***
— Дорогие дети, сейчас открыли уши и внимательно услышали меня! — Давать инструктажи по утрам дело гиблое, но деваться некуда. Лучше с этими товарищами договариваться заранее, а то неверное сформулированная мысль может привести к фатальной ошибке, это Милославская знала по опыту, это же было понятно, глядя на одинаковые головы Уизли. Курс Поттера тоже присутствовал, но за него профессор не так сильно переживала. — Как вы знаете, меня припахали дежурить на Святочном балу, и прекрасно понимаете, что мне это не сдалось. Поэтому договариваемся мы на берегу. Во-первых, ведём себя прилично! Уизли! В первую очередь это вас касается! Уизли откровенно развлекались, их забавляло происходящее. — Ещё раз вы мне что-то выкинете, я вас в жаб превращу, честное слово! Я не финтю, вы меня знаете! –По классу прокатилась волна хохота. — Следующий момент. Я всё понимаю, все мы взрослые люди, всем хочется повеселиться. Но если вы бухаете, то делаете это аккуратно, чтобы не спалиться! Потому что проверять вас будет Снейп, а не я. Вы его знаете — проверит каждого лично. А если что, expelliarmus он кинет в меня, потому что я уже замучила вас выгораживать! Всё время мне что-то надо от человека. Так что не делаем мозги мне, а я не проклинаю вас. Повисла гробовая тишина, а затем дети начали смеяться. Нет, это была истерика, взрыв хохота, от которого сотрясались стены. Конечно же, как назло, этот эпизод не остался незамеченным. Ужас подземелий появился как всегда внезапно, как всегда без стука. — Развлекаете детей вместо учёбы, профессор? Не пора ли Вам задуматься о смене профессиональной деятельности? — Как раз чтобы ни в коем случае не задумываться о смене профессиональной деятельности, мисс Софи и упражнялась в красноречии перед самыми несносными детьми это школы. За место преподавателя Хогвартса она была готова держаться зубами. И каждый раз, когда Снейп выдавал подобные реплики, по спине мисс Софи пробегал липкий страх. Но зельевару об этом было знать нельзя, поэтому Милославская заговорила, игнорируя внутреннюю панику. — И Вам добрый день, профессор! Мои карьерные притязания Вас не касаются ни коем образом, однако с полной ответственностью заявляю, что свои нынешние обязанности я выполняю качественно. Вот с детьми мы договорились. Мы же договорились? — Да, мэм! — Поскольку взгляд был обращён конкретно на Уизли, они посчитали возможным стать гласом общественности. Снейп молча скептически поднял бровь. Иногда Милославской казалось, что эта бровь выражала больший спектр эмоций, чем весь Снейп вместе взятый, она невольно загляделась на красивый изгиб. Дети стали потихонечку выходить из класса и стекаться на ужин, а Снейп и Милославская так и стояли друг на против друга, не сводя взгляд. Она сдалась первая, поняв, что ещё чуть-чуть и точно потеряет рассудок, глядя в чёрные глаза. Ты смотришь в бездну, и бездна тоже смотрит в тебя. — Профессор, я же вижу, что у Вас на языке вертится какая-то язвительная гадость! Излейте уже душу, не сдерживайте себя. — Снова не угадали. Так и не продвинулись в попытках прочитать меня? — Как видите. — Что ж, облегчу Вам задачу. Я лишь задумался о том, как долго Вы ещё продержитесь, а Вы уже додумали мои мысли и действия. Очередная Ваша ошибка. — И снова профессор зельеварения испарился раньше, чем Милославская опомнилась. Чёртов мошенник! Что он делает? Почему после этих переглядок мозг превращается в желе?***
Состояние у Милославской было крайне нервным. С коллегами она общалась даже меньше, чем раньше, отказывалась выпить чаю с Сивиллой, на вопросы отвечала сухо, рано уходила в свои комнаты. Но фоне происходящего перед Турниром Трёх Волшебников её бессонница лишь прогрессировала, но Снейпа временно освободили от дежурств, поэтому ночами она теперь просто сидела в своей комнате и рисовала. Не могла даже читать. С опасением и грустью она отметила, что ей не хватает ночных трипов по Хогвартсу в компании угрюмого зельевара. Но быстро отбросила эту мысль, решив, что подумает её потом. В ночь накануне Святочного бала она не выдержала и отправилась к колдоведьме за успокоительным. Она и так была похожа на уставшего упыря, а нервные замашки, вроде искусанных щёк и ногтей, явно не добавляли презентабельности. А на Святочном балу ей нужно быть бодрячком, чтобы не подвести доверие директора. Мадам Помфри лишь развела руками, сказав, что подобные зелья в её арсенале закончились, но сообщила, что самые лучшие настойки всегда у Снейпа, поэтому Милославской следовало бы сходить к нему. Подумав, что терять ей уже нечего, Милославская двинулась в подземелья. Время перевалило за полночь, поэтому она несколько секунд помялась у тяжёлой двери. А вдруг он в кои-то веки спит? Не будет же она тревожить его ночной покой, в самом деле! Но только мисс Софи оправдала для себя трусливую затею сбежать, как дверь со скрипом распахнулась, а на пороге материализовался хозяин подземелий. — И долго Вы планируете ошиваться под моей дверью, мисс? — Быстро подняв упавшую челюсть, Милославская всё же нашла в себе силы на вразумительный ответ. — Ровно до тех пор, пока Вы, как настоящий джентльмен, не пригласите даму войти. — А разве у меня есть выбор? — Нет, конечно! — Милославская улыбнулась как можно дружелюбнее, но в её нынешнем состоянии это скорее походило на оскал. — Пустите уже, холодно! Она протиснулась мимо зависшей в дверях фигуры, задев рукав нижнего слоя его многомерного костюма, мантию профессор снял. Явно нарушила личные границы. В комнатах профессора оказалось довольно аскетично, но уютно. Большинство стен были заставлены стеллажами со старинными книгами и какими-то склянками. Оставшиеся свободные куски стен украшала изысканная живопись: ренессанс, импрессионизм, авангард — разные эпохи, с первого взгляда абсолютно не сочетающиеся, образовывали собой единую стилистическую картину, выполненную с отменным вкусом. Разве тот, кто так упрямо не любит жизнь, станет украшать своё скромное жилище живописью? — Моне, Мане, Матисс, только не говорите мне, что это подлинник Тициана! Мерлин мой, Кандинский? Шагал? Неожиданно! — Мисс Софи плюнула на все правила приличия и разглядывала солидное собрание живописи Снейпа. Хозяин коллекции смотрел на это, подпирая дверной проём и сложив руки на груди. — Разбираетесь в живописи? — Тон Снейпа звучал отстранённо, но было понятно, что в нём что-то зажглось. — Весьма посредственно, — бросила Милославская, даже не оборачиваясь, чуть ли не носом уткнувшись в очередной шедевр. — но даже на мой далеко не профессиональный взгляд эта коллекция почти бесценна! И она просто потрясает соей красотой и разнообразием. По какому принципу она собрана? — По принципу того, что мне нравится. — Коротко ответил профессор. — В принципе, исчерпывающе. А есть ли среди работ фаворит? Можно взглянуть? Снейп недоверчиво покосился на неё, но видя живой интерес всё же отлип от облюбованного косяка и залез в какой-то ящик. Вскоре оттуда появилась картина. Милославская сгорала от нетерпения, поэтому сразу же припустила к столу, выглядывая из-за плеча Снейпа. — «Лес Фонтенбло». Моне. (1) — Отрывисто прокомментировал он, давая Милославской обзор. Перед её заворожённым взглядом открылась простая, но очень изящная работа: низкие деревья, залитые полуденным солнцем, контрастные тени и общая атмосфера умиротворения. Сама по себе работа несла художественную ценность скорее только потому, что вышла из-под кисти Моне, она явно уступала в значении холстам, висящим на стенах, но от неё веяло теплом и уютом, казалось, даже пахло нагретым лесом. Милославская улыбнулась и непроизвольно потянула руку к картине, но быстро одёрнулась. — Она чудесная, — тихо вымолвила она, наслаждаясь секундами спокойствия, которые даровала ей эта картина. — Я тоже люблю Моне, он умеет захватить момент и передать настроение через свет. До этого момента моей любимой работой была «Жанна-Маргарита Лекадр в саду» (2), но я чувствую, что мои приоритеты поменяются. Снейп ничего не ответил, лишь на лице его отразилось что-то похожее на улыбку. — Она Вам подходит. — Просто сказал он, аккуратно убирая картину на место. — Так что привело Вас ко мне в столь поздний час? — Прошу прощения за действительно поздний визит, но Мадам Помфри сказала, что у Вас можно разжиться самым лучшим успокоительным зельем. Вы не могли бы, пожалуйста, отпустить мне флакончик? На фоне завтрашнего мероприятия. — На последнем слове она сморщила нос, ясно показывая своё отношение к этому "увеселению". Снейп ничего не ответил, просто ушёл в свои закрома. Мисс Софи продолжила с любопытством оглядывать пространство, в котором оказалась. Удивительно, но во владениях Ужаса подземелий ей было уютно и спокойно. Комната давала ощущение защищённости, а тёплый и густой аромат трав в воздухе дарил умиротворение. Через несколько минут профессор вышел из своих кладовых и обнаружил Милославскую изучающей стеллажи с книгами. — Профессор Снейп, у Вас исключительный вкус не только в живописи, но и в книгах. Я потрясена! — Она обернулась и увидела скептическое выражение его лица. Наверняка думает, что она подлизывается, чтобы извлечь какую-то выгоду. — Возьмите. — Он протянул ей маленький изящный пузырёк из затемнённого стекла. Бровь, на которую Софи снова невольно засмотрелась, была презрительно поднята. — Благодарю, профессор. — Она аккуратно взяла флакончик из пальцев Снейпа, но случайно задела кусочек кожи руки. Как там пишут в женских романах? Электрический разряд? Это был именно он. Милославская смутилась и поспешно отвела глаза, нечленораздельно бормоча какие-то благодарности. — Я, пожалуй, пойду! Спокойной ночи, профессор, и спасибо за зелье! — Мисс Милославская? — Позвал её Снейп, когда она уже направлялась к двери. — Вы бы всё же постарались научиться контролировать свои эмоции, которые у Вас на лбу написаны, и дисциплинировать ум, вместо того, чтобы глушить зелья! Пользы было бы однозначно больше. — Контролировать эмоции? — Она резко развернулась, в её глазах читался гнев, смешанный с непонятной болью, но на губах играло странное подобие улыбки. — Профессор, Вы даже не представляете, сколько раз за свою жизнь я слышала эти слова. Я доверяю Вам, хоть это и звучит абсурдно, и знаю, что Вам нет смысла болтать. Поэтому позвольте я Вам кое-что покажу. Милославская поставила пузырёк, под взглядом Снейпа наложила дополнительные охранные чары на дверь и повернулась к нему. Снейп изумился и попытался возразить, когда пальцы Милославской начали расстёгивать застёгнутые под самое горло пуговицы на её рубашке, но она подняла глаза и молча покачала головой. Сегодня она была без шали. Профессор поймал себя на мысли, что прежде не видел её без этого странного предмета гардероба. — Если меня не подводит память, Вы легилимент? — из-под тонкой ткани рубашки показались ключицы. Сама Милославская следила за своими пальцами, потому что её била мелкая дрожь, то ли от холода подземелий, то ли от волнения, и маленькие пуговички поддавались с трудом. Наконец рубашка распахнулась, открывая обзор, но без какого-либо непристойного подтекста. Грудь мисс Софи украшали чудовищные гематомы. «Цветение» синяков переходило от бордово-синего к светло-жёлтому через зелёный, кое-где виднелся бордовый. Синяки переходили на шею и руки, но там они были уже серо-жёлтыми, заживали. Глаза Снейпа едва заметно расширились. — Так и есть. — Запоздало ответил он на поступивший вопрос. Интонация Снейпа снова стала обезличенной, обманчиво-безразличной. — Тогда посмотрите сами, что произошло, я прошу Вас. — Legilimens! — Милославская посмотрела Снейпу в глаза и шаг за шагом убрала внутренние блоки.