Следственный эксперимент

Два заслуженных и впервые за долгие месяца свободных от дежурств выходных Аня просидела дома, не высовывая кончика носа дальше балкона и не переодеваясь из того, в чем проснулась. Проснувшись, созванивалась с мамой, чистила зубы, завтракала, скручивала копну волос высоко на макушке, чтобы хотя бы полчаса ей волосы не мешали сосредоточиться, и садилась за заваленный стол в попытках соорудить из полученной ей информации хоть какую-то связную цепочку событий. Не получалось. И от этого она раздражалась только сильнее, с психами зачеркивала ей же пятью минутами назад написанное и агрессивно топая шла курить. Потом снова возвращалась и предавалась очередному мозговому штурму. И так, пока не выдохнется и не станет клевать носом прямо за письменным столом. В такие моменты всегда жалела, что рядом нет никого, кто силком бы выгнал её спать. Самой же это сделать было категорически трудно. Романтика: жёлтый свет лампы, карандаш в волосах, любимая чашка и крошки от бутербродов повсюду, потому что готовить что-то сложнее пельменей не было желания. Холод в кровати компенсировала разговорами с подружкой перед сном, та как раз недавно в Питер переехала и в пятницу после работы они здорово провели время, прямо как во времена своей глубокой молодости. Удалось добавить в цепочку предыдущих убийств парочку новых и красиво всё это связать. Сомнений, что придётся подшивать увесистую стопочку бумажек к уже имеющемуся делу, не осталось. Нагло воспользовалась своим положением и, несмотря на выходные и отсутствие желания работать у сотрудников всех ведомств, куда она обращалась, добилась таки какого-то шевеления с их стороны. В блокнот были выписаны адреса, имена и отчества и телефоны родственников. Планировала начать продуктивную работу с понедельника, лишиться нагретого местечка в отделе не хотелось, а вписанное на обложку папку «Никитина А.С.» только добавляло мотивации распутать эту паутину поскорее и попытаться спасти пару-тройку невинных девчонок, возможно даже и не подозревающих, как плачевно может закончится один из их вечерний променадов в гордом одиночестве. Впрочем, и у самой Ани с того дня, как папка с делом вновь оказалась в её периодически подрагивающих от переизбывка кофеина и никотина руках, прибавилось проблем. Казалось сперва, что из-за чрезмерной занятости и больной сосредоточенности на результате расследования, который хотелось получить как можно скорее, у неё развилось некое подобие паранойи и мании преследования. Гнала мысли прочь, принимала на ночь горстку таблеток на травках и спала себе спокойно, ровно до тех пор, пока как-то раз сквозь сон не услышала, как дёргается ручка входной двери. И тогда стало немного не по себе, а в сумке появился перцовый баллончик. Вопреки ожиданиям, с понедельника ситуация не изменилась в лучшую сторону, только всё хуже стало. И вновь причиной её испорченного с утра пораньше, ровно как и несколько месяцев назад, стал Музыченко Юрий Юрьевич собственной персоной. Его просто-напросто не было, а учитывая, что Анечка ещё и поддалась негласным правилам женского этикета и опоздала на работу, это казалось как минимум странным. Подозрительно, зная-то Юру и его привычку притащиться на работу на полчаса раньше и за чашечкой крепкого чаю, или же кофе с коньяком, когда настроение было не очень уж прозаичное, закурить кабинет до такой степени, что Ане придётся забираться коленками на подоконник и открывать форточку. А ему только и в радость было с утреца пораньше понаблюдать за тем, как она старательно давит на старую ручку и прогибается в пояснице, а после, спустившись, коленки отряхивает от остаткой земли с подоконника да осыпавшегося с сигарет пепла. Начальник отдела с очередной порцией хороших новостей, а именно угрозами в адрес отсутствовавшего сотрудника с весьма звучной фамилией, появляется, как чёрт их табакерки, испугав ещё не до конца проснувшуюся Аннушку. Орал, как резаный, грозился уволить, если этот чёрт, явно имея в виду её патлатого коллегу, не явится на работу в течение часа, а после ещё и огорошил новостью о вчерашнем нападении на девчонку недалеко от отдела. У Ани голова шла кругом. Ей было настойчиво поручено во что бы то ни стало достучаться до Музыченко, иначе не сносить ему головы, а Анечка лишится такого ценного помощника, который взгрузил на свои плечи гораздо больше ему порученного и, признаться, даже не упомянул её неконтролируемый приступ слёз в тот раз, когда они получили дело. Аня думала, что посмеётся и серьёзно воспринимать её перестанет, поэтому и пряталась, когда её накрыло одновременно тревогой, жалостью к погибшим девочкам и страхом за собственную шкуру, а он только все мокрые от слёз салфетки со стола прибрал и как только мог помогал с делом, когда видел, что у Ани от безысходности и внезапно свалившейся дополнительной работёнки, затмившей всю остальную уже накопившуюся, начинают опускаться руки и дрожать нижняя губа. И исчез, мать его за ногу. — Вот тебе адрес, дуй к нему и хоть пьянющим в дюдю, но привези мне его, — нервно плюётся, Аня едва отмахиваться успевает. — Нет, не так. Сначала езжайте опросите девчонку, а потом сюда, пропишу ему пару ласковых.

***

Дверь в его квартирку оказалась открытой: заходи и бери, что хочешь, пусть и брать особо нечего было, он переехал ведь совсем недавно и ещё не успел обжиться тем количеством барахла, которое появляется непойми откуда. Не зная, стоит ли, оценивая состояние пола, пару минут постояла в пороге и все же сняла туфли. Тапочек, даже мужских, на наблюдалось, из дверного прохода с кухонного стола на неё глядела на три четверти пустая бутылка водки и опустошенная бутылка пива. Сразу же все ясно стало. Музыченко ушёл в запой и вывести его оттуда поможет только чудо, либо же Анин хорошо поставленный командирский голос. Найти спальню удалось быстро, Музыченко в ней — ещё быстрее, по гудящему звуку и валяющимся у входа стоптанным тапкам. Вытянул свои длинные ноги, одну свесил и самозабвенно храпел в смятую подушку. Комната явно нуждалась в свежем воздухе, кое-как, крайне неуклюже, хорошо, что Музыченко не видел, а то помер бы со смеху, забралась на высокий подоконник и повернула ручку форточки.Он всё ещё спал, поворачивался туда-сюда, мял одеяло ногами и пьяно похрапывал, прерываясь на почмокивания. Встала в позу, прокашлялась. Ноль реакции, даже усом не повёл. Деловито вытянула из кармана телефон и набрала уже фактически наизусть выученный номер. Рядом с ним, вроде как под подушкой, завибрировало. Он с ленивым мычанием, не отрывая головы от подушки, сбрасывает и продолжает самозабвенно спать. Ещё более сладко, чем до этого, прямо рядом прилечь захотелось, не гори у неё дело и не грози ей нагоняй от начальства. Оставался последний вариант. От сработавшего самого мерзкого, который только мог быть у Ани в рингтонах, будильника он подскочил, перевернулся на спину и уставился мутным от похмелья взглядом. Как будто на сеновале резвился всю ночь да самогон пил, опухший и с гнездом на голове. — Фух, приснится ж такое! — фыркает, снова опускаясь в сбитую постель и обнимая подушку. Возмущение Ани достигает пикового уровня, едва в виде пара сквозь уши не выходит, она даже ножкой притопнула от досады и раздражения, жаль только, что из-за ковра и отсутствия таких нужных в этот момент каблуков звука совершенно никакого не получилось. Алкаш проклятый! Она срывается с работы, лишь бы его падкую на спиртное и женщин задницу с работы не попёрли, а он метафорично и завуалированно называет её ночным кошмаром. Браво! — Музыченко, если ты сейчас снова задрыхнешь, тебе пиздец! Водой оболью! Тот недовольно разворачивается и хватается за голову. В мозгах трещало, в глазах разрывались фейерверки, в горле сушило и в придачу ко всему слегка подташнивало. Похмелье со всеми вытекающими. А она разоралась, красотка, ещё и свой самый противный тембр для наказания выбрала. — Будь другом, раз уж ты пришла, принеси водички и от головы что-нибудь, что найдёшь. Никитина фыркает и, метнувшись к кровати, с размаху бьет его по заднице, тот даже увернуться не успел. — Вставай, алкаш, у нас девчонку чуть не порезали, а ты бухаешь! — Никакой я не алкаш, у меня личная травма, — слюнявит край подушки и жмурится. Виски сдавливало будто тисками и при этом мерзко постукивало. От свежести своего дыхания тянуло как минимум блевать, и фильтр из собственных усов уже не спасал, раскрасневшаяся Аня в метре от него продолжала громыхать на всю квартиру, да так, что слышали даже соседи через пару этажей. Травма и правда была, объект его воздыхания в крайний на прошлой неделе рабочий день выглядела так, будто сразу после собирается на свидание с многообещающим ночным продолжением, а в обеденный перерыв неотрывно переписывалась с кем-то в телефоне и очень уж счастливо улыбалась. И он бы порадовался, что у неё всё хорошо, был бы счастлив только потому, что счастлива она, но тупая детская жадность с возрастом перешла в собственничество и категорический отказ делиться с кем-то тем, что он очень сильно любит. С Аней так и вышло. Нравилась до жути, а спасаться приходилось коллегой со старой работы, которая очень уж активно щебетала о любви к Питеру, поэтому и заявлялась к нему в гости каждые выходные, которые непременно заканчивались ощущением мягкого женского тела под своим, неприятно липкими простынями, что липли к спине, и желанием помыться. Если кратко, то он впервые не смог отвлечься и просто удовлетворить свои потребности. Просто не получилось, все бёдра девчонке измял, всю грудь, даже противно было. Даже не извинился за сорванный вечер и отсутствие эрекции, заказал несостоявшейся партнёрше такси до вокзала, а сам предался обработке ран. В качестве антисептика выбрал первую попавшуюся на глаза в магазине бутылку водки и понеслась. Выходные помнил какими-то обрывками, от бутылки до бутылки с перерывами на хороший сон между водкой, пивом и чекушкой коньяка, что ему преподнесли в качестве подарка в честь увольнения. — Я тебе сейчас ещё одну нанесу, если не встанешь, — хватает первый попавшийся предмет одежды, лежащий на спинке кровати, оказавшийся отчего-то влажной и жутко пахнущей одеколоном футболкой, и наносит ещё один удар. И снова прямо в яблочко, Юра даже ножку поджимает и натягивает одеяло на задницу, чтобы ещё раз не прилетело. Никитина вновь замахивается и слишко резво мотает головой, из причёски чёлка падает на глаза и она нервно сдувает её, как будто бы это могло помочь. — Вставай, кому сказала! Тоже мне, проблемы, какая-нибудь очередная дурочка не захотела с тобой трахаться! Так и спиться недолго, а ты сотрудник органов на минуточку! По крайней мере до завтрашнего утра! — Принесёшь таблетку и я встану, — ловит на себе ее недоверчивый взгляд и подмигивает. От этого заигрывания в глазах летят звёзды, Аня снова сложила руки на груди и прикусила губу. Сдерживалась, чтобы не нанести третий удар, потому что три — на счастье, Бог любит троицу и прочие народные мудрости. — Честно. А за минералку ещё и соберусь быстро. Будь другом, солнышко, а то сдохну, — и снова плюхается в подушку. Надежда на её благосклонность не покидала, в голове снова застучало. Мозги и пересохшее горло требовали солёных газиков минералки, Анечка скрылась за дверью, всем своим видом показывая, что ему лучше позаботиться об исполнении своего обещания, раз Аня попеклась о его просьбе и спасении его грязной, но симпатичной тушки. Когда Аня возвращается с соблазнительно запотевшим пузырящимся стаканом и зажатым кулачком, где явно были таблетки, он и правда сидит практически собранный. Ну, по мужским меркам, оставалось только брюки надеть и футболку, носки он уже удосужился натянуть и теперь его украшенные татуировками голени были частично скрыты. Руки же и грудь Музыченко предстали перед Аней во всей красе, рассматривай да и только, едва взгляд оторвать смогла. Он почесал затылок, улыбнулся и взял с протянутой ему тёплой мягкой ладошки парочку таблеток. Ожил с первым глотком, едва ледяной искрящийся ком прокатился по горлу и осел где-то в обожжённом спиртом желудке. — Куда едем? — встаёт с постели, как ни в чём не бывало, без капли стеснения проходит к шкафу и выуживает оттуда свои отвратительно узкие джинсы, что обтягивали задницу и только внимание лишнее привлекали. Аня отвела взгляд, думала вообще в коридор выйти, но решила остаться. Грех от бесплатного шоу и вида на такую аппетитную задницу отказываться. — Недалеко отсюда, нужно опросить девочку, пока она не передумала посодействовать нашему расследованию, — он натягивает толстовку, поправляет капюшон и стягивает отросшие жирные волосы оранжевой резинкой, которую вечно если не в волосах, то на запястье носил. — Ты на служебной? Я боюсь не выветрился ещё до конца, — прокашливается, дышит в кулак и незаметно для неё втягивает воздух. Мерзость, всё же стоит потратить пару минут и почистить зубы. — Можем и пешком пройтись, хоть воздухом подышишь и протрезвеешь слегка. — Что бы я без вас делал, Анна Сергеевна, — спустя несколько минут тишины и шороха зубной щётки во рту он выходит, благодарно улыбаясь. Льстец и подлиза, удивительно, что кому-то помимо её удалось противостоять этой плещущей через край харизме и не прыгнуть к нему в койку после первого же комплимента. — Продолжал бы пить и остался без работы, — вздыхает, поворачивается к зеркалу, чтобы занять руки и поправить волосы. Он глядит на неё в отражении, разгибается, закончив шнуровать кеды и ждёт отмашку. Она проводит пальцами по собственными бровям, заправляет прядь за ухо и подмигивает, тут же жалея об этом. — Идём.

***

В парадной воняло кошками, но некогда светлая плитка была вымыта и запах сырости частично перебивал предыдущий. Юра шёл уверенно, как будто знал, куда именно и был в этом доме не в первый раз, Аня плелась сзади, проклиная его обтянутую джинсами задницу и каблуки, из-за которых утратила былую скорость передвижения. И вот скажи ей кто-нибудь три месяца назад, что она станет заглядываться на пятую точку своего коллеги, а не наоборот, покрутила бы пальцем у виска и ещё обиделась в придачу. Мозг и подруги твердили, что пора бы выбраться в бар, развеяться и найти приключения на собственную задницу, усмирить своё либидо и работать спокойно дальше, а хорошее мамочкино воспитание не позволяло. Так и сидела, пытаясь выбрать из двух зол меньшее и не выбирая в итоге ни одно. Дверь им открывают быстро, сразу видно, что ждали. Девушка с виду спокойная, только по некоторым моментам им удаётся понять, какими усилиями ей далось решение рассказать обо всем случившемся, да ещё и добровольно. Не скажи ему Аня, куда они едут, никогда в жизни бы не подумал, что с ней что-то случилось. Никитина и то более нервной выглядела, вечно что-то в руках вертела, причёску поправляла, а эта спокойная, как удав, дышит обрывисто да и только. На подоконнике прикрытые шторкой парочка бутыльков с успокоительным. — Чай, кофе? — постоянно обтирая ладони о карман кофты спрашивает девушка, проходя в кухню и предлагая сотрудникам расположиться на кухонном диванчике. На нём валяется кофта и мобильник, Музыченко сдвигает в сторону, занимая угол, лишь бы его суеверная коллега когда-нибудь испытала счастье замужества. Аня расслабленно достала из сумки блокнот, с утра пораньше испачканными чернилами пальцами начала листать в поисках чистой странички, достала из глубины причёски ручку и ловко подвела черту под своими предыдущими заметками. Глянул и ничего, кроме женских заметок, списка дел, не заметил, решил не лезть не в свои дела и отвёл взгляд на хлопотавшую на кухне потерпевшую. — Нам чай, а себе что-нибудь, чтобы успокоиться, — подмигивает, получая толчок ногой под столом от Никитиной. Хотел было возразить, мол, а что здесь такого, он всего-то подбодрить ее и ввести в атмосферу разговора пытается, чтобы ситуация как можно меньше на допрос, коим и являлась, походила. Он был в образе и хотел максимально расположить девушку к себе, а Анька только этому мешала. Правильная такая, с ума бы не сойти, сама ни гам и другим не дам. — Мы не кусаемся, нам просто от Вас максимально возможное количество деталей нужно и все. — Вы уверены, что это связано с убийствами на Петроградке? — ведет бровью, чиркнула спичкой и на решётке плиты задребезжал чайник. — Мы все версии прорабатываем, — вздыхает, кивая на место напротив себя. У нее, по правде говоря, не было особого желания торчать на допросе больше получаса, поэтому и старалась разговорить девчонку всеми возможными ей методами. Даже глаза за откровенный и неуместный флирт Музыченко готова была закрыть. — Живых свидетелей у нас ещё не было, поэтому шанс упускать нельзя. — Все равно делом в нашем отделе после подачи заявления займутся. Сегодня мы пришли, или придём через неделю особой роли не играет, — заканчивает мысль за коллегу и та с его лёгкой подачи щёлкает ручкой, начиная шустро конспектировать всё, что не совсем охотно рассказывала девушка. Там и салфетки понадобились, и сильное плечо, чтобы поплакаться, а главное — честное слово, что этого ублюдка они найдут и ни единая девчонка больше не пострадает. — Аня такого, к сожалению, обещать не смогла. Сама себя чувствовала крайне уязвимо, оставаться одной на ночь после событий одной из предыдущих было по-женски стрёмно. Вернула Музыченко в отдел, прежде, чем оставить его на растерзание разъярённому как стая гиен начальству, хлопает по плечу и просит больше не напиваться. Жалко его, придурка, но то, как быстро он перестроился из состояния похмельной свиньи в амплуа сексапильного обольстительного мачо, её просто поразило. Как и то, сколько информации на них вывалила опрошенная девчонка и как много это сможет дать следствию. Лишь бы этот усатый-полосатый снова не запил.