***
В тайном кабинете, расположенном в покоях главы ордена в отличие от всей остальной Пристани Лотоса пребывание самозванца было очень заметно. Хотя бы из-за стоящего посреди помещения большого чёрного гроба и стоящего в нише «спящего» лютого мертвеца. — Это ещё кто? — негромко спросил Цзинь Лин, едва ли ожидая реального ответа. Но Вэй Усянь, вопреки этому спокойно проговорил, будто это было чем-то очевидным: — Господин Сун Цзычэнь, Сун Лань, я так полагаю. Господин Сун, — мужчина подошёл ближе и осторожно коснулся плеча мертвеца. — Вы слышите нас? Мертвец ничего не ответил, но его закатанные глаза шевельнулись, будто он силился посмотреть, кто зовёт его, но не мог. Уверенным движением, явно занимаясь чем-то подобным не в первый раз, Вэй Усянь ощупал голову мертвеца, а затем один за другим вытащил из его висков длинные тонкие гвозди, испещрённые символами заклинаний. Тем временем, пока Старейшина Илин возился с Сун Ланем, Цзинь Лин с помощью Лань Сычжуя и ещё нескольких молодых адептов осторожно снял крышку с гроба, в котором, как оказалось, лежал второй из знаменитой парочки. — Он такой красивый. Даже чем-то похож на Ханьгуан-цзюня, — отметил Лань Сычжуй, когда комната была уже обыскана и на какое-то время они с Вэй Усянем остались вдвоём. Последний поднял взгляд от рабочих заметок Сюэ Яна и перевёл его на по-прежнему стоящий в центре гроб. — Да, согласен, — ответил он почти равнодушно. — Мне уже даже начинает казаться, что самые прекрасные лицом мужчины в нашей стране всегда оказываются столь же прекрасны и духом, выбирая свет, а не тьму или хотя бы полутень. Возможно оттого за ними и таскаются всякие безумные дети тьмы, подобные Сюэ Яну, — продолжил он после короткой паузы. — Жаркий огонёк свечи манит к себе холодную снежинку, но их союз невозможен: либо свеча угаснет, либо снежинка растает. У живого и мёртвого нет и не может быть ничего общего. — Вы ведь сейчас совсем не про Сяо Синчэня и Сюэ Яна, — без вопроса в голосе сказал юноша, положив руку на чужое плечо. — Отец, когда всё это закончится, что будет с нами со всеми дальше? Вы так и не ответили мне, что тогда случилось, что ваши отношения с Ханьгуан-цзюнем так изменились. — Да ничего не произошло, не забивай себе этим голову, — улыбка Вэй Усяня могла бы обмануть только кого-то совсем плохо его знающего. — А что будет дальше, я и сам не знаю. Сначала нам нужно всё вернуть в норму, а там уж и посмотрим, да? Желающего что-то возразить юношу прервало появление Фэн Хуфу. — Мы подготовили всё к изгнанию подселенца. Господин Сун Лань помещён в северную камеру. Вы с господином Ланем присоединитесь к ужину? — Да, думаю да. Нам нужно кое-что обсудить, — Вэй Усянь жестом подозвал заклинателей к себе, вынимая из рукава хищно поблескивающие половинки Стигийской Тигриной Печати — Я думал она была разрушена при осаде Луаньцзан, — озвучил очевидное Лань Сычжуй. — Именно, — кивнул Вэй Усянь. — Я тоже был уверен, что она разрушена и не подлежит восстановлению. Мы всё сделали для этого. — Возможно ли, что это просто копия? — спросил Фэн Хуфу, пристально глядя на Печать. Вэй Усянь только покачал головой. — Нет. Это точно она. Знаю, звучит как нечто почти невозможное, но в то же время и невозможно, чтобы кто-то мог изготовить рабочую копию. Шиди Фэн, ты-то ведь помнишь, с каким трудом мы её создали? — Насколько припоминаю, вы с главой Цзян отлучились куда-то на несколько дней или неделю, а потом принесли старый заклинательский меч, от которого разило тьмой, и из него наши мастера с третьей попытки смогли вырезать Печать по вашему эскизу. — Вырезать? — ухватил самое основное Сычжуй. — Да. Просто… сам этот металл очень особенный. Он не плавится. Совсем, — Старейшина Илин тяжело вздохнул, отводя взгляд в сторону. По всему было заметно: он глубоко сожалел, что когда-то вообще притронулся к тому про́клятому клинку. — Всё дело в том, что это был меч некоего наследного принца одного забытого ныне государства, — продолжил он. — Принц этот сначала был сияющим Небожителем, а позже стал одним из сильнейших демонов в истории. Не вполне понятно, как этот меч попал в брюхо Чёрной Черепахи — Небесам тогда было не до того, так что меч легко затерялся. Но нашёл я его именно там. Возможно, она даже пыталась его уничтожить, но вместо этого он изменил её, превратив из божества в чудовище. Этот меч многие столетия, если не тысячелетия пропитывался тёмной энергией, впитывая в себя эманации тысяч страдающих душ жестоко убитых людей. Короче говоря, другого такого куска металла, чтобы заменить разбитую половину или сделать другую печать просто не найти, расплавить осколки для переплавки — невозможно. Я просто не представляю, как ее можно было восстановить. — Отец, — Лань Сычжуй шагнул вперёд, обхватывая мужчину за руку. — Что мы будем делать с ней теперь? — Я прошу и тебя, и шиди Фэна не упоминать Печать в обвинениях Верховного Заклинателя. А если кто-то всё-таки узнает, говорить всем, что печать была вновь уничтожена. — Согласен, — кивнул Фэн Хуфу. — Ни к чему, чтобы ордена вновь начинали дрязги за Печать. — Хорошо. Со своей стороны клянусь, что отдам её на хранение в самое надёжное место — в арсенал Небесного Владыки.***
В первую ночь Вэй Усянь спал как убитый. Должно быть сказалось то, что он впервые мог почти не беспокоиться о благополучии вверенных ему юношей и о собственной жизни. Да и то «почти» лишь потому, что Вэй Ин как и сам Цзян Чэн был профессиональным параноиком, и без «почти» вряд ли умел вообще существовать. Вторую он хотя бы бродил по отведенным ему гостевым покоям. Но на третью ночь, к удивлению Цзян Чэна, паранойя Вэй Усяня как будто бы выросла трехкратно, больше не заглушаемая бесконечной усталостью. Во всяком случае, у него не было другого объяснения тому факту, что спокойному сну в своей постели Старейшина Илин предпочел одинокое любование звёздами на продуваемой всеми ветрами крыше западного павильона Пристани Лотоса. Весь третий день Вэй Усянь был нервным, изредка принимался ворошить просмотренные ещё в первый же вечер немногочисленные заметки Сюэ Яна, которые таскал теперь в цянькуне, мог начать напевать что-то себе под нос или бормотать. Возможно отчасти в этом было виновато то, что Фэн Хуфу отбыл в Ланьлин, на как раз созываемый Верховным Заклинателем совет, чтобы выдвинуть тому публичные обвинения в нападении на главу ордена Цзян, Ханьгуан-цзюня и наследника Цзинь, в доказательство прихватив с собой душу Су Миньшаня, письменные обвинения от Цзинь Лина и Лань Сычжуя, а так же Сун Цзычэня, которому Старейшина Илин сумел вернуть разум. Но самого Вэй Усяня и обоих юношей Фэн Хуфу брать категорически отказался, ссылаясь на то, что тогда за их безопасность не поручится никто. И в общем-то он был прав, но… Но вот уже который час Вэй Усянь сидит на крыше и пялится на звёзды, в очередной раз не заботясь о своём здоровье, а Цзян Чэн в очередной раз жалеет, что не может ему как следует вломить за это. — Мы так и будем тут сидеть? — пришла нежданная помощь в лице Чэньцин. Флейта-не флейта с самой битвы с Самозванцем висела на поясе своего владельца, не подавая признаков жизни. Но видимо даже её терпению уже пришёл конец. — А что? Замёрзла? — насмешливо взъерошил волосы надувшейся девчонки Вэй Усянь. — Я-то нет, а вот ты скоро слоем льда покроешься! Или что: прекрасный господин Лань перестал над душой стоять, так ты тут же угробиться решил? — Так ты мне Лань Чжаня что, в няньки торжественно избрала? — улыбка его стала чуть естественней, и у Цзян Чэна отлегло от сердца. — Ну Сянь-Сяню же всего три годика, конечно за ним глаз да глаз нужен, — собеседники переглянулись, ловя взгляд друг друга, и, не выдержав, рассмеялись, обнимая друг друга. — Ух, ладно-ладно, уговорила, — отсмеявшись, пробормотал Вэй Усянь в чужую макушку. — Пойдём вниз. — Ты не хочешь всё-таки перестать думать и просто к ним сходить? Раз уж мы всё же пришли, — спросила девушка, крепко обнимая его за плечи. Улыбка тут же пропала. Лицо Старейшины Илин сразу же стало серьёзным, печальным даже. — Мне нет там места. По правде сказать, мне вообще здесь больше нет места. Для меня здесь ничего нет, — он помолчал немного. — Да и смысла в этом, в общем-то, нет. Сама ведь знаешь: они всё равно не услышат меня. — Ты сам говорил: это нужно не им, это нужно нам, потому что нам от этого легче. Может, и тебе станет хоть немного легче, если ты просто поговоришь с ними немного? Хоть так, — посмотрела она умоляюще. — Ну хоть ради меня. Ну пожа-а-алуйста! Вэй Усянь только мученически вздохнул, покоряясь своей судьбе.***
Цзян Чэну было странно наблюдать со стороны, будучи просто бесплотным духом, как его не очень живой шисюн, который вообще-то является Судьёй Мёртвых, зажигает благовония для его родителей и повинно склоняет голову перед ними. Когда девчонка говорила о загадочных «о них», он и подумать не мог, что речь идёт про его предков. Вэй Усянь что-то шептал им, так тихо, что ничего не было слышно, только губы двигались быстро-быстро, а лицо было такое беззащитно-потерянное… будто и не прошло так много лет. Благовония в тонких трясущихся пальцах почти прогорели, а он всё сидел и сидел. — Я думала, ты заплачешь, — почти прошептала Чэньцин, когда Вэй Усянь всё-таки поставил огарки благовоний на подставку и уважительно поклонился табличкам напоследок. Голос её, впрочем, всё равно показался слишком громким для установившейся тягучей тишины. — Я не смогу, — печально улыбнулся Вэй Усянь, качая головой. — Тело Сюаньюя дало мне великое множество преимуществ и слабостей, но даже оно не помогло нарушить непреложные законы механизмов Сансары. — Но ты уже плакал! — Физически могу, но моей чёрной душе от того не легче, — тут же исправился Вэй Усянь. — Ладно, не будем больше об этом. Чэньцин явно хотела возмутиться, но тут их разговор прервал звук дождевых капель, дробно ударивших по крыше храма предков. И ничего бы не было в этом странного, если б час назад небо не было безоблачно чистым, а погода — абсолютно безветренной. Такое радикальное изменение погоды могло быть вызвано только большим количеством тёмной ци. — К нам кто-то пожаловал? — настороженно потянула Чэньцин, наклоня голову. Вэй Усянь так же склонился, прислушиваясь. Затем глаза его расширились, лицо приняло удивлённое выражение, и он стремительно поспешил вперёд. Снаружи дождь лил стеной. Цзян Чэн не способен был почувствовать его температуру, но осенний дождь никогда не бывает тёплым. «Этот идиот решительно намерен помереть от переохлаждения», — подумалось ему при виде того, как Вэй Усянь не задумываясь шагнул из-под крыши прямо под тёмные потоки воды. А-Ди последовала за ним. Все вместе они пересекли защищённую от тьмы территорию Пристани, приближаясь к стене. Внезапно Вэй Усянь остановился как вкопанный. Уловив, куда он смотрит, Цзян Чэн перевёл взгляд туда же и, как не парадоксально, только тогда заметил высокую, словно сияющую багряным огнём фигуру в красном одеянии. Лицо незнакомца было скрыто в глубокой тени, падающей от широкого зонта, который тот держал над головой. Чэньцин тихо ойкнула за спиной. — Приветствую Чэнчжу в этом доме, — перекрикивая шум дождя сказал Вэй Усянь и глубоко поклонился.