Никому не нужный

Июньский ветер лёгкими касаниями срывал с деревьев оставшиеся после недавнего цветения лепестки бутонов. День постепенно перетекал в вечер. Солнечные лучи опускались все ниже и бежали по зелёной траве, подсвечивая её и придавая чего-то волшебного. Именно за этим любил наблюдать юный хрупкий омега Стасик, которому пару дней назад исполнилось 17 лет. С его раннего детства практически ничего не поменялось. Он был все таким же маленьким и забитым. У него не было друзей, не было привычных для всех подростков походов в школу, ночных прогулок в парках, тусовок на крышах. Да он и не знал, что так бывает. Вся жизнь ограничивалась лишь полуразваленным домиком в конце улицы, небольшим двориком с парой-тройкой раскидистых вишен и старым сараем, где мальчик теперь прятался о пьяного отца-альфы. Единственное, что являлось главным отличием между детством и юностью, так это смерть папы-омеги, случившаяся, когда Стасику было 13 лет. Старший омега очередной раз поссорился с мужем и куда-то ушёл из дома посреди ночи. Альфа уснул, даже не заметив его ухода, а наутро, когда чуть протрезвел, начал злиться так, что Стасик снова спрятался в сарае, на всякий случай. Спустя примерно час, папа-омега вернулся домой. Дальше малыш слышал долгую ругань родителей, потом истошный вопль, а дальше... ничего. Мальчик тогда точно понял, что случилось нечто ужасное. Переборов жутчайший страх, он смог выйти из сарая минут через 30. Маленькими шажочками добрёл до веранды, откуда доносились крики, и просто обомлел... На грязном полу в луже крови на животе лежал его папа-омега. Отец-альфа же сидел рядом на табуретке и со абсолютно спокойным лицом пил какую-то наливку. На его рубашке были огромные пятна крови. Также, засохшая кровь была на щеке небольшими каплями. А на столе, за которым сидел мужчина, лежал окровавленный кухонный нож. Малыш застыл в дверях от это картины. Он даже перестал дышать. По впалым щёчках потекли слезы. Альфа заметил сына, стоящего на пороге и задержал на нем взгляд. Этого хватило для того, чтобы Стасик умчался из дома со скоростью света. Сложно сказать, как долго он прятался в посадке недалеко от частного сектора, но решился вернуться домой уже глубокой ночью. И то потому, что было безумно страшно сидеть в темноте в кустах. Аккуратненько открыв ржавую калитку, мальчик зашёл во двор и первое, что бросилось в глаза - небольшая горка земли под одной из вишен, и лопата рядом с ней, воткнутая в землю. Гадать долго не пришлось. Там лежал папа... Малыш подбежал к могилке и упал на колени, снова начиная плакать. Он любил папу. Правда любил. Хоть старший омега часто напивался вместе со своим мужем, хоть он тоже поднимал руку на Стасика, но он мог быть хорошим родителем. Совершенно точно мог. В редкие дни, что когда омега был трезвым, он готовил подросшему малышу покушать, сам его кормил, купал, укладывал спать. Один раз даже пытался рассказать сказку, пока его не прервал пришедший отец-альфа, требуя сбегать за бутылкой. В общем, папа-омега все-таки любил своего ребёнка. Да, может быть совсем чу-чуть, и где-то глубоко в душе, но любил. А теперь его нет. Прорыдав над могилкой старшего ещё около часа, Стасик заснул на земле, скрутившись комочком. А наутро, проснувшись с рассветом, пошёл в поле и нарвал там разных красивых цветов. Вернувшись домой, он тихонько прокрался в комнату родителей и забрал одну единственную фотографию улыбающегося папы. Отец-альфа в это время храпел на диване после пьянки. Стасик пошёл обратно к могилке. Положил на кучку земли букетик полевых цветов, а на ствол вишневого дерева прикрепил фотографию старой железной скрепкой. Оставаться в доме с этим монстром, который без зазрения совести зарезал собственного мужа, совершенно не хотелось. Так что прихватив старую рваную кофту, омежка вышел со двора и побрёл вверх по улице. Золотисты волосы до плеч развивал лёгкий ветерок. Он же высушивал каждую слезинку, что стекала по лицу мальчика. Куда податься - малыш не знал. Ему некуда идти и не к кому. Со старшими братьями он, кстати, так ни разу и не виделся с тех пор, как они уехали. Они, наверное, даже не знают о смерти папы. А если и знают, то им, увы, всё равно. Прошатавшись по улицам городка весь день, Стасик вернулся домой уже поздней ночью. Прошло уже четыре года, но не было ни дня, чтобы он не ухаживал за могилкой папы-омеги. Младший постоянно очищал участок земли от сорняков, приносил цветочки и клал под фотографией. Спал он теперь либо в доме в кладовке, либо же летом, когда тепло, во дворе в сарае. Спать в своей комнате было ужасно страшно. Отец-альфа за эти годы полностью озверел. Стал приводить домой каких-то пьяниц и наркоманов. Сегодня был один из таких дней. Солнце уже почти закатилось за горизонт. Июль был жарким, так что поспать в сарае, пока в доме творится самый настоящий кутёж - не было проблемой. Малыш как раз стелил на небольшой, как и он сам, матрас, покрывальце. Внезапно, кто-то приблизился к нему сзади и сильно шлепнул по попе. Стасик в испуге повернулся и увидел одного из алкашей, пьющих с отцом. Мужчина был уже достаточно пьяный и стоял, пошатываясь. Омежка весь затрясся, не зная, что делать. А, заметив на лице алкаша мерзкую хищную улыбку, вообще застыл и забыл, как дышать. — Какой хорошенький, - приговаривал альфа, наступая на мальчика и загоняя его в сарай. — Так сладко пахнешь. Мальчик понятия не имел, о чем говорит мужчина. Запахов альф, с которыми пил отец, он никогда не чувствовал. В доме витала вонь спирта. Запахов омег он тоже не ощущал. Да и вообще не знал, что это что-то значит. Рывок. И вот альфа уже навалился сверху на Стасика, вдавив его в матрас. Малыш расплакался и всему силами стал вырываться из захвата. Благо, мужчина был не в себе, так что каким-то образом омежке удалось вылезти из под тяжелой туши, и тут же броситься прочь, подальше от этого дома.

***

Уже была поздняя ночь. Как долго мальчик бродил по улицам города - непонятно. Далеко он, конечно же, не уходил. Как всегда, прошёл частный сектор, парк, вышел во дворы многоэтажек к любимой детской площадке. Хорошо, что сейчас здесь нет ни назойливых старушек, ни озлобленных родителей с колясками, ни-ко-го. Стасик присел на карусельку. Ту самую, с которой его столкнули в детстве, а на виске мальчика остался тоненький светлый шрам. Тут вдруг, малыш почувствовал странную тяжесть в животе. А буквально через минуту, из него начало что-то вытекать. Дырочка начала сильно зудеть и Стасик непроизвольно заёрзал на качеле. Мальчик совершенно не понимал, что же с ним происходит. Он ещё ни разу не чувствовал ничего подобного. Перед глазом всё расплылось, голова начала кружиться. Где-то внизу живота зародилось странное чувство. Как-будто чего-то хочется, хочется очень сильно. Вот только... чего? Стасику стало страшно от незнакомых ощущений. Он кое-как встал с карусели, и на ватных ногах, чуть пошатываясь, поплёлся обратно домой. Сейчас для него это был единственный выход. Малыш прошёл двор до конца и свернул на тропинку в парк. В самом начале посадки стоял стол с двумя лавочками, где сейчас сидели люди. Они громко смеялись, говорили о чем-то, пили. Стасик постарался прошмыгнуть мимо незамеченным. Вроде бы всё получилось, ведь никто из мужчин за столом даже не обернулся. Мальчик впервые в жизни обрадовался тому, что его никто не замечает. Но не тут то было... Как только он об этом подумал, где-то сзади донёсся грубый мужской голос: - Куколка, ты куда это так поздно идёшь? Стасик замер на месте, не оборачиваясь. - Иди к нам, крошка, - подключился другой мужчина. - Мы не кусаемся. Послышались смешки. Малыш испугался ещё сильнее и снова пошёл вперёд. По звукам за спиной он понял, что мужчины встали из-за стола и ускорил шаг. Не сказать, что в парке было слишком светло, но даже в полной темноте четверо пьяных альф шли чётко по следу юного течного омежки. Его запах был таким сладким, что у мужчин самих кружилась голова, а в штанах становилось теснее. Внезапно, Стасик перецепился через ветку и упал. Вставал на ноги он примерно секунд тридцать, но этого времени хватило, чтобы альфы подбежали к нему и окружили со всех сторон. - Ммм... Как он пахнет... - протянул один мужчина, глубоко вдохнув. - Первая течка, да? - вопрос уже был адресован Стасику, да вот только малыш не мог даже слова сказать. За последние годы он научился выговаривать отдельные слова, а иногда даже строить небольшие предложения. Но для этого нужно было сосредоточиться и не волноваться. А как тут не волноваться, если над тобой нависают четверо огромных взрослых мужиков и теребят свои ремни на брюках. Один альфа оказался инициативнее и жёстче других или просто уже не мог сдерживаться, а потому начал быстро расстёгивать свои джинсы, а после и приспустил их. Он схватил Стасика за волосы и притянул ближе, прямо впритык к своему налившемуся члену. Омежка ещё больше задрожал. Он ничего не понимал. Что они хотят от него? Что они с ним делают? Малыш заплакал, пытаясь отстраниться хоть на чу-чуть. - Давай, давай, лапочка, - произнёс альфа возбуждённым голосом. - Омежки должны уметь сосать. Считай, что это твой бесплатный тренинг, - мужчины заржали и так же порасстёгивали свои штаны, взяв пример с друга. Стасик всё ещё ничего не понимал. Единственная мысль, которая плотно засела в его головке, это осознание того, что сейчас будет что-то плохое. Стоит ли говорить, как долго четверо озверевших альф насиловали течного омежика? Они брали его грубо, сильно. Имели со всех сторон, одновременно или по очереди. Пускали по кругу, заставив стоять острыми худыми коленками на щебёнке, которая болезненно впивалась в кожу и оставляла царапинки. Альфы кончали раз двести. То в ротик мальчика, то в попку, то на спинку, на грудь, на лицо... куда угодно. Стасик без остановки рыдал от боли, обиды и безысходности, за что даже получил один раз пощёчину от мужчины инициатора. Наконец, насытившись, альфы молча оделись и ушли, бросив испачканного, голого и напуганного мальчика в кустах парка. Стасик смог встать только через часа полтора. С одной стороны, было ужасно грустно, что в 3 часа ночи на улицах нет толп людей и никто не сможет оказать помощь, а с другой... Кто захочет помогать грязному и использованному омеге? В этих окрестностях все считают его мерзким и заразным, похожим на родителей-алкоголиков. С ним никто не здоровается, никогда. Так кто бы смог оказать ему помощь? Одевшись обратно в свою одежду, малыш побрёл в сторону частного сектора. Но он не собирался возвращаться домой сейчас, нет. Он пошёл дальше, к речке. Там, раздевшись снова, залез в воду и начал отмывать себя от спермы, грязи и земли. Единственное, что подметил мальчик, все те странные чувства, которые он испытывал на карусели, неожиданно прошли. Наверное, это было от стресса. Стасик действительно думал об этом совершенно спокойно, пока мылся. Он вернулся в свой сарайчик, достелил постель. Разделся и лёг под одеяло. Малыш даже уснул хорошо, абсолютно без эмоций. Только потом, проснувшись утром от петушиных криков, горько зарыдал в своей кровати от осознания того, что с ним вчера сотворили. Жить не хотелось, нет... Хотелось умереть.