Рандеву

— Дядя Чон, а вы знаете любовные приметы про горы? Чтобы чувства не прошли и влюбленные сохранили любовь друг к другу, им нужно чаще выбирать для свиданий морской берег, горы или лесные полянки!

Дети хихикают, влюбленно вздыхая. Тэхён смущенно переглядывается с Чонгуком, который ухмыляется, потрепав ребенка по волосам со словами:

— Основа долгих отношений — доверие и поддержка, мелкий.

Безусловно, конечно. Это так про Чонгука. На самом деле, Тэхён не испытывает большой потери. Ему по факту и не изменили, он стал лишь свидетелем поцелуя, и то неизвестно, насколько полноценным: Тэхён тут же отвернулся и выбежал, не досмотрев до конца и не дав Чонгуку и шанса на объяснение. Повелся на эмоциях и вспылил, хотя мог закончить ссору раньше. Нет, знаете что, не каждому приятно оставаться рядом с симпатизирующим человеком, которого секунду назад кто-то целовал! Тэхёну простителен еще один побег. Все равно они поговорят позже, Чонгук, возможно, оправдается, а может скажет, мол, так и так, ты извини, я еще люблю его, но мы можем быть друзьями. Звучит противно, у Тэхёна даже слезы от таких мыслей наворачиваются, но он не позволяет себе плакать — эта ситуация ничто, по сравнению с тем, что он пережил раньше. Можно и не пускаться в уныние. Однако в мысли, словно добивая, лезут приятные воспоминания: где Чонгук ласково обвивал талию пьяного омеги, качаясь в такт музыки, как они ехали с гонок, горланя песни на всю округу. Тэхён улыбается кисло, стерев не прошенную слезу.

— На самом деле, я ни разу не был на свиданиях. Можно считать, что та история с гонками — мое первое свидание.

— А это тогда второе? — Гук приподнимает бровь, улыбаясь, и без задней мысли тянется ладонью к лицу Тэхёна, чтобы убрать волосы.

Тэхён агрессивно фыркает, пнув одеяло — дежавю? Может, это привычка — каждый раз, когда что-то бесит, что-нибудь пинать? Он бы с радостью сейчас Чонгука отпинал, потому что нечестно это — наплести о доверии и чувствах, а потом позволять другому себя целовать. Даже если случайно вышло, что, оттолкнуть сложно было? К черту.

— Мы можем как-то сделать отдельную комнату или докупить кровать для Джи? Ему скоро четыре, а до сих пор спит со мной.

— Просто скажи, что хочешь, чтобы в твоей кровати спал я.

Самое обидное и, может быть, противное, что Тэхён до сих пор этого хочет. Привязался за эти пару недель, привык к компании Чонгука, хотя до сих пор не ночевал с ним в одной постели полноценно, лишь разок в палатке, в лесном домике пьяным и просто расслаблялся на острове. Живут вместе, а в комнате не спят. Жили, точнее. Или нет? Юнги в который раз заглядывает в комнату и ругается, что Тэ до сих пор не встал и не покушал, хотя уже время позднего обеда приближается. Джитэй не приходит по просьбе Мина, который сказал: «Папа плохо себя чувствует». И это правда — помимо тоски и обиды по Чонгуку он сопливится и чихает — больше получаса плелся под дождем, кто тут не заболеет? — Если ты сейчас же не выйдешь, я выкраду твоего Джи и буду кормить его сладостями, пока не лопнет! Тэхён тихо хихикает, наконец улыбнувшись. Поднимается с постели и оценивающе вскидывает сморщенный от резко включенной лампочки взгляд. — Как ты можешь использовать моего сына против меня? — Он единственный, благодаря кому можно привести тебя в чувство, — парень вздыхает, усевшись рядом и просто обняв омегу. — Ну, чего раскис? Он же не изменил тебе. У меня вот ситуация была — мы с Хо как-то напились в коттедже друзей, а на утро я обнаружил его в чужой постели с какой-то бетой... — Оу, — Тэхён удивленно округляет глаза, но не успевает ничего вставить. Юнги продолжает: — Вот и я о том же. А оказалось, что он настолько накидался, что просто заснул в первой попавшейся комнате, — и Юнги смеется, искренне и без обид. — Эти Чоны странные люди, уж поверь. Но если они в чем-то накосячили, обязательно извинятся. А если пообещали, то сдержат. Поэтому, Ви, приводи себя в порядок и выходи есть! — Ладно-ладно, только не бубни, — добро улыбается, проводив взглядом, и идет умываться, потому что выглядит, мягко говоря, ужасно: лицо помятое, под глазами образовались словно залежи морского дна, а волосы спутались в густой ком мусора. — Ви, у меня новости. — Во время ужина в кафе возвращается Хосок, который ненадолго отходил по делам. Снимает плащ-дождевик, шлепает мокрыми кроссовками по полу до столика, где с «невкусной» гречкой и рыбной котлетой расположились Джи и Тэхён, у которого в руках баночка мороженого, обещанного ребенку, когда он, преодолевая слезы, съест дурацкий ужин. — Плохая и получше. — Давай с плохой, — машет небрежно рукой, отправляя под завистливый взгляд сына ложку с мороженым в рот. — Тебя ищут среди рейсов на корабли. Наши ребята передали, — к компании приближается Юнги, с улыбкой потрепав маленького недовольного альфу по волосам. — И еще выяснилось, что ты цвет волос сменил, поэтому придется снова пошаманить. — О, я этим займусь, — Юнги тут же загорается, хитро ухмыляясь. Эта улыбка не предвещает ничего стандартного, но Тэхён и не против поэкспериментировать, как-никак, двадцать два — самое то рисковать. Тэ кивает, а затем хмурится. — А получше? — Ну, — Хосок мнется, кинув взгляд на часы. — Это тебе расскажет Чонгук. При упоминании альфы Тэхён фыркает, поняв, что он сейчас придет. Вздыхает обреченно, потому что им все равно необходимо поговорить, да и зачем растягивать игру в кошки-мышки? Они взрослые люди, в состоянии разобраться и расставить точки над i. — Я буду на крыльце сзади, — Тэхён подхватывает кофту, что вчера схватил, выбегая из квартиры Чонгука. Ким строго обращается к сыну, указав пальцем на стол. — Мороженое после ужина, понял? — Да, — фыркает недовольно Джи, отвернувшись, но накалывая котлету на вилку. Еда вкусная и свежая, просто кое-кто (Юнги) его разбаловал сладостями. Тэхён перемещается на крыльцо и опускается на деревянный настил задом, свесив меж перил ноги. По-прежнему льет дождь, а парень задумывается, не заболел ли Чонгук, он ведь сам вышел в одной футболке. Когда выяснится, что Тэхён вспылил и сделал глупость — а он почему-то уверен, что его в этом упрекнут — Тэ почувствует вину, если услышит хрипы или увидит болезненное состояние. Кстати об этом, Юнги сегодня чувствует себя лучше, пьет целыми днями молочные коктейли, не вылезает из одежды своего альфы, находясь окутанным его запахом все время. Тэ неловко улыбается, осознав, что сам весь день с кофтой Чонгука не расставался, внюхивался жадно и успокаивался, несмотря на обиду. — Тебе поднимает настроение кот, справляющий нужду? — в мысли Тэхёна врывается голос Чонгука рядом, и он распахивает прикрытые глаза, уставившись непонимающе сначала на альфу, усевшегося рядом, а затем переводит взгляд в направлении, куда он указал — там действительно под деревом сидит кот и... ну, понятно, чем он занимается, копая землю задними лапками. Тэхён хмыкает, опустив взгляд на свои замерзшие коленки, а затем замечает справа от себя опустившийся букет ромашек и прячет рвущуюся улыбку. Вот придурок, серьезно. Ситуация из разряда отношений пятого класса. — Ничего не было, Ви, — тихо говорит Чон, вздохнув. Произошедшее не больше, чем обычная случайность, бытовая ссора, и если бы этот омега не пробрался в мастерскую, Чонгук погрузился еще бы час и вернулся бы в квартиру обниматься. Но планы немного подпортили. — Ты мне веришь?

— Я никому тебя не отдам, помнишь?

— Помню.

— А веришь?

— Верю.

Тэхён поджимает губы, отвернувшись. Хочет верить, хочет понять, что ему не врут, потому что он так чертовски устал отдавать всего себя, вестись на обещания и получать нож в спину. Отвечает и врет сам себе: — Не верю. — Я тоже себе не верю, — Чонгук тяжело, скорее, озлобленно выдыхает, балансируя на грани рычания, и сцепляет свои пальцы в замок. — Но я готов поклясться, что оттолкнул его. — Гук, послушай, ты по сути ничем мне не обязан, мы не в отношениях и- — Я хочу быть тебе обязан, — альфа резко перебивает и разворачивается, натыкаясь на настороженно-испуганный взгляд и до крови разодранные губы. — Хочу отчитываться, вымаливать прощение, просить, быть нужным. Хочу тебя себе, — выдыхает чуть тише, а в глазах сталь, только не хладнокровие, а уверенность и безмолвная клятва: «До конца своих дней». Дует противный ветер, касающийся обнаженных коленей младшего. Сидеть на порожках, свесив ноги под дождь, так себе идея. Тэхён слегка дрожит от липкого ветра, вспоминая:

— Ты замерз, — напоминает Чонгук с улыбкой.

— Ты тоже.

— Придется согревать друг друга.

Ким сглатывает вязкую слюну, не зная, что ответить. Вообще-то, он простил его еще утром, как только проснулся, а подтвердил свое решение, когда старший оставил чертовы ромашки на порожках, понимая, что это его любимые цветы, что слабость и что Тэхён клюнет, примет и вопреки гордости и обидам изменит решение, позволит его выслушать. И слова Чонгука сейчас... на фоне даже блюз играет из радио в кафе, ну как тут не простить вновь, или сказать: «Да! Слышишь? Просто да, я согласен». Потому что Тэхён хочет быть кому-то нужным, хочет настоящих отношений, а не подобие семьи, как было с Чимином. Кто-нибудь, услышав его мысли, сказал бы, мол, достаточно времени прошло, чтобы выселить этого придурка из головы и с чистой совестью принимать счастливые моменты в жизни. Но это не так просто, как кажется: он подвергался боли больше года, засыпал с трепетом, просыпался с испугом, и все равно держался до последнего, проглатывал слезы и истощал внутренний мир. Кто-то не может оправиться от недельных отношений год, кто-то выкидывает из головы брак длинной в пять лет за неделю, а кто-то Тэхён: принимает, осознает, отпускает, но остаточные воспоминания живут с ним до конца жизни, внутривенно, без шанса на уничтожение. Тэ вздыхает, потянувшись и взяв букетик, и аккуратно касается лепестков ромашек, мягко их оглаживая. — Зачем он полез? — Хотел проверить, чувствую ли я что-то, — объясняется, пожимая плечами. — Пришел меня убедить в том, что нам было хорошо вместе, и это можно вернуть, — Чонгук усмехается уже веселее, оперевшись руками позади себя. — Я ему: мне плевать. А он такой, мол, не верю. И полез. А я потом оттолкнул и услышал тебя. — Извини, что... — Тэ вновь кусает губу, отвернувшись в другую сторону, — убежал. — Это я виноват, Ви, — чувствует прикосновение холодной ладони к бедру и вздрагивает. — Прости? И он верит. Искренне верит. Оборачивается, смотрит с прищуром, а затем улыбается и падает в чужие объятия, прижавшись к шее. И так же резко отстраняется и касается пальцами разбитой им губы Чонгука. — Гук, — Тэ морщится от осознания, а затем подтягивается и мягко целует ранку на губе, вымаливая этим прощение. — Я бы сказал, что ты бьешь, как девчонка, — отзывается парень, заметив угрожающий взгляд. — Но это будет ложью. Так и помирились. Посмеялись, поругали друг друга за то, что выскочили под дождь. Пообещали все проблемы решать по ходу их поступления, а не сбегать или откладывать на потом, а затем пошли нормально ужинать. Потому что Тэхён ребенка ужинать заставил, а сам одним мороженым обошелся. Тэхён, будучи слишком любознательным, не удержался от вопросов о жизни бывшего омеги Чонгука на сегодняшний день. Выяснилось, что парень все же оставил себе ребенка, но отцовского инстинкта как такового не почувствовал, потому «поматросил и бросил» парня, с которым изменял. А затем нашел нового — он оказался не очень состоятельным, да и ребенка содержать неудобно. Поэтому этот бывший скинул мелкого на нового парня, а сам приехал пытаться навязаться на шею Чону. Гук на это пошутил: «Заметил? Я только омег с детьми притягиваю», за что получил больной удар по ребрам. А вечером, ближе к ночи, после шумных и вновь счастливых посиделок с компанией в кафе, пришлось обсуждать происходящее с сыном. Сделали друг другу чай с мятой и ягодами, а младшему сок из морковки, и уселись в гостиной в круг, переглядываясь. — Джи, малыш, у нас к тебе разговор, — осторожно начал Тэхён, подозвав младшего к себе. Ребенок, удерживая кружку с соком, перебрался к папе на колени, беззаботно улыбаясь. — Ты хотел бы, чтобы мы с дядей Чонгуком жили постоянно? — Да, — Джи усиленно кивает, испачкав верхнюю губу в соке. Чонгук не раз беседовал с младшим, подсказывал, как вести себя с тем омегой на пляже, и действительно получилось — они теперь вместе строят замки из гальки, улыбаются друг другу, а Джи дарит интересному ему омеге мороженое или цветочки. — Дядя Чонгук хороший. Он не обижает и оставляет мне конфеты!.. Ой. Это был секрет, который опять успешно раскрылся. Потому что этот мелкий никак не умеет их хранить, и над этим придется поработать. Тэхён кидает строгий взгляд на хихикающего Чонгука, пожимающего плечами. — Джи, зайчонок, — Тэ вздыхает, поглаживая сына в успокаивающем (он сам себя успокаивает) жесте по волосам. — А если я и дядя Чонгук будем... обниматься, например? Или целовать друг друга, как ты к этому отнесешься? — Как отца? — непонимающе морщится, опускает стакан. Брови сводятся к переносице, и Тэхён начинает нервничать. — Нет, Джи, — вмешивается Чонгук, спасая Кима. Пересаживается, опустившись на колени перед Тэхёном, и опирается на его колени, смотря в глаза ребенку. — Не как твой отец. Просто как люди, которые друг другу нравятся, — он наклоняется ближе к Джи, говорит негромко, чтобы казалось, что он секретничает с малышом, но Тэхён все равно их слышит. — Вот как ты хочешь находиться рядом с Томми, так и я хочу быть с твоим папой. Поэтому я спрашиваю у тебя разрешение, могу ли я это сделать? Тэхён удивленно уставляется на своего взрослого альфу, не понимая, когда они успели так сблизиться, что еще за Томми? Его сынок еще маленький, чтобы за какими-то там омегами бегать и хотеть быть рядом, как Чонгук! Но этот разговор настолько разогревает тепло в душе Тэхёна, что он буквально светится изнутри. Джи расплывается в улыбке, начав кивать. — Хорошо, — и вновь пьет сок, довольно облизываясь. — А мне можно целовать Томми? — Нет, — одновременно отвечают Тэхён с Чонгуком и, переглянувшись, бесшумно хихикают. Этой ночью Тэхён сидит рядом с сыном в спальне, пока маленький засыпает, а затем тихо сбегает к Чонгуку, на разобранный диван, и умещается в теплых объятиях. На фоне мелькают приглушенные картинки телевизора, пока Тэхён тяжело дышит, подставляя шею под требовательные поцелуи. Рамки не переходят, все-таки ребенок за стенкой, хоть и хочется, но они довольствуются лишь этим. Сегодня Тэхён засыпает в тепле родных объятий, с улыбкой на лице, укутанный приятным ароматом леса. Погода становится мягче через неделю. Тэхён к тому моменту, пройдя сто и один спор с Чонгуком, наконец смог сбежать из объятий альфы и напроситься на собеседование в качестве официанта в ресторан. Но когда об этом узнал его старший брат, поднялся новый спор. Что происходит сейчас? Тэхён работает официантом, как и хотел, но в кафе Хосока, на пару с Юнги, который сменил цвет волос на орехово-коричневый, а Тэхёна собственными руками выкрасил в насыщенно-голубой. Омега и так был привлекательным, но с новым цветом Чонгук с трудом от него отлипает. — Ты мешаешь мне работать, Гук, — Тэ улыбается широко, нежась однажды в мужских объятиях после душа. Снаружи температура стала выше, но дожди не прекратились, как и беспокойства в море. — Меня бесит, что все на тебя пялятся, — выдыхает устало, уткнувшись носом в макушку цвета чистого моря. Тэхён еще в нем сомневался, что за глупости? От одной фразы буря в душе разгорается. Младший хихикает, сильнее прижимаясь к обнаженной груди альфы. В этот момент снаружи раздается грубый летний гром, заставляя всех в доме вздрогнуть. Через пару секунд в конце дивана чувствуется, как одеяло прогибается под маленькими ножками, а еще через мгновение в объятия пары врывается дрожащий комочек счастья, прижавшись к шее Чонгука. Тэхён тихо хихикает, обвивая двух альф рукой, чувствуя себя самым удачливым человеком на планете. В один из дней Чонгук, копаясь под пристальным (возбужденным) взглядом Тэхёна, сидящего на столешнице, во внутренностях мотоцикла, вспоминает, что обещал показать омеге, как молодежь нынче развлекается, игнорируя все предупреждения об опасности. Поднимается со своего нагретого места, приблизившись к младшему, который бесстыдно облизывает и прикусывает клубнику, «случайно» пуская по подбородку струю сладкого сока. — Специально провоцируешь? — Чонгук выдыхает в губы, томно смотря в широкие зрачки Тэхёна, который от одного нахождения с альфой наедине теряет рассудок. Чон склоняется над лицом, слизывая бледно-красную полоску с подбородка, медленно поднимаясь к приоткрытым губам, которые изогнуты в насмешливой улыбке. — А ты специально передо мной в одних шортах крутишься? — усмехается в ответ, непроизвольно раздвигая ноги, чтобы Чонгук уместился меж них. Старший обхватывает ладонями бедра парня, притянув за них ближе к себе. — Это моя рабочая униформа. — Ведёт ладонями вверх по ногам, останавливаясь на тазовых косточках. Тэхён поднимает выражающий всё без слов взгляд и перекладывает ладони на широкие плечи альфы, прикусывая губу, когда Чонгук ныряет пальцами под одежду и оглаживает нижнюю часть живота. — Ты еще хочешь на рандеву в море? Чонгук не спешит действовать, приближается к шее, оставляя мягкие поцелуи на персиковой коже. Зато Тэхён, как Чон выяснил позже, бывает жутко нетерпеливым и вызывающим. Его ловкие пальцы не церемонятся — скользят под одежду своего альфы и обхватывают полувозбужденный член, намереваясь привести его в стоячее положение. Гук тяжело выдыхает на ушко, сжимая талию в своих руках. — Хочу. — Уже и забывается, о чем шла речь. Тэхён перехватывает затуманенный взгляд старшего, пошло и мокро облизывается, сводя с ума одной ухмылкой. — Но не сейчас. Со стола летят инструменты, какие-то книжки, залежавшийся мусор. Все происходит быстро: Тэхён не успевает осознать, как уже стоит около стола, прижатый животом к его поверхности. Его руки позади удерживает Чонгук одной своей, не давая ему полной свободы движений. Вторая рука Чона оглаживает тело омеги, специально обходя изнывающий член Тэхёна, заставляя его скулить от желания. Спровоцировал? Теперь получай. Первый громкий неконтролируемый стон вырывается из груди, когда Чонгук внезапным толчком оказывается внутри на всю длину, останавливаясь, чтобы проследить за состоянием омеги. После свидания в хижине на острове их секс стал регулярным, организм Тэхёна приспособился к размерам Чона, не нуждаясь каждый раз в растяжке, однако Чонгук все равно побаивается сделать больно, не позволяет себе срываться на поводу у своих желаний. И каждый раз Тэхён ему напоминает, что он доверяет и все окей. Начинает сам двигаться, подмахивает бедрами навстречу, тяжело дыша. Чонгук отпускает его руки, обхватив талию ладонями, чтобы было удобнее перейти с плавных скольжений на откровенное вдалбливание. Если пару минут назад уличная прохлада просачивалась сквозь щели и пускала по телу легкую дрожь от цепкого ветра, то сейчас салон Чонгука похож на парилку. Тэхён в руках Чона смотрится идеально, словно был рожден ради этой встречи. Можно, конечно, высказать судьбе недовольства, ведь в жизни Кима было бы достаточно этой встречи, без существования Чимина. Но это опыт, который породил новые знания о жизни и саму новую жизнь. Тэхён поразмышлял бы еще о прошлом, но Чонгук одним резким движением выбивает все мысли из головы, а вместе с тем вскрик и выгнувшуюся спину под ним. — Черт, — скулит младший, извиваясь на столе змеей. Ноги предательски дрожат, но альфа не дает ему упасть, крепко держит под животом, пока двигается настолько быстро, что парень под ним ловит вертолетики перед глазами. Это круче любой чистой дури, и хоть пробовать не приходилось, Тэхён уверен — Чонгук лучше наркотика. Или нет, Чонгук и есть наркотик. — Блять, да, Гук-и. Старший удачно находит нужный угол и вбивается под ним, ощущая, что хоть тело Тэхёна и принимает его без проблем, но там по-прежнему узко, по-блядски узко, крыша едет от ощущений. Тэхён для Чонгука настоящее искусство, такой влажный, тяжело дышащий, пытающийся приподняться на локтях, закидывает голову назад. Чонгук не сдерживается, склоняясь ближе, буквально вжимаясь грудью в прогнувшуюся спину омеги, и сжимает пальцами небесно-голубые локоны на затылке, тянет на себя. — Громче, — Чонгук властно рычит на ушко Киму, вбиваясь грубыми толчками, которые заставляют Тэхёна забывать обо всем, кричать во все горло от удовольствия, задыхаться от стонов, едва удерживаясь на ногах. — Да, малыш, хорошо, — шепчет, будто мантру, не позволяя себе жмурить глаза — вид, как член Чонгука пропадает внутри Тэхёна, невероятен. Если Тэхёну в первые дни знакомства оставаться с ним наедине было неловко, временами стыдно, то сейчас плевать, как он выглядит по утрам или в такие моменты, на все проблемы плевать: сейчас важно быть ближе, чувствовать его каждой клеточкой тела, вдыхать один воздух и выдыхать в унисон хриплый стон. Кажется, теперь Чонгук может понять, почему Юнги так орал той ночью под Хосоком: у Чонов доводить омег до такой реакции в природе. — Г-гук, — Тэхён глухо хрипит, видимо, сорвав голос. От ощущения головокружения и букета красок перед глазами по щекам стекают слезы, украшая столешницу под ним. Плакать от чувства заполненности и наслаждения — вот, что должен ощущать Тэхён рядом с Чонгуком. — Скоро. — Да, малыш, — кто и что имеет в виду сложно разобрать, спрашивает ли Тэхён или утверждает, и что отвечает Чонгук — им даже необязательно понимать друг друга, достаточно чувствовать. Альфа покрывает плечи младшего легкими укусами, но в момент, когда доходит до разрядки одновременно с Тэхёном, впивается зубами в его загривок, изливаясь в Кима, который, в свою очередь, пачкает пол. Вновь кончил, даже не притронувшись к себе. Тэ скулит от ощущения сильного укуса, жмурит глаза, пытаясь непроизвольно отодвинуться, но Чонгук не дает. Когда Чон отстраняется, осознает, что не дозировал силу нажатия и прокусил до крови — принимается виновато зализывать метку, все еще находясь внутри. — Прости, — шепчет где-то сзади, пытаясь забрать боль поцелуями, после скользит ими ниже, украшая спину. Тэхён вытирает слезы, вызванные яркими эмоциями, улыбаясь счастливо: все еще жутко дрожа, отстраняет от себя парня, медленно оборачивается и просто виснет на шее обессиленно, прижимаясь губами куда увидит — к вискам, бритым щекам, линии челюсти, ловит его губы, кусая нежно и осторожно. — Ты меня пометил, — констатирует омега, хихикая. — Теперь я могу спокойно работать в кафе без твоего надзора? — Ты воспользовался моим помутнением сознания ради своих корыстных целей? — Чонгук наигранно удивленно восклицает, разочарованно мотая головой. Тэхён ласково улыбается, погрузившись пальцами в намокшие волосы Гука. — Совсем чуть-чуть. — Накажу, — альфа щурится хитро, выглядя при этом серьезно. — Дай мне пять минут передохнуть, а потом я не против быть наказанным, — подмигивает, смеясь следом. Чонгук подхватывает парня под бедра, приподнимая в воздух. Тэ обвивает ногами спину старшего, скрестив на пояснице лодыжки, прижимается щекой к шее. Укус слегка ноет и пульсирует. — Договорились. Только продолжим на диване, окей? — Стой! Надо убрать на полу. И еще я клубнику не доел, — омега дует смешно губы, превращаясь из соблазнительной особи в недовольного ребенка. Чонгук закатывает глаза, поднимаясь с младшим по лестнице в квартиру. — Еще одно слово, и ты не сможешь ходить. — Любое слово? — Ну, все, ты напросился, — под смех Тэхёна пара опускается на диван, сливаясь в поцелуе. Ким заводится за секунду, окруженный ярко выраженным ароматом Чонгука и его заигрывающими взглядами. Чонгук не врал, когда обещал, что Тэхён не сможет ходить. Вернее, ходить он может, но ноги все равно подрагивают. Хорошо, что в мешковатых черных брюках это не так заметно, иначе было бы неловко. К вечеру пара оказалась на том же катере, на котором Тэхён однажды катался. Они плыли некоторое время среди сплошного моря и темноты, освещенной лишь звездами, а сзади медленно отдалялся берег, ставший похожим лишь на мерцающие огни и линию света. Через какое-то время Тэхён уловил звуки музыки и резко поднял взгляд, увидев вдалеке внушающих размеров лайнер. — Если он отсюда кажется огромным, то какой он вблизи, — зачарованно пролепетал, широкими глазами рассматривая действительно огромное судно. Белое, словно подсвеченное прожекторами, среди кромешной тьмы. Чонгук довольно усмехнулся, одной рукой приобнимая омегу рядом, второй управляя катером. Они подплыли к лайнеру, останавливаясь с одной стороны, и к ним тут же по внешнему трапу спустился альфа. — Кого я вижу, Джей собственной персоной, да еще и с гонщиком. — Незнакомец помог переместиться Тэхёну с катера на лестницу лайнера, удерживая за руку. — Мое почтение, вы были неотразимы, — лучезарно улыбнулся, касаясь губами тыльной стороны ладони Кима. Парень почувствовал себя некомфортно, не зная, как реагировать. Спас Чонгук — закончив с швартовкой своего судна с левого борта лайнера, перебрался следом, обнимая Тэхёна за талию. — Ночи, Кай. Ты моего малыша совсем засмущал, — усмехается, направившись за Каем вверх, на палубу лайнера, откуда доносится громкая музыка и чувствуется атмосфера дикого движа. — Не смог устоять, извини, — альфа на мгновение оборачивается, подмигнув. — Все в силе? — Да, — отвечает спокойно, но Тэхён хмурится, не понимая, о чем речь. Он был с Чонгуком весь день вместе, буквально не отлипая. Требовательно пихает в бок, безмолвно прося поделиться, что за планы. — Секрет, малыш. Чонгук чмокает недовольные надутые губы и пропускает омегу вперед на главную палубу, открывая вид на заполненную толпой людей поверхность, танцующую в куче под музыку, доносящуюся из колонок. Повсюду мелькающие огни, фонарики, гирлянды и опьяняющая свобода. Тэхён восхищенно выдохнул, наблюдая за открывшейся картиной, затем отвлекся на ладонь Чонгука, коснувшуюся его со спины. — Расслабься, малыш. Выпей, потанцуй, — оставил поцелуй на щеке, улыбнувшись. — Я отойду ненадолго, хорошо? — Все нормально? — парень хмурит брови, прикусывая губу, но Чонгук уверенно кивает, потрепав младшего по цветным волосам. — Ладно. Тэхён помнит, как Чонгук удалился в сторону кают с неким Каем. Помнит, как толпа весело впустила его в свои объятия и, не дав освоиться, закружила в танце. Перед ним один за другим мелькали лица, которые он не успевал запоминать. Басы зажигательных треков входили в тело словно внутривенно, отдаваясь эхом в голове и дикой пульсацией в грудной клетке. Или это так сильно билось сердце Тэхёна — он не помнит. Не помнит, когда в его руке оказывается кем-то переданный бокал с голубой жидкостью, на вкус похожей на обычную газировку с топпингами. Не помнит, как его сознание плавно уносится вместе с нахлынувшими волнами за бортом. Все, что он чувствует — много рук, касающихся его с разных сторон, душная и потная молодежь, беспорядочно двигающаяся или качающаяся. Или это лайнер под их напором качается? Плевать. Тэхён развязно кружится, трется о чьи-то спины, бока, бедра. Дышать тяжело от ощущения, словно их накрыло куполом, высасывающим весь воздух. Закрывает глаза и отдает себя без остатка, поднимает руки вверх и извивается телом, как под Чонгуком. Его сейчас так не хватает для полноты чувств. Он появляется мгновениями позже. Стоит в метре от опьяневшего Тэхёна, соблазнительно улыбающегося и протягивающего руки. Чонгук движется медленно, словно хищник к своей жертве, крадется бесшумно, прищурившись. Оказавшись рядом, опускает горячие ладони на зад Кима, резко вжав в себя. Младший хрипло дышит на ушко, схватившись руками за его плечи. Внезапно звуки вокруг отключаются, весь мир пропадает — они одни на танцплощадке, кругом мертвая тишина, лишь их дыхание друг для друга, лишь любимые глаза напротив, утягивающие своей таинственностью в бесконечность — широкое неизученное дно океана, раскинувшееся над головами заполненное звездами небо. А затем звук возвращается, нахлынув вместе с дождем. Тэхён находит себя прижатым к паху Чонгука задом, ерзает бедрами, прижимаясь плотнее, улыбается по-глупому счастливо, слишком широко и распущенно, с закрытыми глазами, подставленными небу. Дождь лишь усиливается, но никто даже не пытается спрятаться в тепло — это раззадоривает сильнее, побуждает прыгать до вибрации в полу, кричать музыку в один голос. Тэхён довольствуется поцелуями в шею, ощущает, что добился желаемого эффекта — у Чонгука стоит и требовательно упирается в бедро Кима. Настолько требовательно, что хочется наплевать на всех, встать на колени и испробовать на вкус. — Малыш, не дразни, — звучит на ухо. Тэхён лишь хихикает, развернувшись в руках и вжавшись в альфу, любуется любимым лицом, довольно облизываясь. — Я однажды проснулся и понял, что хочу брать от жизни все. Забыть о прошлом, наслаждаться настоящим, думать и мечтать о будущем, — Тэхён делится сокровенным, откинув голову назад и уставившись в безмерное черное небо с блестящими бриллиантами. — Я есть в твоем будущем, Ви? — старший мурлычет на ушко, прикусывая мочку. Тэхён улыбается и поднимает голову, сталкиваясь с гипнотизирующим взглядом карих глаз. — Ты мое настоящее и будущее, Чонгук. — Не боишься? Я сложный, — Чон кисло усмехается, нежно касаясь щеки парня. — Я сейчас беззаботен. Как только закончится лето, я окунусь в работу с головой, дома буду только по ночам. Иногда придется уплывать на неделю. Выдержишь ли ты? Тэхён осознает всю серьезность темы. Бокал сиреневато-морского алкоголя выветривается под крупными каплями дождя и кружащими его руками Чонгука. Одежда и волосы вызывающе липнут к телу, но холоднее не становится. Так действует или бурная молодежь вокруг, или согревающий взгляд альфы. Тэхён приближается к лицу старшего, сосредоточенно следит за его глазами, запустив пальцы в волосы на затылке. — А выдержишь ли ты, Чонгук? — усмехается в ответ, хмуря брови. — У меня маленький ребенок, у которого впереди детский сад, школа, переходный возраст и образование. Со мной в догонку не один страх, не один кошмар, мучающий меня по ночам. Я в розыске, Гук, — как бы весело это ни звучало, это означает, что Тэхён, как и все, кто ему помогает, в опасности. — У меня нет документов, нет официально прописанного дома, я все еще замужем и мне дико страшно, — Чонгук хочет возразить, но Тэ перебивает. — Рядом с тобой страхи отпускают, я доверяю всего себя тебе. Мне даже кажется это глупым, но я готов рискнуть. Снова. Виснет молчание, под которое оба качаются, дотанцовывая трек, обдумывая каждый о своем: Тэхён о том, что он смелый, что он рискует, но верит в свое чутье, интуицию, готов сражаться и впустить в свою жизнь Чонгука, такого серьезного, помогающего и расслабиться, и взять всю волю в кулак и держаться, а Чонгук думает о чувствах, которые он испытывает к Киму, размышляет, что всё делает правильно. А что он делает? Отвлекается от Тэхёна, поймав чей-то взгляд вдали от толпы, и кивает. Тэхён непонимающе смотрит на парня, который ни на секунду его не отпускает, нежно целуя в щеки, и крупно вздрагивает, когда музыка резко становится тише и звучит голос ведущего в колонках с просьбой освободить площадку. — Что происходит? — Тэхён нервно оглядывается, пытаясь утащить альфу следом за уходящими людьми, попросили ведь освободить территорию, но Чонгук не дает: тянет на себя, смотрит в глаза с такой лаской и теплом, что дыхание замедляется. А когда Чонгук неожиданно делает шаг назад и... опускается на одно колено, у Тэхёна дыхание и вовсе спирает. Альфа запускает руку в карман и выуживает оттуда самую обычную деревянную коробочку цвета чертового ультрамарина. У Кима непроизвольно начинают трястись колени, потому что, что?! Ему серьезно делают... — Я не мастер говорить что-то трогательное, — начинает Чонгук, подняв взгляд с покрасневшими, наверняка от волнения и давления, глазами, полный надежды и плескающейся радости. Все вокруг замирают вместе с сердцем Тэхёна. — Я пишу с ошибками, у меня нет шикарной виллы, я ненавижу кофе с сахаром и люблю на ужин пиццу. Я не могу предложить тебе что-то невероятное, у меня всего-то, катер и квартира с мастерской. Чонгук делает паузу, а Тэхён уже стирает слезы радости под глазами и тихо хихикает от чужой речи. Иронизирует даже в такой момент, цены ему нет. — Но знаешь, я... я действительно привязался к вам за это время. Я люблю Джи и хочу помогать тебе с воспитанием, если ты позволишь, — нервно смеется, улыбаясь. — Я хочу никогда не отпускать тебя в другой дом, хочу заполнить всю квартиру дурацкими ромашками, хотя я не люблю цветы. И... я люблю тебя, Ви. Ты станешь моим официальным настоящим и будущим? Тэхён не думает. Ему и не нужно думать, он давно согласился быть его во всех смыслах, но этот поступок из ряда вон ординарности. Тэ думал, что готов с Чонгуком ко всему, но это мгновение... оно бесценно. Оно дороже любого миллиарда, важнее любых воспоминаний о прошлом. Кажется, Тэхён был счастлив, когда Чимин делал ему предложение на глазах у семьи во время ужина, но он не плакал. Вообще не плакал, а сейчас рискует захлебнуться в слезах, успевая при этом смеяться от того, насколько глупым он себя чувствует. — Вместе и навсегда, Чонгук, — отвечает между всхлипами, когда старший уверенно кивает и трясущимися пальцами надевает на безымянный Кима кольцо. А Тэхён ловит себя на мысли, что дико хочет иметь фамилию Чон. Через секунду он оказывается в крепких, до удушения крепких объятиях Чонгука. Еще через секунду взрывается толпа, до этого стоящая по стойке смирно и не дышащая, чтобы не нарушить таинство момента. А еще через секунду его губы накрывают чужие, и он чувствует, что сейчас бесповоротно сойдет с ума. Он только что обручился с Чон Чонгуком? Не верю, давайте на повтор! Они возвращаются в кафе к ночи, счастливые и наполненные мечтами и желаниями. Тэхёну до сих пор не верится, он крутит в руках аккуратное золотое кольцо с миниатюрным камушком, и иногда стирает незваную слезу радости, осторожно, чтобы Чонгук не волновался. Было принято решение сразу рассказать обо всем Чону с Мином, не растягивая это невероятное событие. Но когда пара тихо заходит в открытое кафе, становится не до веселья: на диване сидит Юнги, закутанный в одеяло, а напротив Хосок, нервно жующий губу. Висит негласное напряжение. — Привет? — осторожно зовет Тэхён, хмурясь. Улыбка сползает с лица обоих и первое, о чем думает Тэхён — что-то случилось с Джи. Неужели Чимин... — Что-то случилось? Чего лица кислые? Хосок поднимается из-за стола вместе с Юнги, со скверными лицами плетутся до пары. Хосок останавливается, не доходя до Чонгука, и смотрит с нахмуренными бровями в его глаза. Юнги же подходит к Чонгуку и касается ладошкой его плеча. — Эй, что произошло? — Чонгук нервничает, видя компанию в таком настроении впервые. Даже когда они ругаются, эмоций больше, чем сейчас. Это жутко пугает и напрягает. — Гук-а, — тихо начинает Мин, опустив голову, прикусывает губу. Тэхён рядом крепче сжимает ладонь альфы, нервничая не меньше. Они так выглядят, словно сейчас заплачут. Юнги замолкает, а Чонгук заводится. — Да что случилось, блять? — шипит злобно, непонимающе хмурится. Юнги на мгновение оборачивается, поймав взгляд Хосока. Его парень в ответ кивает. Юнги вновь поворачивается к Чонгуку и поднимает серьезный взгляд: — Чон Чонгук, — говорит строго и сжимает его плечо. — Скоро ты станешь крестным отцом. Все замолкают. Чонгук замирает, переваривая происходящее. Тэхён понимает все быстрее и изгибает рот в звуке «о», а затем замечает сдерживающегося на заднем плане Хосока, который пытается не засмеяться — незаметно поднимает телефон с направленной камерой на парочку у дверей, хихикая. — Ты залетел?! — до Чонгука, видимо, доходит с опозданием, и он распахивает глаза, смотря на уже хохочущего Юнги. — Ну ты и тормоз, дружище, — Хосок, смеясь, приближается к компании, держа камеру перед собой, заснимая важный семейный момент. Чонгук неожиданно подается вперед и крепко обнимает Юнги, подняв его в воздух, и кружится, словно это его ребенок. Все вокруг радостно смеются, Тэхён в шоке прикрывает рот ладошкой, мотая головой — он был в курсе их плана, и он, к счастью, сработал, и это нереально круто. Чонгук, наконец, возвращает младшего на землю, выражая глазами максимум любви и заботы для этого омеги. — Но это не значит, что я перестану тебя подъебывать, — тут же дополняет счастливый Чонгук, пригрозив пальцем. — Вот когда станешь похожим на шарик, начнется все веселье. — В этот раз мне придется заступиться, брат. Без обид, — Хосок подходит к Юнги, обнимая своего омегу за талию и притягивая к себе. — Юнги, поздравляю! — Тэхён выходит из оцепенения и ловит на себе благодарный взгляд младшего друга, понимая, что он точно станет свидетелем на свадьбе. Кстати об этом. — Знаете, в самом начале общения Юнги сказал мне, что семья Чонов похожа друг на друга, но чтоб настолько... И правда, по пути домой Тэхён узнал, что идея сделать предложение (о боже, как же круто звучит) была запланированной на ближайшее время, но спонтанной именно в сегодняшний день. И никто об этом не знал, кроме ведущего на лайнере, даже брат и его омега. А Чонгук на пару с Тэхёном не знали о том, какая новость их ждет сегодня. — О чем ты? — непонимающе хмурится Юнги, отстраняясь от Хосока — по плану семейный ужин. В этот раз Тэхён переглядывается с Чонгуком, тот ему кивает, и Тэхён подходит ближе к альфе, ныряя под его руку, и поднимает свою ладонь, где на пальце красуется кольцо. — Офигеть! Хосок выпучивает глаза, а затем хмурится явно недовольно, одним взглядом выражая: «Почему заранее не рассказал?», но Чонгук лишь пожимает плечами и смеется, когда двое омег подлетают друг к другу и крепко обнимаются, поздравляя и шепча что-то свое на ушки друг другу. Старший брат несколько секунд снимает пляшущих омег на камеру, затем отключает видеозапись и приближается к Чонгуку, обняв того за плечи. — Поздравляю, брат. — И я тебя, — Чонгук усмехается, взглянув на еще плоский живот Юнги. — Отлично постарался. — Уж поверь, — старший смеется, указательным пальцем оттянув ворот пуловера, демонстрируя синие от укусов плечи, за что получает легкий пинок от Чона в бедра и задорный братский смех. Ужин проходит шумно, не в силах сдерживать эмоции. Они обсуждают все на свете: как их дети будут дружить, учиться в одной школе и защищать друг друга, как они вместе будут свидетелями на свадьбах (Хосок предложение не делал, но это лишь дело времени). Оба нежатся в объятиях своих альф, медленно засыпая под переговаривающихся братьев. В итоге, Чонгук с Тэхёном остаются на ночь, разместившись в соседней от Джи комнате, который давно спит, сытый и счастливый. — Но Гук, документы, — сонно напоминает омега, закидывая ногу на возлюбленного, который натягивает тому на спину одеяло. — Сделаем через знакомых, не волнуйся, — целует в висок, улыбнувшись. — Какое имя оставишь? — Мм-м... — младший придвигается ближе, целуя Чонгука в линию челюсти, и ластится носом о щеку, как котенок. — Ким Ви. Только потом Чон. — Хочешь мою фамилию? — Чонгук усмехается довольно, привычно опустив ладонь на попу омеги. Тот хихикает: — Хочу тебя всего. — Чон Ви… звучит круто. Кто бы знал, что его жизнь так круто изменится за столь короткий срок? Нужно было всего-то, сбежать от мужа тирана, заглянуть в кафе к Чону старшему и... врезать Чонгуку сковородой по голове. Чем не романтика? До конца июня оставалось несколько солнечных дней. Погода заметно улучшилась, штормы прекратились, и море снова стало спокойным и гладким, иногда нарушаемое цепочкой катеров и водных мотоциклов, снующих туда сюда в соперничестве. Даже Чонгук однажды, пока Тэхён наблюдал с пирса, решил поноситься и повыделываться перед новичками своим умением маневрировать. Приближался фестиваль красок — особенная вечерняя пляжная тусовка, в день которой все провожают июнь, танцуют традиционные символические обряды в честь «посланных Богами благ» в качестве хорошего урожая, дождливой погоды, которая избавила город от засухи, и наградила приливом, прибавившим улов в открытом море. В этот день было принято говорить все, что ты думаешь, вести себя свободно и не волноваться о последствиях на следующий день — хотя так происходило каждый день, но для Тэхёна эта фраза прозвучала как-то специфично. Помимо танцев и рек алкоголя или сока для детей обещался парад кораблей и парусов вдали, которые брали всех желающих прокатиться. Тэхён напрягся, решив, что в такой важный день он будет с Юнги на берегу в скуке распивать соки — Юнги, потому что беременен, а Тэхён, потому что с ребенком. Но Чонгук тут же успокоил, пообещав, что на этом празднике он поучаствует, как гость, и отдастся сполна помолвленному будущему мужу. С каждым днем Тэхёну казалось, что его жизнь меняется, а все прошлое успешно отпустило и забыло некого Ким Тэхёна, сбежавшего мужа Пак Чимина. Он перестал видеть кошмары по ночам, возможно, благодаря спящему с ним на диване Чонгуку, который всю ночь его обнимал и не давал выбраться, оберегая от тягот и страхов. Тэ даже стал свободно гулять по городу с малышом, не боясь быть узнанным — об его поисках сказали лишь дважды, больше никто его не вспоминал, а новость легко забыли. Тэхён решил, что у него началась новая глава, хоть иногда и пугала мысль, что призрак Чимина фантомно существует порознь и стоит ночами над душой с желанием задушить голубоволосого. Но и эти мысли быстро отпускали, стоило Чонгуку по-хозяйски опустить ладонь на мягкую половинку Кима, сжимая ее во сне, из-за чего Тэхён отвлекался от созерцания пространства и тихо хихикал, а призрачное ведение рассеивалось. В день фестиваля погода была как нельзя лучше всех предыдущих дней — солнце пекло до ощущения, что тебя жарят на костре, а окружающая атмосфера не давала и шанса думать о чем-то плохом: все проходящие мимо здоровались, улыбаясь во все лицо, а если в руках оказывалось что-то лишнее, считали необходимым подарить это встретившемуся на пути жителю. Так, сходив на рынок за фруктами, Тэхён принес с собой несколько морских аксессуаров (камни, брошки, ракушки), одну декоративную фигурку Квезаль, символизирующую свободу и Бога воздуха со временем племен майя и ацтеков, с характерным длинным хвостом и яркой расцветкой, а еще лишний килограмм овощей. Лишняя фигурка для ковбойского убежища Чонгука не помешает. Но была еще одна невероятная новость, греющая Тэхёна изнутри (в прямом смысле), которую он припас на вечер, чтобы удивить Чонгука и назвать их официально настоящей семьей… Это казалось невозможным, ведь процент оплодотворения Чонгука крайне мал, но судьба сжалилась над и так настрадавшейся парой и подарила им пока еще малюсенький комочек счастья. Все началось с плохого самочувствия. Тэхён скинул этот факт на то, что они спят с открытым окном. Но наученный предыдущим опытом и помнящий свои ощущения, на всякий случай приобрел тест на беременность. Все это время утверждал, что болеет, а сам оттягивал время на подтверждение своей догадки. Когда наступил последний день июня и Чонгук, прихватив сына, уехал помочь с подготовкой декораций для украшения пляжа, он решился — прослезился, будучи чувствительным к таким моментам, но тут же стер слезы и оставил тест на журнальном столике, собравшись с мыслями, и принялся готовить десертные угощения. По традиции, каждый приходящий на праздник был обязан принести с собой вкусное блюдо на общий стол — жест сплочения жителей. Некоторые даже устраивали конкурсы на дегустацию и присвоение статуса лучшего угощения. Тэхён решил обойти конкурсы стороной и просто последовать традиции. К вечеру его с парой корзин с блюдами встретил Хосок, чтобы помочь донести еду, поскольку пляж находился в нескольких минутах ходьбы от квартиры, и с по-летнему одетым Юнги в шортиках до колен и тонком свитшоте с цветочным принтом. Тэхён остановил свой выбор на свободных укороченных белых брюках с прямыми штанинами без стрелок и на прозрачной блузке с голубым отливом на свету, под цвет волос, который немного осел и стал не таким вызывающе ярким. — Малышня, правила помните? — Хо! — Юнги недовольно шикает, удерживая в руках легкую сумочку — старший отобрал у омег всю тяжесть, не позволив напрягаться. Тэхён тихо хихикает, скрывая улыбку за прикушенной губой. — Я серьезно, малыш, — строго в ответ. — Ты в прошлом году сказал что? «Я все понял, не учи меня жить». А потом я нашел тебя плавающего на спасательном круге на диком пляже. Пьяного. И голого. — Йа, перестань! — младший смущенно отворачивается, рассматривая уже виднеющуюся на пляже возведенную низкую сцену, вывески с лозунгами фестиваля и несколько рядов столов, постепенно заполняющихся едой. — Это было в том году, а сейчас я не буду пить и буду садиться сразу, как устану. — Рад, что ты это понимаешь, солнышко, — альфа усмехается в ответ, но награждает партнера влюбленно-теплым взглядом. — Кстати, Ви, все хорошо? Ты какой-то задумчивый. — В нашей компании Чонгук мне муж, Юнги организатор тусовок, а ты психолог. — И вправду, когда у Тэхёна изменчивое настроение, заговорить об этом первым решается только Хосок. — Все в порядке, просто... ничего, не переживай. Хосок хмурится, взглянув подозрительно на младшего. Оказавшись у берега, Юнги подхватывает у альфы свою корзинку и убегает к столу занимать место для вкусняшек. Тэхён спешит за ним, но его перехватывает Хосок, попросив притормозить. — Что с тобой? — спрашивает обеспокоенно, оглянувшись и убедившись, что поблизости нет близких и разговор останется приватным, а Хосок хранить секреты умеет. — Ну, — Тэхён прикусывает губу, чуть отвернувшись. Впереди замечает Чонгука, стоящего к ним спиной и то и дело указывающим кому-то, куда передвинуть еще пустой стол. Ким улыбается счастливо, опустив голову. — У нас будет пополнение. — Ты... уверен? — Хосок округляет глаза, тут же напрягаясь. — Я знаю о той... личной проблеме Чонгука, — омега вскидывает уверенный взгляд, чуть прищурившись. — И этот малыш действительно от него. Я сам удивлен, что так- Договорить ему не дают — Хосок сгребает парня в охапку, жмуря глаза. Это такое счастье — знать, что твой брат, который несколько лет назад со слезами жаловался, что эта проблема никогда не даст ему возможности завести свою семью, порадовать омегу малышами от него, наконец, смог справиться, даже не стараясь и не идя к этой цели. Они не предохранялись, считая, что завести маленьких не получится, а тут такой сюрприз. — Поздравляю, Ви, ты… боже, ты наше чудо, — шепчет парень, все еще широко улыбаясь, поглаживая омегу по-отцовски по спине. Тэхён ненадолго расслабляется, хихикая облегченно, приобнимая Хосока за плечи, но когда слышит за его спиной голос своего альфы, смеется в изгиб хосоковой шеи. — Брат, семья семьей, но моего омегу я тебе не отдам. Чонгук приближается к паре, совершенно не выражая взглядом вопрос, недопонимание или ревность — улыбается довольно, обойдя брата и обвивая талию Тэхёна, прижимая свое морское, блекло-цитрусовое чудо к себе. О ревности и речи идти не может, они все как настоящая семья. Хосок ухмыляется, передавая омегу из своих рук в руки младшего Чона, отобрав корзинку у Тэхёна, чтобы отправиться с ней к Юнги. — Мы уже обменялись откровениями, — усмехается, имея в виду традицию высказать все, что на душе, и, кивнув на прощание, уходит. Чонгук ласково целует омегу в макушку, подводя к деревянным трибунам-скамейкам. — Нам стоит высказаться сейчас или хочешь проникнуться праздником? — Оставим до вечера. Усадив Тэхёна на первый уровень, Чонгук на мгновение ретируется к столам, а возвращается с одноразовой тарелкой, заполненной сладостями со словами «плюс помощника организатора — положил самого вкусного, пока не разобрали» и под ручку с Джи. Мелкий тут же забирается на сидение, плюхаясь к родителю на колени. Тэхён замечает испачканные в песке штанишки ребенка и хмурится, взглянув на Чонгука. Тот примирительно поднимает ладони в воздух, сдаваясь: — Он показывал Томми, как умеет плавать, — Чон умещается рядом, отправив мелкому в рот зефирку. — На песке. — О боже, Джи, — омега смеется на новость, отряхивая песок, принимает угощение от Чонгука следом и лыбится — зефирки с безе посередине, а это любимая сладость парня. Мероприятие начинается через несколько минут. Открывает его бывший соперник Тэхёна с гонок, незадолго до выхода на сцену заметив Тэхёна и задорно подмигнув ему с ухмылкой. Тэхён кивает в ответ, смеясь. Сначала Рич благодарит всех пришедших, рассказывает о важности праздника и план действий: пара выступлений жителей, песни, танцы, стихи, затем кулинарные и художественные конкурсы (оказывается, в городе развито рукоделие), затем морской парад и, как финал, танцы и салют. Выступления были невероятными и эффектными. Все, кто тут живут давно, конечно же знали выступающих и знали структуру праздника. Чонгук весь первый час, который пролетел незаметно, комментировал выступления и рассказывал о людях, оказавшихся на сцене — так Тэхён уже имел представление о нескольких местных личностях. Во второй части мероприятия Тэхён наелся до отвала, голосуя за лучшие, как ему показалось, десерты. Самыми вкусными были слойки с шоколадом и изысканно смешанными кубиками груш — он пробовал такое впервые. Чонгук же съел всего ничего, а затем перешел на конкурсы по поделкам, критикуя каждую работу с позиции мастера. Тэхён его пнул пару раз под бок, тогда то альфа и смягчился, перейдя на щадящую критику. — Ты брал фотоаппарат? — До начала парада оставалось минут десять, как Тэхён вспоминает о том, что хотел запечатлеть момент. Чонгук мотает головой, ластясь носом о шею младшего, пока тот довольно улыбается и смотрит вдаль горизонта, где уже в ряд выстраиваются светящиеся судна. — Я сбегаю до дома. — Осторожнее, малыш, — Чонгук в последний раз целует омегу, выпуская из рук и хватая на колени звонко смеющегося Джи, потому что его начинает щекотать подошедший Юнги. Оказавшись дома, Тэхён роется в залежах вещей, никак не находя камеру. Он нашел ее однажды в запечатанных коробках Чонгука, которые он на полном серьезе собирался выкинуть, потому что ничем не пользовался. Тэхён тогда был готов рвать и метать: он столько нашел в этих вещах, что буквально приохуел от решения Чона. Так и была найдена камера, к которой куплена новая карта памяти и сразу же сделан миллион фотографий Чонгука на пляже, дома, в мастерской, в кафе, в одежде, без одежды, сонного, бодрого, да любого — Тэхён не мог остановиться фотографировать, ему казалось, что каждое движение Чонгука такое невероятное, что его нужно чикнуть на фотокамеру и развесить коллекцию в рамочках. Правда, эта коллекция не влезла бы на все стены их квартиры. — Да где ты, — Тэхён недовольно фырчит, перебирая брошенные пледы и толстовки на креслах, когда оборачивается к кухонному столу и замечает букет ромашек. Расплывается в улыбке, точно помня, что утром их здесь не было. — Гук, ты серьезно? Тэхён все еще улыбается, приблизившись к столу и взяв букетик в руки, решив, что Чонгук не удержался и последовал за ним, чтобы сделать сюрприз. Может, самое время для откровений? За спиной Тэхёна слышится шорох, и он все такой же счастливый оборачивается, собираясь уже начать ругаться, что скоро они зарастут ромашками, но в этот момент он замирает, а руки непроизвольно расслабляются. Ромашки, сцепленные нитью для шитья, хаотично рассыпаются под ногами. Нет. Перед ним в строгом офисном костюме стоит Чимин. Все такой же таинственный, с безразличным выражением лица, с остро выделенными скулами во мраке комнаты, держа в руках тест на беременность. Руки Тэхёна непроизвольно начинают трястись, а дыхание спирает — кошмар наяву, не иначе. Губы Чимина изгибаются в противной ухмылке, совершенно мерзкой и издевательской. — Давно не виделись, зайчонок, — звучит хрипло, тихо, со сладким удовольствием. — А ты, видимо, не скучал. Стоит тебя поздравить?

— Почему ты называешь меня зайчонком? — как-то спрашивает Тэхён, подставляя солнцу лицо. Чимин сзади него пытается заплести тонкие косички на его мягкой каштановой шевелюре.

— Потому что ты однажды сказал, что я злой и серый волк, — смеется в ответ, наклоняясь и чмокая в затылок, продолжая шепотом, — а у любого волка есть его добыча. Поэтому ты будешь моим зайчонком.

Намекает на положение Тэхёна. Его Тэхёна. Его подстилка, его груша для битья, родитель его сына. Аромат миндаля удушающе сгущается. Тэхёну кажется, что он сейчас задохнется — дышать нечем, он загнан в клетку. Он — кусок мяса на убой, заяц, с которого снимут мех и расчленят на части, чтобы приготовить ужин. — Зачем ты здесь? — Тэхён пытается говорить уверенно, но голос дрожит, а живот втягивается от ужаса. — Ты задаешь глупые вопросы, милый, — неожиданно раздается заливистый смех, словно только что прозвучала шутка. У Тэхёна по телу пробегается табун мурашек. Чимин кидает на пол тест, медленно двинувшись к своей жертве, смотря из-под отросшей челки. — Я пришел забрать тебя домой. Ким замечает, как альфа покачивается, давая понять, что он или выпивший, или под чем-то. Тэхён склоняется ко второму, потому что алкоголем от него не пахнет, когда он приближается к омеге и осматривает его с ног до головы. Ким пытается продумать пути отступления, пытается найти под руками хоть что-нибудь тяжелое, но кругом пустота, как и в глазах Пака — ни злости, ни ненависти, ни какого-то былого тепла, хотя думать об этом даже смешно. — Ну и цирк ты устроил со сменой имен и внешностью, конечно, — мужчина ухмыляется, а Тэхён вздрагивает — снаружи звучит хлопушка. Чимин в этот момент неожиданно проходится кулаком по челюсти младшего, заставляя его одним ударом свалиться на пол. — Ради чего, Тэхён? Думал, я не найду? Я? Считаешь, твой муж такой безмозглый? — Бывший, — злобно хрипит Тэхён, сплевывая кровь. Этот удар словно привел его в чувства. Тэхён переворачивается и отползает назад, пытаясь растянуть время — вдруг появится возможность сбежать вновь или кто-то заметит его долгое отсутствие. Но ничего не происходит, шум на улице усиливается, а вместе с тем Тэхён кричит — Чимин настигает, усмехаясь, и резко наступает на кисть младшего, придавливая ее каблуком туфель. — Тебе не кажется, что ты слишком распустился? — Наклоняется, с притворной грустью качая головой, затем ведет языком по нижней губе. — Я это исправлю, не переживай. — Мразь. — Тэхён сплевывает парню под ноги, когда его рука освобождается. Заметив справа от себя высокую стеклянную вазу, омега хватается за нее и со всей силы запускает Чимину в голову. Предмет разбивается, осколки летят на руки, но ранят не так сильно, как один из осколков, вонзившихся в щеку альфы с его низким стоном. Выиграв немного времени, Тэхён вскакивает на ноги, успев преодолеть лестницу и выбежать на дорогу, направляясь к пляжу, но не успевает сделать и пары шагов от дома, как ему под колено прилетает удар ногой и парень валится на землю, отбивая коленные чашечки до крови, вскрикнув. Обездвижил на одну ногу, молодец, значит ублюдок не такой и безмозглый. — Думаешь, что ты в силах от меня уйти? — Чимин опускается перед младшим на корточки, схватив Тэхёна за голубые волосы и сжав пальцами. — Подавись своими надеждами, сука. Удар прилетает вновь по челюсти, отчего из глаз Тэхёна вырываются слезы — первый раз был слабее. Пак обходит его за спиной, склонившись, и связывает руки прихваченной веревкой, затем рывком поднимает на ноги, удерживая за волосы. Тэхён болезненно шипит, хмурясь. — Прогуляемся?

— Гук, я боюсь.

— Не бойся, я ведь рядом.

Где ты сейчас, черт возьми?! Конкурсы закончились, ведущий напомнил о начинающемся параде, когда на берегу в ряд расположились парочки, словно в кинотеатре перед экраном. — Гук-а, а где Ви? — интересуется Юнги, сидя на пледе, расстеленном на песке, и обнимает меж своих ног Джи, допивающего молочный коктейль. — Ушел за камерой. Я схожу за ним. Около дома подозрительно тихо. В окнах не горит свет, дверь открыта. Чонгук хмурится, ускорив шаг, а когда оказывается в доме, тело прошибает страхом и злостью. — Сука, — старший рычит, увидев в гостиной разбитую вдребезги вазу и капли крови. Камера находится на полочке с книгами. Нетронутая. Прежде чем выбежать из дома, Чонгук обменивается сообщениями с братом, заглядывает в подсобку и прихватывает с собой пистолет. — Помнится, я обещал свозить тебя к морю, — говорит расслабленно Чимин, стоя на невысоком обрыве. На фоне моря, на самом краю держится Тэхён, боясь, что порыв ветра столкнет его раньше, чем Пак. Красивая некогда голубая блузка пропиталась кровью, которая застыла под носом и на подбородке у Тэхёна. Уже не так страшно за себя, он думает о том, что его старший малыш сейчас в надежных руках, и если его не станет, вполне возможно, что Чонгук вырастит его один и покажет, кто такой настоящий альфа. Луна освещает местность, где-то вдалеке виднеется парад, который уже давно начался. Несколько белоснежных катеров, увешанных фонариками, медленно плывут друг за другом, а пассажиры растягивают цветные флаги страны, махая ими в стороны, когда с берега доносятся радостные возгласы наблюдающих. Тэхён слабо улыбается, успокаивая себя тем, что Юнги сейчас счастлив и принесет пополнения в семью Хосока, у Чонгука останется напоминание о Киме в качестве Джитэя. Тяжело осознавать, что Чонгук не встретится с его же малышом, но у него останется семья. Может, он найдет новую омегу, который заменит Джи папу... — Лучше бы ты тогда пошел вслед за своим отцом, — с насмешливой ухмылкой выдает Тэхён, заметив, что только сильнее раззадоривает альфу. И плевать, все равно он умрет. — Ты можешь хоть в последние минуты своей жизни побыть романтичным, зайчонок? — Чимин сжимает кулаки, контролируя себя, чтобы пообщаться, прежде чем махнуть ему ладонью на прощание. Тэхён морщится, ощущая, насколько туго затянуты веревки — может, он выжил бы после прыжка, но всплыть не сможет. — Почему хочешь избавиться от меня? — Тэхён поднимает взгляд, слизывая с уголка губы кровь. — Бесит, что я вынашиваю не твоего ребенка? — Заткнись, шлюха, — Чимин хватает парня за блузку, потянув на себя, и врезает пощечину, вновь раздирая успевшие подсохнуть ранки. — В любом случае, можешь попрощаться с ним. Тэхён сдерживает слезы, вскинув голову и зажмурив глаза. Чувствует когда-то любимый аромат, сейчас отравляющий его одним своим присутствием. Ким внезапно начинает смеяться, ощутив не сдержавшиеся слезы на щеках. — А ведь я действительно любил тебя, — всхлипывает, но улыбается, не грустно, скорее, безнадежно. — С ума сходил, когда ты находил на меня время. Как мы гуляли под звездами, как вместе сбегали по ночам в сад. — Как мило, что ты хранишь такие воспоминания, — Пак выдыхает тихо, приподняв уголок губы. — Ты был таким наивным и нетронутым. Мне хотелось сделать из тебя чучело и повесить на стене, чтобы любоваться каждый день. — Я ненавижу тебя, — Тэхён опускает взгляд, сталкиваясь с огромными зрачками Чимина, который неожиданно кашляет. — Твой отец был ничтожеством, и тебя таким выр- Чимин хватает младшего за затылок, резко наклоняя вниз, и бьет коленом в лицо. Тэхён слышит хруст, но не сразу догадывается, что альфа выбил ему нос. Ничего нового, пару лет назад это было ребро. По губам струится новая волна крови, смешиваясь со слезами от боли, но Тэхён не стонет во весь голос — жмурит глаза и терпит. Он благородно встретит свой конец. — Как жаль, что ты так ничему и не научился, — хрипло от злости шипит рыжий, подталкивая омегу к обрыву. Останавливаются на самом краю, из-под ног срываются в воду камушки, но Чимин пока не отпускает, ухмыляясь довольно. Любуется последними мгновениями, прогоняя лучшие воспоминания в голове: как ломал его по частям, разрывал внутренний детский мир, взращивая бесчувственную куклу. Тэхён вспоминает их прошлое мимолетно, обрывками: когда они виделись в его провинции, когда он переехал и познакомился с семьей, как они смотрели однажды сериал и Тэхён заплакал, как он ходил с Джи в животике, украшая подоконники цветами. Из глаз льются слезы обиды, но через секунду он облегченно выдыхает, словно мысленно со всем прощается, и сглатывает. Вспоминает первую встречу с Чонгуком.

Сердце стучит бешено, как у загнанного в тупик животного. Действуя быстро и найдя в дорожной сумке... сковороду, омега осторожно ступает по деревянному полу, на носочках приближаясь на кухню, откуда доносится шум. Оказавшись около арочного проема, парень судорожно сглатывает и замахивается, собравшись с мыслями.

Но как только делает шаг в помещение, не успевает подумать, как видит перед собой лицо, и руки интуитивно идут в действие. Слышится звон удара по черепу, по телу отдается ответная дрожь, а незнакомец перед глазами просто отключается и падает.

— О господи, — Тэхён вскрикивает, увидев перед собой молодого альфу.

— Я уже умер? — хрипит альфа, вновь закрывая глаза. Чувствует тряпку и лишь сильнее прижимает ту к голове, потому что та нещадно ноет. — А ты ангел жизни или смерти?

— Раз шутишь, значит, не умер, — слышит в ответ от Тэхёна, который облегченно выдыхает, переглянувшись с улыбающимся сынишкой. — Что ты тут делал?

— Не понял, на том свете запрещено шутить?

Хихикает, заметив непонимание в глазах Пака, который, вообще-то, его убить угрожает. А Тэхён продолжает ностальгировать, не стирая улыбки с лица.

— Не всем омегам нужно то, о чем ты говоришь.

— Окей, а что вам нужно?

— Ну, я любил гонять на байках от копов и побеждать разных самоуверенных альф. А лучшим свиданием для меня было какое-нибудь соревнование. Кто быстрее переплывет реку, кто больше закинет мячей в кольцо или кто первый убежит от школьных охранников.

Чонгук оказался на удивление внимательным и хорошо запоминающим слова. Эта гонка спустя столько лет стала для него глотком свежего воздуха (с привкусом пыли и бензина, ладно). И когда Тэхён усаживался за байк, он действительно не верил, что победит. Может, хорошей мотивацией стал Чонгук, беззаботно стоящий рядом и не вызывающий никаких переживаний, словно ему действительно плевать, кто победит — он привел омегу на свидание.

— Это самое лучшее, что мне когда-либо устраивали.

Чонгук наклоняется непозволительно близко, почти прикасаясь губами к щеке, ухмыляется:

— Поблагодаришь, когда выиграешь.

А как ему сообщил Чонгук, что он выиграл? Тэхён даже не сразу осознал, что случилось. Снимая шлем, побоялся, что столкнется с огорченным видом Чона, а тот, не дав опомниться, заключил в свои мужские согревающие объятия и сказал «мой мальчик».

Мой мальчик. Тэ дезориентировано жмется к парню, жмуря глаза, прячет лицо в изгибе шеи. По щекам катятся слезы облегчения. Ладони Чона успокаивающе скользят по вспотевшей спине. Он сказал мой мальчик? Ким улыбается, обессиленно сжимая чужую футболку.

— Ты несильно расстроился? — интересуется Ким, когда Чон отстраняется, слегка улыбаясь.

— Ви, ты выиграл.

А первый поцелуй с Чонгуком? Ох, это было нечто горячее, словно Тэхён никогда не целовался раньше. Один только взгляд возбуждал и приводил в восторг, все тело трепетало при прикосновениях Чона, выбивая дыхание из груди. Тэхён жмурит глаза, улыбаясь — плевать ему сейчас на Чимина, на последнее мгновение. Он хочет умирать, думая о Чонгуке.

— На самом деле, я ни разу не был на свиданиях, — улыбается счастливо. — Можно считать, что та история с гонками — мое первое свидание.

— А это тогда второе? — Гук приподнимает бровь, улыбаясь, и без задней мысли тянется ладонью к лицу Тэхёна, чтобы убрать волосы.

Тэхён думает, что будь они в море, их губы были бы солеными, но сейчас они просто влажные, слегка холодные, у Чонгука обветренные. Но такие желанные и такие мягкие, что непроизвольно выбивается стон из легких. Чонгук его целует, нежно и хрупко, словно боится задеть лишним движением. А Тэхён кажется более свирепым, переходит с ласковых прикосновений к губам к настоящим, взрослым поцелуям: жадным до любви, мокрым и возбуждающим.

Тэхён с печальной радостью вспоминает разговор с Джи. Он не знал, как подобрать слова и объяснить, что хочет жить с Чонгуком, как со своим партнером, ведь Джи еще маленький, чтобы это понимать. Но Чонгук мужественно вмешался и разрешил всю ситуацию так просто, словно каждый день признавался детям в том, что хочет с их папами-омегами жить. Звучит смешно, конечно, но этот разговор оставил самый теплый отпечаток о Чонгуке и Джи.

— Джи, зайчонок, — Тэ вздыхает, поглаживая малыша в успокаивающем жесте по волосам. — А если мы с дядей Чоном будем... обниматься, например? Или целовать друг друга, как ты к этому отнесешься?

— Как отца? — Джи непонимающе морщится, опускает стакан. Брови сводятся к переносицу, и Тэхён начинает нервничать.

— Нет, Джи, — вмешивается Чонгук, спасая Кима. — Не как твой отец. Просто как люди, которые друг другу нравятся, — он наклоняется ближе к Джи, говорит негромко, чтобы казалось, что он секретничает с малышом, но Тэхён все равно их слышит. — Вот как ты хочешь находиться рядом с Томми, так и я хочу быть с твоим папой. Поэтому я спрашиваю у тебя разрешение, могу ли я это сделать?

Хочется спрятаться в хижине Чонгука. Закрыться там и забыться. Забыть всю боль и ненависть, огородиться ото всех. Тэхён приносит всем только несчастья.

— Тут уютно, — сообщает младший, сменив толстовку на чонгуков свитер без горла.

— Об этом месте никто, кроме брата не знает, — слегка улыбается в ответ, наконец, разделавшись с печкой. — Я здесь, можно сказать, ото всех прячусь.

— Почему ты раскрыл этот секрет мне? — Тэ щурит глаза с хитрой улыбкой, приблизившись к мужчине и обвив его плечи со спины руками. — Вдруг, я тебе надоем, ты попытаешься сбежать, а я тебя найду?

— Ты побоишься поплыть без меня, — усмехается самоуверенно, разворачивается, чтобы прижать к себе за талию. — Здесь хочется прятаться с тобой.

Тэхён думает, что успеет побывать в хижине Чонгука уже призраком. Ведь души еще парят над землей после смерти? За спинами, где-то на горизонте, где плывет огромный белоснежный пароход с синей полосой по борту, с характерным свистом взмывается в небо фейерверк и взрывается громким залпом. Тэхён смеется слегка безумно. Он вспоминает, что не сказал Чонгуку о ребенке, зарождающемся внутри него. Не сказал, что думает о нем. Не пожелал, черт возьми, Юнги счастливой жизни с детьми. Он ведь обещал рассказать, что с детьми бывает не только весело, особенно когда они совсем малыши и их приходится мыть по три раза на день. А как же Хосок будет без философских и психологических бесед с Тэхёном по вечерам? — Я счастлив, Чимин, — выдает, наконец, Тэхён, смело раскрывая опухшие глаза, и улыбается, превозмогая боль. — Значит, и сдохнешь счастливым, — усмехается Пак, надавливая ладонью на плечо Тэхёну. В этот момент все происходит внезапно. Тэхёну сначала кажется, что это новый залп фейерверка, но потом он осознает — послышался выстрел пистолета. Тэхён ощущает толчок в грудь и оступается на краю, полетев в море с завязанными за спиной руками. Фестиваль символично прощается с концом июня и чьей-то жизнью. Это был похоронный фейерверк? В этот день в воде, поверхность которой окрашивается кровью, оказываются два тела. Море встречает Тэхёна грубым шлепком по спине. Последнее, что он помнит: как перед его глазами небо стало темнеть, легкие противно жечь, а затем все покрылось пеленой мрака. Тэхён погружается на дно, попытавшись сделать последний вздох. Глаза закрываются сами.