Никому не нужный

В маленьком, наполовину развалившемся доме на окраине города вот уже который час происходили настоящие зверства. Альфа 45-ти лет после очередной пьянки избивал своего такого же пьяного мужа-омегу. Он бил его руками, ногами, палкой, швырял по комнате, как игрушку. Омега скулил от боли и пытался хоть как-то защищаться. Но в таком состоянии он даже на ногах устоять не мог. Всю эту страшную картину из под старой кровати с дырявым матрасом наблюдал маленький мальчик омежка. Малыш плакал, сильно плакал. Но только тихонько, не издавая ни единого звука. Ведь если его плач будет слышен, то пьяный папочка накажет и сыночка. Мальчик просто лежал, придвинувшись к стене как можно ближе. Детские ручки крепко обнимали единственную игрушку - белого медвежонка с голубым бантиком на шее. Такие драки и ругани происходили в этой семье практически каждый день. Родители малыша спились ещё давно, в молодости. У них также были двое старших детей. Альфа 24-х лет и омега 20-ти лет. Правда, они уже давно здесь не живут. Съехали как только им исполнилось 18. Альфа поступил в престижный университет в столице по гранту. Омега же нашёл себе какого-то богатого папика и свалил с ним, кажется, в Испанию. Старшим братьям не было совершенно никакого дела до маленького Стасика. Они не любили его точно так же, как и их родители. Во-первых, малыш омега с рождения был почти слепой на один глазик. Раньше он видел хоть что-то, но хрусталик мутнел с каждым годом всё сильнее. Сейчас мальчик полностью потерял зрение на правом глазу. Во-вторых, у ребёнка постоянно текли слюнки. Он вытирал их рукавом кофточки, когда они стекали по подбородку. Но иногда не замечал этого и они капали на пол или на постель, а за это наказывали взрослые. В-третьих, Стасик плохо разговаривал. Речь не вязалась почти никогда. Но связано это было с тем, что с омегой никто не занимался, пока он подрастал, никто не учил словам, никто не читал сказки, не играл в игры. Никто. Малыш был одинок все свои неполные 10 годиков. В семье его вечно называли отсталым, мерзким, противным. Братья часто издевались, закрывая на ночь в тёмной кладовке или в сарае. Срывали злость, избивая всем, что только под руку попадётся. Но если братья хотя бы замечали младшего, то вот для родителей его вообще как-будто бы не существовало. Малыш часто слышал, как отец кричал на папу и говорил, что надо было делать аборт, показывая пальцем на маленького мальчика. Стасик не знал, что такое аборт и зачем его делать. Но исходя из услышанных споров, понимал, что это что-то хорошее для них с папой и что-то не очень хорошее для него.

***

Когда разборки родителей, наконец, закончились и отец-альфа ушёл на кухню за очередной бутылкой, а папа-омега пополз в ванну отмываться от крови, маленький Стасик выполз из под своего убежища и сбежал из дома через открытое окно. Малыш плёлся по улице вдоль частного сектора, держа в одной руке любимую игрушку, которую всегда таскал с собой. Единственным спасательным местом для Стасика служила небольшая детская площадка, находившаяся во дворе дома, стоящего практически сразу после частного сектора. Омежка прошёл улицу до конца и свернул на тропинку, проходящую через парк, даже скорее лес. Именно так он всегда и ходит на площадку, а потом обратно. Выйдя ко двору обычного девятиэтажного дома, Стасик направился к детской площадке, где играли другие дети, а на лавочках по периметру сидели родители-омеги с колясками и увлечённо вели беседы. Когда взрослые обратили внимание на пришедшего малыша, то сразу же принялись кривиться и отворачиваться от него с нескрываемым отвращением. Все в округе, кто только знал Стасика, называли его алкашным залётом. Омежка и этого не понимал. И что это только значит? Он замечал как смотрят на него люди на площадке, как хватаются за головы бабушки, сидящие у подъездов. Замечал, но не понимал причину. Он ведь не делает ничего плохого. Никогда. Он не топчется, как другие дети по клумбам. Он не бросает камни в кошек и собак. Он никого не обижает. Он просто приходит сюда, чтобы покататься на карусельке. И только взрослые знали неоправданную причину такого отношения к малышу. Он всегда ходил в старой грязной кофте на замке. На карманах и капюшоне были мелкие дырочки. Вся светло-коричневая ткань была покрыта катышками. Под кофтой была серая футболка с каким-то незамысловатым жёлтым принтом, тоже вся грязная и в пятнах. Стасик носил короткие тканевые шорты чёрного цвета. Но было видно, что это просто детские обрезанные штанишки. На ногах у него были заношенные чёрные кедики. Короткие светлые волосы омежки были очень сальными. Его явно давно никто не купал, а сам он, видимо, не знал, как это делать и зачем. Эмоции, которые малыш пробуждал в других людях - это либо отвращение, либо злость. Злость потому, что родители других детей на площадке совершенно не хотели, чтобы с их чадом играл грязный и неухоженный ребёнок алкоголиков. Отвращение потому, что все брезговали, когда он подходил к качелям и трогал их, усаживаясь. Мало ли, может, он заразный ещё? Дети никогда не брали Стасика в свои игры. Смеялись над его видом, над тем, что он и двух слов связать не может. Но мальчик никогда даже не думал сделать что-то плохое этим детям. Защищать себя он не умел. Малыш был очень добрым ко всем. К ровесникам, ко взрослым людям, к животным. Он любил гладить бездомных котиков и собачек. Очень любил. Они были единственными живыми существами, которые не страшились и не обижали его, в отличии от людей. И хоть его вечно прогоняли с единственного места развлечения, Стасик ни смотря ни на что каждый раз всё равно приходил на эту площадку, в надежде, что сегодня с ним захотят поиграть. Вот и сейчас, подойдя к карусельке, где сидели другие дети, мальчик улыбнулся им и начал залазить на качелю. Двое омежек и альфа уставились на него недовольным взглядом. Малыш хотел сесть на свободное место, но другой омега резко положил туда ноги, перегородив сидение. - Уйди, - подал голос маленький альфа. - Никто не хочет с тобой играть. Стасик поднял взгляд на троицу и, замявшись ещё сильнее, слез с карусели обратно на землю. Малыш развернулся, решив пойти к старой разломанной качеле на заброшенной площадке некогда детского садика, но тут вдруг кто-то из детей его окликнул. - Эй, постой! - крикнул один из омежек. Стасик повернулся подошёл к ним. - Ладно, ты можешь покататься с нами. Мы не против, - заключил тот, переглянувшись с друзьями. Малыш радостно улыбнулся и залез на карусельку, заняв своё место. Омеги вцепились руками в поручни, а альфа, опираясь одной ногой о качелю, принялся раскачивать её другой, отталкиваясь от земли. Качеля моментально начала ускоряться и завертелась. Тут вдруг, тот самый омега, предложивший Стасику покататься вместе, резко столкнул его с карусели прямо на острые камушки щебёнки. Малыш вылетел с сидения и прокатился по земле несколько метров, содрав до крови коленки и больно ударившись головой. Пару минут он вообще ничего не видел, перед глазиком была словно пелена. Голова кружилась, чувствовалась острая боль в рёбрах. Троица вскочила со своих мест и с диким хохотом подбежала к омежке. - Ну как тебе? Накатался? - спросил альфа, нагнувшись над мальчиком. - Хэй, смотрите! - крикнул другой омега. - Его медведь! Да, действительно, Стасик ведь был с медвежонком в руках всё это время. Но сейчас, слетев с качели, он выронил его и игрушка отлетела в сторону, вымазавшись в пыли, как и сам омега. Малыш попытался сесть на земле, согнув ножки в коленях. Он увидел кровоподтёки на них и заплакал от боли, вжимаясь головой в плечики. Боковым зрением он заметил, как те самые дети пинают обувью его единственного плюшевого друга. На маленьком сердечке стало так тоскливо и грустно... Внезапно, послышался голос взрослого омеги. Наверное, одного из родителей, сидящих на площадке. Он подозвал к себе того альфу и двух других мальчиков, дети тут же подбежали к нему. - Ребята, что происходит? Вы чего тут раскричались? - Папочка, он опять к нам лез! - завизжал один из омежек, показывая пальцем на Стасика. - Да, он только мешает нам! - подключился альфа. - Вечно всё портит! - Но почему у него разбиты колени? - спросил старший, разглядывая плачущего малыша. - Так он упал с карусели, - промямлил другой омежка. - Мы говорили ему держаться, но он не слушал нас и упал. - Сам упал? - переспросил папаша. - Сам! - хором ответила троица, закивав головами. Старший тяжело выдохнул и подошёл к малышу, присев перед ним на корточки. - Нечего тебе здесь ошиваться, иди к своим родителям. Они, наверное, заждались тебя. Стасик боязливо поднял заплаканные глазки на взрослого, но не заметил на его лице ни капельки сострадания. Мужчина лишь посмотрел на малыша хмурым взглядом и выпрямился, вставая на ноги. - Пойдёмте, ребята, - обратился он к юным хулиганам. - Пора обедать. Троица тут же дружно забрала все свои игрушки и утопала за родителем, кинув напоследок Стасику его грязного и теперь уже порванного медвежонка. Мальчик обнял игрушечку и ещё сильнее зарыдал. Конечно, тот омега понял, что его дети сами столкнули младшего с карусели. Но ведь если сделать вид, что ты ничего не знаешь, то с проблемой можно и не разбираться. Вот и всё... Стасик, стараясь не обращать внимание на боль, встал с щебёнки и медленно поплёлся назад по направлению к дому. Именно сейчас он в полной мере почувствовал, что в этом мире нет никого, кто был бы способен его защитить. Никого, кто бы любил его. Никого, кому бы он был нужен.