распахивает глаза, тут же оглядываясь. Он находится в хижине, как и мечтал перед кончиной. Домик все такой же уютный и маленький, внутри невероятно тепло, а снаружи льет дождь. Ощущать себя одним на острове, словно брошенным — неприятно, одиноко. Но Тэ вдруг осознает, что не может плакать, просто не получается. Он судорожно касается век пальцами и облегченно выдыхает, потому что его голубые глаза на месте. Он осматривается по сторонам и улыбается, заметив на собранном диване забытую им футболку. Будет ли Чонгуку так же одиноко находиться в этой хижине? Ведь раньше он сюда сбегал, чтобы скрыться ото всех. Будет. Чонгука нельзя бросать. Воздух вокруг Тэхёна сгущается, и он чувствует, как задыхается. Он хватается за горло и пытается сделать вздох, но легкие неожиданно простреливает болью, как от пули, образуя в его ребрах дыру. Постройка, в которой Тэхён находится, отрывается от земли и ее подкидывает в воздух невидимой силой. Дом буквально парит в воздухе вместе со всем содержимым внутри. Ким подбегает к дивану, вжавшись в него всем телом от страха. С потолка начинает капать вода, и он пытается стереть капли со лба, но замечает, что его руки связаны веревкой. Той самой, которой его связал Чимин, после того, как врезал по лицу на асфальтированной дорожке. Почему-то Тэхён слышит, словно кто-то кричит на него. Он опускает взгляд с потолка в сторону, где должна находиться дверь, но видит перед собой Чонгука в 3Д эффекте, сидящего на коленях и сжимающего толстовку Тэхёна в руках. Киму кажется, что в этой толстовке должен быть завернут его ребенок, но почему Чонгук плачет? Ребенок ведь... Тэхёна подкидывает на постели, словно его сердце остановилось. — Давай же, — Чонгук кричит. Рядом с ним стоит Хосок, уже вызвавший скорую, а к нему прижимается в слезах Юнги. Чон-старший пытается поддерживающими фразами успокоить омегу в положении, но сам держится из последних сил, чтобы не взвыть воплем к небесам. Он единственный, кто знал, что в Тэхёне, омеге Чонгука, зарождается маленькая, еще не заметная ни одним прибором, жизнь. А сейчас, перед ним на земле, в промокшей одежде с остатками не выведенной в воде крови, лежит безжизненный Тэхён и... не дышит. Чонгук, давно обученный технике оказания первой помощи, уже около минуты пытается заставить сердце своего возлюбленного заработать вновь, вернуться в этот мир и задышать, делая непрямой массаж сердца и искусственное дыхание, но ничего не происходит. Тело лишь дергается под толчками рук Чонгука, но сам Тэхён в норму не приходит, как и его запах. — Гук, остановись. — У Хосока текут скупые бесшумные слезы по бледным щекам. Он пытается не думать о том, что именно ему придется сообщить родному брату, что умерший омега был в положении. Чонгуку кажется, что он сломает ребра парню, если продолжит, но он не останавливается. На лице сморщенная гримаса, но ни капли отчаяния или страха. Он уверен. Уверен, когда проходит минута и начинается новый отсчет в секундах. Уверен, когда Хосок просит его прекратить вновь. Уверен, когда слышит, как Хосок отводит всхлипывающего навзрыд Мина в сторону, пытаясь привести его в чувства. И уверен, когда вновь припадает к ледяным синим губам Тэхёна, зажимая нос и делясь кислородом с ним. Даже когда слышит вдали сигнал скорой, отдающийся эхом по всей округе. Но когда ничего не происходит, Чонгук теряет уверенность. Он технически продолжает вбиваться сложенными ладонями в области сердца Тэхёна, жмурит глаза и чувствует слезы. Он не плакал, когда его бывший, беременный не от него, был рассекречен и признан изменником. Сейчас к подбородку бегут соленые, как губы у Тэхёна, слезы, а голова кружится от состояния, словно его вертит вокруг своей оси. Он надеется, что еще есть время. Как же Джи? Как же Чонгук один с малышом, он ведь не отец, он только начал познавать семейную жизнь, разве он справится? — Прошу, Ви, слышишь, — Чонгук больше не кричит, лишь шепчет и плачет, вновь вдыхая в парня воздух. — Я не смогу один, я без тебя никто, прошу. Но уже поздно. Поздно проводить запланированную свадьбу, потому что не с кем. Потому что Тэхён, видевший в своих предсмертных видениях плачущего Чонгука, улыбнулся и поднял глаза к потолку, открыв рот — вода с крыши полилась ливнем, в секунду затапливая комнату, и Тэхён буквально захлебнулся ею на диване маленькой хижины, так полюбившейся им после одного посещения. Поздно сообщать, что Чонгук станет... стал бы отцом, что он не бесплоден и шанс всегда есть, нужно только надеяться. Надеяться. Верить… Нужно ведь? Чонгук теряет надежду, опуская руки с тела Тэхёна — он не дышит, нет смысла мучать его мертвое тело. Он не слышит Чонгука, не слышит, как тот молча глотает слезы, осознавая, что опоздал. Он ведь прыгнул следом за Тэхёном, как только в Чимина попала пуля, и они вместе полетели вниз. Почему ничего не получается? Какая к черту надежда, когда его любимый не подает признаков жизни, хотя все сделано правильно? Тэхён через столько прошел, столько дерьма в этой жизни вытерпел, чтобы так бесславно умереть? Тэхён надеялся всегда, каждую секунду своей прожитой жизни, хватался за любой шанс. Он добился своего, он смог, потому что его сопровождала надежда. В это мгновение Чонгук все понимает. Потому что надежда есть всегда. — Нет, — он вновь вскакивает на колени и вжимает ладони в грудь Тэхёна со всех сил, словно месит виноград для вина. — Ты меня так просто не бросишь. — Чонгук, не надо, — глухо зовет Хосок, заметив, что отчаявшийся брат вновь принимается за свое. А Чонгук не слышит. Он абстрагировался от всего мира. Он не позволит Тэхёну так молча уйти. Они даже не обменялись чертовыми откровениями, это традиция фестиваля, а если не соблюдать традиции, какой в них смысл? Тэхён согласился на все, что связано с этим городом и Чонгуком, когда дал согласие на предложение. Кольцо тому подтверждение. Прежде чем на дороге останавливается машина скорой помощи, Чонгук надавливает последние несколько раз, сильно и со всеми чувствами, словно безмолвно делится с Тэхёном своими чувствами. Призрак Тэхёна в эту секунду стоит на обрыве, смотря на взрывающийся в небе салют, и улыбается. По щеке течет слеза, он готовится прощаться. Но чувствует толчок в спину. И резко распахивает глаза, выплевывая смачный глоток воды в лицо Чонгуку, склонившемуся над ним. Заходится в кашле, все еще отхаркивая воду, когда альфа разворачивает его набок, позволяя сплевывать больше. — Господи, — шепчет Юнги, вжавшись в такого же испуганно шокированного Хосока. Чонгук облегченно выдыхает, голова все еще кружится от сбитого дыхания, но на все становится плевать — Тэхён жив. Они вместе едут на скорой, Тэхён на койке для реанимации, с кислородной маской на лице, Чонгук рядом на сидушке, сжимая еще холодную ладошку парня. И смотрит, не отрываясь — рассматривает каждую видную родинку, каждую частичку на лице, ласково убирает влажные волосы со лба и поддерживающе улыбается. Но запах до сих пор не чувствует. Тэхён уже пришел в себя, даже не ощущает себя, как только что побывавший в гробу. Только легкая усталость и хрипы при вздохах, но дышать легче с маской. Давление восстановилось, крови парень практически не потерял, только слегка ударился спиной и головой о воду, и нос побаливает, но Чонгук его, кажется, назад вставил, когда старался с искусственным дыханием. Может, он был не сломан, а лишь вывих? В любом случае, это сообщат в больнице. Тэхёна нервирует другое — он не ощущает своего запаха. Неужели его малыш... В любой идеальной сказке с хэппи-эндом приходится чем-то жертвовать, чтобы жизнь не казалась такой медово-сладкой. Пока они ехали, Тэхён потребовал, чтобы успокоиться и отвлечься от волнующей темы, рассказать хоть что-нибудь из того, что случилось и где все. Чонгук объяснил, что Чимин, как и ожидалось, мертв — объяснять, как это произошло, нет необходимости, Тэхён сам понял. Лишь кивнул, отреагировав, как должное, словно ждал, когда его бывший муж отойдет в мир иной. Джи все это время беспокойно ждал Хосока с Юнги в машине, пока пара спешила следом за Чонгуком, поспевая за ним к обрыву. Как только Пак был застрелен, Чонгук нырнул следом и вытащил Тэхёна на берег, начав операцию по спасению. — Ви, — Чонгук склоняется над парнем, заметив текущую по щеке слезу, слабо прижимается лбом к его влажной груди, зажмурив глаза. — Я чуть тебя не потерял. Тэхён обессиленно улыбается, медленно стаскивая маску с лица — плевать, он и так дышать может. А то сделали из него инвалида. — Я же живой, — сипло хрипит в ответ, запустив пальцы в такие же мокрые волосы Чонгука. Он его спас. Врачи сами сказали, что еще бы мгновение и можно было бы сразу в морг, но Чонгук не потерял надежду, последовал примеру Тэхёна, который никогда не сдавался. — Я почти сдался, — по щекам Чонгука, крепкого мужчины, текут слезы. Тэхён глухо усмехается, вернее, пытается, перенося ладонь с волос альфы на его щеку, заставляя поднять голову. — А я сдался там, — шепчет, смотря глазами, полными слез. Только не из-за воспоминаний, а из-за того, что запах... его нет вообще, он просто не возвращается. — Мысленно попрощался со всеми там, когда... Тэхён пытается договорить, но в последнюю секунду отключается, а рука без сил падает на кровать. Все показатели в норме, но Тэхён теряет сознание, а вместе с тем у Чонгука, кажется, пульс от страха зашкаливает. — Что с ним? Почему меня не пускают? — Чонгук намеревается выбить дверь палаты, но его удерживает главный врач, стоя напротив входа в палату, и загораживает путь. — С ним все в порядке, просто организм перенес стресс. Я впущу вас, когда вы успокоитесь, — невозмутимо отвечает врач, а затем добродушно улыбается, замечая, как Чонгук действительно берет себя в руки и несколько раз выдыхает, сжав ладони в кулаки. — Серьезных повреждений нет, с плодом все в порядке, на теле пара ушибов и ссадин, мы наложили повязки на- — Стойте, каким плодом? — глаза Чонгука расширяются, становясь похожими на полную луну. Врач выгибает бровь, а затем понимающе кивает. — Вы не знали, — констатирует факт. — Ваш омега на второй неделе беременности. Но не переживайте, с малышом все будет в порядке, мистеру Киму нужно лишь отдохнуть и не подвергаться стрессам. Как будете готовы, можете зайти в палату, он уже очнулся. Чонгук заторможенно кивает, отойдя в сторону, чтобы врач смог пройти, а сам стоит у двери и переваривает информацию. Но как? Чонгук ведь... да и Тэхён все время был рядом, вряд ли он бегал налево. Бред, даже думать о таком не получается, Тэхён не способен на измену после всего, что случилось. Старший набирает в легкие воздух и тихо входит в палату. Тэхён тут же поворачивается к нему и слабо улыбается, его губы уже окрасились в естественный цвет, щеки приобрели румяный оттенок, а на носу небольшой компресс с пластырем, как и на руках. Чонгук приближается и присаживается рядом с омегой, улыбаясь облегченно. — Выглядишь дерьмово, — усмехается, взяв его ладонь в свои две. Тэхён смеется уже восстанавливающимся голосом, хоть хрипы немного слышатся. — Да, бывало и лучше. Атмосфера становится мягче и проще. Тэхён узнал, что хотел, и сейчас спокойно рассматривает парня перед собой, чувствуя себя самым счастливым на свете — их малыш сохранился и будет жить, как и Тэхён, вернувшийся с того света. Главное, чтобы ссадины заросли до свадьбы, а то не хочется быть таким страшненьким. — Ви, — тихо зовет Чонгук, кусая губы. Младший вопросительно смотрит в ответ. — Ты знал о... — кивает на живот, напряженно хмуря брови. — Да, — тихонько, слегка боязливо. — И когда собирался сказать? — Сегодня, вообще-то, — нервно хихикает, а затем замолкает: видит, что Чонгук сомневается и хочет спросить, но боится. Тэхён расплывается в улыбке и медленно привстает, опираясь на локти, хоть и хмурится. — Гук, он твой. На все двести процентов. Чонгук мгновение молчит, а затем судорожно выдыхает и тянется к младшему, обвивая его плечи руками, аккуратно обнимает, вжавшись лицом в шею. Тэхён прикрывает глаза и улыбается, коснувшись спины старшего. — Я счастлив, — шепчет, а по щеке снова слеза льется. Потому что тема больная, сокровенная, когда-то мучающая его по ночам, а сейчас ставшая лишь давним кошмаром. — Нет, я серьезно?.. Тэхён берет Чонгука ладошками за щеки, поднимая голову и смотря прямо в глаза с улыбкой и такой же слезой на щеке. — Чонгук, ты станешь отцом. В это время Хосок успокаивает Юнги вновь, который сначала плакал, посчитав, что Ви мертв, затем плакал, когда оказалось, что он жив, а сейчас льет слезы, узнав, что он еще и ребенка ждет. Ведь это так страшно и круто, потому что это будет копия Чонгука, которая наверняка будет мучить малыша Юнги. Несерьезно, конечно. Хосок, услышав о таком предположении, наконец, засмеялся. Ну что им за омеги достались? Один беженец от мужа тирана, второй реально еще сам, как ребенок. С того рокового дня проходит пара недель, на улице уже июль, солнце по-прежнему печет, словно издевается над жителями, а тем только в радость: копаются у себя в огородах, плавают в теплом море, а Тэхён сидит дома и учит Джи считать и писать, пока Юнги поедает их склад клубники. Любимой Тэхёна клубники. Кажется, еще немного, и эти два беременных эмоциональных омежки начнут драться за ягоды и фрукты. Их альфы в это время возятся то с кафе, то с мотоциклами, то еще с чем-то. Тэхёну иногда кажется, что их с Юнги избегают, потому что они стали слишком капризными и требовательными. Ту музыку не слушай, эти фрукты не покупай... а, хотя нет, купи их килограмм и сделай смузи. В общем, взрослые мальчики оказались не готовы, как бы смешно это не звучало. И несмотря на сложившиеся обстоятельства, стоит кому-то из двух младших позвонить, как через минуту вызванный оказывается на пороге, и неважно, чем он был занят: разделывал рыбу на кухне бара или спасал президента. Беременный омега — это его долг. Хосок сделал предложение парню совсем недавно, но как это было, нужно было видеть... Юнги ведь сказал как-то, что хочет, как в кино, чтоб кольцо, цветы, скрипка. Так и сделали: Чонгук внес вместе с Тэхёном четыре двадцатикилограммовые корзины, наполненные цветами, с привязанными к ручкам воздушными шариками, у Джи, десять раз протестированного и наученного, была особенная миссия — нести камеру и все снимать. Позвали двух скрипачей, играющих нежную медлительную мелодию, а следом зашел Хосок, в строгом костюме, и, пройдя к омеге, встал на колено с коробочкой с кольцом. Юнги сначала засмеялся над эпичностью ситуации, а затем заплакал и, наплевав на кольцо, набросился с объятиями на своего альфу. Что произошло с кольцом? Всем коллективом потом доставали из-под бара. Сейчас Юнги беззаботно крутит колечко на пальце, улыбаясь воспоминаниям, пока Тэхён чуть ли не со слезами на глазах объясняет, что десять — это десять пальцев, а не две руки. — Да ладно, отстань ты от него, — Юнги смеется, увидев, как Джи раздраженно фыркнул и отшвырнул тетрадь со счетом для маленьких, и убежал в свою спальню играться с фигурками кораблей, подаренными добрым дядей Чонгуком. — Его всему этому научат в детском саду. — Я понимаю, что с ним сейчас нервничаю, — Тэ вздыхает, подмяв под себя ноги, и берет со стола стакан с морковным соком. — А прикинь, еще второй такой будет. Шумный, капризный, постоянно скидывающий со стола суп и выпрашивающий конфеты. — Прям как я, — Юнги смеется, вспомнив, как однажды на полном серьезе выкинул тарелку с горячим блюдом, потому что Хосок слишком наседал и заставлял кушать. Свадьбу запланировали в один день, согласовав и решив, что это будет слишком круто и по-семейному: позвали самый минимум — пару знакомых с работы, несколько знакомых Юнги, того милого мужчину из цветочного (он действительно подарил лишний цветок Тэхёну), родителей Томми, дай Бог им здоровья за терпение из-за надоедливого Джи. Решили, что дружба с детства это круто, но не когда Джи постоянно заваливает омегу цветами и приносит непонятно откуда выпрошенное мороженое, потому что взрослые ему не покупали, вообще-то. Чонгуку пришлось проводить с альфой серьезный разговор. — Юнги-я, ты когда-нибудь расскажешь Хо о парусах? — неожиданно вспоминает Тэхён, взглянув на картинку экрана — шел Титаник. — Что он должен рассказать о парусах? — неожиданно слышится строгий голос Хосока за их спинами, заставив обоих вздрогнуть. Омеги медленно разворачиваются и затихают, потому что Хосок выглядит крайне недовольно, скрестив руки на груди, в то время, как Чонгук сзади посмеивается и показывает Тэхёну большой палец вверх, мол, красавчик, неплохо друга спалил. — Ну, — Юнги виновато опускает голову, кусая губу. — Понимаешь, я однажды порвал твои паруса... но я случайно, честно! Хосок неожиданно расплывается в улыбке и приближается к своему младшему, усаживаясь напротив него на колени, и упирается носом в его животик, чуть посмеиваясь. Чонгук же проходит на кухню, раскладывая купленные продукты, но отвлекается, потому что его со спины обнимает подошедший Тэхён. — Малыш, я знал, что это ты, — признается Чон старший. Юнги удивленно выпячивает глаза: — Откуда?! Чон Чонгук, это ты? — Нет, сам догадался, — Хосок приподнимается, чмокая Юнги в губы. — Мы в тот день поругались, а через полчаса я нашел ювелирно разрезанные паруса в своем же гараже. Это было несложно, знаешь. — Прости, — поджимает губы, обняв парня за шею. Затем оглядывается на Чонгука с горящими от злости глазами. — Ты ведь знал! И все равно шантажировал меня все это время. Чонгук заливисто смеется, пока Тэ прячет улыбку в его затылке, слегка прикусывая кожу шеи, пуская по телу старшего мурашки. А затем замечает клубничный йогурт в холодильнике и теряет к альфе всякий интерес, усевшись на кухонную тумбу и попивая напиток. — Извиняться не буду, ты заслужил, — Чонгук же достает мороженое из морозильной камеры, уместившись рядом с Тэ на тумбе. — Будешь знать, как брату врать. Вся компания вновь смеется, кроме Юнги, который обидчиво фыркает и идет играться к Джи с игрушками. Предатели. И так проходит почти каждый день, а когда у альф выдается весь день свободный, отдыхают семьей на пляже под навесом, пока старшие соперничают и купаются в море, кто быстрее до буйков, а Тэхён с Юнги обсуждают все на свете, преимущественно будущее детей — мечтатели. Свадьба в августе проходит весело и эффектно: было решено провести ее на яхте, все же, на земле слишком обыденно и скучновато. Омеги к тому моменту едва заметно поднабрали вес, а животики слегка округлились, и это, конечно же, стало поводом вынести альфам мозги. Точнее, Юнги этим усиленно занимался с Хосоком. Тэхён, уже прошедший через такое, поднял разговор лишь раз, жалуясь, что не может надеть любимую рубашку, она выглядит негармонично. Чонгук посмеялся и в тот же день они поехали в город и закупились новой одеждой. На яхте пары сначала дали друг другу обещания, обменялись уже обручальными кольцами, а затем переоделись из классики в свободную форму и пошли отплясывать, купаться в открытом море. К вечеру все перешли в джакузи, а к ночи разошлись по каютам. Наделали много фоток, наелись, натусились и заснули счастливые. А к утру у обоих возник вопрос за завтраком на палубе — а где жить? Ни у Хосока, ни у Чонгука в квартире пополнение не поместится. Ну как, у Хосока новый малыш поместится, в принципе, но Юнги запротестовал и стал уверять, что надоело жить на той стороне пляжа — слишком шумно и людно. Так и решили задуматься над новым жильем. Когда наступила осень, альфы признались — давно присматривали коттедж на два владельца, и, в общем-то, приобрели его. То есть, это большой двухэтажный дом, но разделенный на две части, с двумя входами с разных сторон. Таким образом, компания всегда была соседями, при этом, не мешая друг другу. Начались заморочки с переездом, и к середине октября они окончательно освоились на новом месте: Юнги перетащил в одну из пустующих комнат весь свой цветочный сад из старой проданной квартиры, Чонгук в гараже обустроил новую мастерскую, больше и удобнее. Тэхён, наконец, украсил свою часть дома так, как ему хотелось, а не так, как заставлял кто-либо (не было больше ненавистной изысканной роскоши, только домашний уют). А Хосок притащил бар в свою часть кухни, так она превратилась в кухню-бар — его мечта. На общем заднем дворе установили садовые качели, беседку и гриль для выходного барбекю. От этой новости Чонгук чуть ли кипятком не писался — так сильно хотел иметь собственный гриль, ведь на прошлом месте соседи-веганы жаловались, что их раздражает запах жареного мяса. Приходилось идти на уступки. Домик в лесу, когда-то предназначавшийся для переехавших в курортный городок Джитэя и Тэхёна, было решено оставить на будущее, вдруг захочется уединения с природой (Тэхён настоял, аргументируя, что Чонгук поймет сам, когда появится второй ребенок — малюсенький, громкий и привередливый). Джи отреагировал на новость о братике (предполагалось, что появится омега) позитивно, даже очень: ревновал, когда Чонгук игрался с округлым животиком Тэхёна, требовал не мешать братику спать, а сам тихо с ним разговаривал, думая, что тот его слышит. А через несколько месяцев услышал и толкнулся в его ладошку, жутко этим напугав ребенка. Отцом Джи звать Чонгука не начал, продолжая обращаться «дядя», но это всех устраивало и вопросов не вызывало. Тэхён, наконец, познакомился с коллегами Чонгука по работе, которые слишком трепетно к нему относились — боялись обнять при приветствии и прощании, ибо сами были холостяками и нечасто контактировали с беременными. Тэхёна это веселило и он иногда специально вскрикивал или разыгрывал сценки, чуть не доводя парней до инфаркта, пока Чонгук на заднем плане нескромно хохотал. У Юнги к шестому из восьми месяцев (такой срок вынашивают омеги) — грянул декабрь — начались жуткие загоны. — Я буду плохим папой, — обнимая подушку и прячась от Хосока в части дома Чонгука и Тэхёна, жалуется Юнги, укутанный в пушистый свитер и плотные пижамные брюки, пуская сопли и слезы на постели друга-омеги, пока Чонгук понуро вздыхает и идет делать парочке чай с успокаивающими травами — одиннадцатый час ночи, как-никак, а Юнги приспичило поныть именно сейчас. Хосок к тому моменту, понимая, где его пара (такие ночные вылазки стали традицией), молча ожидает на кухне в доме Чона-младшего, перекатывая по поверхности стола яблоко. Пока омеги обсуждают свои проблемы, старшие стараются поддержать друг друга на первом этаже, тихонько подлив в свой чай коньяк. Как Чонгук обещал, что с наступлением холодов и пасмурной погоды, он будет согревать Тэхёна только по ночам и ранним утром, не произошло: он, как и Хосок, отъезжали заниматься морскими суднами с рассветом до раннего вечера, всегда с охотой возвращаясь домой. Хоть дома и ждали двое омег, похожие на надутых пингвинов (еще и одетые в огромные свитера), один из которых был жутко капризным и постоянно скучал, парни ждали, когда сменятся на работе и вернутся к своим возлюбленным, по праву названным мужьям. Однако, сроки были установлены заранее — яхту нужно было доделать к следующему открытию курортного сезона. — Ну, с чего ты это решил? — безнадежно вздыхает Тэ, усаживаясь рядом и обнимая Юнги. С животами стало сложнее подниматься с постели. Или слишком лень. — Потому что один из моих родителей меня бросил, — Юнги поджимает губы и всхлипывает, уткнувшись носом в подушку. Тэхён, который уже Чон, успокаивающе гладит парня по спине. — Ну скажи, ты его собираешься бросить? — Нет! — А Хо? — Тем более, — фыркает Юнги, вскинув раздраженный взгляд. Меняет эмоции со скоростью света, даже Тэхёну иногда страшно становится. — Тогда чего ты слезы льешь? — Тэ поднимает бровь вопросительно, уставившись с некой иронией. Юнги вздыхает, отвернувшись. — Не знаю. — Ну значит соберись, тряпка, — резко высказывает Тэ, заставив парня вздрогнуть и растерянно взглянуть на друга. — Распустил нюни, я запрещаю! Ты понял? — Понял, — шепчет Юнги, стирая слезы. Но внезапно разворачивается и липнет к Тэхёну, крепко обнимая. — Я так люблю тебя. — А я тебя, Юнги-я, — довольно улыбаясь проделанной работе, заключает Тэхён, обнимая в ответ младшего. — Идем наших искать, а то что-то чай задерживается. А когда спускаются, выясняется, почему про чай забыли — сидят два мужика в гостиной на диване, головами крутят в стороны, как болванчики, и смеются хрипло, ни с чего. А на столе наполовину пустая бутылка коньяка. Омеги тихо хихикают и ныряют под бока своих альф, включив телевизор — все равно сон теперь не скоро придет. Зима в городке проходила не так заметно, как, например, в прошлом городе Тэхёна: хлопья снега выпали ближе к концу декабря, растаяв к вечеру, но это явление все жители встречали с особенным трепетом. Человеку, ранее не проводившему зиму среди сугробов и колеи на дороге, этот день казался подарком перед наступающим новым годом, поэтому Тэхёну было только в радость выходить на улицу, к слову, не в пуховике толщиной, как для экспедиций в Антарктиду, а в обычном плотном пальто, дыша прохладным зимним воздухом. В море, ясное дело, никто купаться не лез, только периодически выходили в плавание корабли. Новогодние праздники прошли шумно не только из-за кучи гостей, давних и недавних знакомых, парочки излюбленных постояльцев кафе, нагрянувших с подарками в новый коттедж большой семьи Чонов, но и из-за ранних родов Юнги на полмесяца раньше ожидаемого срока. Паниковали все, несясь в больницу, а Тэхён, как человек знающий, взял на себя роль психолога, успокаивая не только жмурящегося и быстро дышащего омегу, сжимающего его руку до хруста, но и нервного Хосока, то и дело оглядывающегося с переднего пассажирского сидения к паре позади. Благо, Чонгук опередил и занял место водителя. Страшно было всем, но все справились, стойко выдерживая крики Юнги за дверью больничной палаты. Хосок находился там же и что с ним происходило, останется между его омегой и окружающими тогда врачами, но по уставшему бледному лицу, когда остальную семью запустили в помещение, понятно сразу стало — он был в шоке не меньше Юнги. В тот день на свет появился крохотный омега Чон Киён. Чонгук еще тогда, нервно смеясь на ушко Тэхёну, спросил, все ли новорожденные такие страшненькие. Когда пополнение случилось у Чонгука с Тэхёном, первый так не отзывался: не боясь запачкаться, бережно дрожащими руками прижимал к себе закутанного в пеленки малыша. Вопреки ожиданиям и прогнозам врачей (об ожидании омеги), в их доме прибавился альфа Чон Джехён. А вместе с ним, теперь уже Чон Джитэй, никак не мог понять, откуда берутся дети, но, к счастью, этот разговор планировалось провести еще нескоро. Впереди детский сад, в котором Джи заведет толпу друзей, постепенно станет выше и научится, наконец, считать до ста и точнее изъясняться в предложениях, не за горами бессонные ночи, которые сведут с ума обе семьи Чонов в разных частях дома, но все это временные трудности. Главное, что теперь они все вместе, обрели свое счастье и нашли покой. Почти все. Чонгук не смог смириться так просто с радостной новостью, что у него существует шанс пополнить семейство, потому, ближе к лету, когда крохе Джехёну стукнул пятый месяц, а Тэхён только начал нормально спать по ночам, он вновь усиленно стал работать над своей целью. Тэхён такого энтузиазма не разделял, но и не препятствовал — в момент, когда его легкие разрывались от приглушённых сдерживающих стонов, а тело содрогалось крупной дрожью от удовольствия, мысли о том, что Чонгука стоит попросить предохраняться, улетучивались сами с собой. Яхта к середине июля наконец была закончена: как и обещалось, быстрая, рассчитанная на несколько туристических групп, с невероятной облицовкой и доступными ценами. Бизнес пошел в гору, мужчины стали чаще пропадать на работе, пожиная плоды усиленной работы в течение двух лет над судном, скинув малышню на своих партнеров, а те и не были против: пока на улице все изнывали от жары, они прятались в прохладном коттедже, потягивая свежевыжатые соки и просматривая детские мультики, потому что на другое желания не находилось. Джи в следующем году в садик, он усиленно готовился дома, время от времени обучаемый папой, а иногда и сам, не забывая нянчиться с братом-альфой и двоюродным малышом-омегой, уже фантазируя, чему он их научит, как малые станут старше. С появлением в доме Джехёна и Киёна, мальчишка заметно изменился, став послушнее и ответственнее. Не зря ведь считается, что один ребенок вырастает эгоистом, а если детей больше, он заботлив и внимателен, и быстро растет сам. Это не могло не радовать семей — лишняя помощь была кстати. К концу июля в городе объявился забытый, давний почти что родственник Чонов — некий дядя Намджун, лучший друг родителей, в компании со своим мужем Сокджином. Так сказать, приехал на двухнедельный отпуск к мелюзге, которую он помнил еще несмышленными подростками, мечтающими о собственных яхтах, которые он сравнивал с полетами в космос. Намджун человек неплохой, просто слишком строго и серьезно смотрит на мир, и иногда легкое возможное кажется ему глупым и запредельным, как, например, тот же морской бизнес: понятное дело, что парни живут вблизи моря, и это один из реальных заработков, но на это было необходимо куча сил и времени. Поэтому, когда Джун появился на пороге коттеджа под ручку со своим мужем, ожидая, что его встретят Чоны-рыболовы в небольших захламленных квартирках, он выпал в осадок, потому что встретили его Чоны, но не альфы. — Добрый день, — Тэхён лучезарно улыбается, придерживая за плечо нетерпеливо мельтешащего под ногами Джитэя, который ждал дядю Чонгука из поездки за мороженым. — Я могу чем-то помочь? Незнакомый мужчина чуть удивленно обводит русоволосого (он вернулся к натуральному цвету волос) Тэхёна взглядом, а затем сверяется с записанным адресом на бумажке и табличкой справа от двери, на почтовом ящике. Непонимающе, точно сбитый с толку, хмурит брови, прочищая горло: — Извините, мы, наверное, ошиблись. Тэхён добродушно улыбается, коротко взглянув на бумажку в руках альфы, а затем сверяется со временем на часах. Решает, что незнакомцы приехали к его парню насчет починки мотоцикла или, может, аренды его катеров. — Вы ищете Чонгука? Он приедет через пару минут, можете пока зайти в дом. — Мужчина немного заторможенно кивает, тогда Тэхён отстраняется от двери, открывая вход. — Я Ви, а вы?.. — Ким Намджун, а это мой муж — Ким Сокджин, — представляется мужчина, пройдя в помещение и сняв в прихожей обувь. Представленный Сокджин следует его примеру, сняв обувь, и оборачивается с горящим взглядом к Тэхёну, улыбаясь донельзя широкой и веселой улыбкой. — Приятно познакомиться! Очень красивый дом, кто его украшал? Тэхён смущенно отмахивается, приглашая гостей за стол, делая им охлажденный фруктовый чай с кубиками льда и кусочками ягод. Намджун все это время напряженно осматривается, иногда ловя на себе подозрительные (отчего-то недовольные) взгляды ребенка, усевшегося напротив и откровенно рассматривающего гостя. Джин ни на секунду не замолкая, продолжает нахваливать интерьер: — Нет, серьезно, я привык видеть в таких домах или роскошные статуи, колонны и прочий хлам, — он замолкает, поджав губы, словно решив, что может этим задеть Тэхёна, но тот в ответ смеется, протягивая кружки гостям. — Или опустевшие коридоры, знаешь, по принципу «ничего лишнего». А здесь просто изумительно красиво, все цветы и картины утонченно вписываются в общий благоустроенный дизайн, и всё словно... живет, — он восхищенно вздыхает, принюхиваясь к прохладному напитку. — Ох, и ягоды! Я просто обожаю землянику, ты невероятный хозяин. — Большое спасибо, — хихикает немного стесненно Тэхён, опустившись напротив. — Дом украшал я, мне действительно очень приятно это слышать. Чонгуку, вот, кажется, что у нас слишком много цветов, но я иногда замечаю, как он по утрам любуется ими перед работой, что бы не утверждал в итоге, — омега смеется, коротко глянув на время. — А вы, может быть, дизайнер? Джин звонко смеется, награжденный довольным взглядом Джитэя — уж он ему нравится. На Джине прозрачная розовая блузка и широкие белоснежные под цвет волос брюки-клеш, украшенные тонной браслетов запястья и кольцами изящные тонкие пальцы. Его голос заразительно-громкий и праздничный, хоть ставь его тем же ведущим на фестивале красок после Дня Цветения. А вот Намджун по-прежнему напряжен, а при упоминании Чонгука в таком контексте вообще сутулится, прищуренно прожигая Тэ темными омутами карих глаз. — О, нет, я всего лишь риэлтор, а этот старик... — Джин наигранно брезгливо кивает на Намджуна, который закатывает глаза и на мгновение отворачивается, — офисный трудяга. — Ви, извините за нескромность, — грузно отзывается Джун, потупив взгляд на сложенные на столе руки упомянутого с кольцом на пальце, — но кем вы приходитесь Чонгуку? — Ви, чего дверь открыта? — доносится снаружи голос Хосока, который тут же оказывается на кухне с пакетами в руках. — Джун-а?! Намджун медленно поднимается со своего места, шокировано оборачиваясь. Он ожидал увидеть здесь Чонгука, но явно не в качестве жильца, а, может, мастером по дому или каким-нибудь... черт его знает. Но тут появляется Хосок, его старший племяшка, оставляя пакеты с продуктами на столе, а следом подходит и по-мужски обнимает мужчину, крепко, с чувствами стуча по спине. — Сынок, как ты изменился! — Джун оттягивает парня от себя за плечи, оценивающе любуясь видными поверх обтягивающей майки мышцами и мужественными чертами лица. — Как возмужал, матерь рóдная. А где твой непутевый оболтус? Сразу же за этим в помещение заходит Чонгук в рубашке с коротким рукавом, шортах выше колена и с черными очками на носу для дополнения образа сексапильного альфы. Но, заметив посреди кухни дядю, которого он не ожидал увидеть по меньшей мере, лет так десять, впадает в ступор, резко стянув с себя очки. — Дядя?! — Дядя? — удивленно, но тихо восклицает Тэхён, обращаясь к улыбающемуся Сокджину, который оборачивается на омегу со смешком. — Джун-а брат отца Чонов, — объясняет тот, пока все мужчины в доме эмоционально перекидываются фразами, обнимаясь и шлепая друг друга по спинам, пока Джитэй втихую копается в пакетах, найдя ожидаемое мороженое, и сбегает с шумной кухни к телевизору, где идут мультики. — А кто им ты? — А я... — Малыш, накроешь на стол? — Возле Тэхёна появляется Чонгук, бесцеремонно чмокая своего возлюбленного в губы. Глаза дяди Намджуна расширяются до размеров черных дыр в космосе, когда он лицезреет сию картину. — Так это... — он таращится во все глаза, пока Тэхён неловко жмется на месте, кусая губы. Чонгук заканчивает предложение за своего родственника: — Это мой муж, — усмехается гордо, взмахнув ладонью, чтобы продемонстрировать кольцо на безымянном пальце. — Мелкий, который убежал, сын Ви... наш сын — Джитэй. А на втором этаже спит мистер Чон Джехён, ему пока шесть месяцев. — С ума сойти, — шепчет шокировано Джун, усаживаясь на стул, приложив ладонь к груди. — Хосок, а ты... — И я, — он смеется, зачесывая волосы назад. — Вторая часть дома — моя, я сейчас своего позову. У нас Чон Киён, он на месяц старше, — торжественно уточняет Хосок, демонстративно насмехаясь, когда его младший брат закатывает глаза. Братья всегда остаются братьями, сколько бы лет им ни было, а дружеское соперничество между родственниками, если то было заложено в детстве, не искоренить. Джин внезапно хлопает в ладошки, привлекая к себе внимание и яркие улыбки мальчиков — те знакомы с ним намного меньше, чем с Джуном, но тем не менее, знают и счастливы видеть их вместе. Намджун человек по характеру сложный, и как Джин его терпит, загадкой остается до сих пор. — Так, ребятки, давайте все обсудим за столом, собирайте народ, а я помогу Ви, — Джин радостно восклицает, поднимаясь с места и огибая мебель, останавливается рядом с Тэ. — Давайте, брысь в гостиную. Как всё будет готово, позовем. Мужчины со смешками удаляются из помещения в указанном направлении, бурно обсуждая внешность друг друга. Хосок сбегает в свой дом, чтобы позвать Юнги, заранее предугадав, как Джун удивится, узнав, кто именно стал избранником старшего племянника — у них с Юнги сложились немного напряжные отношения из-за непоседливости и вечного ворчания когда-то Мина, ныне Чона. — Давно вы вместе? — оставшись наедине, Джин помогает вытащить из холодильника необходимые ингредиенты, в то время, как Тэхён вызволяет привезенные продукты из пакетов, раскладывая овощи на разделочной доске. — Уже год, — отвечает Тэхён. — А взрослый малыш? — без уточнений беззастенчиво интересуется Джин. Он выглядит пестро и открыто, и своей искренностью и прямолинейностью сразу располагает к себе, тем более, он муж близкого человека для его большой семьи, поэтому Тэхён решает не темнить. — Это длинная история, — улыбается смущенно, протирая скатерть и раскладывая кухонные приборы по столу. А следом начинает рассказ. На часах время за полночь, маленькие дети накормлены, осмотрены гостями, как на экскурсии, и уложены спать. Взрослые расположились в гостиной на огромном диване и смежных креслах. Альфы потягивают припрятанный коньяк, пока омеги время от времени молча переглядываются друг с другом, сдержанно улыбаясь поведению своих партнеров, и пьют чай. Юнги пьет крепкий кофе, стреляя искрами в адрес Намджуна, иногда ловя на себе взаимные переглядки, но Хосок, замечая подобный расклад, недовольно пинает дядю под ребро, и он сдается, вздохнув и расслабившись. Ужин прошел в относительном спокойствии, не считая того, что Намджун пару раз упомянул, как ему не нравилось поведение Юнги и он надеется, что тот изменился, а Юнги назло заводился и отвечал в похожей манере, слегка дерзко, иногда грубо. Все относились к обстановке с юмором, а вот Юнги злился, но быстро успокаивался от прикосновений своего мужа. В конце концов, какими бы они по характеру не были, а живут вместе достойно, состоятельно, не изменяя друг другу и, главное, имея на руках маленькую кроху, точь-в-точь похожую еще не сформировавшимися до конца чертами лица на своего отца, крепкого и статного Хосока. — До сих пор в шоке от того, что вы исполнили детскую мечту, — Джун мотает головой неверяще, делая заключительный глоток крепкого напитка, затем отставляет стакан на столик. — Я восхищен. — Тебе никогда не хватало веры в нас, — недовольно вставляет Чонгук реплику, но не выглядя при этом обиженно. Не камень в огород соседа, но и не семена. — Признаю, был неправ, — мужчина устало улыбается, кивая собственным словам. — Но меня не столько это удивило. Я ни за что бы в жизни не подумал, что приеду к вам, а окажется, что вы уже все переженились и завели своих малых! Тэхён хихикает с Юнги, смущенно отводя взгляды в сторону незажженного камина, пока Джин, сидящий возле Тэхёна, рассматривает детские фотографии малышей Джехёна и Киёна на телефоне Хосока. — А как у вас обстоят с этим дела? — Чонгук подозрительно щурится, улыбаясь, на что Джун гордо выпрямляет спину, запустив ладонь в штаны и достав телефон. — У нас один омега, уже восемь лет, — с заметной заботой и нежностью в голосе рассказывает Джун, показывая своим племянникам фотографии ребенка. Юнги удивленно смотрит на Джина, который довольно усмехается, откинувшись на спинку сидения. — Он хотя бы не такой капризный, как Джун, — изрекает в ответ, заставляя всех засмеяться, кроме самого Джуна, который кривит брови от возмущения. — Я не прав? Он менее привередлив в еде, еще не столкнулся с твоими жизненными принципами. Я действительно удивлен, как я тебя вытерпел. — Потому что любишь, — усмехается Ким, склоняя голову набок. Джин шлет в ответ влюбленный взгляд, хоть и пытается сохранить наигранное недовольство, но сдается под любимым взглядом своего мужчины. — А как вы познакомились? — звучит от Тэхёна. Все в помещении, кроме него, пускаются тихо хихикать, рискуя перейти в однотонный хохот. — О, все просто, — Сокджин машет ладонью, приподняв уголок губы. — Он меня на велосипеде сбил и отказался извиняться, потому что считал, что я выехал слишком неожиданно. — Серьезно? — теперь и Тэхён смеется со всеми, переглядываясь с Чонгуком. — Однако потом я опросил пол пляжа, узнал адрес Джина и пришел чинить его велик, — добавляет Джун, чувствуя некую неловкость от прошлой истории. — А через несколько месяцев мы переехали отсюда, — мечтательно вспоминает парень, отведя взгляд к картинам. Затем внезапно восклицает, заставив сонного Тэхёна под боком вздрогнуть. — Кстати, давно вы последний раз семьями без деток куда-нибудь выбирались? Тэхён переглядывается с Чонгуком, словно собираясь устало вздохнуть — последний раз, когда им нормально удавалось побыть вдвоем, это на несколько часов, пока Джехён спал, а Джи игрался в доме Юнги. И то, около сорока минут они тратили время друг на друга, а после отсыпались, пока мелкий не разбудил своим плачем. У Юнги с Хосоком примерно такая же проблема, но им попроще: у них ребенок один, он часто спит и редко плачет, только любит покушать. Но и им не хватает той былой беззаботности и свободы в действиях и шума в доме, созданного не малышом, а ими же. Юнги раньше обожал включать музыку на весь дом и энергично танцевать, а Хосок фанател по просмотрам ужасов посреди ночи, когда можно покричать от неожиданности. Всем этого не хватало. — Давно, — с немного грустной миной вспоминает Чонгук, усмехнувшись. — Тогда поступим так: оставляйте на нас малышню, а сами езжайте завтра куда-нибудь, отдохните. Вы же меня поняли? Снимите комнату в отеле, мотеле, квартиры на один день, чтобы... — Джин-и, не уточняй, они не маленькие, — старший Ким ухмыляется, заметив легкое смущение на щеках своих давних подопечных. Джин понимающе кивает, улыбаясь. Все-таки, идея действительно хорошая, да и молодежь еще юная, не привыкшая к таким нагрузкам. Кроме Тэхёна, конечно, но если так посмотреть, он здесь выглядит самым заебанным жизнью, поэтому эта мысль, неожиданно посетившая голову Сокджина, определенно одна из самых лучших для молодых омег и крепких альф в этом доме, полных любви. Все разбегаются с утра: Юнги с Хосоком, захватив ноутбук, колонки, гору сладостей и вредной пищи, в домик в лесу, который предусмотрительно попросил сохранить Тэхён. Вторая пара отправляется в короткое путешествие до хижины на острове, обещая вернуться к ночи. В руках плед, несколько бутылок освежающего кислого сока, так не хватающего во время жары, на губах расслабленная улыбка. Стоит ли уточнять, чем пары, вновь проснувшись пару раз ночью, занялись первым делом, оказавшись на пустынных площадях? Все верно, они отоспались. Чонгук проснулся пораньше Тэхёна, к обеду, занявшись перекусом. Можно считать случившееся мероприятие отдыхом на природе, пикником среди пения диких птиц и успокаивающих волн за тонким окном. Сделав сэндвичи и оставив их на столе, Чонгук тихонько выбрался из дома, оставив всю свою одежду на стуле, а сам, будучи полностью обнаженным, направился к мели из песка, постепенно уходя в углубление. Вода охлаждала тело после горячего сна в душном помещении, а солнце словно щадило парня, не доставая до той области, где альфа решился искупаться. День был как нельзя идеальным. Становится он вдвое идеальнее и горячее, когда из домика выбирается сонный растрепанный, но такой домашний и соблазнительный одновременно Тэхён, потирая ладошками глаза. Заметив мелькающую в воде макушку мужа, тот довольно улыбается, скидывая с себя одежду на берег и заходя в воду, покрываясь мурашками от контраста температур. — Выспался? — Чонгук жадно следит за каждым плавным движением рук своего омеги, до этого нетерпеливо облизывая соленые губы, когда парень медлительно раздевался на берегу. Тэхён усмехается иронично: — Не поверишь, но это самый лучший сон в моей жизни. Чонгук подплывает к парню, потянув его с глубины ближе к берегу, где ноги касаются дна. — Еще как верю, — встав твердо на ноги, Чон притягивает оголенное тело к себе, заставляя Тэхёна обхватить поясницу ногами, а сам опускает ладони на его ягодицы, выдыхая в губы. — Теперь я понимаю, что ты имел в виду, когда говорил, что я устану с детьми.Домик в лесу, когда-то предназначавшийся для переехавших в курортный городок Джитэя и Тэхёна, было решено оставить на будущее, вдруг захочется уединения с природой (Тэхён настоял, аргументируя, что Чонгук поймет сам, когда появится второй ребенок — малюсенький, громкий и привередливый).
Тэхён тихо смеется, опустив ладони на плечи Чонгука, прижимаясь к телу плотнее и чувствуя, как его член слегка трется о живот мужа. Чон склоняется к шее, нежно покусывая кожу, руками собственнически сжимая попу младшего, проходясь периодически пальцами одной руки по сжатому колечку меж ягодиц, вырывая тихий стон с губ. — Не хочешь дать заднюю? — хихикает, откинув голову назад. — А у меня есть выбор? — шепчет куда-то под ушком, захватывая губами мочку, слегка всасывая. Тэхён елозит в чужих поддерживающих его руках, запустив свою руку в море и обхватив член Чонгука, заставляя того шумно втянуть воздух. Младший ведет пальцами по стволу, оттягивая кожу, совершая возбуждающие манипуляции, отчего Чон нетерпеливо прикусывает кожу на плече омеги, аккуратно раздвинув его половинки в ожидающем жесте. — А тебе надоело и ты хочешь избавиться от забот? — между делом интересуется парень, расслабляясь и располагаясь чуть ниже, приставив головку ко входу. Чонгук сжимает губы на шее своего мужа, втягивая кожу, оставляя едва заметные покрасневшие пятна. Тэхён насаживается на член, чуть тяжело и одновременно довольно простонав, возвращая взгляд к Чону и устанавливая с ним зрительную связь. Чонгук усмехается, чуть грубо сжав талию Тэхёна, и входит в него резче до конца, выбив глухой стон. — Ни за что в жизни, — отвечает, вновь толкаясь в его податливое тело. Эти минуты, сливающиеся в часы, кажутся спасительными для их отношений — Чонгук изголодался по любимому телу, устав редкими вечерами доводить друг друга под одеялом руками, не имея возможности на что-то большее, как и Тэхён. В какой-то момент своей прошлой жизни он возненавидел секс и все с ним связанное из-за Чимина, но Чонгук напомнил ему о существовании чувственного занятия любовью. Не жестким перепихом, банальным удовлетворением потребностей, а самой настоящей любовью, наполненной взрывными эмоциями, срывами голоса из-за криков наслаждения, закатанными во время особенно сладостных толчков глазами, и главное, изученными до каждой родинки или шрама телами, плотно прижатыми друг к другу. О Чимине никто не напоминал, но Чон иногда замечал отстраненный взгляд Тэхёна, когда он смотрел на играющегося сына от первого брака. В глазах — плещущаяся нежность, смешанная с болью и грустью от того, каким сложилось детство ребенка. Оба боятся, что когда-нибудь увиденное может сказаться на поведении уже взрослого Джитэя, но Чонгук пообещал, что сделает все возможное, чтобы избавить малыша от ошибок. Пропажа Чимина была объявлена в розыск спустя пару дней после его загадочного исчезновения из сети. Все его коллеги по бизнесу направили все силы на поиск, но через несколько месяцев на одном из судов его секретарь-любовник, которому по наследству отошла часть компании, признался, что Чимин сорвался на поездку на катере посреди ночи в наркотическом опьянении. Это событие в корне изменило дело и Пак Чимина, как личность, признали мертвым, просто подписав документы. Об этом все узнали через новости. Беглецов, его мужа и сына, так и не нашли, хотя после выяснения о факте смерти Чимина, никто и не занимался его поисками — никому не было выгодно наживать лишние источники высасывания денег. В компании и так было неспокойно, секретарь — не директор, ему пришлось изучать слишком многое в короткие сроки, брать помощников, которые наверняка не отличались честным добыванием денег. Через год, к середине лета, компания Чимина изжила себя и канула в лету. Его останки навсегда останутся бороздить морское дно, обглоданные хищными рыбами и спутанные в водорослях. Если бы его знали, сложили бы жуткие легенды о неблагочестивом уроде, которому место там, где он сейчас находится. Но со смертью Чимина Тэхён, почему-то, ощутил не только облегчение, но и резкое смирение и прощение — он действительно простил Чимина. Осознавая, что такова была его судьба. Будь у него другие примеры для подражания и другая кровь, возможно, он прожил бы дольше и успешнее, может, имел бы шанс на счастливую семью. Чимина не жалко, он совершил много ужасного для Тэхёна: он его бил, насиловал, ломал конечности, отыгрывался, выражая свои эмоции. Это были худшие несколько лет выживания в его доме, но Тэхён справился, а под конец набрался смелости и сбежал. Все складывалось как нельзя лучше, а сейчас просто замечательно — Тэхён замужем за достойным человеком, любящим его всем сердцем и душой, у них два ребенка, а это лучшее счастье, которое может произойти. А главное, Тэхён свободен. Не в плане, что он может все бросить и пуститься во все тяжкие. Тэхён просто не обременен запретами, ссорами, ложью. У них, как и всех, бывают конфликты, которые оба стараются прерывать на корню, успешно справляясь уже целый год. У Тэхёна появились близкие друзья, хорошие знакомые, ожидающая его работа в ресторане, когда появится такая возможность. С детьми, конечно, круто, но иногда не хватает забот вне дома, кроме как готовка, уборка и уход за малышами. К счастью, теперь это не считается обязанностью. Если Тэхён не хочет или устал, Чонгук молча занимается этими делами, ни разу не упрекнув в недееспособности. Они равны, у них настоящее семейное равноправие, и Чонгук лучшее, что случалось с Тэхёном. Чонгук кончает в парня и связывает их тела набухшим узлом, Тэхён стонет его имя ему в губы, пока он не прерывает их бесконечный поцелуй. Когда время близится к ночи, а Чонгук устало сползает со взмокшего тела его мужа на соседнее место на постели, не стесняясь наготы и спавшего возбуждения, он, отдышавшись, как-то задумчиво и немного грустно рассматривает потолок. Тэхён, измотанный третьим их половым актом, медленно разворачивается к парню, укладывая голову на плечо, и нежно целует в ключицу. — Какой-то ты не очень довольный, — усмехается саркастично Тэхён, чувствуя, как все еще подрагивают мышцы ног. Чонгук выразил на его теле длительное воздержание, ощущая себя по-настоящему удовлетворенным. — Просто думаю, — отвечает Чон, закинув ладонь на изгиб талии любимого человека. Тэхён приподнимается на локте, заглядывая в бездонные глаза Чонгука, чуть хмуря брови. — Чего ты? — мягко ластится носом о щеку мужа, словно успокаивая. — О возможном пополнении, — как-то кисло усмехается, вздохнув и повернувшись к Тэхёну, чтобы чмокнуть того в губы. — Ничего страшного, нам и двух хватит, да? Чонгук через вопрос, адресованный омеге, успокаивает себя. Тэхён расплывается в улыбке, зная, как много эта тема значит для Чонгука: ему кажется, что идея заделать третьего карапуза появилась через несколько секунд, когда Чон узнал, что у него будет первый его малыш от Тэ. По необъяснимым причинам Чонгук жутко любит детей и относится к этой теме с таким трепетом, что даже чайлдфри после рассказов Гука захотел бы детей — слишком сильно любит. — Тебе так нужны новые малыши? — хихикает Тэ, чмокая мужа в висок, и перекидывает ногу через бедро, усаживаясь на парня сверху. — Был бы не против, — тот слабо улыбается, опустив ладони на тело омеги. Тэхён вздыхает, опустившись к парню, но не давая себя поцеловать. — Это же еще восемь месяцев мучения, лишние траты, воздержание, — на последнем Тэхён делает акцент, изогнув вопросительно бровь. Чонгук хмыкает недовольно, скользнув ладонями на спину парня, укладывая его на свою грудь. — Траты на детей никогда не бывают лишними, а ради такого я могу потерпеть, — Тэхён хочет возразить, напомнив о себе, но Чон не дает. — И ты можешь. — Ты сумасшедший, — он смеется, ведя носиком по шее мужа до линии челюсти. — Гук-и. — Мм-м? Повисает молчание, в течение которого Тэхён заигрывающе целует парня в шею, иногда спускаясь к впадине между ключицами, но затем поднимается вверх, слегка прикусывая подбородок. Чонгук обессиленно стонет, ощутив, как его непоседливый омега ерзает попой по члену мужа, тихо выдыхая на ушко любимого. — Я тебе этого не говорил, но Юнги опять... — Реально? — Чонгук распахивает глаза, но омега не дает ему полноценно испытать удивление от второй беременности его друга, впившись в губы остервенело, выбивая хриплый стон от такого уверенного поведения. — Давай назанимаемся этим до воздержания, пока есть время, — соблазнительно шепчет младший, выдыхая на ушко. Чонгук непонимающе хмурится, оглаживая пальцами упругие половинки парня: — В смысле? — Потому что я тоже. Ступор Чонгука нужно видеть: он замирает, переставая даже отвечать на поцелуи. Еще секунда, и Тэхёну начнет казаться, что тот сейчас заплачет. Он с широченными глазами пялится в лицо довольного реакцией мужа, решив, видимо, что это глупая шутка. — Ты шутишь? — сипло выдает Чонгук неожиданно пропавшим голосом. — А похоже? — Тэхён тихо хихикает, оказываясь утянутым в теплые объятия. — Пиздец, — все, что отвечает уже возбужденный Чонгук, на мгновение забываясь и покрывая лицо любимого омеги поцелуями. — Пиздец, Ви, я люблю тебя больше жизни. — Вместе и навсегда, Гук-и, — вместо взаимного признания дублирует Тэхён фразу, которую он произнес, когда альфа сделал ему предложение руки и сердца. И смеется в ответ, зацеловывая щеки мужа и сдувая выступившую влажность на покрасневших глазах.— Вместе и навсегда, Чонгук, — отвечает между всхлипами, когда старший уверенно кивает и трясущимися пальцами надевает на безымянный Кима кольцо. А Тэхён ловит себя на мысли, что дико хочет иметь фамилию Чон.
Потому что любит безумно тоже, чувствует себя не просто самым счастливым, а, наверное, непозволительно везучим везунчиком. Разве такое бывает? Тэхён вздыхает приглушенно с блаженной улыбкой, а Чонгук в это мгновение понимает, что это всё, глубоко и бесповоротно. Теперь по-настоящему вместе и навсегда. Тэхён словно парусник, а Чонгук его ветер. Ведь, только благодаря ветру свободен парусник в открытом море.— the end —