Демон

      Их было пятеро: похрапывающий в углу бомж, какой-то худой парень и трое дотракийцев. В спёртом воздухе стоял устойчивый запах пота и немытых ног.       - Вот вам шлюха, развлекайтесь, – похабно ухмыльнулся Блад, гремя ключами от замка́. – Только чтобы тихо тут. Услышу крики – заберу.       Мисария беспомощно прижалась к решётке. Сюр какой-то… Параллельная реальность, хоррор-квест с заданиями, одно невероятнее другого. Этого просто не может быть. Просто не может… Её охватила тоскливая безнадёга. Кричать нет смысла, драться она не умеет, а помощи ждать неоткуда. Разве только чудо, но она давно перестала верить в чудеса.       Дотракийцы переглянулись. Затем один из них, крупный, бородатый, весь в татуировках, встал, приблизился и без церемоний развернул к себе спиной.       - Пожалуйста… – она гибко вывернулась и вцепилась в его растянутую майку. – Не надо, пожалуйста…       От него разило, как от лошади, грудь и руки до локтя покрывала густая чёрная поросль. Он сжал пятернёй её запястья, оторвал от себя и грубо дёрнул вниз юбку.       - Не надо! – закричала она, пытаясь вырваться; рыдания душили, а всё тело сковал леденящий ужас. – Прошу вас, не надо!!!       - Заткнись, – выдохнул он чем-то кислым и, схватив её за волосы, заставил встать на колени прямо на грязный пол.       Розовый мир, и без того изрядно потускневший за прошедшие несколько лет, внезапно повернулся самой гнусной своей стороной. Вот так бесславно и по́шло закончилась её несбывшаяся мечта – на заплёванном полу обезьянника, в грубых лапах дотракийца. По лицу потекли слёзы – боли, унижения, отвращения и безысходности.       - Отпусти её, – донёсся до забитого отчаянием мозга чей-то голос.       Неприметный худощавый парень встал с лавки и медленно приблизился.       - Слышь, ты, крыса? Я сказал, отпусти её, – повторил он.       Здоровяк ослабил хватку, почесал волосатую грудь, делая вид, что задумался. И вдруг, утробно рыкнув, резко выбросил кулак. Но парень ловко отклонился в сторону, вскинул руку – у горла дотракийца блеснуло что-то маленькое. Тот замер. Парень раскрыл ладонь: между пальцев была зажата заточенная как бритва монетка.       - Хорошо, – примирительно сказал дотракиец, – давай ты первый.       Мисария отползла в сторону, затравленно озираясь и не понимая, что происходит, – всё-таки случилось чудо или просто один насильник сменился другим.       - Кто дёрнется – попишу. – Парень сделал плавный пасс рукой, словно фокусник с картами, и повернулся к сжавшейся в комок Мисарии: – Вставай, белянка. Не бойся. Они тебя не тронут.       ххх       «Утро уже», – с грустью подумала Мисария, глядя сквозь решётку, как светлеет пустой коридор. Она больше не плакала; примостившись на уголке жёсткой лавки, кое-как собрала спутанные волосы, свернула их в жгут и запихала под куртку, застегнулась и, насколько возможно, прикрыла юбкой коленки. Дотракийцы бросали на неё взгляды и тихо переговаривались между собой, но больше не трогали. В пылу пережитого ужаса она так и не поняла, что произошло и почему они отступили, ведь их было трое, а спасший её парень один, да и на вид слабый.       Сердце то билось часто-часто, то затихало, смирившись с неизбежным. Она снова ощущала себя маленькой, испуганной и одинокой, как тогда, в далёком Лисе, и не знала, что делать дальше. Ещё вчера у неё была цель и уверенность в том, что всё получится, а теперь нет ни работы, ни денег. Даже свободы и той нет, а будущее очень туманно. Наверное, танец помог бы найти выход, но танцевать здесь, в камере? Мисария боязливо глянула в сторону дотракийцев: даже представить страшно, что она вдруг встанет и начнёт перед ними скакать и прыгать. Да и не поймут они ничего, эти неотёсанные мужланы. Для них она всего лишь тело с дыркой между ног.       Её спаситель сидел чуть поодаль, привалившись к стене, и крутил что-то в пальцах. Чиз – так его звали. Вернее, так он назвался. Она не стала спрашивать имя, но подумала, что прозвище это наверное из-за улыбки. Хотя он не улыбался, да и вообще выглядел не очень: бледный, угрюмый, с жидкими волосами и глубокими складками возле рта. Прежде Мисария сторонилась таких, как он – от них веяло чем-то необъяснимо-опасным, – но сегодня ночью её розовые очки разбились стёклами вовнутрь, и многое за несколько часов пришлось переосмыслить.       - Спасибо вам, – тихо сказала она Чизу.       - За что? – голос у него был бесцветный и тусклый, как и он сам       - За то, что спасли меня.       Он равнодушно пожал плечами.       - Я тебя не спасал. Просто крыс ненавижу. А они крысы, мерзкие и вонючие.       Мисария не испытывала к крысам ненависти, но возражать не стала. Вытерла лицо рукавом курточки – наверняка от слёз потекла косметика, – и повернулась к нему.       - Вы не знаете, надолго всё это?       - Что? – Чиз вскинул на неё блеклые глаза.       - Ну… – она попыталась подобрать слово, но не смогла. – Вот это вот всё…       - Смотря за что тебя замели. На шлюху ты вроде не похожа.       - Я не шлюха, – с жаром отозвалась она. – Я танцовщица. Просто я…       Она замолчала, вдруг ясно осознав, насколько глупо прозвучит сейчас её объяснение. Какая она танцовщица? Обычная стриптизёрша, так же, как и шлюха, продающая своё тело, выставляя его напоказ за деньги. И ещё неизвестно, кто больше в накладе – девушки из её клуба, живущие по установленным правилам, или она, решившая, что можно быть вне системы, прикрываясь принципами. А что дальше? Ей девятнадцать, и у неё нет ни связей, ни протекции, ни собственных достижений. А век танцовщицы не долог. Если в ближайшие год-два не удастся что-то изменить, как-то заявить о себе – всё, до свидания. В этой среде накал и градус очень высоки́, и либо ты прима, либо никто. Так и будешь на подтанцовках, пока не выйдешь в тираж.       Понадобилось совсем немного, чтобы понять простую истину: умение танцевать в Лисе всегда ценилось, но служило лишь прелюдией к любовному акту. И как ни старалась она обратить на себя внимание, никто в упор не замечал её природной пластики и артистизма, зато так называемые дома подушек и увеселительные сады приглашали наперебой – молодые валирийки пользовались спросом у клиентов. Поэтому, снова сложив в коробки всё, что было ей дорого, она закрыла на замок двери своей комнатушки и отправилась покорять Вестерос.       Королевская Гавань встретила её контрастами. В отличие от пропахшего благовониями и пресыщенного любовью Лиса, здесь всё находилось в противоречии друг с другом: история с современностью, небоскрёбы делового центра с убогими окраинами, буйство зелени многочисленных парков – с обилием стекла и бетона. А по масштабам и количеству народонаселения Лис и рядом не стоял. Первые несколько дней Мисария потратила на то, чтобы привыкнуть к ритму этого огромного города, но очень скоро в полной мере ощутила на себе его отстранённое равнодушие. Никому здесь не было до неё дела, никого не интересовало, кто она и зачем сюда приехала. Попытки устроиться танцовщицей в варьете или какое-нибудь шоу не увенчались успехом: во всех серьёзных заведениях требовался сертификат об окончании курсов и портфолио, на худой конец, опыт работы. Но у неё не было ни портфолио, ни опыта, а о сертификате и говорить не приходилось.       Деньги быстро заканчивались, и надо было срочно что-то делать. Как-то вечером Мисария подошла к зеркалу на стареньком гардеробе и долго всматривалась в своё отражение сквозь потрескавшуюся амальгаму. Затем, медленно покачивая бёдрами, попыталась снять майку… Боги, ну до чего же глупо! Неужели кому-то придёт в голову за это платить? На следующий день, собравшись с духом, она зашла в первый попавшийся стрип-клуб и была потрясена увиденным: множество мужчин разного возраста, сорящих деньгами, полуобнажённые девушки, ощущение свободы и вседозволенности. Казалось, всё вокруг пропитано эротизмом, но не тем, который она помнила с детства, сладким и томным, с благовониями, низенькими диванами и множеством ярких подушек, а каким-то урбанистическим, технологичным, общедоступным, как уличная реклама.       Но наибольшее удивление вызвало то, что девушки танцевали весьма посредственно. Явные самоучки, угловатые, порой даже неловкие, не имеющие представления ни о технике танца, ни о правильности его подачи, ни о соответствии канонов хореографии и определённого стиля. Зато они умело компенсировали всё это разными ужимками. Например, одна девушка, приседая, широко разводила в стороны колени, что вызывало у публики целую гамму восторгов. А другая, когда совсем уж безнадёжно выбилась из ритма, остановилась, поднесла ко рту указательный палец и с исполненной намёков улыбкой принялась облизывать его языком, будто мороженное. Это привело зрителей в полный восторг – Мисария потрясённо наблюдала, как мужчины, молодые и постарше, запихивали ей в трусики купюры. Боги, думала она, как всё просто! Ты танцуешь перед ними голая, а они тебе платят. А если делать это красиво и умело, то можно неплохо зарабатывать. Хватит и на жильё поприличней, и на портфолио, и даже на обучение, чтобы получить наконец сертификат и устроиться в настоящее танцевальное шоу. Истина проста: пользуйся тем, что имеешь, чтобы добиться того, что хочешь.       Иллюзии развеялись быстро. И первая из них – о лёгкости всего происходящего. Танцевать голой перед толпой пьяных мужиков оказалось не так-то просто. Ей пришлось научиться равнодушию, внутренне очерстветь – это помогало не чувствовать горечи, слыша в свой адрес чью-то очередную пошлость, и не замечать того, что происходит в зале. Вторая разочаровала ещё больше: посетителей клуба совершенно не интересовали её талант и мастерство. Они радостно улюлюкали и с восторгом приветствовали все её выкрутасы на пилоне, но гораздо больше эмоций у них вызывало её тело и то, как она его оголяет. Ещё один неприятный момент – денежный. Стриптизёрша, как оказалось, обязана была платить за возможность танцевать, то есть «за аренду пространства клуба», за услуги диджея и визажиста, а ещё бармену, менеджеру, помощнику менеджера, официанткам, охранникам, да даже уборщице! И, конечно же, этому мерзавцу-боссу. С каждого танца на пилоне или на сцене, а тем более с привата он забирал себе часть денег. В итоге оставалась лишь половина от заработанного за ночь. Те, кто спал с ним или соглашался на секс с клиентами, имели гораздо больше, но Мисарии претила сама мысль об этом. Она не была ханжой, да и девственницей не была – первое хрупкое чувство случилось с ней ещё в приюте, – просто категорически не принимала одноразовую любовь. Ей претило, что многие считали её бездушной, тупой и грязной, говорили обидные слова, обсуждали, будто она вещь. И никто из них даже не задумывался о том, что заставило её выйти к пилону. Да, она продаёт своё тело, но она не шлюха. Потому что продаёт его целиком, а не кусками для удовлетворения чьих-то примитивных потребностей.       Чиз всё также молчал, и Мисария осторожно перевела тему.       - А вы не знаете, во сколько их начальство приходит на работу?       Он снова пожал плечами.       - Вряд ли оно вообще сюда приходит. Иначе бы эта крыса Уотерс так не борзел.       Сердце упало. Оказывается, до этой секунды оно, глупое, ещё на что-то надеялось… Отсюда, из клетки, презрительно именуемой обезьянником, с жёсткими лавками и въевшейся в стены вонью, «Звездопад» казался другой Вселенной, наполненной всем, о чём она мечтала, – огромной сценой в блеске софитов, цветами, овациями, признанием и поклонниками. И ей туда никак не добраться.       - А вообще, он бы тебе наверное помог. Он девок очень любит, – добавил Чиз всё так же бесцветно.       - Кто? – не поняла она.       - Принц Деймон.       - Принц Деймон?       - Командир городской стражи, – равнодушно пояснил Чиз. – Эта крыса Уотерс только его одного боится.       Мисария вдруг вспомнила восторженные возгласы Сабины о новом начальнике Золотых плащей, восхищённые взгляды девушек, когда они, толпясь у занавеса, смотрели в зал, их томные вздохи и препирания…       - А кто это?       - Ты не знаешь?! Это принц Деймон Таргариен!       - Семеро, наконец-то! Я уж было думала, что он к нам никогда не заглянет.       - Ой, ты так радуешься, будто он ради тебя сюда заглянул...       - Вы знаете, какие чаевые он дал Чёрной Берте из «Весёлой курицы»?       - А ты знаешь, сколько раз Берта обслужила своего босса за то, что он предложил её принцу?..       - Девочки, я боюсь...       - Чего?       - Ну, мало ли… Вдруг я ему не понравлюсь?       - Конечно, не понравишься. Он любит девственниц, а в твои ворота грузовик проедет.       - Рот закрой! Трусы видать.       - Ничего, скоро мой выход, я их сниму.       - Так! Всё! Никто не суйтесь, ясно? Я подойду к их столику!       - А ты что, самая умная тут?       - Нет, самая красивая.       - Ой, вы посмотрите на неё! Красивая…       - Завидуй молча, а то силикон от натуги лопнет...       Миссария тогда понятия не имела о ком они говорят. Девушки мечтали обратить на себя внимание этого человека, и только ей было всё равно. А не будь она такой снобкой, может, и могла бы рассчитывать на его покровительство. Да что теперь сожалеть?..       «Главное – выбраться отсюда, – твёрдо решила она, стараясь подавить внутреннюю дрожь. – А дальше… Дальше я что-нибудь придумаю»       ххх       К полудню она смирилась с реальностью – кастинг закончился и нервничать больше не было смысла. Чиз сообщил ей, что по закону больше суток её здесь не продержат. Если что-то незначительное, то оформят бумаги, выпишут штраф и отпустят. Если же «эта крыса Уотерс» сляпал ей дело посерьёзней, то повезут в суд, где назначат административный арест, а затем переведут в спецприёмник. Там лучше, чем здесь, койки, туалет в камере и кормят терпимо. Мисария вникала в тонкости арестантского быта и надеялась, что ей не придётся сравнивать. Когда увели бомжа, дышать стало легче, а затем удалось умыться и выпить чаю, вернее, кипятка, по цвету похожего на чай, с куском подсохшей овсяной лепёшки. Беспокоило только одно: очень хотелось спать, но она боялась дотракийцев. Почему-то их не спешили отпускать, и Мисария молилась, чтобы они исчезли раньше, чем освободят её или Чиза.       В коридоре хлопали двери, доносились голоса – отделение жило своей жизнью. Несколько раз мимо обезьянника проходили мужчины в форме; кто-то из них даже останавливался и с любопытством рассматривал их сквозь прутья решётки, как в зоопарке. Мисария старалась не обращать внимания – пусть смотрят. Наверное, они и вправду выглядели необычно – волосатые дотракийцы, худой угрюмый Чиз и она в одном стрипе. Она поджимала ногу, чтобы спрятать стрип под лавку, а он всё равно вызывающе поблёскивал глиттером. Тренированные мышцы затекли от бездействия и неудобной позы, но Мисария терпела. Всё равно ходить в одном стрипе тяжело, а если его снять, то босиком по грязному полу противно. Ей вспоминался пол на сцене «Звездопада», идеально ровный, покрытый дорогим сценическим линолеумом, с хорошей амортизацией и звукопоглощением. И угол наклона почти не ощущался, хотя ей было сложно держать равновесие. Танцовщиц с детства приучают к пока́ту, но у неё такой возможности не было. Зато она могла гордиться способностью двигаться легко и бесшумно – сказывались тренировки в пустых классах по ночам. Ведь одно из главных требований к танцовщицам – не топать.       Как же ей хотелось выйти на эту сцену, разбежаться, прыгнуть высоко и словно бы зависнуть на пару секунд в полёте! А потом мягко, по-кошачьи приземлиться и сделать красивый выпад в сторону, с улыбкой собирая восторженные аплодисменты зрителей… Из зала это смотрится нереально круто, а наклон сцены усиливает эффект, создавая ощущение трёхмерности и глубины. А какие костюмы! Просто фантастика! Она никогда не была на постановках «Звездопада», но не раз видела их фото в интернете. Яркие плюмажи, разнообразные парики, украшения из металла и самоцветов, парча, атлас, шёлк, органза, обилие блёсток и страз… Интересно, как бы на ней смотрелся костюм воительницы – корсаж из мягкой кожи с глубоким лифом, едва прикрывающий соски, украшенный мехом и металлическими накладками, и тонкий обруч на голове, похожий на знаменитую корону Завоевателя… Она бы запросто могла танцевать партию одной из его сестёр – ей для этого не надо ни парика, ни грима…       Мисария вздрогнула, будто кто-то толкнул её в бок, и проснулась. И первое, что увидела – насмешливый взгляд лейтенанта Уотерса. Стражники выводили из камеры дотракийцев.       - Отдыхаешь? – ехидно спросил лейтенант. – Я смотрю, ты тут неплохо пристроилась. Ну ничего, – он усмехнулся, и ей почудилось, что у него во рту клыки, чёрные, как у вымерших валирийских драконов, – это ненадолго. – Повернувшись к дежурному, кивнул в сторону Чиза: – А он что здесь делает?       - По указанию лейтенанта Маллистера, сэр, – доложил дежурный.       - И дальше что? – надменно спросил лейтенант. – Сколько ещё он тут нары будет пачкать?       Дежурный молчал, не зная, что ответить.       - Так, короче, оформляй бумаги и нахер его отсюда.       - Но, сэр, – возразил дежурный, – лейтенант Маллистер…       Уотерс вскинул бровь: видать, ему нечасто перечили.       - У тебя что-то со слухом, капрал? Мне повторить приказ?       - Нет, сэр.       - Выполняй. – Он многозначительно посмотрел на Мисарию и вышел из камеры.       - Мой тебе совет, белянка, – сказал вдруг Чиз, когда лейтенант скрылся в глубине коридора, – подчинись этой крысе. Иначе худо тебе будет.       ххх       Он заявился почти сразу, как увели Чиза, развязный, наглый; в глазах пьяный блеск, который Мисария привыкла видеть у посетителей клуба. Похабно улыбаясь, принялся расстёгивать брюки. Мозг лихорадочно фиксировал происходящее: один, дверь не закрыл, в коридоре никого… Повинуясь не разуму, а инстинкту, она бросилась к выходу, но Уотерс её просчитал – схватил за волосы и с силой рванул на себя. Всё тело пронзила дикая боль. Она сжала голову руками, будто это могло ослабить хватку, и вскрикнула.       - Не ори, всё равно никто не поможет, – лейтенант зажал ей рот. – Твоего крысолова тут больше нет. – Она зажмурилась, чтобы даже боковым зрением не видеть его осоловелых глаз. – Что, ублажила его? Сука дешёвая… Я таких, как ты, натягиваю по самые гланды. А будешь выё**ваться – зубы выбью. Или морду порежу, поняла? Поняла???       Он ещё сильнее потянул её за волосы. Мисария замычала, задёргала головой, пытаясь высвободиться, и, обезумев от боли, вцепилась зубами в его ладонь.       - Ах ты тварь!       Уотерс ударил её по лицу – сильно, с растяжкой, точно по тому же месту, что и ночью, – и отшвырнул от себя. Потеряв равновесие, она налетела на лавку, залезла на неё с ногами и забилась в угол, который ещё недавно казался ей самым опасным местом в городе из-за сидевших в нём дотракийцев. Великий Р'глор, да дотракийцы просто нежные фиалки по сравнению с этим мерзким Золотым плащом! Лейтенант вскинул руку и повернул ладонь ребром к себе: вниз, по запястью капала кровь.       - Ну, сука, ты мне за это заплатишь, – злобно прошипел он. – Я заставлю тебя пожалеть, что ты родилась с дыркой между ног.       Уотерс вышел, с грохотом захлопнув решётчатую дверь, а ей стало по-настоящему страшно. Она не сомневалась, что этот негодяй вернётся, только ещё более пьяный и озлобленный. Может, и не один. И тогда никто не даст за её короткую глупую жизнь даже ломаного гроша.

***

      Ослеплённый яростью Деймон домчался до Драконьих Ворот менее, чем за час. Он остервенело давил на газ и гнал чуть ли не как по автодрому, резко тормозя на поворотах и светофорах, а от рёва двигателя шарахались в стороны пешеходы. Но он не замечал ничего, погружённый в собственные мысли. Эйма беременна… Седьмое пекло! Столько лет мечтать о троне, ждать, надеяться – и всё летит в пекло, потому что одна глупая яйцеклетка поймала драконье семя! Если родится мальчик, о короне можно забыть. А ведь всё было так близко… Ну или хотя бы реально. А теперь… Седьмое пекло!       Красный спорткар ворвался на территорию отделения, сделал крутой вираж, едва не задев стоявшие на парковке машины, и замер. Не дожидаясь, пока поднимется дверь, Деймон выпрыгнул из салона и вихрем промчался мимо приветствовавшего его дежурного. В кабинете начальника пахло коньяком, а за столом сидели Гарт Хейлип и Блад.       - О, вы тут службу несёте… – он зловеще улыбнулся, оценив открывшуюся ему картину: початая бутылка, нехитрая закуска, три стакана.       Хейлип вскочил с места и шагнул принцу навстречу, стараясь прикрыть собой Блада, который с небывалым проворством убрал со стола посуду.       - Командир, сэр! – прогундосил он, вытянувшись в струнку насколько возможно.       Деймон скрестил на груди руки.       - Так-так… Слу́жите, значит. А Уотерс где? Уже отслужил?       Хейлип молчал. Блад тоже.       - Я задал вопрос, – с угрозой в голосе сказал принц.       Но парни стояли навытяжку. И тут дверь резко распахнулась, будто от удара снаружи, и в кабинет ввалился лейтенант Уотерс.       - Сука, руку мне прокусила! Тварь бешенная! – выругался он и вдруг увидел командира: – Сэр… А... что вы тут…       Деймон окинул его взглядом – нетрезвый, в одной рубашке, без кителя и ремня, ширинка расстёгнута, левая рука в крови, – и крикнул в открытую дверь:       - Дежурный!       Ответом ему была тишина.       - Дежурный, мать твою! – заорал он и, чувствуя, как снова захлёстывает ярость, рванул по коридору.       Капрал, конечно же, слышавший драконий рёв командира, замер на месте, зато навстречу разъярённому принцу вдруг бросился какой-то бледный худой парень.       - М'лорд, прошу вас…       - Кто такой? – рявкнул на него Деймон. – Чего надо?       - Мне ничего, м'лорд... Девушке помогите. Она там, в обезьяннике…       Таргариен уставился на парня, но тут затараторил дежурный:       - Разрешите доложить, сэр! Задержанный освобождён из-под стражи на основании постановления дознавателя в связи с отсутствием состава преступления! – Он схватил со стола какую-то бумажку и ткнул ею парню в грудь. – Всё, свободен. На выход.       - Прошу вас, м'лорд… – пытаясь привлечь внимание принца, продолжал тот.       - Свободен! – дежурный сделал знак невесть откуда взявшемуся бойцу, который без церемоний потащил бедолагу к двери.       - Девушка, м'лорд!.. Прошу!.. – напоследок крикнул парень, прежде чем его выпихнули в душную ночь.       Деймон повернулся к дежурному.       - О чём он сейчас говорил?       - Не могу знать, сэр! – тот снова вытянулся в струнку.       Было заметно, что он врёт. Ладно, решил Деймон, пытаясь сдержать рвущуюся наружу ярость, с тобой после разберёмся. А пока...       - Организуй кофе, капрал, – приказал он. – Чёрный, двойной, без сахара. Но сначала найди Маллистера, пусть едет сюда. Понял?       - Да, сэр.       - И ключи мне от обезьянника, – он протянул руку.       Дежурный стоял не шевелясь и будто даже не дыша.       - Ключи от обезьянника, – угрожающе повторил Деймон.       - Они у лейтенанта Уотерса, сэр.

***

      В коридоре слышался какой-то шум, шаги, звуки, но Уотерс больше не появлялся. Сколько прошло времени, час или пара минут – она не знала. Прижалась лбом к прохладной стене и закрыла глаза. Всё равно, что будет дальше, но если уж прощаться с жизнью, то надо постараться продать себя подороже. Стрип – её единственное оружие: можно бить платформой или каблуком. А как можно вот так просто ударить человека? Даже если он мерзкая вонючая крыса, как говорил Чиз, как можно…? Хотя смогла же она укусить лейтенанта, да ещё и до крови! Правда, его это только разозлило. Боги, что же теперь будет?..       - Дежурный!       От резкого окрика Мисария чуть не подпрыгнула на лавке: сквозь решётку на неё смотрел офицер-валириец. Чёрный китель оттенял серебристые, закинутые назад волосы, а в глазах ясно читались холод и неприязнь. Она сильнее вжалась в угол, подтянув под себя ноги.       - Сэр! – из-за его спины выскочил капрал.       - Это она?       - Да, сэр, шлюха из наркопритона. Сопротивление при задержании, нанесение тяжких телесных капралу Бладу и лейтенанту Уотерсу…       Несмотря на страх, Мисария вскинула голову: что он такое говорит?! Это всё бессовестная ложь! Она не шлюха!.. Но офицер снова повернулся и припечатал её тем же холодным взглядом.       -На дознание. Ко мне. Сейчас.       ххх       Она снова оказалась в том же кабинете, в который её привели прошлой ночью. Всё было точно так же – стол, стул, кресла, стеллажи с книгами, темнота за окном, – только вместо наглого лейтенанта Уотерса перед ней сидел сереброволосый офицер с холодными глазами. Она совершенно не разбиралась в чинах и званиях, но по тому, насколько уверенно этот человек себя вёл, по его коротким и точным приказам и по беспрекословному им подчинению других людей было понятно, что он тут главный. Может, даже сам принц Деймон Таргариен, командир городской стражи... Он сидел в кресле, широко расставив длинные ноги, смотрел в упор, и от его взгляда хотелось забиться в какую-нибудь щель.       - Откуда родом?       - Из Лиса.       - Чем занимаешься?       - Я танцовщица.       - Танцовщица? И где танцуешь?       - Я… – Мисария замялась, не зная, как без подробностей объяснить, что у неё больше нет работы. – Сейчас пока нигде. Я уволилась.       - То есть, больше не танцуешь.       - Я подала заявку на кастинг в шоу «Звездопад», – ответила она в надежде, что это произведёт на офицера впечатление. Но он только усмехнулся.       - А на вилле Кар Дита что делала?       - Где? – растерялась она.       Офицер выпрямился в кресле, а на его лице задвигались желваки.       - Я спрашиваю, что ты делала прошлой ночью на вилле Кар Дита?       Ей вдруг вспомнился большой холл, светлые панели коридора, спальня с огромной кроватью, человек, который велел ждать, пока позовёт хозяин…       - Меня пригласили для приватного танца, – тихо сказала она.       - Пригласили? – его взгляд стал ещё более холодным. – Милая, тебя купили, а не пригласили. Только ты мне сейчас врёшь, а я терпеть не могу, когда мне врут. Кар Дит – пассивный гей. Ты хочешь убедить меня в том, что тебя купил педераст?       - Я не знаю, чья это вилла и кто клиент, – Мисарии очень хотелось, чтобы он ей поверил. – Заказчик обратился напрямую к мистеру Вогарро.       - Вогарро? – офицер, казалось, удивился. – А он тут при чём?       - Я работала в его клубе.       - А… – он щёлкнул пальцами, будто что-то вспомнил. – Так ты шлюха из клуба Вогарро?       - Я не шлюха, – слышать такое именно от него было вдвойне неприятно. – Я танцовщица.       - А разве девки Вогарро не шлюхи? – усмехнулся офицер. – Они же трахаются с клиентами.       Мисария сглотнула горький комок.       - Некоторые – возможно. Но это их личное дело.       - А ты, значит, не трахаешься.       - Нет, – она смело посмотрела ему в глаза.       - А если клиент хорошо заплатит?       «Он, что, издевается надо мной? – промелькнула в голове мысль. – Или, может, это такой способ психологического воздействия – унизить морально перед тем, как унизить физически?»       - Я не шлюха, – упрямо повторила она.       - А, ну да, ты же танцовщица... Тогда танцуй.       Мисария оторопела.       - Что?       - Танцуй, – он откинулся в кресле. – Ты же танцовщица? Ну, давай.       - Прямо здесь? – она растерянно огляделась по сторонам.       - А что не устраивает? – Офицер выглядел совершенно спокойным и равнодушным, а в глазах стоял всё тот же холод. – Интерьер неподходящий? Так не обращай внимания. Танцовщица, она ведь как шлюха, должна уметь работать в любой обстановке.       В последней попытке прекратить этот сюр Миссария беспомощно пролепетала:       - Но я даже не одета для танца…       - Дерьмо вопрос, – отмахнулся он. – Можешь хоть голой танцевать – мне всё равно.       Странно, но его холодность задела за живое. Почему-то ей казалось, что этот человек не такой, как многие, которых она привыкла видеть со сцены, что он далёк от грубости, пошлости, дешёвых комплиментов – всего того, что она слышала во время своих выступлений. Но он открыто наплевал на всё, что было ей дорого, что поддерживало её все эти годы, не позволяя сломаться, упасть и сдохнуть. Для неё танец не просто набор заученных движений – она воспринимала его как форму самовыражения, как вид искусства, которому не нужны ни кисть, ни карандаш, только человеческое тело. Пропущенный через душу, наделённый чувствами и эмоциями, танец способен поведать о многом, даже о том, что нельзя высказать словами. Стриптиз тоже искусство. Искусство эротического танца, тесно связанное с музыкой, артистизмом, физическим мастерством и танцевальным талантом. В нём нет ничего постыдного, хотя он и представляется мужскими клубами, полуголыми девицами и купюрами в нижнем белье.       Офицер ждал, вперив в неё холодный взгляд. Она снова окинула глазами кабинет: в тёмном проёме окна мелькали огни, сине-белые, от патрульной машины… Такие же яркие, как на рекламной афише «Звездопада» – её мечты, которая так и осталась мечтой. Ей больше некуда спешить. Вздохнув, Миссария встала, провела руками по волосам. Он хочет танца? Будет ему танец. Он видит в ней шлюху? Она будет танцевать как шлюха. Ему всё равно? О нет, ему не будет всё равно. Весь смысл приватного танца – свести мужчину с ума от нетерпения и желания. И она сделает это.       Она прижалась к стене, раскинув руки в стороны, привстала на пальцах… Закрыла глаза и представила, что снова в родном Лисе, в пустом классе приюта, одна, и никто не смотрит – это лучший способ почувствовать ритм. Резко повернулась лицом к офицеру и заскользила вниз по стене, а затем медленно поднялась обратно. Несколько секунд – и она вдруг ощутила себя странно-свободной: нервозность отступила, тело ожило, привычно заработали мышцы, а сердце отозвалось мерным стуком, подстроилось под её танец. Прижимаясь к стене то лопатками, то ягодицами, она двигалась плавно, но в ответ на каждый ритмичный удар внутри себя делала что-то резкое – вскидывала голову, работала руками и бёдрами, приседала на широко расставленных ногах. Рванув кнопки джинсовки, сбросила её на пол и со скрытым удовольствием отметила, как дрогнул мужской кадык… Наверное впервые в жизни ей было безразлично, что грудь маленькая – она чувствовала себя очень сексуальной. Сжала её пальцами прямо через майку, немного поиграла с проступившими соска́ми, затем медленно, раскачиваясь, стянула вниз узкую юбку…       Он сидел неподвижно, но выражение безразличия на его лице уступило место интересу, а глаза уже не были такими холодными; ей казалось, что в них, как в камине, вспыхивают искры. А может, и не казалось, ведь он же валириец, потомок драконьих владык. Мисария привыкла к липким похотливым взглядам клубной публики, но его взгляд был не липким, а скорее жарким. Она чувствовала, как пульсирует кровь по венам, но не от танца, а от того, что он смотрит, и что ему нравится на неё смотреть.       Она выкатила кресло, поставила напротив… Немного неудобно – офисное кресло не приспособлено для столь откровенной акробатики, – но у неё была отличная растяжка. Высоко подняла ноги, развела их в стороны, затем свела в перекрестье, согнула в коленях и снова развела, позволив офицеру любоваться собой. Он выглядел спокойным, но его пальцы сжимали подлокотники, и грудь вздымалась чаще. Стараясь не терять с ним зрительного контакта, она отмечала про себя золотые шевроны на кителе, расстёгнутую пуговицу ворота, кобуру на ремне, обтянутые чёрными брюками мускулистые ляжки…       Резкий хлопок по спинке – кресло укатилось подальше, к стеллажу. Миссария встала прямо перед мужчиной и, лаская руками тело, плавно потянула майку вверх. Он впился жадным взглядом в её плоский живот, в мерно покачивающиеся бёдра… Задница у неё шикарная, крепкая, гладкая, упругая – она знала это. Поэтому повернулась спиной и низко наклонилась, дав ему возможность рассмотреть свою гордость. Сунула руку между ног, провела пальцем по ластовице трусиков… И ощутила на бедре прикосновение. Сердце сильно забилось: значит, ему не всё равно, как он пытался это показать.       Но трогать танцовщицу руками в привате нельзя, это железное правило. Миссария снова повернулась к нему лицом, легко уйдя от контакта, и он недовольно поёрзал в кресле. Стараясь не смотреть на его пах, она немного поиграла с бретелями майки, скользнула ею по телу...       Дверь кабинета внезапно открылась.       - Командир, разрешите... – лейтенант Уотерс замер на полуслове.       Миссария растерянно опустила руки, не зная, что делать: быстро собрать одежду и выйти или же стоять на месте – вдруг офицер захочет продолжения? Правда, эротичность момента уже упущена.       Он даже не шелохнулся, только в глазах его полыхнула ярость.       - В чём дело?       - Я по поводу арестованной, – Уотерс кивнул в её сторону.       - Так она арестованная или задержанная? – недовольно спросил главный.       - Я завёл на неё дело после допроса, – с вызовом ответил лейтенант.       Помолчав несколько секунд, офицер встал с кресла.       - Ну-ка, пойдём, покажешь. – И на ходу бросил ей: – Одевайся.