***
— Знаете, я рад, что вы стали дружнее. Но где Эллисон, Лютер? Что-то с ними произошло? Ваня тихо смеётся и склоняется над ним. — Говоришь, как наш отец. Они… — Пятый замечает, как она нервно закусывает губу. — Они не захотели жить, как мы… — В каком, прости, смысле? Ты о наших способност… Дверь резко распахивается, и Пятый автоматически хватает первый попавшийся острый предмет — заколку. Его взору открывается Клаус. Парень раздражённо хмыкает и бросает заколку на пол. — Обязательно так шуметь? — Прости, старик, но тебе надо привыкать. Диего шумит хуже, хахаха… Особенно на… — Красивая юбка. — резко бросает Номер Пять. Клаус довольно краснеет, оглаживая черную ткань. — Мне тоже нравится. Ваня, ты ему уже рассказала? Пятый снова хмурится. Да что здесь происходит, Куратор его побери?! Он морщится, вспоминая ненавистное лицо этого чудовища в шляпе. — Ну, я как раз собиралась… Дверь снова хлопает, на этот раз сильнее. Старший Харгривз начинает чувствовать, как внутри всё закипает. — О, а вот и Диего. — Пятый! Я так и не смог с тобой нормально поздороваться! — Диего стремительно приближается к брату, отчего у того появляется какое-то нехорошее ощущение. И не случайно. Номер Пять с ужасом чувствует на своих губах смазанный поцелуй, и телепортируется в другое место. — Именно это мы и хотели рассказать.***
Сейчас ему нужна лишь бутылка джина или виски. Сейчас он, кажется, поедет отсюда, да куда подальше. — Какой кошмар… Вот что остановило тупой апокалипсис. Они просто установили «гармонию в семье». Видать, адекватности хватило только у Первого и Третьей. — Пятый трясущимися руками наливает себе в стакан джин и ещё что-то — в процентной вероятности — какой-то яд — и быстро отхлёбывает. По телу проливается приятное тепло. Ну ведь они же остановили апокалипсис… Хоть и таким способом.***
Пятый сразу прямо спросил. — Вы все спите друг с другом? Да уж, здесь и понятно, что да. — Да, почти. Все, за исключением… Бена. Он парень Клауса. — Значит… Он тоже ни с кем не спит? Клаус поцыкал языком, прищурив взгляд на брата. — Нет. Я могу с кем угодно. Пятый почувствовал лёгкое напряжение, но решил не спрашивать. — А вы можете меня не втягивать во все это? Все четверо переглянулись. — Нет, Пятёрочка. Так не пойдёт. Парень издаёт тяжёлый вздох. — Тогда дайте мне… Сориентироваться. Пока я… Не привыкну. Появилось крайнее желание сбежать.***
Сбежать и выпить. Что он сейчас и делал. Надо обдумать. Думать он привык уже там, в разваленном и порушенном мире, когда ещё не появилась женщина в ужасной одежде — ладно, ладно, Куратор, прости Господи. Бродить, пить, и думать, с Долорес подмышкой. Вот и всё. Глаза Харгривза расширяются. А ведь это что-то даёт! Например, он получше узнает своих давно потерянных родственничков, утешит чёртов пубертатный период… Да. Решено. Он попробует втянуться в эту игру. Почему Бен имеет такую крайнюю неприкосновенность, всё ещё напрягало.***
Номеру Пять нравятся блестящие волосы своей сестры. Да, с Ваней всегда стоило начинать раньше всех. Она поймёт и не засмеётся. Ему приятно касаться её мягких алых губ. И прикасаться через блузку к мягкой груди. Ваня хорошая. Отвлекает от проблем. Спокойная. Пятый закручивает одну прядку, целуя запястье сестры. — Знаешь, мне тоже было нелегко это всё принять. Когда отец умер, мы совсем не знали, что делать. Мы должны были снова стать близки. А ведь это всё началось с глупой шутки Клауса. Понимаешь, меня наконец приняли. Странно звучит не правда ли? Жаль, Эллис не согласилась… Да, ведь у неё ребёнок… Пятый внимательно слушает девушку, мягко целуя шею. — Ты, наверное, хочешь спросить про Бена? Парень останавливается, на что Ваня тихо фыркает. — Ты же знаешь, какие они оба. Бен очень скромный. А Клаус собственник. Но и извращенец. Вот и всё. Что-то всё равно было не так. Да, определённо — что-то было не то. Пятый тихо расшнуровал блузку Вани, всё ещё размышляя, что же там не так или не то. А вот с Клаусом сближаться Пятому не хотелось и вовсе. Судя по словам Вани, тот был тем ещё извращенцем. Да, он слышал, как тот тихо (громко) стонет в своей комнате. Мальчика-маньяка пугал какой-то извращенец. И опять же — чутье не подвело. Оно его вообще никогда не позволило. Он спокойно стоял и помешивал кофе в чашке, когда его вдруг резко схватили, таща в другую комнату с разбросанной мебелью и травкой. — Отпусти меня, Клаус, блять! — Я скажу всё Грейс! Пятый открывает рот от такого предложения, не зная, что сказать, а Четвёртый, как раз пользуясь его замешательству, бросает на кровать. Ну всё, прощай, девственность… — Что? Боишься? Не бойся, сегодня я не буду делать ничего серьёзнее дрочки. «Мальчик» чувствует, как его глаз дёргается.***
— Клаус, кто тебя так избил? — обеспокоенно спрашивает Ваня у брата. Хотя всё очевидно, что уж тут. Она усмехается, и несёт аптечку. — Моя écureuil mignon, ты же знаешь, что у нас живёт пятидесяти восьмилетний старик. Но я же не виноват, что этот самый старик так соблазняюще выглядит… Ваня макает ватную салфетку в раствор, касаясь синяка на скуле Клауса. — Как Бен? Приступы не появлялись? Номер Четыре немигающе смотрит на тикающие часы, и резко переводит взгляд на сестру. У Вани появляется ощущение, будто он отключился на мгновение. — Нет. Девушка понимающе улыбается и целует его в щёку. — О-у, моя poissons froids такая проказница. — тянет Номер Четыре, усаживая сестру на колени. — Хватит называть меня всякими животными, Клаус! — говорит Ваня, смеясь до слёз, и удобно усаживается. Четвёртый приобнимает её за талию, мягко целуя в приоткрытые губы. Ваня прикрывает глаза и зарывается левой рукой в непослушные кудри. Правая тянется к рубашке, медленно расстегивая пуговицы. — Маленькая проказница… Расправившись с рубашкой брата, девушка снимает блузку с себя, оставаясь в одном сером топе. — Такие невыразительные цвета… — произносит Клаус, склоняя голову на левый бок. — такой девушке надо что-то поярче… — Помолчи. Четвёртый скользит руками по тонкому телу девушки, мягко касаясь груди. — Только не кусайся, как в прошлый раз, хорошо? — Хорошо, birdie. Ваня закусывает губу, чувствуя мягкие губы на соске. Она аккуратно снимает брюки, проклиная себя за то, что не надела сегодня юбку. Через час репетиция в скрипичном. Интересно, успеет ли она? — Ммм… — Клаус закрывает глаза и мычит, когда тонкие пальцы девушки касаются его ширинки. — Мы до такого ещё не доходили… Ты уверена? Она останавливается и берёт лицо брата в ладони, немного приподнимая. Ваня внимательно смотрит ему в зелёные глаза, и на её губах появляется лёгкая улыбка. — Я тебе доверяю, мой fiore.***
От действий Диего Пятый решается защищаться до посинения. Чёртов ножекидатель слишком много себе возомнил ещё с первого появления Пятого в доме! Надо же — украсть его первый поцелуй! Животное. Идиот! Пятый в гневе смотрит на себя в зеркало, сжимая и разжимая кулаки. Хлоп. Пятый вздрагивает, ожидая, что сюда ворвётся Диего с расширенным глазами и уверенным видом, или извращенец Клаус, который незамедлительно потащит его в комнату, не ограничеваясь одной только дрочкой. Но это не Диего. И не Клаус. Пятый косит глаза в зеркало, наблюдая, как мимо него проходит Бен, тянется за какой-то коробочкой, и уже потом замечает старшего брата. На какую-то долю секунды Пятый чувствует, как внутри всё замирает. Они хоть раз с ним говорили с его возвращения? Вроде бы нет. Номер Пять поворачивается, нервно вглядываясь в лицо Шестого. Тот только спокойно улыбается и выходит из ванны. Пятый чувствует, как кровь отливает от лица, и зеркало отражает в себе какое-то бледное подобие побеленной стены. Какое-то глупое сравнение.***
Ждать новой нападки Диего приходится недолго. Пятый переносится с одной комнаты в другую, но тот не перестаёт кидать в него ножи с дикими криками. — Я, если бы ты знал, тебе не до конца доверяю! Остановись и переспи со мной, чёртов ты мудак! Пятый тяжело отдышался, когда оказался а комнате Вани. Тут не достанет. — Не обращай на него внимания, его недавно бросила девушка. А тебя он либо изнасилует, либо убьёт. — смеётся сестра, и хлопает брата по плечу. — Я его первый убью! Пятый угрюмо ходит взад и вперёд, прежде чем решается перенестись назад. Он чувствует, как от усталости заплетаются ноги, но всё равно падает, даже не стараясь перевести тело в пространстве на диван. Номер Пять ожидает столкновения с холодным полом, но тут же чувствует, что его мягко подхватывают. Он приоткрывает зелёные глаза, цепляясь взглядом за карие напротив. — Аккуратнее, Пятый. Не умирай раньше времени. Парня ставят на пол, придерживая за плечо. Пятый чувствует, как внутри разливается тепло, как в тот день, когда он напился джина и «яда». Бен поворачивается в другую сторону, но его резко хватают за руку. — Спасибо, Шесть. Пятый осторожно переплетает их пальцы — всего на мгновение. Его глаза ищут по комнате Диего, ожидая, что тот выскочит из-за угла. — Он с Клаусом. Парень вздрагивает, снова переводя взгляд на Номер Шесть. — Оу… Бен… Вы же с ним, вроде как, встречаетесь? Тогда почему… — Почему он со всеми спит, ты хочешь спросить? Мы не так встречаемся. — А тогда как? Как вы встречаетесь? Бен не отвечает, быстро одергивает руку, которую Пятый и не пытается удержать, и уходит. — Да что за хрень? Пятому кажется, что он с ума сходит.***
— Может уже прекратишь попытки встречаться с другими? Нам ведь неплохо впятером живётся. Диего отхлёбывает из бутылки алкоголь, и недовольно косится на брата. — Ты уделяешь мне меньше всех времени. Ты в курсе? Четвёртый удивлённо поворачивает голову. Что случилось со Вторым? Когда это ему нужно было его внимание? Клаус дёргает брата за ухо, заставляя опуститься рядом на кровать. Диего без слов сбрасывает с себя кофту, давая возможность укусить себя. Островатые зубы Номера Четыре быстро проходятся по плечу, отчего у Диего проходят мурашки по всему телу. Холодная ладонь Клауса быстро растягивает ширинку, задевая возбуждение брата. — Чёрт… — Сам ты чёрт… Четвёртый опускает голову и прикасается к члену губами, выразительно сверкнув глазами. — Не пялься на меня так! — Диего надавил на голову брата, планируя лишь заставить того не смотреть вверх, но вместе с этим насадил глубже, отчего резко вскрикнул. — Диего, тише, sciocco. — Че? Четвёртый лишь закатывает глаза, продолжая скользить языком.***
Пятому надо прочистить голову — он это точно знает. Убить пару тройку имбецилов и поискать, наконец, Долорес. Поговорить с ней действительно надо. Ах да, крысы времени его больше не трогают. Какая досада. А ведь он привык окунуться в кровь. Парень где-то час бродит по улицам, задумчиво ступая по дороге. Глаза бросаются в сторону. Магазин. Женский. Или что-то типа того. Парень быстро ретируется, отказываясь прямо перед ней. Долорес смотрит на него с каким-то осуждающим взглядом. Почему так долго не приходил? Почему оставил? Пятый хватает её, не замечая слетевший парик, и тепло обнимает. — Знаешь, это какое-то сумасшедствие. Мои так называемые братья и сёстры устроили групповушку и живут так уже месяц, или больше! И я тоже с ними. А что мне ещё делать? Просто сумасшедший дом, понимаешь?! Предотвратили апокалипсис? Да, я знаю, ты права. Но всё равно это всё довольно дико. После гневной тирады на весь магазин Номер Пять снова переносится в дом. И захлопывает уши от громкого звука. Мимо его головы стремительно проносится тарелка. Пятый в шоке мотает головой, прикидывая расстояние и силу броска. — Ты же меня практически изнасиловал! Я говорила тебе — используй чёртовы презервативы! Меня не волнует, кто тебе там сердце разбил! — Ваня, прекрати! Это же обычный ребёнок! Ты можешь сделать аборт, конечно, можешь… Но я тебе не позволю! Ваня устало опускается в кресло, чувствуя безграничную усталость во всём теле. — Нет. Нельзя. — она слегка улыбается, прикоснувшись к тонкому животу. — Прости, я погорячилась. Это всё равно должно было случиться. Пятый осторожно подходит к ней, стараясь не смотреть на Диего, и похлопывает по плечу. — Ваня, ты в порядке? Не души, пожалуйста, Диего. Да, он мудак, и к тому же тупой мудак (— Эй!), но ребёнка не бросит. Девушка устало смотрит на него несколько секунд, после чего обнимает. До Пятого доносится запах её духов, корица вперемешку с корнем имбиря. Довольно терпко, но приятно. — Ладно. Спасибо, Пять. Насчёт душить не уверена.***
За это недолгое время Пятый наконец разрешает себе расслабиться, не шарахаясь и не оглядываясь в ожидании нападки от кого-то из семьи. Ваня и Диего где-то час сидели в загсе и подавали какие-то бумаги. Да уж, Ваня точно решила взять всё в свои руки. Ребёнок это серьёзно. Второй просто так не отделается. Пятый не сомневался. Клаус тоже не трогал его. Сейчас он всё время проводил с Беном. Пятому было не понятно, что можно так долго делать в комнате. Но ведь они пара. А Пятый не знал, что делают пары. Даже такие странные. Одиночество. Вот что почувствовал несчастный маньяк-убийца-в-прошлом. Парень прижал к себе Долорес, утыкаясь в лысую голову манекена. — Что мне делать, Дол? Я привык убивать всех на заказ, привык к вечным потасовкам со смертью. Я даже скучаю по этому чудовищу в платье! Столько всего пережил, а с родной семьёй справиться не могу. Понять их. — Пойми, чего хочешь, Пятый. Пойми. В глаза ударяет лунный свет, и он чувствует, как глаза медленно слипаются.***
За обеденным столом ощущается какое-то напряжение. За такое непродолжительное время с возвращения Пятого это впервые. Грейс расставляет тарелки, мило улыбаясь им запрограммированной улыбкой, и удаляется. Ваня нервно постукивает по столу — тоже нервничает. — Ребята, мы с Диего больше не сможем жить так, находясь в отношениях со всеми. Вы же понимаете… — Мы понимаем. — произносит Клаус, мягко погладив руку сестры. — Если вы захотите переехать, мы будем не против. Да, Пятёрочка? До парня не сразу доходит, что обращаются к нему. Его глаза непроизвольно замирают, изучая человека напротив. Бен, Бен, Бен. Шестой сначала не замечает его пристального взглядами — или делает вид, что не замечает — но потом всё-таки заключает зрительный контакт — похоже, дальше этого они с Пятым не доходили. Не считая пары слов и тактильного касания рук. Парень чертыхается про себя и неохотно переводит взгляд на Клауса. Тот почему-то хмурится, но вопрос повторяет. Ты попал на запретную территорию, да, Номер Пять? Парень слышит эти слова, будто ему говорят их в ухо. Говорят голосом Куратора. Пятый покрывается мурашками. — Д-да, Четыре… Ваня тянется к нему и трогает лоб. — Хей, с тобой всё в порядке? Ты какой-то горячий. — Я всегда горячий. Клаус и Ваня переглядываются, и взрываются смехом. Напряжение наконец спадает, это чувствуют все присутствующие. — Ну ты как всегда, Il mio psicopatico.***
Бесследно это замечание Вани не проходит. Пятого распирает от жара, охватившего всё тело. Раньше бы он принял специальную капсулу, принёсенную ему Куратором — после апокалипсиса в этих развалюхах хранилось до черта непонятных болезней, и их приходилось изготавливать в большом количестве — и моментально выздоравливал. Сейчас же таких пилюль не было. Приходилось довольствоваться тем, что есть. Ваня дала ему стакан чая с мёдом, и сказала, чтобы сначала он его выпил. Если честно, Номеру Пять было вообще непонятно, как ему поможет какой-то там мёд, но сестру послушал. Странно, но парень почувствовал себя лучше, горло уже не так щипало, как раньше. Хотя он подозревал, что без эффекта плацебо тут не обошлось. В комнату медленно открылась дверь, заставляя Пятого выйти из дум о нужности мёда этого мира, и сколько лет в этой комнате не делали ремонт. Они думали, что он сдох и больше не вернётся? Ха-ха-ха. Старший Харгривз повернул голову и вздрогнул. — Бен? Я думал, это Ваня занесёт мне лекарства… — Она поехала в больницу. — Что-то с ребёнком? — спросил обеспокоенно Пятый, постукивая пальцами по голове от нахлынувшего волнения. — Ничего такого, просто купит кончившиеся лекарства. Ты не рад меня видеть? Я ненадолго. — Что? Нет-нет, ты чего?! Всё нормально. Какие там таблетки мне надо выпить? Шестой резко склоняется над ним, и Пятый замечает его сузившиеся зрачки. Почему-то в этот момент ему становится страшно. Его мягко берут берут за подбородок — так мягко, что Номер Пять чувствует приступ боли. Странное чувство. Оно окатывает его, заставляя задрожать от затаенного удовольствия и привкуса крови, ударившей в лицо. Почему именно крови, Пятый не знал. — Я же говорил, чтобы ты был аккуратнее. Не надо умирать раньше времени. — Номер Пять с облегчением замечает, как глаза брата меняются, а на губах появляется лёгкая ухмылка, как в самом детстве, когда Пятый ещё не исчез в небытие. Честно, Шестой казался самым слабым, и он нередко беспокоился, что тот не выдержит. И не выживет. Раньше времени? Что он имеет ввиду? Пятому сейчас совсем не хочется забивать голову всякой ерундой. — Не знаю, что именно вы там в апокалипсическом мире принимали, но здесь совсем всё по другому. Выпей парацетамол и антигрипповые, тебе полегчает.***
Сумасшедшая каша началась раньше, чем кто-либо предполагал. За исключением постоянных ссор со Вторым, Ваня принялась переставлять вместе с Грейс картины и решила полностью изменить комнату Пятого. Девушка резко ворвалась в комнату старшего брата и с порога заявила: — Пятый, твоя комната будет сделана под детскую! И не спорь! Здесь хорошее освещение, и пространство, что надо! Из ступора бывшего маньяка вынес звук стекла. Разбитого стекла. Снова. — Какая ужасная ваза, мать вашу. Надо всё здесь менять, абсолютно! — Это не ваза, это… Да всё равно, что это! Ваня, прекрати! Или я закрою тебя в изоляторе! Не стоило, наверное, так говорить. Да, определённо не стоило. Пятого резко подняли вверх чудовищной силой, и вынесли из комнаты. — Обустройся-ка ты в другой комнате, Мистер Умник! — Тоже мне, возомнила себя Энни Уилкс! Скоро начнёт меня пытать! И Диего. Вот он точно не отвертится. А от меня тем более! — Номер Пять, ты чего там ворчишь? Забирай вещи и иди в другую комнату. Грейс, помоги ему. И принеси мне арахис, пожалуйста. Пятый резко хватает сумку и Долорес, быстро идя за мамой. Он долго смотрит в спину Грейс, но всё же решается. Не дойдя до комнаты, Пять хватает руку мамы, и тянет на себя. — Что такое, мой дорогой? Тебя что-то беспокоит? — Нет… Да… Нет… Слушай. Как ты относишься ко всему, что здесь происходит? — О чём ты? — улыбнулась Грейс. — Я об отношениях. То есть, я имею ввиду, то, что все здесь друг с другом в отношениях. Как ты себя чувствуешь в этой ситуации? — Милый, я не осуждаю вас. Вы все взрослые люди, можете встречаться с кем угодно и сколько угодно. — мама открыла двери комнаты, пропуская в неё Пятого. Он зашёл, всё ещё смотря на Грейс снизу. — А ты? Они вытягивали тебя в это? Грейс не прекращала загадочно улыбаться, что делало её слегка жутковатой. Впрочем, она всегда так улыбалась. — Меня ждёт Ваня, прости. И снова его оставили без ответа. Спрашивать насчёт Бена у Пятого не хватило духу.***
Знаете почему Номер Пять так не любит вечер воскресенья? Потому что в это время обязательно случается что-нибудь плохое. Ещё начало субботы, но это пока опустим. Что-то плохое было для Пятого обычный в этих стенах стон. Из комнаты Клауса, так ведь? Главное, чей это был стон… Да, он был в курсе, что они с Беном встречаются, Номер Четыре даже перестал водить кого-то или липнуть к Пятому, но это почему-то корябило, как спичечную коробку об спичку. Или спичку об спичечную коробку. Номер Пять прикусил губу и прислушался. Он почувствовал, как в лицо бросилась краска, и поспешно ретировался в свою комнату. Хрень какая-то. Хрень, хрень, хрень. Пятый судорожно прошарился по шкафу, и вытащил маленькую бутылку спирта. Отхлебнув, он поморщился и чуть не выплюнул. Русский кошмар. С беременной Ваней не сравнится, конечно, но всё равно корежит. Преодолев отвращение, парень снова хлебнул, и вслед закинул какое-то печенье, мило принесённое Грейс в качестве извинений за Седьмую. — Куда я качусь? А? Скажи мне, Долорес? Пятый снова отхлебнул, уже не замечая яркого привкуса. По телу разлилась горячая жидкость, знаменуя опьянение. Он окинул комнату взглядом с зелёной радужкой, и заметил, что манекена то нет. Грусть окатила парня, и он, дрожа и спотыкаясь, начал идти к двери, пытаясь открыть накинутый им же замочек. Пятый старательно ступал по лестнице, стараясь не упасть — но на последней всё же заехал лицом в перила. — Блять. Узнаю — кто трогал Долорес — руки оторву. Номер Пять начал прокручивать — насколько это возможно с перемешенными мозгами — весь свой путь с мамой от комнаты до комнаты, и следил за Долорес. Вот он поднимает голову, вот она немного скользит из руки. И падает. Видимо, так увлекшись мыслями о вопросе, он не заметил, как уронил её. Парень подходит к гостиной, и замечает её — около камина. — Милая, милая Долорес… Сейчас папочка тебя спасёт, моя poupée… Сейчас папа… Он цепляется за стену, и медленно, полукругом, приближается к камину. От алкоголя кажется, что она улыбается ему и щурится от удовольствия, греясь у огня. Пятый улыбается и, доберясь наконец до Долорес, присаживается рядом. Камин приятно греет, и немного отрезвляет, чтобы снова опаить и вытрясти все дурные и чёрные мысли из лохматой головы. Приятно до жути. — Почему ты ещё не спишь, Номер Пять? Пятый вздрагивает, и резко поворачивается, сталкиваясь носом с неожиданным гостем. — Ты так-то… Т-т-тоже не спи-шь, Номер Шесть. В красивых глазах — каких-то дьявольски карих, почти что красных — кажется в данный момент Пятому — прочитывается удивление. Он цокает языком, и подходит ближе к брату. — Ты что, пьяный? Нельзя столько пить, а то… — А то умрёшь раньше времени. Т-ты уже это г-говорил. — Да, именно. Что послужило поводом для такого тебя? Номер Пять замолкает и хмурится. Мысли в голове перемешиваются и исчезают со скоростью падающего с лестницы Пятого. Хотя одна чётко, чётче всех, начинает мелькать в голове маньяка-убийцы. Ему не нравится, что они с Клаусом встречаются. Совсем не нравится. И их лёгкие касания друг до друга тоже совсем не нравятся. Шестой совсем-совсем незаметно усмехается, и в глазах проскальзывает понимание. Он прочёл Пятого. И это было до жути пугающе. Нельзя же так ошибаться, ну Номер Пять! — То, что ты слышал, ещё не означает то, что ты представил. Совсем не означает. Пятый не спрашивает — решает, что не обязательно. Он ему верит. Только вот непонятно, с какой целью Бен ему это говорит. Почему-то в этот момент старший Харгривз чувствует две вещи: ощущение, что Бен для него, как недосягаемо-вкусный кофе в очереди-на-сто-человек (и плевать, что это сравнение — бред, так как Пятый с лёгкостью перебьёт их всех, а потом будет с удовольствием потягивать весь кофе, причём бесплатно), и настороженный взгляд Долорес в его сторону. Номер Пять понимал — она знает больше него о том, что здесь происходит, но никогда не скажет. Пусть сам всё узнает. Самая нелюбимая черта в характере манекен — всегда хранит тайны. Так бы он давно избежал весь этот кошмар. Стоит только немного втянуть его в суть дела… Он одергивающе косится на неё, заставляя умолкнуть. Бен подходит ещё ближе, отчего становится уж совсем наколяюше жарко, и Пятого немного мутит. — Не пей больше, хорошо? Этих слов хватает, чтобы Номер Пять навсегда отказался от любого вида алкоголя. Он прикрывает глаза, и чувствует, как чужая рука касается его волос, зарываясь в них и оттягивая. — Думаю, после этого вечера ты всё забудешь. В этом есть и свои плюсы, не так ли? Его губ касается тонкий палец, приоткрывая и проскальзывая, тронув язык, слегка царапая его ногтём. Пятый стонет, хрипло, совсем не по-детски, и со страхом понимает, что теряет сознание. Бен аккуратно поднимает его и, прихватив Долорес, уносит по лестнице в комнату.***
Пятый просыпается с «любимой» головной болью, адски бьющей в виски. Тело также ноет. Что же вчера было? Он искал глазами Долорес. Да, вот она, сидит себе в кресле-качалке. — Чего такая? Я опять кого-то убил? Не смотри так осуждающе. У меня и без тебя голова болит! — он заканчивает свою гневную тираду, обращенную на манекена, и сползает с кровати. На тумбочке стоит стакан и таблетка аспирина, так любезно кем-то оставленная. В смутном сознание Номер Пять знает, кем. — Вот теперь уж точно — больше никогда. Русский кошмар. Es ist ein schrecklicher Alptraum. Он хватает первую попавшуюся футболку и спускается вниз, заставая всех уже за завтраком. — Оу, Пятый, ты как припозднился. Привет, кстати! — весело приветствует его Ваня. — Доброе утро. — кидает ему Бен, когда старший Харгривз садится за стол. Его губы растягиваются в приветствующей улыбке. Пятый было тоже светится в ухмылке, но одергивает себя. От Четвёртого исходит какой-то… Холод. Парень ёжится и отворачивается. Желание есть почему-то резко пропадает.***
— Брат, мы можем поговорить? Отлично. Вечно весёлый Клаус-аля-Четвёртый Харгривз, вечный похотливый извращенец и наркоман, вызывает его к себе в комнату, с самым ледяным тоном, который Пятый когда либо слышал. За исключением разбешённого монстра в шляпке, конечно же. Сейчас ему просто хочется обнять свою Долорес, отправиться в апокалипсис, и пойти за новой миссией к Куратору. Ba'ale' ma' a huir u a toop. (Но от своих проблем не убежать.) Да, сука? Поэтому он идёт в комнату Номера четыре. Ступает на твёрдые ступени длинной лестницы. Поправляет манжеты привычного любимого пиджака. Косится в последний раз на Долорес, и исчезает в другом направлении. До комнаты Номера Четыре несколько секунд. И вдруг его резко прижимают, крепко закрывая рот ладонью, когда он пытается что-то закричать. Его толкают в другую комнату, прикрывая дверь. Что, чёрт возьми, здесь происходит?! Он пытается задать данный вопрос этому грубому субъекту, когда тот наконец убирает руку, но замирает от шока. Напротив него стоит разъярённый, с застывшей кровью на лице и злостью на глазах — он сам. Что именно произошло там, в комнате Клауса, если он снизошел лично до себя? — Пятый, ты — наитупейший идиот из всех идиотов. Слушай сюда. Я — это Ты десять минут назад. Тебе следует быть осмотрительней, ясно?! — Что случилось, ты можешь объяснить?! Пятый из будущего схватился за волосы, нервно оттягивая их назад. — Это был какой-то кошмар. Он напал на меня, весь взбешённый, из-за Бена. Даже не знаю, что именно я сделал, но Четвёртый не в себе из-за ярости. Мы сцепились, я… потерял контроль и задушил его. Пятый из настоящего испытал новый шок. По лицу второго Пятого потекли слёзы, и он мог только догадываться, какой ужас тот совершил. — Поэтому ты и не должен сейчас идти туда! Ты — ненавижу тебя! — Взаимно. Я и сам себя ненавижу. — Номер Пять усмехнулся, почувствовав иронию. — Чёрт! Чёрт, чёрт, чё… Настоящий Пятый услышал какой-то скрипящий звук открываемой двери, несмотря на крики своего двойника, и резко заткнул рот поцелуем. К парадоксу это точно не приведёт, раз они разделены лишь на десять минут. А иного способа заткнуть самого себя он не видел. Нужен эффект неожиданности, апокалипсис его побери! Тот, вроде бы, начал успокаиваться, поближе прижимаясь ко второму себе. Настоящий отпрянул, оценивающе осматривая масштаб драки, и в его голове мелькнула безумная мысль. Если бы он мог её отложить, он бы отложил. Конечно бы отложил. Но Пятый не мог. — Пока Клаус не успокоился и не забыл всё под действием травки, нам нужно чем-то заняться, исчезнуть, пока мы не соединимся. — предупредил Пятый из будущего. — И я даже знаю, чем. По натуре своей Пятый всегда был намного извращеннее какого-то там Клауса. Его правая рука мягко прикоснулась к лицу другого себя, очерчивая лицо. Приятно до жути. Тот не стал долго думать, и быстро полез в карман, доставая какую-то мазь. — Когда ты, блять, успел? — Когда задушил его. Минуту назад Б.Пятый (как назвал его для себя Настоящий Номер Пять, ужасный маньяк-убийца и безымянный амбрелловец) кричал это со слезами и всхлипами, чуть ли не падая в обморок. Сейчас же он говорит о смерти брата с такой лёгкостью, будто это было что-то, само собой разумеющиеся. — У нас есть десять минут. Б.Пятый также быстро тянет руки к чужой (своей) ширинке, и касается возбужденного Н.Пятого. На секунду у того проскакивает мысль, что это совсем неправильно, но она быстро исчезает, стоит чужим пальцам скользнуть внутрь. — Ты покраснел. Тут так жарко, или это такая реакция на меня? — З-заткнись. Б.Пятый резко приближается к нему и шипит низким голосом прямо в ухо: — Плохой мальчик… Пятый хочет поклясться, что более странного и извращенного чувства он никогда не испытывал. И ещё кое-что. Какой-то глубокий, острый страх. Его «второе Я» ускоряет пальцы, заставляя Пятого вскрикнуть и зажмуриться. Его губы накрывают резким, требовательным поцелуем, не предвещавшим ничего, абсолютно ничего хорошего, прокусывая кожу до крови. Б.Пятый облизывается, глядя на другого Себя туманным взглядом, и переключается на шею. — Не оставляй следов! Имбецил! — Не беспокойся, при слиянии всё пройдёт. Даже твоя девственность вернётся. Пятый облегчённо вздохнул, но слова о девственности насторожила. Он что, собирается…? — Да, мой klein… Тонкие ноги Номера Пять удобно закидываются на чужие плечи, и он чувствует под собой мягкую софу, которая оказалась здесь так кстати. — А ты точно пришёл десять минут назад? Н.Пятый успевает заметить лишь лукавую усмешку на Своих губах, прежде чем его тело начинает дрожать, а голова пульсировать. Такова уж реакция парадокса на данную близость. Почти слияние… Парень вскрикивает и чертыхается. От боли на глазах появляются слёзы, и острые зубы проходят по недавно зажившимся губам, заставляя их снова кровоточить. Б.Пятый нежно касается его лба — почти невесомо — и продолжает манипуляции с движениями. Хриплый стон срывается с губ Настоящего, отчего по коже второго проходят мурашки. Он хватает Пятого за запястья, начиная чувствовать предел, и тянет того на себя, заглушая стоны обоих. — Будь осторожен, ладно? Последнее, что говорит Б.Пятый самому себе. После чего сливается. Номер Пять приводит в порядок пиджак, задумчиво смотря на запястье. Ошибка. Ничего не исчезло, дорогой Пятый. Мелкий сученыш. Но сейчас его это волнует в последнюю очередь. Пора разобраться с Беном.***
Бить его Пятый, конечно, не собирался. Но, судя по словам Другого Себя, Клаусу совсем не понравилось, что они общались. Хотя Пятый не припоминал ничего такого. Вопрос, как нормально поговорить без родственников, решился сам собой. Диего и Ваня решили отправиться на пикник, чтобы Седьмая подышала свежим воздухом. Сказали, это полезно для ребёнка. А Клаус отправили в отрезвитель — яснее ясного. Как и предсказывал Б.Пятый. Или это он подстроил? Пятому показалось, что не такой уж и простой был этот… Он. Ставший Харгривз одёрнул воротник рубашки, старательно скрывая следы вчерашнего дня. Чёртов ублюдок. Бен оказался в гостиной, читающий книгу. На обложке парень чётко прочитал «История Британии». Он не знал, что брат таким увлекается. — Эм… привет. Бен… — решительность, с которой он шёл к Шестому, резко испарилась. Старательно собираясь, Пятый внимательно посмотрел на него, и начал. — Мне нужно с тобой поговорить. Объясни… Почему Клаус так ведёт себя. Он хотел… — Номер Пять в неуверенности покосился на часы, думая, говорить, или нет. — Меня убить. Из-за тебя. На лице Бена ни промелькнуло и тени удивления. Как будто он был звездой, к которой каждый день приходят толпы журналистов с одним и тем же вопросом. Или осуждённым в суде. — Паранойя. Обычная паранойя. После одного случая он поклялся защищать меня. Стал почти идеальным старшим братом, хоть и сам скатился в наркотики. А ты представляешь для меня угрозу. По его мнению. Бен резко схватил его за руку, заставив упасть прямо на него. Пятый почувствовал, как его медленно прижимают, и поднял голову. — Но всё наоборот. Да, Пятый? — Шестой улыбнулся так сладко, что старшего Харгривза замутило. — От…пусти. — тихо просипел парень. — Отпусти меня! — сказал он уже громче, пытаясь вырваться. В какую ловушку он попал на этот раз? — Прости, но нет. Эй, Пятый… — тон Бена резко сменился, а на губах появилась совсем другая улыбка. Номер Пять настороженно напрягся. — Проверяешь ли ты кофе, прежде чем его пить? Старший Харгривз непонимающе покосился на брата, всё ещё чувствуя, как его обнимают. Шея уже начала затекать из-за неудобной позы. — Нет, зачем? Я же сам его… готовлю. Тело вдруг окатило жаром. Пятый прикрыл глаза, которые почему-то стали мутными, а голова резко начала тяжелеть. Уже не пытаясь отбиться, он ощутил лёгкое прикосновение пальцев, прошедших по спине, и мелкую дрожь во всём теле. Хоть ему и хотелось жутко спать, но в глазах появился еле читаемый страх. — Б-Бен? Чт-что ты… Пятый подавился словами, когда его резко заткнули языком, не давая возможности говорить. Куда же делась его бдительность? Номер Пять снова и снова оказывался в какой-то сложной ловушке, из которой не выбраться при всех усилиях. Он попытался отстраниться, хотя совсем не чувствовал рук. Бен прекратил поцелуй, поднимая на брата еле заметный мрачный взгляд. — Эй, Номер Пять? Разве ты не этого так долго хотел? — Не таким образом. — Знаешь, это уже не важно. Маньяк-убийца почувствовал, как его руки охватывает что-то слизкое, немного сжимая. Глаза расширились от ужаса, а в горле застряли все слова. Что происходит?! Здраво мыслить не удавалось. Единственное, что мог сейчас делать Пятый, это наблюдать. Как Шестой внимательно смотрит ему прямо в глаза, совсем другим, чужим взглядом, будто и не он вовсе. Как руки быстро расстегивают рубашку, и стягивают багрового цвета галстук, бросая куда-то не в поле зрения парня. Как мягкие, но настойчивые губы приходятся по шее, оставляя мокрый, противный след, от чего Пятый морщится и пытается набрать сил для пространственного прыжка. Чёрт бы он побрал этот задушевный разговор. Бен касается тонкими холодными пальцами его подбородка, притягивая к себе поближе. Другая же рука тянется к ширинке брюк, нетерпеливо расстегивая. Пятый закусывает губу на совсем лёгкое прикосновение. На лице Шестого появляется жестокая ухмылка. Смотреть на это мучительно. Парень пытается сдержать стон, чтобы не доставлять брату такое садистское удовольствие. Сдерживать себя получается всё сложнее, и он старательно переключает внимание, чтобы отвлечься. — Даже так? Не сдаёшься? Ну хорошо… Бен невесомо целует его в скулу и щёку, кладёт на спину. Номер Пять чувствует нервозность. Это же не может закончиться так? Определённо не может. И действительно. С него быстро стягивают брюки, отчего Пятый тяжело вздыхает. Хуже ведь уже не может быть? По сравнению с недавними событиями, в которых его трахнул он же сам. Но нет. Хуже может быть. — Что же, поиграем, мой милый братец? И он меня не остановит. Я хотел сделать это с самого твоего появления, ты знал? Кто он? Пятый уже ничего не знал. Осталось лишь смотреть в потолок, и чувствовать, как в него проникает не то, что позволено. — Ты… Больной ублюдок. — А ты что, только сейчас заметил? Щупальце Номера Шесть медленно двигается, и Пятый чувствует что-то на равно с эйфорией. И отвращением. Двоякое чувство. И ещё что-то ломается внутри. Наверное, он сам. Пятый задыхается и его пачкает. На лицо брызгает кровь. Пятый непроизвольно пробует её на вкус, и поднимает глаза. — Бен? Что… Тело брата лежит обездвиженно, а из головы торчит острый нож. Их нож из кухни, которым Грейс резала еду. По паркету разливается кровь, такая же багровая, как галстук Пятого. — Экхм, экхм. Не хочешь поблагодарить своего спасителя? Номер Пять ошарашенно поднимает глаза, наконец замечая, что он здесь, как-бы, не один. Б.Пятый. — Во-первых. Зачем ты его убил?! — глаза вновь в ужасе скосились на мёртвого брата. Пятый почувствовал еле сдерживаемые слёзы. — Во-вторых. Почему так долго?! — Так было нужно. Несмотря на то, что левый глаз задёргался, Н.Пятый решил не спрашивать. Зная себя, он ничего не скажет, если это ему не в выгоду. — Объясни мне. — Что объяснить? — Почему… почему Бен стал… таким? Я же видел, видел его, всё это время. Он был спокойным. — Психическое отклонение. Ты прекрасно понимаешь, что это. Старший Харгривз закрыл лицо руками, чувствуя мелкую дрожь. Как он мог допустить такое? Ушёл, бросив того, кто нуждался в нём больше всех. В ком он сам нуждался. Пятый почувствовал отвратительную тоску. — Ты ведь всё это время… знал. Ты знал, чем всё закончится. — Тогда бы я не получил это. Н.Пятый убрал руки, стирая пробившиеся слёзы и непонимающе посмотрел на двойника. — Не получил что? Ноги подкашиваются, и он почти падает. Б.Пятый ловко перехватывает его, осторожно держа за талию. — Чёрт, а этот ублюдок тебя жёстко накачал. — Говоришь так, будто это был не твой брат… Так что ты не получил? — Он уже не мой брат. — Б.Пятый опустил глаза в пол, будто что-то обдумывая. — Пока не… Пока не получил тебя. Я должен был сделать всё это, прости. Только так. — Клауса ты тоже убил? — Убил всех. Навсегда. Пятый почувствовал, как по лицу снова покатилось что-то горячее. Так ведь и должно быть, верно? О чём он думал с самого начала? Апокалипсис не закончится. Никогда. Б.Пятый быстрым движением руки стирает с его лица дорожки слёз, и притягивает поближе, успокаивающе целуя. Настоящий отстраняется, сжимая его ладонь. Он понимает, что внутри сломалось. — Забери меня отсюда.