***
В жизни Лань Ванцзы было, к сожалению, слишком много воспоминаний, которые вызывали лишь сожаление: не понял, не разгадал, не успел, не сказал. Первое воспоминание, вызывающее сожаление о том, что он не промолчал, появилось у него лишь той зимой. Началось всё в тот день, когда Вэй Ину пришлось оставить Лань Ванцзы в одиночестве. Сычжуй с А-Ди ещё с вечера ушли на Ночную Охоту на Искажённого Бисё: по слухам, несчастная тварь была совсем замучена искателями кладов, а потому в какой-то момент озверела, убила своих мучителей и теперь, отравленная чужой кровью, опустошала сёла на западных границах Поднебесной. Вэнь Нин привычно уже «прозябал», как выражался Вэй Ин, в Небесной Столице, разбирая дела и переправляя их в Призрачный город. Обычно этого было достаточно, но тут случилось что-то срочное, из-за чего Небесный Владыка призвал всех Небожителей в Столицу. Лань Ванцзы остался его ждать. — Это буквально на день-два, обещаю, — оправдывался он, будто Лань Чжаню бы пришло в голову его в чём-то обвинять. — А если всё затянется на более долгий срок, я наплюю на всех и всё равно вернусь! — Это не обязательно. Я буду ждать, сколько бы не потребовалось, — терпеливо повторял Лань Ванцзы раз за разом. Вэй Ин понемногу успокаивался, но говорить, что такого страшного могло произойти на Небесах, отказывался. Лань Ванцзы проводил его до ворот, а сам остался ждать. Это было одновременно сложнее и легче, чем прежнее ожидание: с одной стороны он знал теперь, куда Вэй Ин ушёл, знал, что вряд ли кто-то сможет там ранить его или убить. Это успокаивало. С другой же стороны, он ушёл туда, где Лань Ванцзы будет бессилен ему помочь, ушёл, опять не дав ему предложенной когда-то Красной Нити. — Я уже говорил с Чэнчжу по этому поводу, — оправдывающимся тоном шептал ему на ухо Вэй Ин после одной из особо бурных ночей. — Ему пока не до нас, а сам я плести Нить так и не научился. И все божества браков нас заклюют за одну только мысль о подобном: смертный и демонический бог, ещё и оба мужчины! Лань Чжань тогда едва справился с тем, чтобы ни единой дрогнувшей мышцей не дать понять, что эти слова его задели. Будто оттого, что он лишь смертный, он недостоин любви Вэй Ина. Понятно было, что тот, конечно, ничего такого не имел в виду, но сама мысль об их столь явном неравенстве… Отгоняя неприятные мысли, Лань Ванцзы направился в самое подходящее место, чтобы с пользой для себя подождать ушедшего по делам возлюбленного: в библиотеку. Вернее, как таковой библиотеки у Вэй Ина не было, но в его рабочем кабинете хранилось некоторое количество редких и интересных книг, к большинству из которых доступа у простых смертных не было. Лишь книги по географии повествовали в целом о том же, о чём можно было прочесть и в библиотеке Облачных Глубин, а вот сочинения о свойствах ци, о сходстве и различии энергий небожителей, людей и демонов оказались настоящей находкой. Лань Чжань давненько уже посматривал на них с интересом, но времени как следует заняться их изучением у него всё не находилось. Иронично, но Вэй Ин не просто изобрёл новый путь совершенствования: он фактически обманул саму систему бытия, так как во всех книгах чётко говорилось, что чистую энергию инь не использовал никто. Даже демоны. Несмотря на свою иньскую природу, они также использовали ян, пусть и с больши́м перекосом в сторону тьмы. В доказательства этого автор сочинения «О путе тьмы, инь, ян и демонах», написанного, судя по всему, каким-то Небесным Чиновником в ответ на выкладки Вэй Усяня, приводил огромное количество зубодробительных формул, сложнейших сводных таблиц и чертежей, от которых даже у довольно подкованного в данном вопросе Лань Ванцзы заболела голова. «Ян — мужская, солнечная, светлая и «твердая», подобная земле. Инь — женская, лунная, тёмная и «текучая», подобная воздуху или воде. Лишь их верное смешение порождает подходящую для заклинательства ци подобно тому, как лишь верное сочетание глины и воды порождает кирпич». Далее из текста сочинения следовало, что Небожители умудрялись в какой-то момент достигнуть идеального баланса инь и ян, приучая тело удерживать его при любых условиях, перерабатывая одну из энергий в другую по мере надобности, что по итогу и даровало им огромную силу и бессмертие. Демоны же чаще всего наоборот не могли удержать баланс внутренними усилиями, вредя людям и даже пожирая их, чтобы приблизиться к комфортному соотношению энергий. Заклинатели же обычно наоборот использовали почти одну ян, и только Вэй Усянь первым сумел подчинить себе инь, практически целиком отчищенную от ян. «Господин Яньло отказался помочь нам с этим исследованием, блюдя тайны своего пути. Однако совершенно очевидно и известно практически всем отсутствие у него золотого ядра и повреждение каналов циркуляции энергии. Всё это сделало невозможным для него использование любого классического ранее известного соотношения энергий, однако он неким неизвестным нам способом сумел обуздать непокорную неустойчивую инь, используя малое количество ян лишь для предания энергии направления. Господин Яньло до сей поры не пожелал открыть, каким образом он отдаёт приказы столь неустойчивым иньским созданиям как мелкие бесы и духи, однако, учитывая, что контроль осуществляется благодаря музыкальному заклинательству, ян наверняка должна быть задействована в нём». Последняя часть предложения была несколько раз подчёркнута, а на полях рукой Вэй Ина приписано: «Должна, но не обязана». Лань Ванцзы невольно чуть улыбнулся, глядя на эти так и сочащиеся насмешкой иероглифы. Следующие двое суток он практически неотлучно провёл в кабинете Вэй Ина, сначала зачитываясь исследованиями ци, а позже найдя не менее интересную книгу «От Юйди до Юду», богатую хорошо вырисованными портретами Небожителей и сильнейших демонов. Особенно его заинтересовал один эпизод из описания местного градоначальника Собирающего Цветы Под Кровавым Дождём. «Помимо прочих заслуг, возродил среди демонов моду дарить возлюбленным свой прах в качестве акта полного доверия, ибо «для чего жить, если и самый дорогой человек желает тебе смерти». Практически каждому на Небесах уж давно ведомо, что дивной красоты кольцо на шее Нефритового Владыки — это прах его возлюбленного». Вэй Ин ведь был демоном, так? А Лань Ванцзы — его возлюбленным. Значит, тело, лежащее под красной яблоней в Илине по идее принадлежит ему. Мысль была странной, да и зачем нужна пустая оболочка, кокон бабочки, если есть возможность заполучить себе её саму? И всё же… всё же, если Вэй Ин заговорит об этом, Лань Ванцзы точно будет только рад заполучить его всего, во всех его формах и в любом обличии. Ненадолго опустив ресницы, Лань Чжань позволил себе немного помечтать, чем они с Вэй Ином займутся, когда он вернётся, и от не слишком приличных фантазий, приличествующих скорее юношам возраста Сычжуя, чем для таких умудрённых годами господ как Ханьгуан-цзюнь, кончики его ушей предательски покраснели. А на третьи сутки, когда время уже подходило к вечеру, А-Сюй, краснея и заикаясь, оторвала его от книг и попросила выйти поговорить с пришедшему к ним некоему знакомому Вэй Ина, у которого к Лань Ванцзы был важный разговор. Неприятное предчувствие тут же холодным комком скрутилось в желудке. Что-то явно здесь было нечисто. Неизвестный господин ждал его во дворе перед усадьбой, стоя под одной из вечно цветущих яблонь, и любовался её цветами, практически демонстративно игнорируя подошедшего Лань Чжаня. Его высокая, не лишённая некоторой щеголеватой изысканности фигура зловеще подсвечивалась алым от висящих на углах здания фонарей. Наконец загадочный гость соизволил повернуться и перевести взгляд на Лань Ванцзы, и если до этой секунды и могли быть хоть какие-то сомнения по поводу неизвестного наглеца, стоявшего на территории Судьи мёртвых с видом скучающего хозяина жизни, то теперь они окончательно пропали. — Приветствую молодого господина Лань, — насмешливо кивнул ему Хуа Чэн. Лань Ванцзы максимально церемониально поклонился в ответ. — Приветствую Собирающего Цветы Под Кровавым Дождём, — ровным голосом сказал он. Вновь повисла тишина. Одно из сильнейших существ Поднебесной внимательно разглядывало Лань Ванцзы, которому ничего не оставалось, кроме как молча, со всем возможным достоинством ждать, когда же Хуа Чэн соизволит объяснить, что ему нужно от Лань Ванцзы. — И что же ты молчишь, Лань Чжань? — спросил его с издевательской усмешкой незваный гость. Обращение по первому имени неприятно царапнуло ухо, но для пустых пикировок было не время и не место. — Чэнчжу стоит хотя бы немного намекнуть, что он хочет услышать, — всё так же ровно ответил ему Лань Ванцзы. Хуа Чэн наклонил голову набок, словно большая птица с кровавыми перьями. Вся его поза выражала желание зло повеселиться за чужой счёт, заставляя Лань Ванцзы нервничать всё сильней. — Не так давно некий известный нам обоим молодой, но подающий большие надежды демон, выполняющий вместе с тем обязанности Небесного Чиновника, пришёл ко мне с необычной просьбой, — вновь резко сменил тон разговора демон. — И попросил он от меня совершить настоящее преступление против законов Небес: связать Красной Нитью судьбы мёртвого бога и смертного человека, — здесь Чэнчжу выдержал многозначительную паузу. — Так ответь мне, смертный, ради которого Небожитель собирается пойти на такой риск: ты понимаешь, каковы будут последствия этого поступка? — Прошу Чэнчжу меня просветить, — стараясь не показывать своего волнения, сказал Лань Ванцзы. За бесстрастной маской скрывалась тысяча предположений о том, чем Вэй Ин собрался жертвовать ради столь желанной ими обоими связи. Насмешливое фырканье стало ему ответом. — Как забавно: второй из списка молодых господ, один из Двух Нефритов клана Лань так непроходимо глуп, что даже столь плохо образованная личность как я отличается большим умом. Ты — смертный. Вэй Усяню же могильный покой отныне может только сниться. Рано или поздно ты умрёшь, все вы люди умираете, это неизбежный итог. Так ответь мне, стоит ли ваша мимолётная по меркам демонического существования любовь того, чтобы потом обречь его на бесконечную погоню за твоей душой? — Почему Чэнчжу так беспокоит судьба Вэй Усяня? — напрашивалось само по себе. — Потому что ему покровительствует мой гэгэ, — так, словно это было очевидно, бросил Хуа Чэн. — К тому же, я уже наблюдал эту картину ранее: демона, который полюбил смертного. Точнее, — усмехнулся чему-то неизвестному Хуа Чэн. — Изначально тот был Небожителем, но в силу некоторых обстоятельств был насильно низвергнут и остаток жизни прожил как простой нищий. Влюблённый в него демон, по непроходимой дурости до последнего отрицавший своё к нему отношение, ищет его вот уже четыреста лет, никому не давая покоя. Второй такой сумасшедший мне не нужен, так что всем будет лучше, если ты отступишься здесь и сейчас. Ты понял меня, Лань Чжань? — Это лишь наше дело, — начиная злиться ответил ему Лань Ванцзы. — Если Чэнчжу неугодно помочь нам, мы найдём другой способ связать наши судьбы. — Надо же, как ты эгоистичен. Даже я, посторонний, забочусь о твоём возлюбленном больше тебя, — в голосе Хуа Чэна появилось что-то гипнотическое, будто он пытался зачаровать Лань Ванцзы, взять его под контроль. Затылок тут же заломило. — Подумай о его благе, отпусти его, оставь его, пока он ещё сможет это пережить. Лань Ванцзы держался из последних сил. Он знал, что соглашаться ни в коем случае нельзя: Вэй Ин не должен быть один, одному ему плохо. «Но разве ты не оставишь его одного, когда умрёшь?» — появилась в голове предательская мысль. — «Разве Собирающий Цветы Под Кровавым Дождём неправ? Разве ты не обречёшь Вэй Ина на вечность, полную воспоминаний о вашем столь недлинном проведённом вместе времени? Разве это не эгоистично?» — Как эгоистично, — вторил его мыслям голос Хуа Чэна. — Впрочем, вы Лани по природе своей гордецы, эгоисты и лицемеры. Все вы, начиная с основателя вашего ордена. Взять хотя бы твоего отца, что ради удовлетворения собственных любовных порывов заставил страдать и свою жену, и детей, и ни в чём не повинного брата. А его братец, твой дядя? За свою изломанную судьбу он всю жизнь отыгрывался на вас с братом. А твой брат, следуя за собственными иллюзиями, позволил умирать людям и страдать твоему драгоценному Вэй Ину, которого ты собираешься обречь на ещё большие муки. Откажись сейчас, откажись, пока ещё не стало поздно. — Довольно! — выдохнул сквозь зубы Лань Ванцзы, призывая Бичэнь. Вэй Ин его выбрал, он сам это предложил, сам захотел связать их судьбы нерушимой связью. Чтобы отныне и навсегда, во всех жизнях только они двое нужны были друг другу, чтобы никто и ничто не встало между ними, и не какому-то постороннему порождению тьмы вмешиваться в их планы! От первого выпада Хуа Чэн просто уклонился, а второй уже встретил изящным серебристым лезвием своей сабли. От столкновения двух переполненных духовными силами клинков произошёл взрыв, похожий больше всего на хлопок большого императорского фейерверка. Лань Ванцзы отбросило назад, и только годы тренировок позволили ему приземлиться на ноги. Оглушённый и дезориентированный он молча смотрел на то, как поблескивают разлетевшиеся вокруг осколки его знаменитого на всю Поднебесную меча.Лепестки яблони (часть 3)
8 апреля 2022 г. в 04:28
Следующие несколько недель Лань Ванцзы провёл в Призрачном Городе вместе с Вэй Ином, узнавая его всё лучше.
Если поначалу ещё можно было недоумевать, как он мог сразу не узнать Вэй Ина, как мог считать, что он и Мо Юэ — похожие, но разные люди, то через некоторое время действительно близкого общения с настоящим Вэй Усянем всё стало куда ясней. Они — Мо Юэ, Лучший ученик ордена Юньмен Цзян, Старейшина Илин и тот выдуманный образ, который сложился в голове у Лань Ванцзы — действительно были совершенно разными, хоть и похожими людьми. Более того, мужчина, которого он любил сейчас, которого с каждым днём узнавал всё лучше, также отличался от них ото всех. И, хотя фактически каждый из них был одним и тем же человеком, все они реагировали на одни и те же вещи совершенно по-разному, отвечая порой совершенно противоположное на один и тот же вопрос.
Лань Ванцзы когда-то в юности уже попался на эту ловушку, пытаясь вернуть того беззаботного юношу, которого переломала и пожрала война, отказываясь понимать очевидное: люди меняются. И после этого нужно либо принимать их такими, какие они есть, либо, как бы не было от этого больно, разрывать с ними всякие связи, похоронив прошлое глубоко в сердце.
К счастью, сейчас, приблизившись к пятому десятку лет, он наконец смог это понять и принять, а потому лишь подмечал и систематизировал отличия реального Вэй Усяня от Мо Юэ.
Он не сразу осознал это, но если в теле Мо Сюаньюя Вэй Ин был больше сосредоточен на плотской любви и гораздо ярче и положительней реагировал на некоторые грубости вроде укусов, то сейчас, скинув чужой облик, стал намного более романтичным, сосредоточенным на духовной составляющей отношений. Вэй Усянь, конечно, не отказывал ему ни в чем, но заметно медленней реагировал на физические ласки, а от каких-то маленьких почти незаметных нежностей будто загорался изнутри мягким согревающим огнём.
Это не было ни плохо и ни хорошо, это было просто иначе, и Лань Чжань был готов принять новые правила игры.
«Нет» укусам. «Они напоминают мне о собаках и о моей «смерти» при штурме горы Луаньцзан… ну, ты понимаешь», — немного застенчиво пояснил Вэй Ин, объясняя непривычно яркое неприятие.
«Да» коротким нежным прикосновениям в любой удобный момент. И больше, больше признаний в любви. Это тоже оказалось заметным не сразу, но Вэй Ин как будто не до конца ему верил, будто ещё сомневался где-то в глубине души. Но с каждым уверенным признанием эти сомнения таяли, и Лань Чжань надеялся однажды уничтожить их совсем.
А ещё в своём истинном облике Вэй Ин неожиданно стал гораздо более властным, частенько заставляя играть по его правилам, не подчиняясь, а подчиняя. И более ревнивым. И опекающим. Словом, перемен было много и их оставалось только принять, изменяясь в ответ. Вэй Ин этого стоил.
А-Юань поначалу стеснялся их проявлений взаимной нежности (за что был безжалостно дразним Вэй Усянем), но через пару недель пообвыкся и научился игнорировать и публичные заигрывания Вэй Ина, и ответные нежности Лань Ванцзы. Бо́льшую часть времени юноша разговаривал со своими призрачными родичами с помощью гуциня или тренировался с мечом, изредка уходя на Ночную охоту с Чэньцин. И если с юношей всё было понятно, то вот как выстраивать отношения с последней Лань Ванцзы совершенно не понимал.
Чэньцин была флейтой, точнее — демоном проклятого предмета, очень сильной навкой, которых орден Гусу Лань всегда уничтожал. С другой стороны она была, можно сказать, их с Вэй Ином общей дочерью, но при этом совсем не напоминала милого доброго и послушного в любом возрасте А-Юаня, отличаясь особой колкостью характера, демонстративным игнорированием правил, привычкой делать всё наперекор и ослиным упрямством.
— Упёртость — это у неё в тебя, — смеялся Вэй Ин. — Ты ведь тоже, если что-то себе в голову вобьёшь, то будешь стоять до конца.
Лань Чжань почти обиделся тогда, но Вэй Усянь тут же полез целоваться, чем легко отвлёк его от неприятных мыслей. Впрочем, в его затруднении это ничуть не помогло.
Да, А-Ди была очень упряма. И почему-то, охотно признавая себя дочерью Вэй Ина, она резко отрицала своё родство с Ланями вообще и Лань Ванцзы в частности. Порой, у Лань Чжаня создавалось ощущение, что она его ненавидит.
В тот день, когда они с А-Юанем пришли, девушка отсутствовала, и потому их примирение с Вэй Ином она пропустила. Но вернувшись, уже откуда-то знала об этом и, едва войдя в дом, сразу же нашла взглядом Лань Ванцзы.
— А я уж надеялась, что тебя можно всё же оставить в прошлом. Ну вот, придётся отменить весь мой чудесный план поженить отца с какой-нибудь хорошенькой богиней.
Вэй Ин рассмеялся, а Лань Чжань не знал, как на такое реагировать. И подобная лёгкая враждебность проявлялась во всём. Каждый раз, стоило им встретиться в одном помещении, Чэнь Ди давала понять, что, пусть даже Вэй Ин всё простил и забыл, но она помнит. В их взаимодействии они сделали огромный шаг назад, вновь вернувшись к тому уровню отчуждённости, какой у них был до Праздника Яблоневых Цветов в Илине, только если раньше девчонка пряталась за холодно-вежливой маской (Лань Ванцзы в какой-то момент с удивлением осознал, что это поведение тоже «в него»), то теперь она, не стесняясь, язвила и отпускала колкости по любому поводу.
При этом воспитание требовало от Лань Ванцзы исполнения родительского долга, раз уж он решил видеть в А-Ди не просто одержимый кусок деревяшки, а дочь. Но как, скажите на милость, быть родителем тому, кого впервые встречаешь уже пребывающим в осознанном возрасте, особенно учитывая, что твой ребёнок на тебя при этом справедливо обижен?
— Лань Чжань, я ведь уже говорил тебе: А-Ди нужно время, — ответил Вэй Ин, когда Лань Ванцзы однажды всё-таки не выдержал и затронул эту тему в разговоре. — К тому же она сейчас заново присматривается к тебе из-за того, что я тогда расстроился и перенервничал. Это не твоя вина, — тут же поспешил уточнить Вэй Ин. — Но, ты же понимаешь, детям всегда проще найти виноватого, а со мной у А-Ди особая связь. Она…
Вэй Ин вздохнул, качая головой, и почему-то не стал продолжать, задумчиво глядя куда-то в пространство.
— Она часть тебя? — предположил, что он хотел сказать, Лань Чжань, осторожно притягивая мужчину в объятия. Вэй Ин с удовольствием это позволил, устраивая голову на плече.
— Да. И ещё у неё есть особый талант, связанный с тем, как я использовал её флейтой: она очень хорошо чувствует чужие слабости. И она чувствует, что ты — моя самая главная слабость, а уже после тебя идут А-Юань, Цзинь Лин и Цзян Чэн с Вэнь Нином и с ней самой. Это, наверное, не очень правильно, но это так. И она не просто знает об этом, она и вправду это чувствует. А ещё она очень старается заботиться обо мне, — Вэй Ин хитро ему улыбнулся. — Совсем как ты. Так что, просто подожди: ей нужно привыкнуть к тебе и понять, что ты действительно делаешь меня счастливым. Всё наладится само собой, вот увидишь.
— Хм, — Лань Чжань предпочёл не продолжать разговор. Вместо этого он осторожно распустил волосы Вэй Ина, запуская в них пальцы и мягко массируя кожу. Такие простые ласки приносили удовольствие им обоим: Вэй Ин купался в его внимании, а Лань Ванцзы наслаждался возможностью касаться любимого человека так, как ему мечталось ещё с подростковых лет.
— Дай руку, — попросил Лань Чжань, несколько отстраняясь.
Вэй Усянь безропотно подчинился, поворачиваясь к нему боком и вытягивая вперед кисть ладонью вниз. Даже когда Лань Чжань аккуратно перехватил её своей рукой и поднес ближе к лицу, он явно ещё не совсем понимал, что тот хотел сделать. А потому заметно вздрогнул, ощутив кожей тёплое дыхание.
Лань Ванцзы поцеловал тонкие, слишком хрупкие пальцы, пометил губами каждую костяшку, каждый маленький бледный шрамик. Затем мягко сместился выше, губами обласкивая чуть торчащие венки, носом уткнувшись как раз в выступающую на худом запястье косточку.
— Я очень тебя люблю, — негромко сказал Лань Ванцзы. Вэй Ин улыбнулся.
— Я знаю, Лань Чжань. Я тоже очень люблю тебя.