Every move you make

«У собак одна мечта — чтобы никто никуда не уходил». Иногда мне кажется что я — то самое зло, которое необходимо, чтобы бороться с другим злом. Желязны. I see a red door And I want it painted black No colors anymore I want them to turn black I see the girls walk by Dressed in their summer clothes I have to turn my head Until my darkness goes I see a line of cars And they're all painted black With flowers and my love Both never to come back I've seen people turn their heads And quickly look away Like a newborn baby It just happens everyday I look inside myself And see my heart is black I see my red door I must have it painted black Я вижу красную дверь и я хочу перекрасить её в чёрный, Больше никаких цветов — я хочу, чтобы всё стало чёрным. Я вижу гуляющих девушек, одетых в летние платья, Я должен отвернуться, пока моя темнота не рассеется. Я вижу ряд машин, и все они чёрные, Цветы и моя любовь никогда не вернутся. Я вижу, как люди оборачиваются и сразу отводят взгляд, Как и рождение детей, это происходит каждый день. Я заглядываю в себя и вижу, что моё сердце черно, Я вижу мою красную дверь, и она окрашена в чёрный. Rolling Stones, Paint It, Black Раньше, пару лет назад… Уэйд был много горячее и импульсивнее чем сейчас!.. В дурном смысле слова горячее, конечно. На расправу. Никаких серых полутонов. Рубить с плеча. Иногда буквально. Он разбрасывался знакомыми и сомнительными друзьями налево и направо. Полагая — что ушло, то и вернется в новом виде, в море много рыбы, чтоб держаться за старые связи, которые не очень важны. И предательство простить не мог ни в единой его форме… даже по случайности. Последние же несколько лет - три, если точнее — щедро отхлебнув из чаши черного одиночества и вынужденного остракизма, оттого что шарахались от него все подряд, а оставались лишь редкие знакомые, видимо с психическими отклонениями или слепотой… он слегка сгладил свой максималистичный подход. Разбрасываться чем-то, что потеряешь, и совершенно не компенсируешь на раз? Поэтому, когда Висл вываливает ему маленькую часть того, что знает, точнее в чем облажался… Уэйд уже не тянется к Беа. Они с Артуром лежат на мансарде, замотанные в шерстяной плед. Никто же не думает, что он покинул своих деток, как нерадивый папаша? Висл только что покаялся, что опасался не найти Уэйда, потому что тот пропал так надолго… и потому что… — Чувак, прости, я… я был невнимателен, — говорит Джек честно. Для него не характерна такая откровенность. Висл предпочитает обычно извиваться, как уж на сковороде, яростно отпихивая даже намек на свою вину. Сейчас же он приволокся в чертову глушь, чтобы исповедаться… Он вертит чашку, в которой плещется текила — любимая Уэйда, Don Cruzado, хоть тот и не сильно чувствует ее обжигающую горечь теперь. Теплая, фу… надо было дать остыть в морозилке! — То есть… ты дал мой номер неизвестным ублюдкам, не проверив тщательно, кто его спрашивает?.. Вообще никак не проверив, от жадности, и экономии времени, — спрашивает он. Джек молчит на это. — Ты, чертов проныра, потерял хватку?.. Сам же предупреждал меня держать очко сжатым, чтоб мной не заинтересовались лишние… что за двойные стандарты? Может ты еще и адрес мой дал?.. Не знаю там. пароль от сейфа? Упрек справедлив. Висл отводит взгляд. Потому что это отвратительно непрофессионально. Такое поведение. Джек должен быть подушечкой, буфером между заказчиком и исполнителем. Именно за это он получает свою комиссию. Хотя стоит признать, морально он слабоват для этой роли. — Ммм, дал одному, если точнее… Здоровяк такой… — это он что, правда про адрес? Какой из? Да он совсем чеканулся в своем баре. Джек прячет свое лицо, опрокидывая в себя алкоголь, но по сути избегает прямого ответа. Он морщится. И сам пришел покаяться в этом гнусном поведении. Удивительные дела и смелость. — Я… думал, ты, мерзавец, сгинул… и даже почувствовал вину пару недель назад… Приволокся к твоей старухе. Но врубил поиск маячка и не сильно рассчитывал на успех, а когда увидел точку геолокации у меня даж отлегло от сердца… вряд ли твою отрезанную башку привезли бы в Канаду!.. — говорит он резонно, оправдываясь. — И я понял, что ты сам сюда приволокся. Уилсон кривит рот. Чертова проклятая Ал, сдала его с потрохами. Может хоть наварилась на Джеке-растяпе? В отместку за его косяк. — Будто ты забыл о том, кто поучаствовал в моем феноменальном становлении как мутанте! Моя родина всегда влияла на меня больше, чем кажется… — потому что канадские спецслужбы были задействованы в оружии Х. Уэйд секунду размышляет, пытаясь осмыслить информацию от Джека по поводу того, как некие ублюдки смогли получить доступ к его телефону. Такая мелочь, но… Хакнули мобильный номер, раз он был выключен несколько суток, но это он понял еще тогда, на крыше, хоть и не знал, кто виной тому. И… если ему писали, те негодяи получали сообщения вместо него какое-то время… так? Гнусное совпадение, наверное ждали, когда он окажется вне сети, чтоб провернуть это. Если б у него была жена с детьми, они могли б наведаться и к ним… а так лишь… к одному паукообразному… — И этот подосланный мерзавец сдал меня своим боссам, другим ублюдкам? — Уэйд пытается вспомнить подробности. — И… и от моего имени мог с кем-то из старых клиентов пообщаться?.. Может, в городе давно орудует мой двойник, а все из-за твоей беспечности!.. — Да, старик, все так, — отвечает он, вытирая губы тыльной стороной руки. — Я… расслабился, потому что забил хуй на то, что что-то может пойти не так… ведь типа - убить они тебя не могут!.. И у тебя никого нет. А за того мужика поручился знакомый Квентина… и… наверное тот сделал бэкап или по биллингу проследил, поняв, что ты долго вне сети… Уэйд хмурится. Наливает себе тоже порцию текилы. Одним глотком выпивает, да, вот они — знакомые цитрусовые нотки. У тебя никого нет, вот что говорит Висл. Никого, поэтому ему плевать, пострадает ли Уэйд, все равно восстановится… ведь Уэйд один, сам по себе… расходный бесконечный материал. Цинично. — Черт бы тебя побрал, засранец… — выдыхает он и деловито направляется к холодильнику. Он даже не может винить придурка в том, что тот говорит правду. Уэйд знает, что ему Висл отдавал самые безбашенные и сочные заказы, потому что другие были осторожны… раздавал его телефон налево и направо и раньше. Просто раньше он никому такому не был интересен. И потому что идеально зачищал врагов, просто летом не успел… их было слишком много и в разных штатах. Уилсон замирает у холодильника. Время ужина, а он чертовски вымотался с этими дровами и неприятным сюрпризом. Висл кажется удивлен. Тем, что Уэйд не орет, а молча переваривает? — И что… ты не собираешься кромсать меня за это?.. — спрашивает он с подозрением. Глаза за очками внимательно следят за действиями Уэйда. — Или ты типа… заговариваешь мне зубы, чтоб я расслабился, а потом ты мне эти зубы повырываешь плоскогубцами?.. Или что похуже? Уэйд кривит губы. Да, Джеки знает его хорошо. Но не его новое амплуа с поддельным дзен-буддизмом, обретенном в лесах без сотовых вышек. Может они правда вызывают рак мозга? — Я должен сказать в свое оправдание — что тебе раньше нихера не было, что скрывать! И номер твой не был некой тайной! В яблочко. Уилсон недовольно хмурится. Если бы тот пиздец не настал, с чертовым жестоким Пауком, и неубиваемым сенатором и прочим… то и не стал бы он читать Вислу нотация об осторожности. Это же просто смешно — он и осторожность, на диаметральных концах спектра. — Это не считая того, что ты САМ обратил на себя внимание каких-то высокопоставленных ублюдков! Начав эту свою кровавую бесплатную вендетту за пострадавшего беспризорника! Вместо того, чтоб брать заказы, как нормальные ребята… — Джек будто почувствовал, что нашел новый верный оправдательный тон. Так, это надо остановить, а то еще пара минут, и Джек его сделает самого виновным в неудаче! Из него вышел бы хороший адвокат, если б тот не стал криминальным проект-менеджером. — Да попустись ты, — Уэйд достает из холодильника размороженные стейки, придется делится. — Ты ебически напряг свою трусливую задницу… решив притащиться сюда сам… так что у меня даже возникает крооохотное подозреньице… что ты здесь не ради моих прекрасных глаз и ностальгии от моих угроз… Он успевает заметить, что Висл быстро отводит внимательный взгляд, тянется за бутылкой. Будто пойманный на месте преступления проходимец. Ну-ну, кто бы сомневался. Сегодня как в старые добрые времена — каждый пытается победить в споре и скорости реакции и выиграть у другого. — Эмм… — бормочет Джек. — А ты что помнишь от того ебучего кошмара, в который превратил мирный летний уикенд, угандошив сенатора фейерверком? И превысил бюджет на сверхурочные для криминалистов-подводников?.. Газеты полоскали тот пиздец с неделю! — Я помню достаточно… — врет он быстро. — Чтобы сказать, что это не твоего ума дело… Ты же верно заметил — я сам влип, сам пострадал. — Но ты съебался после него, ведь так? Что-то пошло не так? Типа с тобой вечно все не так, но не настолько, чтоб ты впал в отшельничество… — Да, и как я понимаю именно из-за этого своего чувства вины в моей депрессии ты тут? Натравил на меня сенатора… — звучит неправдоподобно, все чисто пиздеж. Уэйд кидает кусок кровавой ледяной говядины на горячую сковороду. Он явно слегка подзаржавел в личных беседах за эти месяцы. — Только вот чертовски подозрительно, что ты приперся именно сейчас, не месяц назад… Поговорить со мной по душам, выяснить, отчего я свалил, помочь перевязать мои моральные раны, — внезапное подозрение омывает его изнутри. Он разворачивается. — Разве что… у тебя есть новая мотивация? Висл кажется понимает, чтО ляпнул, к тому же слишком быстро, выложил карты. Это он еще не в курсе про амнезию, блин. — Колись, ублюдок, — мирно бормочет Уэйд, отбрасывая вежливый деловой флирт. — А не то… мой пацифистский настрой может диаметрально измениться. Ты полагаешь, что я поломался, раз не даю тебе заслуженных пиздюлей, так? Раз торчу в чертовой хижине на отшибе… — Висл на это ничего не отвечает. — Но ты чертовски не прав. Мне пока что лень… но я смогу быстро побороть ее, если пойму, что ты притащился сюда, чтобы целенаправленно меня наебать, а не просто исповедаться!.. Он достает крупную морскую соль и мельницу перца с верхней полки. Давая переварить угрозу. Пусть Джека не умиротворяют его бытовые ритуалы холостяка. — Значит… кто-то хочет меня выцепить?.. — чертовски быстро понимает Уэйд. Кто там остался жив, черт дери? Жаль, ноль информации из-за потери памяти. Это кто-то новый или все те же недобитые? Повисает пауза, будто Висл решается. — Возвращайся! — рявкает Джек, внезапно осмелев. — Хватит строить из себя изгоя, Робинзона Крузо и всю эту прочую пиздобратию отшельников!.. Отличный отпуск на пару месяцев, но ты сам знаешь, делать тебе здесь неч… Уэйд оборачивается так быстро, что Джек давится воздухом. И одним быстрым движением Уилсон втыкает фруктовый нож в столешницу в дюйме от чужой ладони. Висл еле заметно вздрагивает и ойкает. Совсем забылся, командир херов. — Ох, вот мы и подошли к главному блюду, не правда ли?.. Моя хитрая изворотливая куропатка!.. Почти скучал по этому корыстному дерьму. Ответь на вопрос, кто купил тебя сейчас? Все тот же неизвестный ублюдок? В твой альтруизм я верю не больше, чем в Лохнесского чувака… Почему ты здесь?.. Уилсон возвращается к плите, переворачивает мясо, красный сок и жир брызжет из его горячего нутра. Уэйд выключает газ под горелкой, чтоб не превратилось в чертову сухую подошву. Нужно не забыть заправить баллон на следующей неделе. Если он все еще будет тут. — Кто послал тебя сейчас… — говорит он по слогам. И достает с верхней открытой полки над раковиной две тарелки с выщербленными краями. Заметьте — две. Он очень радушный хозяин, хоть может и не быть. — Никто… Упрямый. Уэйд открывает ящик со столовыми приборами и демонстративно достает оттуда кулинарный топорик, такой, что для рубки крупных костей… который достался ему в наследство с этим комодом. Вонзает его в разделочную доску перед собой с прекрасным вибрирующим звуком опасности. — Кто… тебя… — тянет он, приближаясь к Джеку, который наконец действительно бледнеет. — Бля, да не слал он меня!.. Просто слегка подогрел баблом, если я тебя поищу… — выталкивает он слова, нервно бегая глазками от горячей сковороды на плите к ножу в руках Уэйда. Слово «он» уже конкретнее. — Кто?.. — Жжелезный мудила… — выдавливает из себя Висл, наконец. — Кажется… О. И Уэйд останавливается в ярде от него, перестав валять дурака. Конечно же он не собирался серьезно пытать Джеки — тот вывалил бы все еще до того, как его кожи коснулась бы рукоятка!.. Психика нежнее крылышка мотылька! — Пиздишь!.. — говорит Уэйд первую свою реакцию. Железный… как-то был замешан в летней мясорубке? Затем возвращается к плите, как внимательный хозяин. Шмякает горячее мясо на тарелки. В холодильнике находит свою попытку в здоровую пищу в виде подвядших романо и фризе — они как итальянские возлюбленные вместе в салатном миксе, какова их гендерная принадлежность? — Пойдет. Вываливает салатные листья на тарелку рядом со стейком. — Матерью клянусь! — Джек тянется за вилкой, мгновенно позабыв свою секундную слабость. Ему такое аппетит не портит. Он отодвигается, благоговейно разрешая Уэйду поставить тарелку перед собой. К тому же тот небось не жрал особо, переживая о полете и предстоящем отлете… Поэтому заинтересован в ужине больше, чем в облапошивании друзей и страхе потерять пару зубов. — Я знаю, где живет твоя мать, если что… — тянет Уэйд. — Маму мою вот не трожь!.. Я бы сам не поверил, если б ты мне такое рассказал… поэтому я начал с вступления!.. Знаешь, как вежливые люди сначала обсуждают погоду! На минуту воцаряется тишина. Висл в наслаждении прикрывает глаза, тщательно пережевывая не такое уж сочное мясо. Но что поделать — было замороженным, не охлажденным. — Посуди сам, как я мог бы выдумать такой пиздец!.. Это ж нужно обладать фантазией, — он вытирает рот синеньким полотенцем для рук. Вот свинья. — Ко мне пришел стремный старый мужик в костюме… ну, а я теперь обосраться подозрителен к костюмам… — Неужели? — кисло тянет Уилсон, расправляясь со своей порцией. — Как отрадно это слышать… что ты учишься на моих ошибках! -…тот тип, что искал твой контакт летом, кстати выглядел, как бомж! Уэйд тяжко вздыхает. — Так вот костюм сказал, что он заинтересован в услугах бессмертного психа… — Висл с намеком поднимает бровь. — Я предложил ему с десяток альтернатив, у нас завелась очаровательная девочка-убивашка, кстати, — он снова неаккуратно запихивает кусок в рот и речь его становится невнятной. — Нно он фкахал, фто ему нужен только один определенный, типа… Уилсон хмурится. — Ну, и хули, ты значит решил, что деньги не пахнут… как всегда… — Бля, да погодь ты!.. — с нетерпением отвечает тот. — Он оставил мне щедрый задаток в пятьдесят кусков, просто за разговор… и когда я спросил, не слишком ли это расточительно — оставлять такие авансы на каждом шагу хер пойми кому — то бишь мне — за типа ничто?.. Этот пухлый говнюк смерил меня взглядом и сказал, что такие жадные пройдохи… — тут Уэйд не выдержал и усмехнулся. — Поймут, что выгодно… и типа он докинет еще — если я каким-то чудом заставлю тебя взяться за дело… Мммм, вот оно как. Снова какие-то ебучие придурки пытаются при помощи идиота-Джека выманить его на поверхность. Бабки… камень преткновения и универсальное оружие. Бывают люди, которым сколько ни дай — все мало. А бывают, которым насрать даже если у них нихера нет… Уэйд считал обе крайности ужасными. — Ну и как ты решил, что он например не работает на чертова Ким Чен Ына, например?.. Не тот разрез глаз? Или может это новый вербовщик в неизвестную лабораторию блять… Висл напускает на себя загадочный вид. — Я прогнал его рожу по базам нейросети, догадайся, кто установил камеры в баре с недавних пор?.. Этот костюм — чертов личный помощник Железного, Хоган… — ответил он самодовольно. — Не думаешь же ты, что я хуи пинал, пока ты тут играл в мальчика-скаута, натирая свои палочки?! Пфф… — И… что мне прикажешь делать? Я сраный маячок запихал себе в башку, чтоб этот филантроп меня не пустил на котлеты, или другие претенденты! А ты значит сам приволокся, испортив все! Висл напускает дипломатический вид. — Бля, мужик, ну не параной ты так… Это по ощущению другая херня, чем раньше! Просто… мне кажется, если… ну, типа если я подстрахую тебя, то может ты выцепишь там инфы? Ведь зачем-то он же хочет тебя обратно в город? — пытается заинтересовать, небось тот пообещал ему еще большой куш за шкуру Уилсона. Уэйд ковыряет вилкой на тарелке размокшие листья в кровавом соленом соке от стейка… и пытается привязать это банальное сообщение к тому провалу, с которым он пытается смириться с пару месяцев. Пока не выходит… И еще у него есть подозрение, что Старку хватит ублюдства действительно выжать из него сока, если это требуется для его гуманитарного проекта — в этом наверное и секрет. А Висл — ключик к нему. Жадный ключик. — Я просто… мне показалось, что тот чувак очень деловито был настроен, — вякает Джек, отвлекая Уэйда. — Не особо агрессивно, без угроз, знаешь… аура такая была!.. Не мстительно — прости за тавтологию… а как покупатель! Или например — Старк может попытается убить его, зная его геном? Вколет в него какой-то антидот? Который оставит его таким же уродливым и сделает смертным при этом? Вернет рак? Забава какая. Может, он охоту на злых мутантов начал? И начал с Дэдпула… — А еще… — Джек понижает голос. — Знаешь, типа эти газеты… последний месяц… мошт, дело в них? И… в твоем… приятеле, ага? — он делает пальцами жест кавычек. Уэйд вскидывается с отблеском настоящего интереса: — А что в газетах?.. — канадцам насрать, что творится в Нью-Йорке, поэтому он и не узнал бы из местных. — Ну, эти слухи, что кто-то убил Человека-паука… может быть, чертов Старк ищет нового претендента на роль? Прикинь — костюм пустует, потому что парнишка отъехал… Представь, если он хочет подбросить тебе такую работенку? Алло, мы ищем таланты! Ахаха! Это уже пронимает Уэйда чуть серьезней. Особенно веселый тон, так что он меняется видимо в лице. Видя его перемену, Висл затыкается от своего смеха. — Ты… ты же не прихлопнул случайно Паука, старик? — с намеком спрашивает Джек, перестав шутить. Уэйд помнит, чем закончился их разговор в прошлый раз с Железным. Тогда Старк был готов сожрать кучу оленьего дерьма просто за намек на его связь с… тьфу, пора завязывать общаться с Мо, что за сравнения! Короче — был настроен явно не на переговоры. И… чертов Паук исчез… и теперь… что это значит? Все мысли Уэйда о том, что же именно произошло проклятым вечером тем июлем — возвращаются вновь. Не такие мучительные, как голоса… но столь же тяжелые… и теперь страшные. Господи, это будто пытаться утолкать попкорн, который взрывается в твоей голове, обратно в зернышки! Не работает… больше. Что… что если он все же… сделал что-то ужасное?.. И Старк хочет отомстить? Как новый мотив. Сейчас он затолкал в себя даже намек на воспоминания, даже имеющиеся, закрыл шкатулочку… но что, если в реальности так и было?.. И он убил… Питера…? Поэтому Человек-паук исчез, как говорит Висл?.. Или покалечил? Позвоночник сломал и тот парализован?! Уэйд думал, что тот и дальше живет свою чистенькую жизнь, или переехал в другой штат, как хотел — и геройствует там. Но оказывается… что-то случилось? И что если Железный разыскивает его, чтобы отомстить?.. Пока он тут спрятался ото всех… но… он же спрятался не от этого?!.. А просто в печали разбитых надежд и хандре, и разбитого сердца. Что… что если Паук взорвался вместе с ним в том вертолете? Поэтому упоминания о нем нет? Его просто расщепило! Может, они поцапались как обычно, и тот прицепился и не успел сбежать… Он гонит от себя эту жуткую догадку прочь, как славно, что ему не пришел такой вариант еще летом, он бы не вынес этой мысли надолго. Уэйд скребет ножом краешек тарелки, отчего Висл морщится, но молчит. — Мне… ладно, я напиздел, мне кое-что нужно вспомнить… — хрипит Уэйд себе под нос. — У меня случился сраный блэкаут… из-за ублюдков. — Давненько не бывало! Со времен Несс… — ляпает Висл сочувственно, чем заслуживает мрачный взгляд. — Заткнись ради бога, вшивый мозгоправ… Разговаривать по душам я с тобой не собираюсь, все, что сегодня мы будем делать, перед тем, как ты свалишь к чертям, продавать свою душу и мое тело претендентам — это пить!.. И он деловито разливает щедрую порцию текилы по разномастным кружкам. Висл смотрит на него уже без тревоги, обрадовавшись решительности и доброму настроению Уэйда. — Затем… достаточно нажравшись, чтобы перестать ссаться от вида крови и плоти, ты извлечешь из моего затылка чертов gps-трекер!.. У меня есть шуруповерт, — Уэйд поднимает свою кружку торжественно, чувствуя тепло от ужина под ребрами. — Н-но я… — морщится Висл. — Ты получил пятьдесят кусков только за то, что притащился сюда, так что честно, если ты их отработаешь, передо мной! Небольшая трепанация не помешает… — И Уилсон протягивает ладонь, как родители детям, требуя обратно датчик слежения. Висл достает его из кармана джинсов. Уэйд не глядя сдавливает его в кулаке, раздается хруст. — Я тут между прочим уже два дня по округе рыскаю, как чертов следопыт… Сигнал не такой четкий, я наверное вокруг твоей лачуги раза три обошел, прежде чем вышел… А еще кажется видел енота… — Да, знаю, что ты меня искал, тебя сдал мой приятель в магазине, — усмехается Уэйд в ответ. — Тот злобный гном?!.. Смотрел на меня, как на кусок дерьма!.. — Он на всех так смотрит, — отвечает Уилсон, но не удерживается от смеха. Облегченного. От того, что искал его Висл, а не какие-то ублюдки, становится чуть спокойнее… Пусть тот и слегка продал его, но не физически хотя бы, а лишь проверил где он спрятался. А прочее лишь череда неприятностей. — Ума не приложу, как ты запихал его в пулю? Маячок. Он же дюйма два был в диаметре, — говорит с намеком лести Джек. Подлизывается. Уэйд вспоминает, как разбирал конструкцию, и запихивал в самый большой патрон, надеясь, что тот не повредит мозжечок, иначе с балансом было бы плохо. — Если потребуется подобная услуга — обращайся, выстрелю тебе четенько в темечко! — со смешком отвечает Уилсон. Висл чует, что гроза миновала и вздыхает. — Нет, спасибо, я воздержусь от такой метки! — вежливо отвечает Джек, наливая себе вновь. — В следующий раз вживи себе чип! Одно мгновение Уэйд пялится на приятеля в ответ. — У меня много вопросов, действительно ли мертв Паук, и что за чертовщина произошла… нужно найти ответы, раз ты нихуя не знаешь, кроме как срубить на мне денег… и сплетен из желтых газет. Висл хмурится. А Уэйд горько усмехается. — Я тебя не продавал… я просто твой продюсер, чуешь разницу? — оправдывается Джек. — Спать я с тобой не буду… — Меня утешает такое обещание, — с опаской бормочет тот. — Я недостаточно выпил не только для трепанации… Пройдоха все тот же. Честен ровно настолько, насколько позволяет собственная выгода… Но при этом стоит признавать — этот уровень достаточен для того, чтобы терпеть Джеки неподалеку. Они стоят друг друга. — Ты… правда убил Паука, как хотел? Мне ты можешь сказать, старик, я никому не ляпну, думал ты шутил тогда… Ты правда попробовал это сделать? — заинтригованно вдруг спрашивает Висл. В его голосе звучит отдаленное восхищение и ужас. Он пялится своими серыми глазами на Уэйда, ожидая ответа. Уэйд скалит зубы, зная, как отвратительно это выглядит с его рожей. — Выпьем за то, чтоб это было не так, даже случайно! — и он стукает краем своей чашки о кружку Джека, а затем опрокидывает в себя содержимое. Папочка вернулся… Или это слишком вульгарная фраза в этом столетии? 3 октября, 5:13 pm. Знаете, как раньше делали лоботомию? Эти восхитительные древние египтяне и ацтеки? Затейники. Вставляли изогнутую палочку в ноздрю, в самую глубину и мякоть, к центру головы, и ритмичными четкими движениями разрывали ткани мозга. Мягкого и беззащитного за этой твердой черепной коробкой. Произведение искусства от матушки-природы с этими нейронами. Взбивали чертов смузи из лобной доли. По иронии судьбы сейчас это может сделать человеческий прогресс без лишний динамики — электричество!.. Карательная электросудорожная терапия! Лечение депрессий и маниакальных синдромов, где-то запрещена, а порой назначают курсами в безнадежных случаях. Кажется, это именно его случай — безнадежный! Ха, как всегда. И назначение это он себе сделал сам. Старая квартира встретила его тихим теплом — удивительно, оказывается, он оплатил коммуналку наперед — и запахом пыльной штукатурки, спертого воздуха. Он сразу открыл окно проветрить. Уилсон смотрит на Беа с Артуром, лежащих на журнальном столике, будто и не было этих месяцев. Чистые и наточенные, как раньше. Он не кинулся на ближайший рейс после того, как Висл свалил наутро. Неа, нужно было поразмыслить и спланировать, и вообще не быть таким импульсивным как раньше. К тому же — убраться на кухне, залитой его мозгами в поисках трекера! Вдруг кто-то решит заглянуть, пока он в отъезде? Он будет скучать по мерзавцу Ларри, поэтому оставил ему на веранде целое пиршество из объедков. За окном слышны мигалки от скорой. Бронкс этой осенью серый и промозглый, впрочем как и всегда. Его старая любимая берлога. Дом. Уэйд задумчиво глядит на две клеммы в левой руке, ковыряет пальцем проводок. Затем трет лоб. Прилепить электроды надо кажется на виски. Он видал в Гнезде кукушки… где там Вождь-швабра? — Богом клянусь, уебок, я поджарю себя - и тебя - изнутри этим электрическим стулом… пусть и без стула! — он ерзает на продавленном кресле. Ничего не происходит. — Вызвать большой судорожный припадок, который перезагрузит ебучие нейроны… и как следствие может потереть еще больше ебучей памяти… без учета регенерации, ведь память непредсказуема! Перемешать воспоминания в коктейль молотова… все на месте, и при том не в том порядке… Тишина. — Думаешь, я блефую, так? — рычит Уэйд. Ну хорошо. Он пытался вести переговоры… Насрать на эту привычку разговаривать с самим собой!.. Он не будет притворяться чертовым нормальным занудой. Он это он, бля. А кому не нравится — выкусите! Он прихлопывает липучку сначала на левый висок, затем на правый, кожу тянет… смотрит на чертов тумблер и шкалу на небольшой коробочке перед ним. Что нахер надо выбрать?.. Наверное побольше? Чтоб наверняка! И Уэйд решительно устанавливает отметку 5000 вольт, не будучи уверен, как оно будет ощущаться! Но ничего — если что, можно и прибавить, ведь так? Максимально до 9000. Пока что прелюдия, разогрев. Он достал приборчик через онлайн-доставку. Думаете это шутка — вот уж нет! Аппарат для электрошокового «массажа мозга». Всего сутки с момента оплаты и он у вас, готов поджаривать нежелающего трепаться клиента!.. Клеммы на яйца и аккумулятор, как в боевиках про Рембо — это прошлый век. Вот оно, будущее! Пытки, как в странах третьего мира… Стоит ли прикусить какую-то деревяшку, чтобы не отхерачить себе язык? Он щупает зубы изнутри кончиком. Он мнется лишь мгновение — отрастет новый! Он вообще языкастый парень… даже слишком. Палец упирается в прохладную пластиковую кнопку. Обычно в медучреждениях нужно ввести миорелаксант, чтобы не было так больно, но ему плевать на это. Главное не обоссаться! Приступим! [Стой!] — орет Белый. Попался!.. — Что значит «стой»? — хрипло рявкает Уэйд. Однако кнопку он не давит. Мгновение висит тишина, и Уилсон думает, что ему послышалось. [Идиот, электрошок наоборот вызывает краткосрочную амнезию, нельзя устанавливать электроды по обе стороны, если бы ты обладал хотя бы частичкой мозга!..] — Какой именно частичкой? Той, что ты, ублюдок захватил в свою власть, да? Белый кажется борется с собой, чтобы не просрать переговоры. [Чего… чего тебе надо, чертов террорист?] — спрашивает он. — Это… я- террорист? Я хочу, чтобы ты отдал мое… МНЕ!.. — отвечает Уэйд. Вот уж ублюдок поплатится за все, что натворил… [Ты… ты ничерта не понимаешь!.. Неблагодарный эгоистичный болван…] — шипит тот разочарованным злым тоном. — Пошел нахер, лживый контролирующий говнюк! Сейчас я объясню серьезность… И Уэйд жмет сраную кнопку… Боль пронзает виски и по телу проходит судорога, левая нога дергается, позвоночник изгибается, так что Уэйд валится с кресла, жутко приложившись копчиком об пол. И он слышит отдаленный вопль Белого, будто его жарят все черти ада. [Стой-стой, мать твою! Я понял…] — хрипит Белый. Приступ отпускает, оставляет после себя лишь слабость в ногах и пальцах. Уэйд тяжело дышит. Удивительно — язык на месте. И он даже не обмочился. Наверное можно было установить мощность побольше. [Все что я делал, это потому что САМ ты не был способен справиться с происходящим!..] И после этого на Уэйда обрушивается поток картинок… Будто тот открывает дамбу… снимает заслоны и блоки. И мысли… не его… или не только его… …так много… Звуков и шума… будто погребая под собой… [Все что я делаю, я делаю потому что иначе никак и не выбраться!.. Я — чертова красная кнопка. Волшебная капсула, которая останавливает происходящий ад. Это — моя миссия. Моя ответственность… Маленький изворотливый жучок, что пробрался в нашу чертову жизнь, отравил, своими сетями оплел в кокон… разрушил привычный порядок, который был выстроен так тщательно! Баланс. Все системы работали отлично, и мы выживали и жили… и функционировали… Он все сломал… ничего больше не работает, как раньше. Никто не послушал меня… Уничтожить… Вот что надо было сделать с ним при первой встрече!.. Но нет, ублюдки слишком слабохарактерны для такого! И слишком скучали последние годы, не ценя стабильность рутины!.. Никто… никто не ценит того прекрасного, что я сделал для них. это грязная работа патологоанатома — вскрывать их чертовы могильники из боли и разложения, вычищать их раны от того дерьма, что они сами напихали туда, не слушаясь меня!.. И никто… никто не скажет мне за это спасибо… И так должно было случиться и в этот раз… А ведь я сразу понял, насколько этот скользкий маленький говнюк опасен. Со своими пластиковыми фальшивыми принципами, которые никак не предназначены для реального мира… со своими чертовыми заповедями, почерпнутыми из передач для школьников!.. И когда все разобьется на тысячи осколков, кому придется все это расхлебывать и клеить эту труху вновь?.. Мне!.. Собирать чертова шалтай-болтая… раз за разом. С самого детства… не перечесть, сколько раз уже делал это. И его ублюдское лживое детское лицо… Пиздюка… С самого начала было понятно — с ним что-то не то!.. Вот оно, теперь все становится ясно. Потому что иметь такие дебильные принципы, будучи настоящим героем — невозможно. Нужно иметь какое-то психическое расстройство… синдром. И синдром этот — вранье… и возраст!.. Да и кто еще отважится вляпаться в подобное дерьмо, как мы. Даже смотреть на то, как кровь выливается на бетонный пол из его пробитого лживого затылка… и то мерзко!.. Слабый… маленький хлипкий пацаненок… который чудом умеет лазать по стенам… и которого Железный уебок подобрал на какой-нибудь встрече сирот? Мммм… А уж вспоминать, как расклеились придурки… пару недель назад. Пфф… Ни один из них не выжил бы без меня!.. Морально!.. Все что они могут — это ныть и тянуть резину. Да якшаться с малолетками… И настало время покончить с этим дерьмом!] Уэйд судорожно вдыхает… футболка на спине мокрая от пота, он все так же сидит на полу. Воздух кажется прозрачным… Кажется… он вырубился на пару минут… пока его мозг снимал щиты… точнее — пока сраный Белый снимал блокировку «от детей» с того куска воспоминаний!.. Уэйд отклеил с правого виска чертов электрод. Он вспомнил лицо… пацана. Питера… Помнил ужас в его глазах, когда пилил себе запястье, мстительно заставив смотреть его на это!.. Белый мог сделать это, пока Паук был без сознания… все это знают. Но нет, дорвавшись до контроля, все что он хотел — вскрыть карты… показать истинное их лицо, и даже хуже. Чтобы тот понял. Увидел его. Настоящего. Вот что сделал Белый. Показал яркий спектакль… жуткий и кровавый. Чтобы к ним больше не сунулись. Показал, на что они способны… не по слухам — а в реальности! — Вот ты уебок… — шипит Уэйд. Белый молчит. — Психопатичный чокнутый мудак, начитавшийся Ссудного дня с этими ушами?.. Быть может ты начал варить чертово мыло и собирать сраных фанатов твоей отдельной личности?.. Шутки о Билли Миллигане никогда не был так остро-актуальны. [Я спас пиздюка…] — вякает Белый слабо. — Я справился бы и без тебя!.. — Уэйд ударил кулаком о подлокотник. Затем тяжело поднялся с пола. Поясница ныла от удара. [Что-то хуево ты справлялся, пока его рожу не увидели все прочие…] Он… пытается осмыслить… тот факт, что… Пауку… сколько ему было лет на вид?.. Двадцать два значит?.. Тот так быстро ответил. Ага… черта с два. Колледж он закончил, значит… Уэйд трет подбородок, челюсти ноют от прошедшей судороги… И… в его голове начинает складываться картинка… совпадения, начинающиеся от нелепого заикания школьника… того, как они играли на крыше «я никогда не»… Господи, да он не пил, потому что ему по закону и пить было нельзя!.. Ему бы никто не продал даже банку лагера! И… мгновенно его охватывает отвращение, когда он вдруг понимает все. Все. Это медленно доходит до него… Новый ебнутый взгляд вообще на все происходящее… произошедшее, так вернее! Что… что он эмм… влюбился… в несовершеннолетнего… в пацана. Так его называл Старк… вот почему. И вот отчего тот так бесился. Уэйд вдруг вспоминает выражение искреннего отвращения на лице Железного, когда тот… когда тот сказал, что это незаконно, а он как мудак самоуверенно сказал ему отвалить… в сомнительной смеси ревности и злости… — О… Боже… — что-то кислое и горячее поднимается с желудка. Уэйд мгновенно вскакивает склоняется над раковиной — его выворачивает желчью. Спазм сокращает мышцы. И он мучительно кашляет… сердце бьется где-то в глотке. Он тяжело дышит, потому что принять… такой факт о себе он не может. Факт свершившегося… насрать на вранье мальчишки. Никто… ведь никто не разбирается обычно, если мужик в два раза старше грязно пристает к невинному подростку… а так оно и вышло… Сука… Пусть даже тот напиздел ему о возрасте… Но… Уэйд вспоминает, как он заставил его целоваться в первый раз, тогда… гнусно упомянув про первый поцелуй… Да у Паука этот первый поцелуй мог случиться блять накануне!.. С одноклассницей в брекетах. А он… пошло облапал его до собственного стояка… а потом еще и отдрочил себе на его глазах… А потом в отеле… он еще и продолжил свое ебучее «соблазнение», потому что не мог остановиться… святыйбоже… Спокойно… надо дышать. Вдох… Уилсон включает воду, чтобы умыться и прополоскать рот. Вода на вкус горькая… Он пытается отыскать в воспоминаниях какие-то улики… что… что он невиновен! Быть адвокатом дьявола, самому себе… Ведь… Питер сам ему наврал, да?.. Искал с ним встреч? Как Старк сказал — из благородства…. Не все это было в одни ворота, ведь так? Вот какая улика ему нужна… Замазать пацана грязью тоже? Онсамхотел?.. Не все 100% мои, мои лишь 90? И… мелкий просто испугался всего того пиздеца, что из себя представляет Уэйд?.. Понял, увидел его? Еще до той ночи… И дал заднюю, так? Потому и написал то сраное смс. Вежливое. Чтоб Дэдпул отстал. На что Уэйд отреагировал как мудак, задетый в своих фриканутых чувствах, еще и вляпав их в то дерьмо, чуть не стоившее жизни Паучку!.. От своей сучьей обидчивой натуры… от своей ублюдской рожи, не воспринимающий человеческого отношения. Никого кроме себя он не любит… эгоистичный жалкий мудак, не способный на бескорыстность. Его вдруг вновь тошнит… Он подавляет спазм. Кладет руку на грудь, чтобы продышаться. Уэйд отдаленно грустит, что вместе с Белым не вернулся и Желтый… вдвоем вынести это ебнутое знание было бы легче. — Я… понимаю, почему ты… почему ты скрыл это… — хрипло шепчет он. [Удивительное благоразумие… Там на месте, ты бы погубил все…] — но кажется, Белый удивлен. Подозрителен даже. — Я… я облажался… а ты… был прав, — добавляет он. Потому что признает очевидное. Во-первых без этого знания ему лучше жилось, пусть и в иллюзии. И ненависти. Это безболезненней. Во-вторых, Белый же предупреждал с самого начала? Хоть и по другой причине — просто не лезть к другим людям. Он одиночка. Просто Уэйд привык к тому, что тот всегда говорит на все — нет. И не послушал. Иногда это имеет смысл, видимо. То, что Белый снова с ним — утешает. Хоть это и нездорово. [Эм… погоди, придурок, это еще не все… я думал закончить, но… раз уж ты признаешь, что я был прав…] — неожиданно мирно отвечает тот. Уэйд не привык к щедрому и сговорчивому… Белому, так что даже не верит… И затем тот приоткрывает ему еще одну занавеску, сдергивает прозрачную вуаль, чтобы показать следующий кусок… того, что Уэйд забыл… […Когда трое обезврежены выстрелом, становится легче… Осталось еще столько же, если новые не прибыли… И еще можно выстрелить в галогеновые лампы… чтобы придурки меньше видели его. Кровь хлещет из левого плеча… Где-то сзади тащится сопляк… хоть он и вдарил ему, чтоб тот не высовывался. И звук, с которым падает тело этого мелкого засранца… уже не кажется сладостным… Потому что оставшиеся в живых гандоны приложили его рукоятью пистолета… Благо не выстрелили в башку… Звук подошв… кто-то пинает его в бедро сзади. Нахуй. Вас. Всех… В глазах охранника мелькает вспышка понимания, он быстро вскидывает пистолет и стреляет в упор, попадает в грудь. Боль ничего не значит. Тот в ужасе пялится на его лицо без маски… как на монстра. Он и есть монстр. И это его преимущество. Красная пелена вдруг застилает глаза и неясно — это кровь с башки, или ебучая кипящая радость свободы и возмездия. Выпустить… это… на волю… Покрошить… всех к хуям, эту чертову многорукую плесень… С черной плесенью нельзя бороться консервативно!.. Слышатся божественные звуки ломающихся костей, крик. Чужое запястье повисает. Другой высоченный ублюдок упал от выстрела в грудь. И он выдыхает и наконец склоняется над упавшим сопляком, в его собственной маске. Сентиментально. Пульс у мелкого засранца на месте, когда Белый проверяет горло… просто огрели по башке в очередной раз. Позади стонет недобитый ублюдок в костюме, пытаясь отползти, привлекает внимание… Искры из разбитых выстрелами ламп сыплются на голый бетон. Вспышки мелькают. Движение слева, и Белый метит в неясную тень за колонной. В яблочко. Падение. Он смотрит на окровавленную седую башку очередного умершего, того что был в куртке, якобы военный, оценивший его арсенал… Который так смело грозился посадить в клетку… и его самого и чертову букашку… Белый улыбается… Букашка — его. Никто не тронет его нахуй, пока он в сознании, и он продержится в сознании подольше!.. А если кто и тронет — так это он сам. Особенно после того, как он разбил сердце этим слизнякам… позволить ему сдохнуть — нет. Слегка задумчиво он обходит все шесть тел… стреляет в одного живого, в голову — тот еще хрипит, прострелено было лишь легкое. Ай-яй-яй. Затем обчищает его карманы и находит нормальный нож, которым можно работать… наконец-то. И глядит одно мгновение на еще теплое тело перед ним, чужая кровь выплескивается из дыры во лбу. Впитывается в бетонную пыль на полу. Затем он наклоняется и думает, как приступить, если у него есть лишь одна рука, пусть и правая… Выйдет неаккуратно, а ведь он так любит ровные линии и срезы!.. Но куда деваться. Спустя четыре минуты он складывает трофеи за отворот левого ботинка — да, неидеальные огрызки, но пойдет. В одной из кладовок он находит свои припасы в черной сумке, еще сырой от ночного ливня… но непромокаемой, для его дела. Вот они, маленькие яркие фонарики для праздника!.. И возвращается в общий зал… пахнет кровью, гарью. Приятно, знакомо. Мигают поврежденные лампы, как гирлянды на Сочельник. Он взваливает на плечо легкое маленькое тело этого неудачника… Кто же так геройствует?.. Как победить этих тварей, если не сжечь все дотла?.. Зачем останавливать того, кто очищает этот мир? И предстоит путь в шесть этажей, обратно на крышу здания… К ним еще прилетят долгожданные гости… Кажется, уже утро… все по плану, хоть в этой части. Пусть и ожидание было не таким приятным, как было бы в одиночестве! Двое спящих ублюдков расстроятся. Правая рука занята тяжелой сумкой… а левая… уже переставшая извергать красную жидкость из его организма — придерживает за поясницу спящую принцессу… Подъем тяжелый, шатает от потери крови и конечности. Четыре пули в спине, но это наименьшая из проблем. Он тяжело дышит… в легких свистит. Он пинает дверь, ведущую в единственный выход наверх… Воздух свежий… после затхлого воздуха того склада… без маски чувствуется прохлада, пахнет озоном после дождя. И совершенно он не ожидает увидеть в рассветной дымке… Чертову блестящую куклу из магазинов комиксов… что приземляется с шипящим звуком из светящихся вспышек на ногах и руках… Ну что ж… сюрпризы продолжаются. — Что ты сделал, ублюдок? — говорит эта железная кукла своим железным пиздящим голоском. Такой ничтожный, что даже для голоса модулятор придумал?.. Белый пожимает плечами. — Я спас твоего солдатика, мудак, — отвечает он коротко. — Можешь вернуть его в строй, как заштопаешь! И странные дела, что на этот раз железная кукла не начинает на него орать и метиться в голову, чтоб размозжить как арбуз… а пялится на его голое лицо своей прорезью робота. — Что… ты несешь? — Ты проспал рождество, дровосек, — и Белый швыряет сумку на мокрую крышу, прямо в лужу. Затем он тянется за спину, придерживает башку сопляка и укладывает его рядом, даже не вывернув его чертову лживую шею под недопустимым углом. — Забирай, пока не подоспели гости на банкет!.. Ебаный сенатор-твой-дружок охотился за дураком, чтоб тебе насолить, — и после этого он шарит за голенищем и выкидывает к ногам мудилы… помятые мягкие кусочки… — Это свидетели. Железный неожиданно наклоняется над ними, обрубками ушей. Будто не верит. — Ты же не мог, психопат!.. — металлически дребезжит он. — Я порешил то, что ты не мог порешать сам, а стоило… Исправил твои ошибки. А теперь убирайся к хуям, мне нужно установить взрыватель… — он пялится на свой обрубок в задумчивости. — И… забери с собой свой живой «следящий жучок»! И чтоб я вас обоих рядом с собой не видел до конца ваших жизней… — Ты хочешь… зачистить их? — спрашивает дребезжащий хрен. Неожиданное. Белый не удостаивает его ответом. Он не такой слабак, как его соседи, чтоб разговаривать. Нет времени препираться, больше шанса не будет, и так в Мичигане их ждала неудача в одиночку. Если осторожный ублюдок увидит произошедшее, то из своей норки больше не вылезет вовек! И придется начинать все с начала. А он жаждал возмездия, и за себя и за вруна. И закончить дело. Вдали становятся слышны звуки вертолетных лопастей. Но в такую рань и дымку мало что можно рассмотреть. Черт. Это может быть медицинский вертолет… но и не обязательно. Ублюдку могли сообщить, что птичка в клетке. Значит нужно торопиться… он дергает молнию одной рукой, пальцы скользят… в кармане устройство с проводами. Чертова одна рука… И в это мгновение… его пихают в плечо. — Отойди, кретин, я сам… — металлически рявкает. И… никто бы не поверил, что железный ублюдок за тридцать секунд прикрепит взрыватель как надо, глазом не моргнув, даже в своих громоздких металлических доспехах-перчатках, будто чертовски в этом понимает… — Ты… полетишь с ними? Иначе они не приземлятся… — спрашивает тот. В голосе его не слышится больше угроз. Хуев сраный директор, проверяющий заказ, будто нанял его. Быстро ориентируется. — Съеби отсюда… через тридцать секунд будет поздно… Съебите оба! И тот делает шаг назад. Подходит к Пауку. Белый думает, что это практически момент триумфа. Только не с кем его разделить. Это его тайна. Он один знает. Что ебучий прогнивший мир весь такой… такой же, как он… Только маленькие чистые мальчики все еще верят в сказки… и мирные решения. Вся суета длится мгновение… ветер поднимается от лопастей… Белый один. Ждет за воздуховодом шахты, когда пилот выключит двигатель, чтобы тот не успел подняться в небо при его виде. Крыша достаточно широкая, хотя вертолетной специализированной площадки тут нет. Они в десятках футов. Он на мгновение прикрывает глаза, запихивает пульт от детонатора за шиворот, на грудь, прямо над сердцем, кнопочкой вперед, потому что рука занята пистолетом. А затем остается боль… огонь… угрозы, крики… и собственное горящее мясо… и темнота…] И Уэйд открывает глаза. Больше он вроде не чувствует тошноты, как в первую волну… Но он снова печальный и пустой. Будто не возвращался в город, а все еще там, в хижине. Он сам попросил об этом, так? Вернуть свое. Воспоминания. Неопределенность была хуже. Так вот что произошло. Он… он не убивал Паука… Питера… сопляка… Он… спас его. Действительно. Очистил поле от врагов, так чтоб не подобрались никогда… Замарал руки и сделал то, что дровосек не смог. С его полного благословения. Уэйд осторожно поднимается на ноги — он даже не понял, как он оказался на полу… За окном темно. Кажется, прошло около часа, как Белый начал свое кино. Уэйд слышит лишь тишину в голове. Больше никаких навязчивых указов. — Ты… ты еще тут? — шепчет он в темноту. И долгое мгновение он ждет ответа… Отдаленный страх, что Белый навсегда его покинул… как ни странно плещется под ребрами. Он дошел до той стадии, когда даже Белый кажется лучше полнейшего одиночества. [Если мы сняли маски… во всех ебаных смыслах этого выражения!.. Ты должен знать лишь одно — я все равно всегда буду тут. Так или иначе…] — Потому что ты — это я. Тот не отвечает. И больше Белый с ним не разговаривает. Хотя это и не требуется. Уэйд понимает вдруг впервые за всю жизнь, что быть может с Белым можно было как-то договориться всегда. Перестать воевать в открытую, а… принять его. И то, что он есть. Иногда отвратительный, но пытающийся уберечь его от потерь и боли. В своей ублюдской единственной манере. У некоторых и того нет. Ну что ж… Да, конечно, папочка вернулся… Хотя и вышло это и не так триумфально, как он планировал. * По поводу Белого есть еще одно странное совпадение… Или новая реальность. Поэтому, когда спустя два дня ему внезапно приходит острая вспышка… типа как чертов двадцать пятый кадр! Мысль о том, что… Здоровяк, зашедший к Вислу летом за его контактом, за которого поручился поставщик взрывчатки, и из-за которого его быть может и выследили тогда… Который видел Уэйда с Пауком, и отдельно Уэйда и отдельно Паука… Из-за которого сыр-бор… и глобальная неудача и ловушка… Что если это… Старый… знакомый малыш Кертис?.. Который пытал пацаненка в доках тогда, вербовал бездомных, которого упустил Паук, сдав полиции несколько раз, а Уэйд наивно разрешил ему это, как дурак. Просто не особо важный но удачливый менеджер-пройдоха. Которого арестовывали и отпускали. И который все это запоминал и складывал один и один. Может ли это быть он? В каждой жопе, блин, затычка! И он точно видел их двоих… не считая тех ебучих врачей-свидетелей и охранников, что врубили ему вечный наркоз… Их очередь тоже наступит, пусть и позже. Уэйд за этот год не оставлял живых свидетелей, если был один, ага… и только с мелким героем поблизости объебывался по полной… Потому что покрошив на местах десятки мутных ублюдков-вербовщиков этим летом, в подворотнях и клубах, в собственных квартирах, по одному… он отчетливо помнит, что до вишенки на торте так и не добрался!.. Уэйд помнит их лица смутно — как они кричали от выстрелов в грудь и живот, или их кровь от вспоротой глотки на своих перчатках. Помнит, как навинчивал глушитель, когда подстерегал одного из них у магазина ранним вечером, куда тот захаживал каждый день перед ужином… Он методично отследил около пятнадцати… плюс-минус. Сбился со счета после пятого. Пытался забыться в работе. Но он не помнит того самого неубиваемого везунчика-здоровяка. С первой встречи тот уходит от него разными способами. И это неожиданно дает ему новую цель. Нужно закрыть ту информационную дыру, что уже несколько месяцев зияет, прореху. Он видел их обоих. Это опасно. Как пинок под зад это его озаряет эффективнее печали. Впервые за несколько месяцев. Занимает его мозги, планирование и нужно пару новых пушек, потому что только Беа с Артуром маловато для успеха на этот раз! Он наведывается к Вислу, чтоб пополнить запас. Патроны есть, но пару новых огнестрелов не помешает… И еще — уточнить детали того, как именно выглядел чертов искатель его номера летом, просто удостовериться для себя. Он притаскивается в бар к полуночи четверга — скрыв лицо капюшоном. Пока он не разобрался с загадочным дерьмом, светиться костюмом не охота, чтоб не спугнуть жертву лишними слухами. Пусть все думают, что он исчез, как и… Паучок. Самое непопулярное время в баре, это будни! И он застает Висла за отвратительным спором о легальности оружия с коренастым Флином-занудой! Зачем тому оружие — неясно. Он неплохой взломщик. А лицемер-Висл как ни странно против того, чтобы оружие было легально и доступно каждому!.. Поставляя его сам! Так что Джек отдает бесплатно ему два новых самозарядных глока-19 и автоматический 21-й, «чистеньких», чтобы не смущать правоохранителей, которые сами пользуются такими же. Раз он против оружия, пусть отдаст его. Логично же? И удивительно Уэйд наудачу спрашивает — запомнил ли Джеки-мудак того типа… И как можно быть настолько тупым, чтоб не вспомнить, как сам же и отправлял ему досье в мае! С той чертовой фоткой тупого амбала. Висл смотрит на него своими поддельно тупыми глазами в сожалении и вяло подтверждает опасения Уэйда, что тот похож вроде. Я-не-запоминаю-имен-и-лиц-увиденных-один-раз, бубнит он. Только твое — его ведь хер забудешь! Столько досье и запросов он вытаскивает из баз, чтобы еще и обращать внимания на фотки. Но кажется мерзавец рад его видеть. Потому что не рассчитывал на успех после того, как Уэйд не вернулся в мегаполис на следующий день. Поверил в силу своего убеждения? А затем тот щедро заливает его печаль — отчасти любовную, но кто об этом знает — бутылкой кубинского тридцатилетнего рома — которую Уэйд выбрал из вредности, самого дорого и гадкого! — Не пойму, как ты до сих пор жив с таким невнимательным подходом, — он вытирает рот рукавом куртки. Висл многозначительно улыбается — кажется, уже надрался за вечер, выпивая с каждым, кто предлагал. — Я просто везунчик, мой кошмарный друг! А Уэйд думает — ну, хоть кто-то из них. * То, как остро мысль и догадка про оставшийся пробел, живого надоедливого мудака, приходит ему в голову — как нужный кусочек безнадежной мозаики! — говорит о том, что быть может это и был… Белый. Его новая форма жизни. Который теперь не пиздит о том, какой Уэйд ничтожный урод… а фоново обрабатывает информацию, чтобы не упустить ничего. Если это действительно так, то новый Белый нравится Уэйду много больше старого. И в течение нескольких недель он наводит справки, вдруг осознав, что малыш Керти-качок залег на дно — мягко говоря. Или может сменил имя или ебало. Или страну. Никто ничего не знает, даже когда Уэйд обращается к платному ищейке, в Сестре Маргарет. А он делал такое лишь пару раз. И… если с Белым и планированием все ясно… то куда пропал Желтый — нет. И Уэйд вовсе по нему не скучает, что бы вы себе там ни думали!.. Неа. Он просто лежит в три часа ночи, слушая звук ветра из покосившейся рамы в его спальне. И думает обо всяком… О том, как… он почти-что-отсосал юному супергеройскому пацану… Питеру… Который в жизни небось подобного не то что не делал, а не задумывался своими невинными мозгами… Пока Уэйд блин его не продавил… И еще… он теперь думает, что это его настоящее имя. Это Белый параноил про вранье. Но увидев… вспомнив точнее — лицо Паучка… настоящее — в крови и ссадинах… Уилсон понимает — ничего тот не врал про имя. Вот что у него осталось напоследок. Имя и воспоминания… И то, что тот исчез куда-то… неясно — живой или нет. Или он вспоминает, как… Паучок сам трогал его на стадионе, даже увидев его ебало столько раз, очевидно чокнувшись… когда Уэйд все испортил под конец. И осознание того, что с учетом возраста он тогда объебался еще сильнее… просто погаными своими шутками… И ему становится понятно, отчего это произошло. Нет, не только от скучного пуританского гетеросексуального опыта. А от отсутствия любого опыта. Тот никогда ничего подобного и не делал не из-за… принципа, нежелания, храня идейный целибат, а из-за того что он… мелкий… у него может и время не настало, чтоб ставить такие эксперименты? У всех по-разному. Ему небось никто и не предлагал такого пока?.. …и с Уэйдом тогда отчего-то почувствовал, что можно… поиграть?.. Потому что, тот открыл эту новую дверь, предложил? Так? Точнее — вышиб ее с ноги, сломав барьеры? Насколько ужасен этот факт, свершившийся? Маленький любопытный пацан… И… Уэйд случайно затронул ту сферу, на которую он не обращал внимания? Не получая предложений? Уродливый взрослый мужик… А Уэйду просто до зубовного скрежета хотелось самому, именно Паука, и ни одна имитация ему не помогла бы, поэтому он… Предложил поиграть… как в видеоигру? В те игрушки, которые тот раньше не трогал, случайно заманил таким контекстом. Любопытство и что-то новое, что тот не пробовал… И… в итоге Уилсон все обосрал в самом начале. Все равно. Все приходит к этому. Он вспомнил, как Паучок что-то говорил про «непопулярный»… в реальной жизни. И мысль о том, что тот действительно живет серую тяжелую жизнь, работает на дерьмовой работе, получает насмешки от каких-то сокурсников, не имея права сказать всем — кто он на самом деле, получить заслуженную популярность!.. Эта мысль сводит его с ума. Хуже всех прочих несправедливостей этого мира. Потому что эта несправедливость отчего-то становится личной. Уэйд задумывается на мгновение — как… ублюдский Железный… допустил такого мелкого засранца до борьбы с преступностью? Типа… как можно разрешать кому-то НЕвзрослому рисковать жизнью, как полноценному копу, но на паутине? Без ебучей страховки — как тот отказывался ехать в неотложку с пулевым. Завербовав его в свою свиту, и даже не сделав Мстителем ради защиты другими участниками от мерзавцев? Ведь так работает команда? Все прочие вступаются за того, у кого проблемы? Но того даже не взяли в команду же! Выдали ему костюм, как чертову униформу и велели отчитываться… Он вспоминает едкое словечко Белого «солдатик»… и не может не согласиться. Это настолько грязно и неэтично, даже для Старка, циничного говнюка… это как использовать чей-то дешевый рабский труд… детский, бля! — слов нет. Он совсем окончательно ебнулся там в Башне? Ведь… если б Уэйд мог предположить, что это кто-то столь… юный… за маской… то как от огня шарахнулся бы. Точно! Он бля не чертов Гумберт, потрахивающий подростков, пудря им мозги!.. Кажется. Он вдруг хмурится. Переворачивает подушку на холодную сторону. В этом все дело, да? Все эти размышления к чему? Обвинить теперь Старка в его грязных поступках? Новая стратегия? Уэйд трет переносицу, потому что чувствует отвращение к этой идее снимания ответственности. И осознание, что все равно вляпался… Он… должен был понять. Хотя и мысли такой не допустил, думая что Паучок взрослый популярный, еще до встречи. Но понять было можно… Теперь он анализирует это. Если не по голосу, то… по мелким деталям… жестам, шуткам, приставке с играми. Что-то чистое в нем скользило, не только в плане принципов… но и видимо возраста… Как… Паучок каждый раз тащил маску с рожи Уэйда, не желая целоваться с Дэдпулом… а пытаясь посмотреть ему в глаза. И… трогал его лицо… Потому что он ни черта не видал в жизни говна… и потому что для его возраста только такое и возможно… и… как он выносил Уэйда при этом? С его поганым языком… и руками?.. И самой сутью? И… как тот сказал, что Уэйд целуется лучше всех, с кем он пробовал… «всех» это скольких? Двух? Пффф… Не мог же… Уэйд сам это все выдумать и принудить?.. Ведь так? Он сглатывает и вспоминает… вспоминает глаза Питера. Теперь он знает ответ - карие, ага. Он вспоминает, что волосы его были в крови, пока тот лежал в отключке… ровный нос, синяк на скуле… сжатую челюсть… Все его лицо. Он считает, что даже несмотря на возраст тот выглядит… …тьфу, нельзя думать об этом, это больно и ебнуто. И вспоминает, как Паучок кажется потерял надежду выбраться, увидев Белого, когда очнулся… как в его глазах медленно что-то погасло, будто что-то умерло. От того, что с него сняли маску… что все потеряно, вся его геройская жизнь, и просил прощения. Вновь. Что он слабак… За то дерьмо, что Уэйд сам и сотворил по сути… Чертов маленький дурачок. Внутри ворочается острая болезненная нежность. В Нью-Йорке становится сложнее гнать от себя эти воспоминания, которые окрашиваются новыми цветами. Особенно имея теперь обоснования их рассматривать, анализировать. Потому что жить, ненавидя лжеца, было просто… а понять, что мудаком оказывается был ты — нет. А он был. Это больно, но это и открывает поток мыслей о том, что именно произошло… Раз все было иначе. Все… было не так, как он полагал… Вот что страшно. И… это будто разрешает ему теперь в ужасном стыдливом желании, которое стоит гнать от себя, и все равно это не выходит, переосмысливать произошедшее, все между ними, любое касание, любую улыбку. И теперь представлять его настоящее лицо в те моменты… представлять, как тот улыбается… И положить конец этому он не может. И… ему чертовски охота посмотреть в глаза Паучка еще раз… не в той жуткой атмосфере, в которой это трагически произошло… не через Белого. А самому. Хочется погладить его лицо кончиками пальцев… попросить прощения. Он больше не может винить Питера во лжи и обещаниях, которых Уэйду никто и не давал, хотя так было проще… винить. И злиться на него больше не может, зная правду. Теперь это острие ножа, который он заточил за эти месяцы ненависти, направлено в его солнечное сплетение. И это чертовски мучительно… все эти «если бы»… и почему он не был осторожным и бережным? Потому что не знал, что нужно. Что только так что-то было бы возможно. Вдруг это изменило бы все? И Паучок не написал бы ему того летнего дерьма?.. И вообще не пытался бы слиться? Он даже смирился с тем, кто есть Уэйд… наверное… ведь… почему-то ему нравилось общаться с наемником. Можно ли было преодолеть ту разницу… ебаную бездну, если б Уэйд не был… собой в той степени, в какой был? Притворился кем-то другим? Мог бы он имитировать осторожность? И… Почему тот соврал ему про возраст? На это Уэйд знает ответ - потому что не хотел, чтоб его считали пацаном. Останавливая банду из взрослых мужиков за пару минут… Он не хотел, чтобы кто-то подвергал сомнению его силу. И Уилсон повелся на это, поверил полностью. А может потому что хотел поверить, потому что Белый пару раз метко шутил… И… Уэйд думал, что расправился со всеми блядскими розовыми лентами, атласными, легкими будто змеи… что щекотали его ребра изнутри… неясными мучительными желаниями и тоской… Что он смотал все это в комок и оставил в канадском лесу под Саскатуном. И был неправ. Зная, что где-то в этом городе… живет Паучок… так, что он может с ним случайно пересечься в магазине… ходит по этому асфальту… покупает себе где-то кофе… И… Оно ожило так быстро… Будто и не уходило никуда. Теперь еще мучительней от того, что он чувствовал вину… и желание поправить непоправимое, повернуть время вспять. Тьфу, бля. Неужели именно эти мысли и есть его… новый Желтый? Тогда им всем романтичный болезненный пиздец! * 5 ноября. Серо-зеленые мерзкие зрачки… Джорджи Кертиса… — все тот же мутный болотный цвет, как он запомнил тогда летом, прежде чем мудила прострелил ему глотку… — смотрят на Уэйда с осознанием. Это подходящее слово. Медленное неотвратимое осознание финала. — Здарова, чувак, рад, что ты очухался… — говорит Уэйд хрипло, пинает его в бедро, проверить, не сломал ли позвоночник, когда перетаскивал его. Тот дергается, пытается скинуть белые строительные стяжки со своих лодыжек и запястий. Как уродливый мешок с овощами. Да конечно… это только в поддельных лайфхаках вам покажут, как их разорвать резким движением кистей. Стяжки практичнее наручников, так теперь думает Уэйд. — Вызови… полицию, я сдаюсь, — хрипит Кертис. Будто волшебное слово вспомнил. Глаза его в панике перебегают по стенам комнаты… будто он ищет компромисс и оружие одновременно. И на это предложение, о полиции, Дэдпул не может спокойно отреагировать. И внезапно оглушительно ржет. — Господи… тебе б стендапе выступать, жаль ты выбрал не ту профессию!.. — Я… не заткнусь, и соседи вызовут копов сами!.. ПОМОГИИИТЕ!.. — вопит он действительно во всю мощь своей глотки. Выходит хрипло и довольно громко. Уэйд ждет, когда тот заткнется, затем садится на корточки. Нависая над его покрасневшим от усилий лицом. — Сделай так еще раз, я вырежу тебе левое глазное яблоко… думаю, повязка будет тебе к лицу, — говорит он вежливым мягким тоном. И острие ножа касается брови ублюдка в обещании. Уэйд позволяет ножу чуть продавить кожу, чтоб появилась кровь… Тот неожиданно смиренно замирает. Он впервые в таком дерьме за несколько встреч с Дэдпулом, и видно понимает это. Быть может, он действительно не просто везунчик, но и схватывает на лету то, что может спасти его жопу, потому и выходит сухим из воды столько лет. Уилсон усмехается. Как Домино. — Джорджи, детка… нам стоит поговорить по душам, и знаешь, у всех переговоров есть свои правила!.. С этими словами он ведет лезвием ниже, задевает кончик чужого носа. Лицо мерзавца покраснело от натуги, лоб блестит от капель пота. Нервничает. Это хорошо. — Каждый раз, когда ты будешь давать неправильный ответ, я буду… эмм… допустим лишать тебя каких-то очков! Как в викторине!.. Только вместо очков… наверное, пальцев?.. Как думаешь, справедливо? Тот поднимает взгляд на Дэдпула. — Тот… мелкий сдал меня в полицию… — говорит он с тупой надеждой. Уэйд практически наслаждается этой догадливостью и внимательностью. — Так значит чудесно, что я — не он!.. И от твоих ответов будет зависеть многое… И он переворачивает пинком этого бугая на живот, чтобы добраться до большого пальца на связанных руках за спиной. Тот хрипит. Поехали. И… Никакие соседи не вызывают полицию конечно же. Может, спят? Они находятся в Уилинге, Западная Виргиния, округ Огайо. Не забываем про вновь обретенную любовь Уэйда к рекам… но, тут он уж не виноват — его вывел сюда след. Маленький одноэтажный домик на восточной улице города. Почти полночь. Джорджи не так хорошо спрятался как мог, всего паре сотен миль от Нью-Йорка. Если бы он действительно хотел скрыться — у него была вся Мексика и Бразилия!.. Сам виноват. Все, что потребовалось, чтобы отыскать ублюдка… Догадайтесь? Ну же?.. Бабки. Просто увеличить цену за информацию. Так покупали Уэйда, так купил и он… Круг замкнулся… Какая ирония — Дэдпул убивал людей, зарабатывая те самые бабки, чтобы потратить их на смерть другого, нужного ему… Круговорот смертей и бабок. Вот как все это работает. Оказалось достаточно лишь сотни штук и десять дней времени… Не спрашивайте, сколько убийств он «потратил» на эту дорогую коллекционную игрушку, что все никак не попадала в его сети. И вот… она тут, настоебенившая за этот год цель. Пыхтит и извивается на полу, горестно сожалея о потере… двух пальцев. Пфф… всего два. Понадобилось, чтобы тот стал по-христиански откровеннее… Чтобы сквозь слюни и сопли из того полился более связный рассказ. А не односложные пиздливые «да», «нет», «полиция»… — Я… они обещали за информацию о пиздюке хороший куш, — хрипит тот. — После какой-то заварушки в лаборатории… Уэйд ерзает на его пояснице, потому что когда тот пиздит, на нем неудобно сидеть. А когда он сел тому на шею, ублюдок стал неожиданно задыхаться, и совершенно не слышно стало, что он там бубнит. Люди не годятся в мебели, прискорбно. — Иииии…? — уточняет Уэйд. Тот молчит, не понимая. Точно, это же викторина! — Ах да, вопрос… и что ты сделал, чтоб добыть ее?.. — Узнал… твое имя, это несложно, все знают что ты псих, — он хрипит. — Н-написал ему от знакомого техничного… когда узнал, что твой номер без связи сутки, мы… мониторили с месяц… я решил, что. в-вы работаете вместе… — Зачем он был нужен богатому ублюдку? — шипит Уэйд, не надеясь на успех. — Ты же знаешь, что тот сдох… никто не прикроет тебя… — Я… ннезнаю, богом клянусь!.. Нам такое… нне говорили!.. — Джорджи кашляет. Быстро расклеился, а с огнестрелом выглядел таким уверенным. — Может, патрон хотел его убить лично?.. Или что… он полезен… Я… ддаже не встречался лично с боссом, не положено было… Это похоже на правду. До такого б он не додумался! Итак. Уэйд был наживкой. Для Человека-паука. Какая ебнутая ирония. А не наоборот, как он думал. Сам по себе Уилсон нужен был только Старку… а этим придуркам — месть Железному и Пауку, раз тот связан с ним, за расстроенные планы? Какие-то мутные терки. Мелкий просто попался за связь с чертовым миллиардером, да? За то, что они мелькали в прессе, как покровитель и новый талант. Это то, зачем он пришел. Узнать, как провернули схему за его спиной. Скрытые слои. Ибо не все детали он сложил. Кроме того, что он насолил всей их компании убийствами — но это мелочи. Поэтому мерзавец все еще жив. Спустя еще один мизинец на левой — пока Джо орет и потеет, Дэдпул вслух нараспев говорит, что «этот пальчик пошел купаааться в моооре! И их осталось сеееемь!..» — тот снова выдает новую порцию знания, будто пальцы — это ключики к его информации. А Дэдпул говорит — что этот конкретный палец за то, что Керти трогал без спроса чужие пальчики пацанов! Потому что он уважает свои обещания. Даже если ублюдок и не понимает, что Уэйд несет. Итак… Он написал время встречи Паучку в ответ, поставил чертовы инициалы, хотя Уэйд никогда не представлялся так, когда тот маленький дурак зачем-то решил Уэйду что-то сообщить. Джорджи не был тупицей, хоть и не выглядел гением… Зная, что мудак-сенатор прилетает на очередное их совещание наутро следующего дня, каждую первую субботу месяца. Подгадал его сраное расписание, и не участвуя — просто устроил встречу. Практически его руки были чисты. Ну, он не зря обманывал подростков так долго. Сколько их там было в тот день, пряталось на крыше, чтоб упаковать Паука живьем, зная что тот сунется на самое высокое здание разведать обстановку? Пяти человек хватило бы… особенно в сучий дождь. И все это… чтоб представить боссу сюрприз, который тот так жаждал. Отчего жаждал — остается жуткой загадкой. Что… он хотел сотворить? Устроить публичное раскрытие личности и унижение? Уэйд же, очухавшись ранним утром в Мичигане после того, как попытался безуспешно подорвать чужую резиденцию и оказался изрешеченным пулями, рванул обратно в Нью-Йорк. Всего полтора часа лета. Из-за этой неудачи он понял, что дома ублюдка не взять голыми руками. Он еще ни разу не пытался вальнуть политика, серьезно, что бы ни говорили слухи… и не думал, что охрана у тех действительно как в фильмах о покушении на президента. И он успел… Если бы в тот четверг он не притащил свою жопу мокнуть под дождь к полудню… или притащил бы утром субботы… то все могло бы окончиться иначе. Или Паук был бы мертв… Или ему бы сомнительно удалось сбежать от мерзавцев. И так они взяли обоих оптом. Не понимая, кто конкретно им нужен. Команда в красном. И… Старк. Ага. Становится ясно, отчего тот был такой душевный в ту их встречу… чтоб Уэйд позаботился о безопасности финальным штрихом, как мог, накосячив сам, со своими врагами. Это… почти умилительно. Интересно, что он рассказал Пауку о произошедшем?.. С него станется замешать Уэйда в это говно своим пиздежом. И Уилсон невольно вспоминает — воспоминания Белого — как приставил пистолет к виску пилота… чуть отодвинул диспетчерский наушник, и сказал — давай пролетимся над заливом? Тупой главный крысеныш — тщедушный очкастый слабак, уткнувшийся в свой планшет с новостями — даже ничего не понял, отчего они взлетели вновь, не успев приземлиться!.. Перед ним даже не открыли дверцу. Тот расщепился на кусочки спустя девяносто секунд. Вместе с Уэйдом, пилотом… и чертовой кабиной вертолета. Поэтому теперь Уэйд закрывает эту папочку в голове, и отправляет в корзину архива. Или это ритуал Белого? Он делает себе пометку, сменить ебаный номер телефона и менять их раз в сутки блять… быть может, Паук был не так уж неправ со своими одноразовыми… Это Уэйд всю жизнь строил из себя неуязвимого… — Вот ответь мне, мужик, — говорит Дэдпул тихо. — Ты когда-нибудь… горел заживо? Дэдпул тяжело поднимается, проходит в коридор к своим инструментам. Канистра бензина на пять галлонов — это внушительно. Пришлось в несколько ходок тащить это все сюда. Ничего, скоро темное небо над городом окрасится красивеньким костром!.. Уххх… Он отвинчивает металлическую крышку, она звякает о край канистры и помещение наполняет едкий запах. Уилсон напевает и смело обливает сначала ноги жертвы, затем плескает на голову и плечи. Щедро, чтоб окатило лицо. Тело под ним безнадежно дергается… Куртка ублюдка залита кровью, что капает из обрубков на руке, смешивается с бензином и должно быть это неприятно… И тот снова глухо и отчаянно ревет, как медведь, загнанный в угол — на этот раз, понимая, что его обманули… Что пальцами дело не обойдется!.. И что если и есть момент, когда нужно сделать рывок, чтобы спасти, то вот он!.. — Нет… не делай… не делай этого!.. — рявкает он. — Я… я видел твоего мелкого гаденыша месяц назад!.. С ним же все в порядке, несмотря на газеты… Уэйд замирает с канистрой… Бензин от его невнимательности льется на обивку дивана, пропитывает его. Голова чуть кружится от паров и удовлетворения. — Что ты прошептал? Я плохо расслышал… — уточняет он. Будто ухватившись за соломинку, остановив обратный отсчет бомбы, Джорджи извергает поток слов: — Вечером, до того как я съебал… я видел его у бульвара и 125ой! В лыжной маске и очках!.. Со сраной паутиной!.. Он… он выглядел как ебаный вандал, что рисуют граффити на вагонах! Скакал по стенам… в сторону Гарлема… Дэдпул наклоняет голову набок. Потому что… гнусная сволочь-судьба преподносит ему сегодня… славный сюрприз. Вести, о которых он не просил и не ждал… и уж точно не думал, что узнает нечто подобное, придя сюда закончить начатое летом… Паучок… вернулся? — Это не так больно, как кажется! — с этими словами Уэйд достает зажигалку, подносит ее к краю дивана, пропитанного горючим. * Вернуться и надеть снова маску… почти успокоительно. Он смотрит на красную кожу костюма, что облепляет его ноги. Он чувствует, будто влез в старые тапочки, что ждали его несколько месяцев. Больше он не чувствует себя неуязвимым пижоном. Но безопасно и уверенно - да. Отчего-то вляпавшись в эту переделку, растеряв слегка свою неуязвимость… он чувствует себя… более обычным человеком, нежели всемогущим изгоем. Типа… оказывается, безрассудство и самонадеянность тоже может принести вред? И не всегда — ему. Мысль не новая, но он отвык от нее. Раньше он переживал за Несс… и был осторожнее. А потом… незачем стало переживать. Была ли это форма самоуничтожения? Кто знает. И… Белому будет больше работы, чтобы придумать новые механизмы существования, так ведь?.. Схемы и страховки. Его больное воображение может быть занято этим сполна. Уэйд берет один заказ у Висла. Какой-то торговец оружием, спиздивший целый контейнер и продавший его конкурентам. С этим жирным жадным говнюком он расправляется за несколько часов, потому что Джек предоставляет ему все явки и места, где тот может обитать. А затем Уэйд решает прогуляться, потому что спать ему в пустой квартире не хочется… Шляется по городу ночью, дважды перехватывая кофе по пути. Парадоксально, чувствуя себя как дома. То, что он не мог почувствовать на злосчастной родине!.. Там так пусто. Может через сотню лет, когда ему станет скучно, он и переберется в ту чертову хижину — но вряд ли она выстоит так долго, ха!.. Или к тому моменту человечество завоюют очередные инопланетяне или мозгослизни? Он пялится на яркие вывески Верхнего Манхэттена, толпы спешащих домой людей, вылезших из своих офисов в темноту города. Отвык от всего этого дерьма, когда был в такой полнейшей тишине… Столько света и мерцания, шума, гомона людей и обрывков разговора на разных языках. Как витражи на соборе Петра. И… нет, он вовсе не надеется заметить здесь… ну, типа никого. Ага. Он просто гуляет. Да. И не чувствует себя грязным и жалким. Он же помнит, что… кое-кто любит тихие районы, где шанс преступления выше, чем в искрящемся центре города. Поэтому тут он в безопасности… в своей светлой цитадели добродетели и отсутствия надежд. * Одним из таких прохладных дней ноября… он больше месяца в городе, но слегка теряет счет. И больше не пытается заполнить пустоту работой и кровью… За этот месяц… внутри него все еще остается пустая дыра. Сожаления… и… он скучает. Бля… Кто-то умный и взрослый скажет — не по чему тут скучать!.. Ничего не было. Они как на маскараде в масках валяли дурака, прикрываясь мелким обманом и приветствиями. Кто-то умный, вроде Белого?.. Но… это не так. Это то же обесценивание. Время идет, но рана… моральная не заживает. Жаль, что регенерация не работает на душевном уровне. Уэйд чувствует, что ему не хватает даже их легкого… дружеского пиздежа. Ни о чем. О всякой херне вроде проигрыша Метс. Споров о смысле жизни, потому что разница в их восприятии колоссальна. Наверное оттого их и притянуло… ну, общение? Это было интересно. И разговоры про прошлое… Все дело в том, что… У него нет таких… друзей? Скучает ли он… по другу? Или по чему-то большему… Что даже в маске Уэйду не приходилось держать идиотскую шутовскую социальную маску на себе. А он мог позволить себе больше быть… собой? И есть ли у него еще такие люди? Кроме Ал? Может ли он скучать… в иных контекстах, когда все пошло по пизде, и он узнал правду про возраст? Ирония — что сердцу не прикажешь. И внутренности его сводит от нежной болезненной тоски. Хотя мозгом он понимает — нельзя думать и мечтать о том «как могло бы быть». Это жалко и аморально — в том смысле аморальности, что он себе обычно не позволяет… Разве что по ошибке, как в этот раз, позволил… Потому что он успел увязнуть в болото и размечтаться, за пару месяцев их общения… сблизился и открылся слишком быстро, ничего не узнав о Пауке. И оно пустило корни и вросло в него. И то, что он увидел его лицо — наоборот обострило это все… Он же так долго мечтал об этом… и оказалось оно и положило конец всему. Поэтому он тоскует, да. И не может это остановить. Уэйд вытаскивается из квартиры в гражданских шмотках, потому что ранний вечер, еще не начало темнеть. В костюме он теперь выходит в темное время суток. Капюшон закрывает башку от злого ветра с Гудзона, который пронизывает город осенью насквозь, будто небоскребы не защищают от этого… Он идет по непонятной улочке с кафешками и магазинами. И думает — хочет он жрать или нет. Руки мерзнут на ветру и он запихивает их в карманы. Юная девчонка в светлом пальто и розовых кроссовках заливисто смеется над какой-то шуткой тощего долговязого пацана в кепке, они стоят на перекрестке, ожидая сигнала светофора, Уэйд мгновение пялится на них, их эмоции, подвиснув, а когда ловит ее случайный взгляд, полный запоздалого ужаса от его лица, быстро отворачивается, будто пойманный за преступлением. Нельзя даже смотреть. Внезапно в голове четко формируется мысль… Может… зайти куда-то? Погреть руки… что-то перекусить… В какое-то небольшое и тихое место. Можно непопулярное, чтоб не пялились. Уэйд видит кофейню перед собой, полную затейливых ажурных витрин… и полную покупателей. И ряд таких же выше по улице. И тащится вперед… потому что так правильно. Нужно пройти еще немного выше, да. Между магазином с канцтоварами и азиатской едой навынос он видит вывеску с красной мигающей гирляндой. И знает — ему нужно туда. Откуда в нем эта ебучая уверенность — неизвестно. Но Уэйд считает это интуицией — ведь тут почти пусто. Только за кассой суетится низкорослый черноволосый парень в красной форменной рубашке и с пробивающейся щетиной, явно усталый к вечеру. — Приветствую, что желаете? Наше блюдо дня — средняя маргарита на тон…ком… — он почти не осекается, когда Уэйд подходит ближе, хоть и так наклонил голову. — Эм, маргарита, окей… и дополнительный сыр… — говорит он. Он лезет в задний карман — терпеть не может чертовы кошельки с кармашками и отделениями под кредитки, всегда хранит наличку по шмоткам. — Одиннадцать девяносто девять, — отвечает парень ровно. Уэйд чуть поднимает взгляд, читает металлический бейдж на его груди «Диего». Диего — молодец, быстро справился с собой, хоть и молодой, наверное повидал уродов среди покупателей. В его взгляде даже не скользнул ужас. Приятное место. Уэйд отходит от кассы. Плечи его напряжены. — Вам с собой, сэр? — спрашивает парень. Уэйд задумывается на мгновение, у окна есть одинокий металлический столик, как в ретро-закусочных, и кожаный синий диван, но сидеть под чужим взглядом в таком маленьком помещении ему не хочется, и отвечает: — Да, да, конечно… с собой, — а затем приходит в голову. — А пока я буду ждать… еще черный кофе! Спустя минуту тот водружает картонный стаканчик на стойку. — Ваш кофе, сахар и салфетки на столе. Уэйд идет расплачиваться. Руки почти согрелись в помещении. Из кухни доносится приятный запах слегка подгоревшего теста. Будто что-то домашнее. И смех поваров… — Еще десять минут, — услужливо отвечает Диего, хотя Уэйд вроде не проявляет признаков нетерпения. Но видимо по его виду заметно, что он чувствует неловкость. — Я… не спешу, — отвечает он тактично, полное вранье. И в следующее мгновение паренек говорит: — О, мне просто так показалось. Если что… ну, у нас есть доставка, знаете? Уэйд вскидывает взгляд, пытаясь уловить издевку, или что его пытаются сплавить?.. Молчаливого уродливого бугая, который распугивает всех покупателей? Но, удивительно, ничего такого во взгляде чувака нет, наоборот тот дает ему совет. Просто тот пытается быть… ээээ любезным? — Вот, возьмите визитку, на будущее, — и он протягивает Уилсону кусочек белого картона. — Не люблю доставки, люблю забирать заказ сам… в этом есть определенное очарование, — говорит он в ответ пареньку. Черт знает, отчего он распизделся? Привычка разговаривать с персоналом — потому что больше он этих людей никогда не видит? Тем не менее Уэйд берет осторожно картонку в руки, чтобы не соприкоснуться пальцами, смотрит на логотип, слегка тривиальный лозунг «вкуснейшая пицца города» и еле улыбается. — Джо, видимо, знает свое дело, если дает такие смелые обещания? — шутит он. Диего хмыкает: — ОН без сомнения так и думает, — отвечает с легкой издевкой. — Но все не так плохо, как может показаться!.. Уэйд чувствует, что он просто ебнутый параноик. И можно было даже съесть несчастную маргариту и тут, потому что парень кажется - нормальный. По крайней мере сарказм ему знаком. Уилсон греет пальцы о горячий стакан, щедро насыпав сахара в кофе. И действительно минут через восемь Диего сообщает, что маргарита с двойным сыром готова. Он достает пластиковую сетку, чтобы можно было нести по улице. И передает Уэйду через стойку. — Приятного аппетита, — говорит кассир, дежурная фраза. А затем… Затем Уэйд понимает, что с его ртом что-то случилось, потому что он обретает собственную власть… и произносит что-то, что Уилсон не планировал: — Давно ли уволился… Питер? Вот что произносит его рот. Уэйду кажется, что именно так развивается настоящее безумие. А не то, что у него было все эти годы. И он с испугом вскидывает взгляд на парня, собираясь извиниться, объяснить свои нелепые фразы, сказать, что он что-то перепутал. Но в темных глазах того появляется… смех. — Ох, так вы знакомы с Питером? Не удивлюсь, что именно с тех самых пор у вас… предубеждение к нашей доставке? — тот улыбается. — Худшего курьера я не видал за два года!.. Такое количество жалоб за месяц… Боюсь, что вы вспомнили его имя именно по этой причине! — он извиняюще жмет плечами. — Если что, он не со зла! Уэйд замирает. Медленно осознавая, что только что произошло. — Да, Питер… перевернул мою гавайскую, но быть может…. он эээ-э ответственный во всем остальном… — врет он мгновенно, строя из себя доброго уродливого клиента, который не имеет претензий, а просто перебрасывается шутками о нерадивом сотруднике. Сердце его стучит где-то под кадыком, как у чертового разведчика. Диего простодушно кивает. — Особенно в мойке посуды! — и добавляет не со злом, а будто вспоминает что-то хорошее, приятеля. — Он ушел в июле, кажется… наш рассеянный гений! Посуда явно не для него… Затем рабочий мобильный телефон у кассы начинает бренчать, прерывая эту внезапную ослепительную беседу, не вовремя, и парень отвлекается. Чтобы принять заказ на доставку. И Уилсон отмирает. Надо убираться, пока он что-то не испортил. Уэйд пятится, кивает напоследок, решив не говорить лишнего сейчас. Он выходит на улицу, медленно оборачивается на красно-белую вывеску над крохотной пиццерией. Пицца Джо. Он сжимает в руке маленький твердый квадратик визитки, как сокровище. С адресом и телефоном. Он сейчас бы не променял его на миллион баксов. И… Уэйд знает, кто привел его сюда. Тот, кто помнит все лица, имена людей, что они встречали, цвета логотипов и вывесок, места и разговоры… некто с эйдетической памятью. Не всем этим он делится, не считая нужным… кажется терабайты информации хранятся в мозгу Уэйда… занятые фиксированием… может от этого он такой ебнутый?.. Дар и проклятье?.. И эту… информацию кое-кто хранил все это время, около трех месяцев? Терпеливо и жестоко. Потому что умеет держать язык за зубами. И хранить тайны. Он с первого взгляда… понял и узнал?.. И оставил это знание одному себе? Или же… только что она всплыла из глубин? И все это время он лишь перебирал варианты, вспоминая, пока не увидел нужную вывеску? Это означает лишь одно, Белый… отдал ему это свое воспоминание, открыв архив. Точнее общее их воспоминание, да. Но все мы знаем, что Уэйд забудет лицо прохожего через минуту после того, как тот скроется из виду. Вот почему тот повелся на шантаж электрошоком! Потому что его чертовы воспоминания, сраные чертоги разума — без навязчивых отсылок — были ему слишком важны! Он не мог позволить поломать его «серверы». Что… что изменилось с того времени? Он молчал все это время, будучи полнейшим гандоном, потому что будто добился своего. И мог в общем-то не открывать это знание. Ему абсолютно плевать на страдания и метания всех прочих, пока он контролирует ситуацию. Сам Уэйд в жизни не сопоставил бы пацана-доставщика на велике… и… Тот мог хранить молчание годами, а сегодня привел его сюда, хотя обычно днем Уэйд предпочитал сидеть дома, не высовываясь… это… значит, что Белый… решил ему помочь. 23 ноября, День Благодарения, 4:12 pm. … И… он пялится мгновение на… как он его назвал тогда? «Сопляка»? Точнее не он, а… Белый. Поганый его язык, их общий язык на тот момент. Прям в лицо вывалил, что Человек-паук врун и мелкий пиздюк. В его окровавленное лицо, с которого ублюдки насильно стащили маску… по-подлому, дождавшись пока тот вырубится. Добил его этим… Вспышки произошедшего появляются перед глазами, как чертов калейдоскоп, пятна Роршаха, но не полностью, отрывки. Будто испорченная пленка. Вот так выглядят его воспоминания теперь, что отдал Белый… Но суть на месте. Уэйд внимательно окидывает взглядом бесформенную футболку, явно с чужого плеча, с логотипом… несчастных Метс, о которых они яростно спорили — боги, вот оно! — руки, запястья. неожиданно коротко стриженную темноволосую голову… Питера… …его упрямый подбородок. Точно его… он изучил его долгими вечерами, руками и губами… Но не будем об этом сейчас. Сейчас нужно собраться, потому что игра началась… Сейчас его подача! Напряжение и абсурдность этой сцены можно ощутить без всякого чутья. — Приятно познакомиться… Питер Бенджамин Паркер, — говорит Уэйд осторожно. Словно разговаривает с диким животным. — Это было… сложно, признаю! Парень пялится на него в заторможенном ужасе, это уж точно. Судорожно обыскивая взглядом коридор на предмет… подходящего оружия? Уэйд улыбается. Кажется вазе на тумбе может не повезти! Вдруг, осознав полностью, кто перед ним… Питер дергается в сторону, врезается в стеллаж с книгами и что-то пронзительно звякает. — Тты… — шепчет он. — Что… И если бы Уэйд сомневался в правильности действий… думал, что он ебнулся — то эта реакция… жуткого узнавания… — Воу-воуу, полегче, ковбой! — говорит Уэйд, внезапно поняв, что ситуация чужими глазами может выглядеть совсем маниакальной! Она конечно слегка нездоровая, но не в том смысле! Он же… он же просто пришел… эээ… познакомиться? Для начала… — Тихо… тихо, Питер… — говорит он мягко, затем стягивает с себя дурацкую кепку, медленно, страдая от того, что открывает голову. Но знает, что в костюме нельзя было приходить. Он приходит… безоружным… без щитов и брони… по-честному. Уэйд мгновение размышляет, затем протягивает руку, как при знакомстве… в перчатке. И парень пялится на него все с тем же отрешенным осознанием пиздеца… а это вовсе не входит в его намерения — ну, пугать… Рука Уэйда мгновение неловко висит в воздухе, пока он не убирает ее поспешно в карман куртки. Пожимать ее явно никто не будет. — Ты… чего тебе н-нужно? — заикаясь говорит Питер. Он вдруг начинает пятится… будто от чего-то смертельно опасного… Хотя Уэйд не сделал ничего такого же!.. А Уэйд не может перестать жадно пялиться… пытаясь объединить в голове две картинки и образа… Паука… И… этого паренька перед собой. Пацан. Вот как зовет его Старк, да? Жестоко. — Мне нужно просто поговорить! — хрипло отвечает Уэйд, зная, что это не звучит лучше. Внутри него будто взведенный спусковой… от того… что он собирается провернуть. — И… я отстану, да… Успокоительные обещания, как дротики транквилизатора, но не работают. — Как ты… нашел меня?.. Что… что ты сделал с Джо… и… Диего? — бормочет Питер, вдруг окинув взглядом сумку для доставки и кепку в руке. — Где… ты взял эту ч-чертову форму? Что… ты же не мог… они ни при чем, они ничего не знают!.. Питер… Паучок вдруг вздрагивает, присмотревшись к Уэйду, прямо в глаза. Будто ему что-то новое пришло в голову, плохое. Уэйд чувствует от этого неожиданный укол. — Не будь дураком, мы закорешились с Диего, он отличный парень, — и Уэйд осторожно прикрывает за собой дверь, запирает замок, пытаясь натянуть поддельный вид невозмутимости. Напряжение между ними кажется только усиливается… Будто сейчас будет кровавая возня и драка… вот что говорят инстинкты Уэйду. Просто… Питер пока не отошел от шока… и у него есть время пока это не произойдет и тот не возьмет себя в руки. Уэйд пожимает плечами. Да, это вновь будет тяжко. Всем. А затем, будто он не в гостях, а у себя дома бесцеремонно проходит мимо, направляясь на кухню, из которой доносится запах еды. Питер… отшатывается от него, как от прокаженного, не пытаясь остановить… И Уилсон гонит от себя мысль, что… ну, осознание, насколько тот действительно юный. Не так, как он опасался — про шестнадцать… но почти. Это практически ударяет его под дых… Одно дело — вспомнить. А другое — увидеть вновь… своими глазами… Он старается не пялиться прямо в его лицо… и втягивает запах, что идет с кухни. Питер остается в коридоре. Не решаясь последовать, замирает у двери, будто думая сбежать. Но Уилсон знает, что победит… победит ответственность. Потому что… тот сильный, и честный. Уэйд ставит сумку на стол. Оглядывается. Он на прошлой неделе побывал тут… вскрыв замок… но ограничился коридором, не заходил в комнаты. Светлая кухня-гостиная. На холодильнике висят многочисленные фотографии, тощего ребенка в очках и… той самой Мэй, к которой он нещадно ревновал… и седеющего мужчины. Видимо, это мистер Бен Паркер, дядя? Продолжая свой маскарад старого приятеля, Уилсон проходит к столешнице — Недостаточная температура, — говорит Уэйд, наклонившись к духовке, и поворачивает регулятор на пятьдесят градусов больше. Не ожидая ответной реакции. Выжидая, когда тот успокоится. Очень медленно… Паучок заходит в кухню. Все, что… что происходит… Один большой отчетный спектакль… Его соло. Уэйд сглатывает. Нужно… чтобы тот просто выслушал его, чтобы попробовать соединить те две ниточки, что кажется, раньше были едины… или начали завязываться, и порвались к херам тем днем со снятием маски и ложью и недопониманием. И это значит, что тот должен услышать, что произошло… любой ценой. И если нужно — он заставит его слушать. Именно поэтому Уэйд пошел на этот рисковый сомнительный шаг — припереться домой, сюда. БОльшая угроза, как ядерное оружие. Это его ставка. Что тот не сбежит. Хотя сейчас тот загнан в угол… Уилсон пытается сделать вид — более самоуверенный, чем он есть, хотя внутри орет сигнальная тревога будь осторожен — и расправляет плечи, поворачивается спиной, будто не опасается. — Проходи, поедим пиццу, пока ты… — он старается звучать поддельно невозмутимо, блеф, — пытаешься осилить несчастную индейку… я признаюсь, для первого раза это очень самонаде… Но договорить Уэйду не удается. Бббам! Сзади его сбивают с ног подсечкой, так что он переворачивает стул, больно ударяется коленями об пол. И локтем задевает стол… Видимо, время шока прошло. Раздается грохот… шорох одежды… Маски сброшены, опять. Началось. Что-то глухо падает со стола, когда они возятся — Уэйд безуспешно пытается вывернуться. Раздается звон стекла и металла… Паучку плевать. — Убирайся к чертовой матери из… этого дома… — рычит… Питер. Уэйд все еще не может привязать имя… к его лицу, к осознанию. Сейчас, когда они без масок. Но к голосу, юному, высокому — точно может! И сейчас, когда тот упирается коленом ему в поясницу, а лицо елозит по полу, Уэйд… Узнает… заново… Паучка… потому что, он замирает, впитывая это в себя, его тепло… силу пальцев на локте… это… он… его движения, голос, скорость… блять… он только сейчас осознает это… Как тот пытается его заломать, выворачивает локоть, с явно нечеловеческой силой. И его тяжелое паническое дыхание, сорванное от опасности… от того, что… кто-то нашел его… нашел его берлогу… с близкими… с друзьями, от того, насколько это… может быть опасно… Уэйд знает это все… он знает риск, на который пошел… но иначе было невозможно… Уэйд позволяет Паучку это, потому… потому что тот прав… он почти не сопротивляется, когда запястье вывернуто под невыносимым углом, а кровь из разбитой губы капает сквозь зубы на пол. Соленый вкус наполняет рот. Он сглатывает ее внутрь, чтоб не пачкать. Уилсон знает, что происходит… Это… право на защиту своей территории… А Уэйд вторгся. — Тты… испортишь своей тетушке… чертов паркет моей кровью!.. — глухо хрипит Уэйд. Показывая свой холодный настрой. Нужно, чтоб тот чуть остыл… чтоб… УСЛЫШАТЬ… Затем он резко отталкивается от пола кулаком правой, переворачиваясь на спину, выворачиваясь из хватки, несмотря на боль в вывихнутом плече… и оказываясь лицом к лицу с Паучком… И грубо хватает его за шиворот футболки, раздается треск, удерживая — показывая, что может играть и опасно, но сдерживается, потому что так решил. Пришел безоружным… он ничем не угрожает. Вот его посыл. Переговоры. Парень пялится на него… Тот не отдергивает рук в брезгливости, а внимательно смотрит на него со злостью и отчаянием, как на бешеного зверя. И тяжело дышит, сдерживаясь… потому что… не знает, что происходит. — Что тебе… нужно… — напряженно говорит он, горько, будто проиграл в очередной раз. И Уэйд в третий раз повторяет: — Пятнадцать минут… скоро… скоро Мэй вернется обратно, когда поймет, что никто… не ждал… ее в офисе, — говорит он еще одну заготовленную страшную фразу. Сулящую проблемы, хотя он и не имеет это в виду. Это его блеф, демонстрация. Слова эти повисают в неотвратимости. — Как ты узнал… — и Питер запинается, осознав смысл. Весь. И перемена мгновенна. Будто это упоминание… имени его единственного близкого человека… Паучок замирает, перестает яростно сжимать рукав его куртки, словно по команде, обреченно. Тот угрожающий контекст, который несет эта фраза, намек… о том, сколько Уэйду известно, как глубоко тот копнул, прежде чем заявился сюда, у него были долгие месяцы с прошлой встречи… в жутком смысле этого слова… этого огромного неразрешимого пиздеца… снятия анонимности со всех его близких… — Я… я бессмертен, Питер, — шепчет Уилсон, стараясь не пялиться в его лицо так жадно, как хочется, а в район чужого кадыка, чтобы… не смущать его. — Со мной… можно договориться, это… не шантаж, ага… И тот факт, что Уэйд… бессмертен… он удачно не помрет от внезапной пули, как те ублюдки, унеся эту тайну, его лица и имени, в могилу… А может натворить своим языком… и своими чертовыми руками… убийцы… Зная все про Мэй, и про него самого… Это все выключает борьбу. Питер вдруг оседает тяжело… И в другой обстановке Уэйд смог бы неуместно насладиться его теплой тяжестью, раз тот сидит на его животе… Отринув все чертовы метания, узнав, что тот учится в колледже… и отдельно живет… и вроде уже не такой ребенок, как он полагал… Но… сейчас он проворачивает ебанутейшие переговоры, будучи сам игроком в покер, выгадывает козыри… И он видит, что Паучок холодно кивает. Это победа. На данный момент. Выслушать — вот что тот должен сделать!.. Это будет отличным началом. Уэйд не обольщается, что тот сдался. В голове своей тот скорее всего строит план… судорожно перебирает варианты — как защитить тетю… и решить эту проблему! Обратиться ли… к копам? Поможет ли это? Или… к Старку? Питер вдруг резко поднимается, отряхивает руки, будто испачкался об… Уэйда. Это тоже больно ударяет — такая перемена. Уилсон же вытирает кровь с лица рукавом и тоже поднимается, медленно, показывая что не сделает ничего безумного. Все безумное он уже показал ранее. — Выкладывай, — говорит Паучок сухо. Он медленно отходит от Уэйда подальше, внимательно следя своими тревожными глазами за ним — будто тот сам напал на него. А затем наклоняется и… собирает осколки от какой-то упавшей миски… Уэйд видит, что у того дрожат руки, он собирает стекло и осторожно ступает вдаль. И напряженно наблюдает за Уилсоном краем глаза… не поворачивается к нему спиной. Так что это почти… оскорбительно. Уэйд молчит мгновение, собирается с силами. — Это… если что, то с тобой сейчас говорю я, а не кто-то, ну… ты понимаешь… — бормочет он, будто пытаясь звучать иронично. Хоть и выходит косноязычно. Тот выкидывает осколки, и бумажным полотенцем вытирает пол… по-домашнему… чтобы… чтобы не расстроить свою тетю. Чтобы занять руки… — Я думал, ты и… все твои жители головы уехали из города… — говорит глухо Питер, отчего-то не поворачиваясь лицом к нему, наклонившись над раковиной. Уэйд отодвигает стул, садится на него, затем тянет с себя перчатки. Оттягивает неприятное, чтобы сначала наладить разговор?.. Ведь как можно… говорить с таким… Пауком? Который скорее всего желает… его смерти? — Кстати, маргарита… у Джо действительно хороша, — пытается он разрядить обстановку. Все чертовски неловко. И не так, как он представлял, а в молчаливом напряженном терпении. Питер оборачивается резко, впивается в него взглядом. — Ты… эээ, можешь пропустить это все вежливое дерьмо… говори по делу, — зло кидает он. Скрещивает руки на груди. — Раз хотел… Ага, Уэйд полагал, что так будет… он видимо не вызывает копов, чтобы не светиться перед тетей в праздник. — Я… эммм… спас тебе жизнь, если что! — говорит Уэйд манипулятивно, будто адвокат на суде. — И… не делал ничего плохого за время нашего знакомства! Так что обвинения… — Кроме последней встречи!.. — Кроме последней, да, мы оба знаем, что это случайность! — упирается Уэйд. — У которой есть причины… — Из-за которой погибли семь человек? — кидает тот резко. Вот оно, все те же любимые грабли?.. — Ты знал, кто я, еще до нашего официального знакомства, — кидает Уэйд в ответ, затем под напряженным взглядом Паучка открывает молнию на сумке — тот напряженно пялится на него, будто Уилсон сейчас достанет оттуда пистолет или бомбу! — и открывает коробку с гавайской пиццей, он не шутит с едой! — Разница в том… что ты тогда не знал, кто я, — говорит он глухо. — И… это было мелко с моей стороны… — Я знаю, кто ты — примерно две недели, — Уэйд откусывает кусок, пытаясь не показать напряжения. — И кажется, за эти две недели не произошло ничего ужасного, так? Питер мгновение пялится на него. Молчит, будто не верит. Затем подходит к шкафу, достает оттуда стакан. Руки его уже не дрожат. — И тем не менее… ты тут? — он наливает себе стакан воды. Видимо, чтобы тоже успокоиться. — Угрожаешь моим близким? — Я здесь, чтобы расставить точки над i, и объяснить, что произошло, — говорит Уилсон. Неужели тому неинтересно? Это… кажется попадает по больному. Уэйд испытывает слабое удовлетворение — что не он один страдал от произошедшего, непонятного… и представляет, хороший ли это знак. Он полагает, что да. Но не думает, что из-за… него самого Питер страдал. Может, страдал от своей неудачи? Или снятия маски? — Не имеет значения, раз все в прошлом, — Питер судорожно выпивает воду, все еще не встречаясь взглядом с Уэйдом. Это звучит фальшиво. Имеет. — Тебя не было с лета… и с чего ты решил объявиться? Это… приносит неожиданную боль под ложечкой. Уэйд знал, что… никому не понравится то, что он проворачивает прямо сейчас. Но не думал, что… тот будет таким злым. Что тот держится поодаль… и готов если что разнести тетину кухню, если что-то пойдет не так. Уилсон видит, что костяшки пальцев его побелели. Он будет драться… За себя и своих близких. И… Уилсону нравится это. То, что Питер боец… и всегда им был. А вовсе никакой не сопляк. — Ну же… И у тебя не осталось вопросов?.. Почему все пошло по пизде тогда? — провокационно тянет Уэйд. Он откидывается на спинку, будто они мирно беседуют о погоде. Питер скрещивает руки, в защитном жесте. — Тогда у меня есть один… Почему Человек-паук исчез с улиц этого прогнившего города? Паучок наконец вскидывает на него взгляд тревожных глаз, карих, в которых плещется неуверенность. — Я не исче… — он вдруг запинается, словно что-то вспомнив, будто это не ответ на вопрос. — Я… облажался, вляпался с тобой в то неподъемное дерьмо, в которое нельзя было соваться… потому что ты верно сказал — я… эмм… сопляк, а ты… бессмертный психопат, как и говорил мистер Старк… — хрипло отвечает он. — Моя ошибка… Уэйд сглатывает. — Где… где же твой костюм, нашпигованный всяким технологичным дерьмом? Если у тебя все так хорошо с Железным? — делает он следующий шаг. Тот вздыхает, будто Уилсон попал в яблочко, но не желая показывать это, он упирается. Только Уэйд задал этот неслучайно. — Мистер… мистер Старк полагает, что я… ммм, перегнул палку. И… я согласен с ним, — выдавливает он из себя, абсолютно фальшиво. — Ты… ты же был такого же мнения, поэтому к чему такие вопросы? Уэйд жмет плечами: — Тогда я хочу сообщить тебе ту часть, что ты не знаешь, о произошедшем, — цедит он медленно. — Эм… Мистер Старк… невольно приложил руку ко всему, что произошло в той сраной заварушке… Заметь, насколько я тактично снимаю с него часть его проеба, говоря «невольно» и «частично»!.. И… я пришел подбодрить тебя… Питер… замирает на мгновение. Недоуменно поворачивает голову, будто пытается нащупать ловушку. — Ты… ты пришел сюда, чтобы чего-то добиться? Опорочить его? — подозрительно спрашивает он. — Зачем… тебе это?.. Хочешь, скажу, что ты во всем всегда прав, если ты забудешь мое имя и лицо… Это тебе нужно? Уэйд вновь гулко сглатывает. — Налей мне тоже воды, и присядь… я все еще не кусаюсь, пока, — грустно улыбается он. Паучок ставит перед ним стакан. И — внимательно пялясь на руки Уэйда — осторожно усаживается на стул напротив… Уэйд следит за тем, как осторожны его движения, он натянут как струна, готовый к драке… наверное, сожалеет, что не взял с собой паутинных стрелялок. — Муд… Мистер Старк, — Уэйд делает глоток и изображает кавычки двумя пальцами, проявляя усилие, чтоб не назвать того мудилой, — Эм… решил защитить тебя от… эээ… моего влияния, так? Это неоспоримый факт, полагаю. Питер сглатывает и молчит. Ожидает продолжения мысли. — Так хотел защитить, что… чуть перегнул палку… и… — Уэйд готовит свою прекрасную фразу. — Написал от твоего имени мне отвратное сообщение, чтоб я съебался нахуй, и что ты тоже съебешься из штата на стажировку, — выкладывает Уилсон первый козырь. — Это первый интересный факт, отчего произошло то дерьмо… Повисает молчание. Тот непонимающе смотрит на Уэйда — уже без ненависти. — Это непра… — и Паучок вдруг осекается. Рот его приоткрывается в знакомой эмоции… ебучего открытия… — Мой… мой телефон… — шепчет он вдруг. Затем на мгновение лоб его пересекает упрямая морщина. — И… это ничего… не меня. — И это меняет все, делает все произошедшее иной ошибкой, недопонимания, — говорит Уэйд коротко. — Но еще скажу… что я тоже… эээ… виновен в его реакции, потому что я… эммм… чутка поблефовал накануне, чтобы… его выбесить в нашу встречу наедине — как романтично звучит, правда? — Вы… встречались?.. И о чем-то… — настала очередь искреннего удивления, а не гнева и страха. И Уэйд считает, что это отличный прогресс. Если и есть путь, чтобы все поправить, то выключить ложные опасения — первый шаг. Что он здесь не за каким-то дерьмом, а чтобы отдать информацию. Паучок всегда ценил такое, особенно, если это факты. Он отпивает глоток воды, давая паузу. — Он хотел купить мое сотрудничество, миновав посредничество с тобой… я полагаю… эмм… в кишках у него это сидело, что ты… общаешься с таким как я! — говорит Уилсон. Питер молчит. В точку. — С чего мне верить, что ты… — начинает он подозрительно. Умный малыш. — С того, что он подтвердит это, если ты ему позвонишь, — отвечает Уэйд. Бабббб-бам. У него сегодня практически флеш-рояль. Он запасся доводами. Вот оно, сенсация этого праздничного дня. Уэйд таки нашел все необходимое для благополучного завершения этого разговора заранее. — Я… не верю тебе, и тому, что мистер Старк… — говорит Питер хрипло. — Это ловушка, как и… с Мэй?.. Ты… подстроил это, как-то? И мне ответит автоответчик?.. — Не веришь, так проверь… набери ему — когда тебе будет удобно, не обязательно сейчас, и задай те вопросы, которые тебя тревожат, с контекстом того, что я сказал… Спроси его по-честному. Откуда я узнал бы, что ты перебираешься в другой штат? Что ты делаешь в городе? Вот что я просил, ну же вспоминай! Потому что после двух недель молчание… решил, что так оно и есть… — Я… мой телефон неожиданно сломался тогда… — вдруг тихо бормочет Питер себе под нос, опускает взгляд в пол, будто нужно обдумать. А Уэйд с наслаждением наблюдает, как что-то внутри него начинает складываться в догадку. — С чего он решит… признаться… мне? Он… не такой человек, чтоб подтвердить ошибку… Уэйд молчит мгновение. — Мы… скажем так, нашли общий язык, как ни прискорбно это сообщать… и…обменялись тем, что нужно каждому из нас, он получил свое… и мне… тоже пришлось пойти на некие моральные жертвы, — говорит он сухо, упираясь взглядом в столешницу. — Тони Старк… не мог сказать тебе мой адрес, — Паучок вскидывает взгляд. — Он не… — Боже, конечно, это не он… это все… один наш с тобой старый знакомый… вспомнил… Питер напряженно пялится на него, и Уэйд чувствует смущение. Особенно… когда он должен держать имидж «злого беспристрастного копа», чтобы не пиздануть лишнего… — Что… что ты мог дать в ответ? — спрашивает он. — Что-то очень важное… и удивительно — несущее пользу людям, а не разрушительное, — Уэйд кривит губы. Ему и самому не по душе то, на какую сделку он пошел. Но он пошел… на жертвы. Чтобы исправить. — То есть… то исследование? — медленно начинает парень. Глаза его вспыхивают пониманием. — Он сказал мне… что ты не подходишь! Уэйд облегченно улыбается. — Я считаю, что мозги занудного ботаника — это чертовски хороший выигрыш в генетическую лотерею! Тебе он сказал одно, а мне другое… а я натворил дел своим поганым языком, так и родился тот ужасный пиздецовый скандал! Если можно так сказать… Ты ж меня по смс отшил! Ну, якобы ты, — возмущенно добавляет Уэйд, не показывая, насколько это вывернуло его наизнанку тогда. Будто это легкое недоразумение и шутка. На этот раз он видит, как слегка Питер быстро отводит глаза, тоже смущенно. — Я… не делаю так обычно, это же… трусливая хрень…. Он внезапно… пялится на Уэйда… уже не так напряженно и в ужасе, а скорее… жадно и удивленно. На все нужно время, тот понял только верхушку произошедшего. — Эммм… зачем… ты решил мне все это рассказать? — спрашивает он тихо. — Сейчас?.. Потому что ты получил какое-то… преимущество? Почему не сказал раньше… Быстрый вопрос. — Потому что поначалу… моя амнезия слегка затянулась. Такое… эмм… бывает, очень редко. И еще… Потому что… Твой патрон очень хотел, чтобы… твоя игрушка вернулась в город, потому что ты расстроен, — отвечает он горько. Паучок моргает. Будто ему сказали фразу на незнакомом языке. Уэйд поясняет. — Да-да, его подход, хотя я не уточнял — он наверное… эммм думает, что ммм… это заставит тебя вернуться, или хрен знает что? Если он поправит сделанное. Тебе виднее — это ты его знаешь! Уилсон видит, что Паучок сжимает пальцы на столешнице, будто хочет ее сломать. — Я? Я вообще не знаю, что мистер Ста… — Питер запинается. — И… это что, по его мнению, ТЫ — моя игрушка? Уэйд вдруг не выдерживает и хохочет от шокированного тона, которым это произнесено — будто кто-то обвинил того в чем-то скандальном. Тугая пружина неуверенности внутри разжимается… выпускает его легкие из своей хватки. Потому что… он так боялся, что ни один аргумент не сработает, но… Паучок… тот, кого он знает… он умный парень… и сложит один и один, и если надо — проверит потом. Главное… тот говорит с ним. И от одного этого осознания… что они сидят без масок… как в театре абсурда… и раскрывают заговоры минувших дней… как выжившие в какой-то катастрофе… уже не болит… но внутри болит от неизвестности… и сейчас может — перестанет… — Видимо так это складывается в его мозгу!.. Я свалил, ты отдал ему костюм — смотри, откуда я знаю это, если не от него самого? — Уэйд криво усмехается. — И он решил вернуть меня обратно из лона природы… повеселить тебя… в твоей печали!.. Не то, чтобы это не веселило и меня последние дни… — Но… ты… не моя игрушка, просто он случайно… — А жаль, хотел бы ей быть, — не выдерживает Уилсон. Питер на это вздрагивает. Наконец, атмосфера перестает быть такой безысходной и яростной, будто выключают софит, который заставлял всех ерзать и потеть, держа лицо. Потому что все те факты, которые Уэйд только что выложил — вместе с переговорами с мудилой Железным и участии Белого — неоспоримы. Он не мог узнать это иначе… На его стороне сейчас- честность и правда. Непривычные для него союзники, не нож и пистолет, как обычно… И пока… пока пацан… переваривает информацию — сложную, настоящую и важную, добытую с трудом… — Ты… вернул ему костюм, потому что… тебе было невыносимо, что он командует тобой, так? — спрашивает Уэйд проницательно. — Маленький отважный Че Гевара? Он впивается взглядом в лицо Питера. Как тот сглатывает и упрямо поднимает взгляд… как это все вместе объединяется в Человека-паука в сознании Уэйда. С каждым взглядом на него, он сшивает вместе эти два образа… настоящие. — Дда, — говорит он. — Но… костюм и так сломался… — То есть ты пожертвовал ништяками и пафосом, которые у тебя были… — давит Уэйд упрямо, не давая тому увернуться от ответа. — Не было у меня никакого пафоса, — кидает тот, снова не отвечая. — Я образно! То что пафоса в тебе как в ноготке Капитана Америки я знаю, — прерывает Уэйд. — Типа… смело отказался от всякого лакированного дерьма, чтобы… ээ… быть свободным? Неплохо тебя размазало в той передряге, — говорит он с намеком и легким подтруниванием. Потому что… ему важно знать, насколько… Питер его теперь опасается, увидев его в действии. После того кровавого месива, хаоса и смертей. — Ты… ты был… эмм… весьма уверен в той переделке, не в хорошем смысле, — дипломатично отвечает тот. — А я… нет… Это… мы обсуждали ранее. Я ээ… ни разу… не откусывал кусок, что не мог прожевать… То, что они почти мирно говорят спустя десять минут, как валялись на полу в попытке придушить друг друга… почти достойно чертового нобеля. — Восемнадцать, да? — говорит Уэйд с намеком. — Уже? Десятого августа?.. Питер на этот раз мучительно краснеет, из-за слов Белого… из-за собственного вранья, да. Уэйд знает. Но может, еще из-за воспоминаний. И на этот раз лицо его не скрыто маской… И притвориться невозмутимым он не может. — Это… это Белый говорил то дерьмо, не я!.. — поспешно бормочет Уэйд. — Он… опасался, что тебе… типа… пятнадцать, и знаешь… это придало бы совсем ебнутый окрас всему, что между… — нужно заткнуться, чтоб не ляпнуть лишнего. Уэйд залпом допивает воду, чтоб скрыть лицо. — Белый часть тебя, — отвечает тот. — И… он прав… — Уже… уже не такая большая, как раньше, — шепчет Уэйд. — Он… эээ… вспомнил тебя, когда… помнишь, тогда в дождь на велике? Так я нашел твое как ты выразился — поганое место работы!.. Питер вскидывает на него взгляд. Удивленный. — И… то, что тебе восемнадцать… несколько успокоило мои старые моральные нормы, сечешь? — говорит Уэйд. Раз уж решил быть откровенным. — Хотя… я понимаю, почему ты соврал. Паучок сглатывает тяжело. И выглядит совершенно незаинтересованным, когда спрашивает: — Почему… по-твоему? — но ответ ему важен. И это уже не срач, а эмоциональный вопрос, который терзал того, раз он напиздел. — Потому что… ты хотел, чтобы тебя воспринимали, как настоящего героя? Питер молчит. Затем будто выдыхает… будто приняв что-то. — Я знаю… что ты… ммм, случайно связал нас наручниками!.. — великодушно отвечает он. — И что… ты не был виноват в том, кроме… эмм убийств. И Уэйд знает, тот действительно мог… простить то невезение, у парня… большое сердце, он юн и бескорыстен. Пока. И неплохо было бы не портить это. Уэйд сглатывает. Он решает не озвучивать факт, что Старк поддержал его самопожертвование… он не хочет ломать мир Питера настолько… Это вовсе не его цель. Лучше пусть думает, что патрон действовал во благо. Так… он не почувствует себя преданным. Кем-то важным, кому он доверял… Уэйд знает, что это делает циничнее и злее. И он не хочет быть тем, кто так же предаст его… никогда. — Я немного… сожалею, что ты это увидел, — говорит он полуправду. Питер молчит. Теребит рукав футболки, избегая взгляда, будто ему неловко сидеть с голым лицом перед Уэйдом. — Наверное, сожалеешь… — говорит он с сомнением. — Но… тогда почему ты шарахнулся от меня сейчас, будто я чертов Дамер? — говорит он со скрытой болью и непониманием. — Я… я же ничего тебе не… — Я видел, что… что ты сделал с теми людьми… уши… Все те же ебаные преграды. И капелька Белого…. — Ты… знал, кто я с первой встречи… и это спасло твою жизнь, летом!.. — хрипло рявкает Уилсон. — Тогда… возникла безвыходная ситуация… и… ты познакомился с Белым, да. Он убирает руки в карман, судорожно сжимает в кулак. А ему поначалу показалось, что все… можно поправить?.. Что сейчас он осторожный и вежливый… он избавился от голосов… но он все еще он. — Обычно такого не случается, чтоб он брал контроль… но если ты хочешь спросить — сожалею ли я, что Белый спас тебе жизнь, то придется услышать честный ответ — нет. И не из-за тяги к чертовому кровопролитию… Уэйд с возмущением вспоминает, что… Старк был вовсе не против его талантов убийцы. Когда это идет в его интересах. Но между ними с Паучком-Питером… бездна. Все чертовы Мстители убивают злодеев… видимо поэтому Паучок и не в их числе, да… И… и больше ничего общего у них не остается… кроме воспоминании о поцелуях через маску… Уэйд вдруг решает, что нужно сваливать… он больше ни на что не может повлиять. Он сказал, все что знал. И даже общался с ебаным Старком неделю назад. Чтобы получить заверения, и некие наработки. Он натягивает капюшон, молча поднимается. Затем достает из термосумки еще одну коробку с теплой пиццей — кажется сицилийской. Затем бумажный пакет. Невесомый, но важный. Еще теплый от того, что лежал в термосумке. — Ты… что делаешь? — внезапно спрашивает Питер. Уэйд все не может привыкнуть к внимательному взгляду его карих глаз. Он мгновение залипает на его бровях… переносице, впитывает в себя все это напоследок, не зная, как закончится это все, и может быть они видятся в последний раз, затем отмирает. Будто отвесив себе мысленный пинок. — Диего дал мне ее напрокат, сказал — иначе Джо оштрафует, — кидает Уэйд коротко. — Нужно будет ее вернуть… Паучок вскакивает тоже, будто не решается остановить его или нет. Скрещивает руки вновь. — Подожди… мы… еще не все договорили… — говорит он с трудом. Хотя десять минут назад готов был выкинуть Уилсона из окна. — Я… сегодня перешел границы… и показал тебе степень того, кто я есть, — говорит Уэйд медленно. — Не думай, что я не понимаю это… Это было жестко, и неслучайно. Я хочу, чтобы ты понял кое-что… что… мне можно доверять в каких-то вещах. Питер подозрительно хмурится. — В каких… например?.. — В тех, что я не люблю пиздеть… и… что не причиню вреда моим. — он запинается, судорожно подбирая безопасный термин. — Приятелям… — Мы… приятели по-твоему? — Каждый из нас вытаскивал другого из различного дерьма… полагаю, это неплохое основания для приятельства, — грубовато отвечает Уилсон. Хотя вовсе не это он хотел бы ответить. Но другие, глубинные обоснования нельзя извлекать. — Поэтому я хочу… чтобы ты подумал обо всем этом — сколько тебе нужно. И решил, хочешь ли… Это будет твое решение. Уэйд застегивает сумку, пальцы не слушаются. Он оставляет пакетик на столе, будто величайшую ценность. — Я… хочу сказать тебе одну вещь, напоследок, чтобы ты не решил чего-то… ммм… подозрительного своим маленьким паучьим мозгом… — Пять минут назад ты говорил, что мой мозг ботаника — это подарок… — Я грубо тебе льстил, — улыбается Уилсон. Затем становится серьезнее. — Помнишь… эммм… мы говорили об этом, об анонимности… и… — Уэйд сглатывает. — Я… ничего никогда не сделаю… твоим близким! Хочу напомнить это, знание кто ты, ничего не меняет в моей клятве. Хотя ты и можешь заставить свою тетю сменить квартиру и имя… мне… незачем вредить ей, это не моя цель и никогда не будет целью. Она хороший человек… Тот напряженно молчит. Уэйд слышит, как из духовки доносится скворчащий звук — несчастная индейка и не подозревает о том, какие страсти творятся тут, так же жарко. Запах домашней пищи навевает грусть… Разговор заканчивается. — Это то слово, которое я сдержу всегда… Ты можешь попросить Старка приставить охрану для спокойствия, но знай — я больше… никогда не приду сюда. Ты… в безопасности, я даю тебе слово повторно… — Почему?.. почему ты… не расскажешь никому, кто я? — спрашивает он, со скрытым смыслом. — В чем твоя выгода… Разговоры о выгоде… На земле нету столько бабок, чтобы купить у Уэйда знание о его личности. Но такой ответ дать нельзя. И Уэйд выбирает вежливый. — Потому что… мм… я… хочу с тобой дружить?.. — говорит Уэйд просто. Слова эти он отрепетировал заранее. Ровные и безопасные. Правильные. Какие нормальные люди говорят. Это звучит настолько дико… и это такое огромное вранье, по сравнению с тем, что Уилсон действительно хочет… но дружба звучит успокоительно и безопасно. А после того, как он нарушил эту безопасность за сегодня всем своим существованием и словами… он должен поправить это. Паучок пялится на него мгновенье, вдруг саркастически улыбаясь, отчего Уэйд чувствует укол. — Мы с тобой никогда… — Да, мы не дружили, но… мы… можем!.. Я… — он сглатывает. — Я обычно… хороший друг. Можешь… спросить Допиндера, если не веришь… — Подожди… ты… — Питер устало трет затылок, в таком привычном паучьем жесте, как делал через маску, когда перегревался от разговоров. — Ты… ты выследил меня как преследователь… ээ… пришел домой к моей… тете… и теперь… Уэйд останавливает его, поднимает ладони. — Я… просто даю тебе новую информацию. Поразмысли над этим. Пока будешь патрулировать улицы… Это вся моя цель. Он быстро смотрит на часы над холодильником. Сегодня его задача была — воткнуть зубочистку… в брешь опасений и опасности. Просто чуть пошатнуть ту стену недоверия, что скорее всего крепла эти долгие месяцы. Показать, что все может быть не таким как кажется… и даже он сам. Особенно, когда это несправедливо. Он внезапно борец за правду. Правда внезапно с ним на одной чаше весов. — А теперь… мне наверное пора, пока… не вернулась твоя тетя, — говорит он сухо. Он подавляет в себе желание… остаться еще чуть дольше. Попытаться добиться своего, оправдаться, окончательного решения, потому что неведение будет мучительным. Затем, будто спохватившись улыбается: — Выключи индейку через полчаса… и приготовь брусничный соус… — говорит он деловито. И затем вдруг пялится на пакет, что оставил на столе рядом с коробками с пиццей: — Оуу… самая сложная часть… — он внезапно чувствует дикое смущение, но должен признаться. — Я… я сейчас скажу тебе одну жуткую правдивую штуку… Когда… ммм когда я повстречался с тобой впервые, тогда на крыше, помнишь? Питер слабо кивает. Выражение жуткая штука ему явно не нравится, он подозрительно пялится на Уэйда своими карими глазами. -…Я… эммм… гадко подумал, что… неплохо бы поломать… игрушечного героя Старка, — он хрипнет вдруг, а Паучок сглатывает от неприятных слов, но не прерывает. — Я говорю тебе это сейчас, потому что я был тупым мудилой… и не хотел ничего такого на самом деле!.. А по факту… я случайно так и сделал! — Ты ничего не… — Ой, помолчи, — раздраженно прерывает Уэйд. — Дай договорю. Так или иначе… жопа вышла такая, какая вышла… И… я хочу сказать — мне… немного жаль, что я повлиял на это, при всей моей ненависти к Старку… — Уилсон сдерживается, называя его по фамилии. — И поэтому… я прошу за это прощения, за те мысли… и за то, что тебя забрызгало дерьмом, которое меня сопровождает, вот, оно не твое… Питер молчит, переваривая. Затем плечи его опускаются. — Хм… это… не то, что я ожидал услышать, — в его голосе облегчение. И Уилсон продолжает: — И чтобы загладить как-то свою вину, ну… — он тянется и надевает капюшон, чтобы парень не пялился на него так пронзительно. — Я… типа считай это подарком, за все неудачи… И он пододвигает пакет по столу. — Подарок? Не думаешь же ты… — Не бомба же там, ради бога! Хотел бы — давно бы выдернул чеку, как зашел в дверь, — так, это явно не те доводы! Уэйд понимает, что от неловкости всегда несет херню. Чтобы не ляпнуть еще чего лишнего надо съебывать. — Но зачем тогда… — Ой, хочешь, сожги его к хуям, хотя я старался!.. Считай на твой чертов день рождения, — бубнит Уэйд, наклоняя лицо, чтоб тот не увидал его глаз. Он начинает грубить. — Он твой, что хочешь, то и твори, не моя ответвственность… Мне он нахер не всрался! И он поспешно подхватывает сумку, по большой дуге огибает Паучка… смущенный и раздерганный под конец, в одиночку провернувший этот разговор, без Белого с Желтым. И практически не проебавшийся кроме пары моментов. Ему становится невыносимо без маски теперь… он слишком вывернул себя наизнанку и показался наружу… и хочется спрятаться, быстрее. Уилсон подходит к двери, размышляя — обернуться или нет… И когда оборачивается — видит, что… Питер… бесшумно подошел ближе. Чертовы паучьи повадки. — Я буду там, где ты назначил мне первую встречу, если понадобится… когда-нибудь… — рявкает Уэйд хрипло и зло — на самого себя — чтоб прекратить эти гляделки, треплющие ему желудок, а затем проворачивает замок, дергает на себя ручку и выходит. В спину ему не доносится ни единого вопроса или слова. Никто не останавливает его. Он и не ждал этого, да. Ведь надежда — это вам не ожидание. * Питер идет в кухню. На ватных ногах. Колени перестали его держать, когда дверь закрылась. Будто… он только что пережил что-то жуткое… Ладони холодные, и теперь пальцы начинают дрожать от… от осознания, что только что произошло. По-настоящему… Смотрит на часы… примерно полтора часа, как Мэй Паркер вышла из квартиры. Кажется, будто последние двадцать минут тянулись чертову вечность. Выключить индейку через полчаса, ага… Отупело выдает ему мозг. Будто можно… можно доверять… Уэйду… в подобном… После… того, что только что произошло! Господи… это было похлеще любого ночного кошмара, от которого он просыпался последние месяцы. И все это было в реальности, вот что самое страшное. Дэдпул… знает не только его лицо. Он знает — КТО он. Третий человек в этом мире… кроме Тони и Неда… Блять. Босс, друг и… наемник. Из всех людей… не Мэй или Мишель… Наемник, спасший его жизнь несколько раз. Шутит с ним его гадкий мозг, который встал не на ту сторону. Наемник, который не стащил с него маску ни разу за все время их знакомства… перешедшего разные границы… Его мозг явно повредился от всех ударов, что Питер получал по голове! Иного объяснения этих мыслей нет. Который знал, кто он… довольно долго, но… ничего не сделал? Плохого… вроде бы… Господи… Нед обосрется, если ему такое рассказать!.. Питер вдруг зажимает себе рот ладонью. Неа, нельзя нервировать Лидса подобным, тот и так предположил такое!.. Ведь… не станет же Дэдпул… брать в заложники его друга? З-зачем ему может такое понадобиться? Ведь… сегодня… Уэйд… выглядел как обычный человек… он пришел безоружным? И… эта чертова сумка из пиццерии. Он вдруг поднимает взгляд, замечает чертов непрошенный подарок, что как опасная замедленная бомба — не думайте, что он дурак, и не подумал о таком исходе! — стоит на столе… Но на вид пакет такой легкий, что… Питер тянет руку, с опаской заглядывает внутрь… и видит лишь темный ворох чего-то непонятного и легкого. Что это за дерь… — Да ты, наверное шутишь, — осипшим голосом шепчет он в тишину кухни, поняв, что это такое. А затем Питер не удерживается и нервно смеется, истерически. Так что этот звук пугающе отражается от стен кухни. Но он не может остановиться. Наверное, у него тоже какое-то психическое заболевание, он уже разговаривает вслух и смеется в одиночестве! Он идет в ванную, умывается ледяной водой, полощет рот, и поднимает взгляд… смотрит на себя в зеркало. Ему кажется, что в зеркале на него пялится сумасшедший незнакомец. И он слабо улыбается ему. Так… это все, в реальности, а не в страхах… оказывается бесспорно ужасно. Но отчего-то не так, как он полагал. То есть… Он в общем не чувствует угрозы. Даже сейчас. Или это еще не сработало его чутье? Или он столь самоуверен, что защитит Мэй если что… или себя самого и Неда? Затем ему приходит в голову еще одна жуткая невероятная мысль. Неужели… мистер Старк… мог настолько вмешаться в… Питер весь этот год думал, что тот просто слегка присматривает за ним. И ругает, если что-то пошло не так. Но не больше же? Однако… поступление… и работа тети… Тони присматривал видимо чуть серьезнее, не показывая этого. Потому что чувствовал чертову ответственность. И… что за спиной они могли обсуждать с… Дэдпулом, что Тони решил так нарушить границы? Питеру кажется, что он не хочет знать. Пока. Он размышляет — сколько дней… Уэйд… следил за ним? Эм… было ли то чувство опасности пару недель назад на пустой улицы от этого?.. Питер не знает ответа на этот вопрос. Этот… день. Несчастный День благодарения… Не зря он не любит праздники. А ведь ему предстоит еще и вечер с незнакомым бойфрендом Мэй, социальная маска примерного племянника-химика, и теперь, после произошедшего это уже не кажется ему жутким испытанием. Все относительно. Теперь главное не показать, что сегодня он слегка не в себе… Ах да, еще чертов брусничный соус! * Уэйд сидит на крыше несчастного Национального Банка уже… Он задумывается над сегодняшней датой… Эээ, кажется уже четырнадцатый вечер подряд? Да? Или пятнадцатый. А сколько в часах? Он сбился. Ну что ж, неплохо. Декабрь невероятно жесток в этом году, кстати!.. Триста чертовых метров высоты… на следующей неделе он придумает способ, как получить абонемент на крышу этого здания! Может, стоит устроиться сюда уборщиком?.. Типа по гуманитарной программе помощи убогим уродам? А то альпинистские кошки это уже не смешно! В такой холод. Несколько снежинок на этой верхотуре оседают на его красном костюме. Серьезно? Снег в Нью-Йорке? Это что — ремейк фильма «Послезавтра»? Наверное, у автора этой демагогии наступила зима и кризис фантазии? Уэйд присматривается к ноге и размазывает снежинки по наколеннику. Его костюм не предусматривает зимнюю версию. Он предусматривает… смирение с холодом, раз болезнь ему не грозит. Но Дэдпул слишком упрям, чтобы отступить, да. Он так просто не сдастся. К тому же он канадец, дьявол всех вас побери! Холод — не беда. Если этого его сраная епитимия — за все дерьмо, что он наворотил в своей гадкой юности — так тому и быть!.. Тем дерьмом, что он воротил последние годы он тоже не сильно гордится, но и стал разборчивее… никаких невинных овечек он не убивает! Только чертовых хищников. Что, если он то самое зло, призванное бороться с другим злом? Не мягкими объятиями, а теми же методами. Он достает из кармана телефон. Ему предстоит еще несколько серий несчастных Друзей!.. Ага, вот его комфорт-час! Посидит здесь до полуночи, а затем пойдет домой, как всегда. Внутри раздается упертая идея захватить горячей острой еды, с огромным количеством халапеньо — чтобы согреть задницу во всех смыслах, которую он заморозит, сидя на ледяном парапете. Хотя есть подозрение, что это голос… Желтого, в том его виде, в котором тот остался. — Нужно наверное купить какой-то туристический коврик, блять, — бормочет он себе под нос по привычке. — И приклеить его нахрен на это место!.. Ебаный феншуй!.. И поставить цветок в зону любви!.. Зону имиджа растениями уже не поправишь… Потому что скоро тут на крыше появится выемка, которую он просидел за эти дни, ерзая на холодном бетоне в попытке согреться! Он включает наугад серию пятого сезона. Поправляет наушник в левом ухе. Оставит правое сторожить. И думает — может быть, старые олдскульные шоу сделают из него более эмпатичного человека? Типа какие-то разговоры и человеческие взаимоотношения более удаются сценаристам? И он погружается во внимание. Чилаут. Через десять минут после этого крохотные снежинки начинают сыпаться с неба, как конфетти… тут же тая на его костюме, от того, что тело его вырабатывает чертовы килоджоули излишнего тепла!.. И Уэйд задумчиво улыбается. Скоро Рождество… Отвратительно. На секунду ему вдруг кажется, что он услыхал шорох за спиной и он оборачивается. Чертова паранойя. Это просто порыв ветра и снег. И он возвращается к телешоу. — На месте Рейчел, я бы завалил Фиби, а не чертова занудного палеонтолога… — говорит он сам себе… или Желтому, не уверен. Никто не отвечает, но он привык. — Песня «Драный кот» должна быть официально запрещена… — доносится позади. Уэйд роняет телефон из рук и еле успевает его подхватить левой, шкрябнув экраном по бетону. Сердце гулко ударяет по кадыку. — Ты… да как ты смеешь? — спрашивает он, не оборачиваясь. Это вовсе не то, что он действительно хотел бы сказать, но не так неловко, как могло бы быть. Паучок… а кто же еще — бесшумно подходит ближе, замирает позади него. Уэйд… чувствует его близость всей поверхностью спины. И… трусливо не решается обернуться. За эти две недели он вновь растерял кураж и смелый запал. Тот будто понимает это, подходит и легко садится слева. В паре футов — четко выверенное расстояние, не ближе. — Ты что это… следил за мной? — говорит Уэйд идиотски, противно охрипнув. И наконец Дэдпул поворачивает голову, решившись. Пора перестать строить из себя скромную Белоснежку… никто не разбудит его поцелуем, а его адамово яблоко на своем месте. — О… — шепотом выдыхает он, рассмотрев… Паучка. — Это несколько нелогично — сказать, где ты будешь, а затем обвинить меня же в шпионаже, — говорит тот с легкой издевкой. Наконец Уэйд жмет чертову паузу, потому что в левом наушнике звучит закадровый смех, что отвлекает его. И говорит то, что заготовил заранее… — Я… знал, что… черный тебе пойдет, — звучит отвратительно вульгарно, как в женских романах — а он их вовсе не читал! Паучок кажется усмехается. — Это все от того, что ты боялся, что наши костюмы слишком похожи, — говорит тот. — И ты порочил мое имя своим плагиатством, между прочим!.. И Уилсон с удивлением замечает, что тот подтрунивает над ним. Черный спандекс идеально сидит на фигуре… Питера. Эмблема маленького черного паучка на месте, на груди. Хотя с паучьими линзами он намучился. Пришлось заказывать их через Джека, сказав, что это ему для нового костюма. Тот не поверил ни слову и не спросил ни единой гадости. — Удивлен, что… что ты действительно надел его, — говорит Уэйд, пялясь. Он в маске, поэтому не так отвратительно он выглядит и рад этому. — Ты же сам сказал, что я могу делать с ним, что хочу, это типа… моя собственность! У меня все еще много вопросов, откуда… — Паучок мнется. — Ты… столь верно… знаешь мои параметры… Уэйд удерживается от навязчивой просьбы — чтобы Питер снял маску и он увидел, смущен ли тот, и был ли в вопросе подтекст. — Если я… скажу, что этот костюм… сшили руки убийцы, то… ты тотчас же снимешь его с себя? Ну, дабы соблюдать этику потребления, — смело и провокационно спрашивает он. Потому что внутри него… распускается что-то горячее… и неуместное. Он упрямо притаскивался сюда, не сильно рассчитывая, что когда-нибудь… Человек-паук появится… он потерял надежду после пятого вечера… и сейчас… И на эту пошлую фразу Паучок… давится — то ли от смеха то ли от удивления. — Я думал, ты… шутил, что шил свои костюмы… Ты… не мог действительно что-то шить… — О таких вещах не шутят, таким гордятся, — огрызается Уэйд, насупившись. — Кроме эмблемы и линз, я… эээм… остальное я сделал сам!.. Я знаешь ли, запомнил все… эммм… твои данные, типа тактильная память, все такое… — он явно перегибает палку, но Уэйду хочется понять — можно ли шутить с таким, можно ли развивать эту тему… На минуту повисает пауза, но не гнусная и напряженная, как в последнюю их встречу. Уэйд резко перестает мерзнуть, и думает — холодно ли… Питеру. Или у него особый паучий метаболизм? Можно ли такое спрашивать? Или пока нет? — Итак… Значит ты позвонил… Железному мудо-человеку? — спрашивает Уилсон. — Позвонил, — отвечает тот коротко. Ага. Это неплохо. Иначе тот бы и не захотел никогда видеть Уэйда… если б не получил подтверждение словам. Уэйд гонит от себя мысль, что Железный мог наговорить… типа насовать крючков, чтоб Питер больше не подходил близко… — Точнее мы чуть поцапались даже, но потом помирились, хотя он и не одобряет… типа ВСЕ, — это кажется веселит Паучка. Отчего Уэйду становится ужасающе легко на душе. Иррационально. Что чертов Старк сдержал свое слово хоть в этом. Лично он с ним ни разу не видался — сказал, что все дела может вести лишь через посредника! Хоть того пухлого помощника, только не видеть мерзкое лицо с бороденкой… — Это хорошо… не думал, что… ты правда наденешь костюм, я так заебался прикреплять линзы к этой маске, — говорит Уэйд ворчливо. Питер поворачивается к нему и говорит: — Ну… ты явно намекнул, что… эм, хочешь со мной быть друзьями, так? Я обдумал это на досуге. Хотя поначалу действительно хотел его сжечь! Но потом я показался… ммм своему другу в этом, и тот запретил мне делать нечто нерациональное! — в голосе Питера звучит смиренная усталость, будто он спорил с этим другом довольно долго. — Это, он сказал… нормальный жест для друзей… хотя и чуть двусмысленный… И кажется, Паучок кивает на экран телефон в руке Уэйда. По которому зависла заставка сериала. Блять, надо было выбрать ему такую мерзкую формулировку. Беспощадную просто. Без ножа режет. — Я ммм, может быть погорячился слегка… — кисло говорит Уэйд. — Ну, к тому же понятие этого термина достаточно широкое… Все эти друзья в сериала, знаешь ли друг с другом десять раз перетрах… Питер пихает его кулаком в плечо, чтоб он заткнулся. Но явно улыбается. Уэйд потирает плечо ладонью, смутно запихивая информацию о том, что тот толкнул его как раньше… в начале их сомнительных взаимоотношений. Наверное это хороший знак, хотя ему и мало, всегда. Но когда Уэйд мог быть терпеливым… Внутри него плещется чертов коктейль из сдерживаемого хохота и чего-то гнусно-розово-счастливого. — А еще… эмм… я надеюсь, что… поцелуи… со мной — как другом исключительно — все еще остается достаточно ярким воспоми… Это уже явно перебор! Черт! Слишком рано… — Так, я понял, — Паучок резко поднимается. — Твои неуместные намеки… Ты сказал, что хороший друг обычно! — Это… дружеское подтрунивание, спроси у Допиндера, — кричит Уэйд спохватившись. — Стой!.. Нет, не уходи!.. Я не буду больше! Питер останавливается. Белые линзы на черной маске выглядят… волнующе. Совсем не так, как Уэйд привык, а будто это… новый опасный Паук, незнакомый. И он сглатывает. — Ты… когда-нибудь был в Канаде? — совершенно серьезно спрашивает Уэйд, будто делает ему бизнес-предложение, без смеха. Паучок тяжко вздыхает, будто не сам ввязался в это. — Я следил за тобой на этой крыше с неделю… ты кстати чертовски упрям и морозоустойчив, — эта новость заставляет Уэйда идиотски открыть рот за маской. — И вот, значит я решаю, что ты адекватен… и сдержан… — Постой, я вообще имел в виду подледную рыбалку! — это однозначно ошметки Желтого подают ему темы для бесед. Кто еще может придумать такую дичь? — Иногда я не знаю, шутишь ли ты, и что ты знаешь о рыбалке… — говорит медленно Питер. — Я — почти ничего, но у меня есть чудесный знакомый, который знает больше, чем разрешено законом… — отвечает он честно. Уилсон сдерживается, чтоб не подойти ближе, и не нарушить то хрупкое пока равновесие… И решает признаться, раз уж они тут собрались наконец. — Ну и напоследок, я как друг, оцени это, хочу тебе сказать… эмм… твоя тетя очень громко занимается сексом со своим новым… не знаю, что он там вытворяет… Паучок в комичном жесте вздрагивает и закрывает уши. — О Господи… — шипит он. — Что сегодня за частота такая? Как переключить это радио? Уилсон поднимает руки в защитном жесте. Он знает, что все это нелепое и шутовское, чтобы… типа замаскировать и не ляпнуть чего-то… идиотски сентиментального. Он пытается держать прилипшую к лицу маску горячего мачо. Что за херня? Откуда такие самонадеянные фантазии? — Жучок в лампе в прихожей, — бубнит Уэйд, перестав кривляться. — Я… я просто… один раз… не успел его снять… иначе, как бы узнал… А затем… Уэйд мгновение смотрит на него… потом тянется к затылку, расстегивает чертову маску и тянет ее с головы. Холод впивается в лицо… он на мгновение прикрывает глаза, решаясь. — И… еще одно… ты, как друг, должен выслушать меня… обещаю, последний разочек на сегодня! — Я не сказал, что буду с тобой… дружить… Питер замирает, будто напрягшись от смутной угрозы. И от снятой маски… А Дэдпул почти ни разу не снимал ее сам, добровольно. Но Уэйд не дает себе мгновения, чтоб не очкануть, нужно договорить… Пока какая-то дебильная мысль, неясно кому принадлежащая, не помешала ему… он не должен упускать свой шанс. Раз Паучок-Питер… тут… это… чертовски много значит. Никакой Белый не нужен, чтобы понять это… — Я… эмм… знаешь ли, безнадежно влюблен… в одного своего нового друга… — хрипло говорит он. — Просто, хотел бы, чтоб он… знал это… а то мало ли — не понял, или забыл… за… пару месяцев… — Боже… это… это невыносимо, — шепчет Паучок. Но Уэйд… он знает, что тот секунду стоял с открытым ртом… — Но в этом мое очарование, — неловко отвечает Уэйд. — Тебе… не повредит… отчаянный друг! И криво усмехается. Зная, что это выглядит ужасно… Питер стоит напротив, на чертовом ветру… и крохотные снежинки выделяются на черном костюме. Уэйд голову себе сломал, пока придумал, как соединить чертовы части… и сейчас мгновение любуется своей работой. Не кровавой… и знание того, что тот сам надел костюм… сделанный руками Уэйда… и что Уэйд в жизни не возьмет его обратно, как сделал Старк. Там и начинки-то нет, только оболочка!.. И тем не менее, ему было сложно… Паучок вдруг тянется к подбородку и… снимает маску с себя, ерошит отросшие волосы на затылке, неловко… С чего бы это? Будто хочет показаться… это… Питер смотрит на него, прямо в лицо. На его макушку тоже оседают редкие снежинки. И… он выглядит взрослее и серьезнее, чем пару недель назад… и чертовски прекрасно… Уэйд… кажется скучал, неосознанно. Хотя и видел его лицо полтора раза. Скучал он не по лицу… а по тому, что въелось в его сердце. Все эти сраные месяцы… не помня его лица, скучал по самому факту его существования где-то рядом, в любом качестве… И… и эти недели тоже, вспоминая их разговор, разбирая, где он мог налажать, что сказать не так. Приходя сюда в одиночестве на ебучую крышу в ветер. Он думал, что попробует повторить подобный разговор с иными доводами…. еще через год?.. Быть может, Паучок бы… стал другим, услышал бы его? Раз в этот раз он провалился как переговорщик. Но… оказалось, что не обязательно ждать год. Они пялятся друг другу в лицо, без масок, напряженно… Это… это осознание на мгновение заставляет Уэйда судорожно вдохнуть… потому что… это все слишком. Ладоням становится горячо. — Можно… поцеловать тебя?.. — упрямо и глухо говорит он Питеру в лицо, отчаянно. Он всегда играет ва-банк. Иначе — зачем вообще ввязываться в игру. Он должен знать, сейчас. На что рассчитывать. — Я… не знаю, как ты ведешь себя со своими друзьями, но в этом явно какие-то проблемы, обсуди это с терапевтом… Дай тебе палец, ты откусишь голову, — начинает Паучок в диком смущении — теперь Уэйд видит это, как тот нервно сглатывает и отводит взгляд, раньше за маской тот мог скрыться. Дыхание его учащается. — Знаешь, это как на рыбалке, дружба была лишь наживкой, для маленькой рыбки… — говорит Уэйд, внимательно глядя в лицо Питера, который закатывает глаза. Он внимательно смотрит за каждым его движением и жестом, впрочем — как всегда. Всегда так смотрел. Тот не спрыгивает с чертовой крыши, как мог… он не стреляет паутиной Уэйду в лицо. — Не переживай, я… по-дружески… осторожно… если что — остановишь меня… — и Уэйд делает шаг к нему. И Питер не делает шаг назад. Конец. ************************************ Итак, щас я буду тут чуть трепаться, хорошо что лимита по знакам нет, ушла из примечания поэтому. Значит, для нелюбителей сантиментов - ссылка на занавесочный кусок, я считаю там не R, а чуть повыше, оцените свои силы, впечатлительность, особенно юные, сюжета там нет, он уже был. 31ая глава на ао3. и это еще одна причина... теперь выкладывать то, что там откровенно описано сюда... ну, такоэ) безрассудное. (если в процессе чтения вы почуете потенциальный сквик - не продолжайте, типа не идет, и вы думали что все не так - что ж, жизнь такая штука... непредсказуемая! хэдканоны и психология и неловкий реализм - мои слабости). https://archiveofourown.org/works/43126341/chapters/109958674 Нынче архив по vpn, быть может и фикбук прикроют. Минутка занудства - скачайте vpn на свой андроид/айфон, можно несколько впрок (planet vpn, AdGuard, lantern, proton, windscribe, itop vpn, potato vpn, что работает) при использовании сервисов оплаты онлайн и ввода данных - отключайте впн! При чтении - подрубайте обратно. Для чтения на ао3 НЕ обязательна регистрация, лишь кнопка согласия смотреть контент, как и для комментов и кудоса, приглашение для регистрации идет небыстро) может неделя может месяц. если кому-то надо- качните общий текст, откуда удобно, я потому его и выкладываю сюда до конца. ______________ далее, для сентиментальных... и выживших вместе со мной... и тех кто дочитал досюда)) и эти злощастные 350к слов... ох, герои какие...😅 одно слово - спасибо. всем, кто нашел меня рано, или в процессе - особливо. Помните, Форест Гамп бежал в одиночку, а к нему люди присоединялись...) как-то так. Типа - без вас этот забег был бы сер и пуст. Я помню все первые коммы, подарки (которые нынче не стоит дарить сайту! кудос мне киньте, будет лучше, на архиве), и то, как вы разбирали спрятанное слоями и секретиками;) Это типа ты распотрошил себя в главе, вылил крови... а тебе в комментах обратно доноры собрали потерянное) поделившись своим. Это обмен особый...🙌 За фэндомное общение и темы вне спайдипулов. Ибо... ну честно - мне о спайдипулах мало что есть сказать) о жизни более. с радостью прочту, если есть что сказать. Хоть и перегорела слегка полгода уже. далее на прошлой неделе чудесная Лео нарисовала мне магический арт к 22 главе (добавлю тоже туда) Спасибо!!❤️ я не ожидала... и это чертовски сильно и реалистично) Это тамблер https://www.tumblr.com/cyberdelph/703578918172721152/by-leoleooleooo?source=share&_branch_match_id=1131484731644449550&_branch_referrer=H4sIAAAAAAAAA8soKSkottLXTyzRKynNTcop0kvOz9VPrkxKLUpJzSnI0E%2Bq1M1JzQciMM7XTzVMzSrLMSu3SDTLBgCQeuUKPQAAAA%3D%3D Это тви https://twitter.com/leo_leoo_leooo далее по списочку - отдельное спасибо Рыжей Ли *не впервый и кажись не в последний, надеюсь - нас еще ждут сомнительные подвиги, Пинки*, потому что это как... Сэм который за шкирку волок Фродо к жерлу)... Фродо конечно перебирал копытами, но так... без энтузиазма, Фродо хотел "еле плестись и смотреть на кольцо, критикуя его") я ваще по канону считаю, что Сэм там главный! 🤘 и да, избавимся от иллюзий - 31ая глава - отныне её собственность, могу передать права;) я-то более люблю открытые финалы... эхх. ну чтоб не трепаться как на церемонии пафосным бредом!.. иногда добро может быть с кулаками, а не подставляющее вторую щеку;) Всем добра типа 😉