Птица в силках

С того дня, как Лань Чжань «решил переменить путь совершенствования» дни полетели за днями. Лань Чжань в тот вечер отчего-то выглядел виноватым, но решительным, словно ощущал себя предателем. Видимо, отступление от традиционного для Гусу Лань пути совершенствования тоже контролировалось какими-то правилами. Глупый, глупый человек… Если Вэй Усяня бы кто спросил, то по его мнению Лань Чжаня не в чем было обвинить. Лань Сичэнь на новости о перемене пути, правда, отреагировал куда хуже: побелел, сливаясь с цветом своих одежд, застыл на мгновение, но все же и он выразил полную готовность поддержать брата и принести ему любые книги, которые могли бы помочь. Сам Вэй Ин же лишь пообещал, что что бы не случилось — он всегда будет в своего Лань Чжаня верить и ждать на другом конце нити, и, поцеловав его на прощание, ушёл вместе с Его Высочеством и Чэнчжу. Раз уж им нельзя видеться, значит, нужно насколько возможно ограничить приток тёмной энергии для Лань Чжаня, а выветриваться из Обычных Глубин она начнёт только после его ухода. Вэй Усянь вернулся в Призрачный Город, занялся делами, новыми исследованиями, восстановлением чужих душ (ещё пара лет, и возможно к ним вернётся Вэнь Цин, а вот душа Сяо Синчэня так сильно повредилась, что раньше, чем лет через сто ей точно не восстановиться), разрешением чужих призрачных споров… В общем, заполнял своё время как мог, лишь бы не думать, не скучать и не бояться. Но в какой-то момент, к своему удивлению, Вэй Усянь всё же обнаружил, что дела фактически переделаны. Он никогда не копил много обязанностей: с тех самых пор, как у него вышло избавиться от навязанной оболочки Мо Сюаньюя, получилось вернуться к излюбленной божественной практике создавать пару собственных копий, которые, бедняги, и занимались делами денно и нощно, пока сам Вэй Усянь мог проводить свои дни в компании Лань Чжаня. Но теперь-то он не мог. Размышляя, куда направить дурную энергию, Вэй Усянь вдруг вспомнил о Пожирателе Богов. «Ваше Высочество», — позвал он Се Ляня по духовной связи. — «Разрешите мне попробовать поучаствовать в расследовании?» «У тебя есть какие-то новые идеи?» «Честно сказать, нет. Но кто знает, вдруг я свежим взглядом смогу отметить то, чего не замечали другие?» Даже не видя его лица, только чувствуя через духовную сеть, Вэй Усянь знал, что Се Лянь мягко улыбается ему. Уши против воли начинали гореть: с таким объяснением и дураку ясно, что он просто ищет, чем бы занять мысли, чтобы не думать о Лань Чжане. Не то чтобы Вэй Усянь не доверял Его Высочеству, но… К чему было сказано то странное «прости»? «Если ты хочешь, Вэй Ин», — отозвался, наконец, Се Лянь. — «Но держи, пожалуйста, меня в курсе» «Обещаю, Владыка» «Что будешь делать в первую очередь?», — спросил Его Высочество, и Вэй Усянь ненадолго задумался. «Начну с самого начала», — решил он наконец. — «Расскажете мне о первой жертве?» *** Мало кто знал, но первой не вполне официальной жертвой Пожирателя Богов стал единственный сын двух божеств Неба, Матушки и Батюшки Большего Северного Ковша — Лян Син. Шептались, что он был богом, вершащим людские судьбы и что именно после его смерти некому стало больше заступаться за вчерашних смертных, отчего Пожиратель Богов и разошёлся так. Из-за своего происхождения Лян Син был сильным, очень сильным даже для небожителя, но тем не менее однажды его нашли прямо в его собственном храме. Он лежал на алтаре иссушенный, выпитый заживо, а его бедная мать, как говорят, едва не помутилась умом от горя. Но тогда это посчитали недоразумением, неосторожностью самого юного бога: ведь кто, в самом-то деле, может быть настолько силён, чтобы лишить жизни урождённого небожителя прямо в месте концентрации его силы? А потом в таком же виде начали находить возносящихся… Лян Син был единственной выделяющейся жертвой, все остальные — «новорождённые» небожители, устремляющиеся в свой новый небесный дом с ударами грозы, умирали до того, как впервые ступали в божественный чертог. Кто-то очень умелый похищал их как раз в тот момент, когда человеческие судьбы жертв заканчивались, а божественные силы ещё не успевали открыться, в миг наибольшей концентрации энергии в ещё пока смертном теле и, как не парадоксально, в миг наибольшей беззащитности. Но кто мог достаточно оперативно узнавать о новом вознесении? Причём, даже раньше, чем узнавали Хуа Чэн и Лин Вэнь. Вспоминая по чужим рассказам, как плохо пришлось Небесам после временного ухода богини литературы, в существование такого гения в Небесной столице верилось слабо. Но не мог же Батюшка Ковша не расследовать смерть своего сына? Может, он обнаружил что-то, что другие не сочли важным? Всё же, как не крути, а Вэй Усянь действительно обладал уникальным набором знаний о балансе энергий. Но расспрашивать в лоб было бы большой глупостью. Батюшка Ковша, Господин Бэйдоу или просто Повелитель Ночного Неба считался самым старым из небесных обитателей. Поговаривали, что он был одним из первых, кто вознёсся после прошлого Небесного Владыки. Батюшка Ковша был добродушным мужчиной, отдалённо напоминающим Вэй Усяню дядю Цзяна. Только ему явно больше повезло с женой: если их с госпожой Бэйдоу где-то и можно было встретить порознь, то через слово от них было слышно: «А, как говорит моя драгоценная супруга…», «Ах, как сказал бы мой уважаемый муж…». Они были вместе уже около трёх тысяч лет — безумная цифра! — но любили друг друга, словно в день свадьбы. Даже смерть единственного любимого сына не развела их, наоборот, будто больше сплотила. Любовь, как в сказках, словно у птиц бийиняо. «Если я всё правильно помню, то Звёздные супруги считаются лучшими предсказателями будущего», — начал составлять план Вэй Усянь. — «И не будет совсем ничего странного, если я вдруг приду погадать от судьбе моего возлюбленного, верно? А там уже можно будет перевести тему на Лян Сина». Впрочем, поначалу всё пошло слегка не по плану. Дома оказалась только Матушка Ковша, которая, как Вэй Усянь и думал, отнеслась к его просьбе с участием и вниманием. — Как говорит мой уважаемый муж, истинной любви и Небо помогает, — сказала она с улыбкой. — Я конечно лишь божество средних небес, мне никогда не достичь высот мастерства, но мой драгоценный муж отсутствует, и я не знаю, как скоро он вернётся. Но ты славный юноша, и если тебя устроят мои навыки, я сама могу погадать за него. — Я был бы бесконечно обязан вам за это, Госпожа, хоть мне и совестно вас беспокоить, — Вэй Усянь даже ничуть не погрешил против истины. В способностях божества, прожившего около трёх тысяч лет сомневался бы только дурак, а уж дураком себя Господин Судья Мёртвых при всех своих ошибках считать отказывался. Госпожа провела довольно сложный ритуал: рыссыпа́ла дикие красные бобы и отборный белый рис, лила из кувшина воду и слушала, как она журчит, калила черепаший панцирь, читая по появившимся трещинам тайны бытия… Словом, Вэй Усянь успел восхититься сложностью действа и даже слегка заскучать, когда госпожа Бэйдоу готова была наконец огласить результаты гадания. Вид у неё отчего-то был растерянный, можно было даже сказать — встревоженный. — Простите меня, господин Яньло, что заставила так долго ждать, но я была не уверена, верно ли толкую данные мне знаки, — начала она. — И всё же звёзды, вода, земля и огонь говорят все одно и то же. «Скоро судьба его оборвётся, освободит от своей удушающей заботы, но впереди таится опасность. Только мёртвая звезда может спасти от звериной ненасытности, только любовь может спасти от страха». — Какое… необычное предсказание, — попытался выдавить улыбку Вэй Усянь. Приходя за предсказанием он как-то не рассчитывал, что оно будет звучать так зловеще. Скоро судьба Лань Чжаня оборвётся… Судьба — это ведь не жизнь, но и жить без судьбы человек тоже не может. Усилием воли отогнав картины самого страшного будущего, Вэй Усянь попытался вернуть свои мысли в рабочее русло. Что толку бояться призрачного будущего, когда он взял на себя обязательства разобраться в уже существующем прошлом? — Благодарю вас за помощь, прекрасная госпожа. Могу ли я что-то для вас сделать? — спросил он, пытаясь придумать повод перевести тему на смерть Лян Сина. — Мне право неловко просить, но раз уж мы оба, я думаю, желали бы сохранить наш разговор в тайне… Не могли бы вы попросить кого-то из своих человеческих последователей помолиться в моём храме? После падения Когурё, где жили почти все мои последователи, мне трудно стало поддерживать свой культ. Боюсь, меня почти забыли, — с вежливой улыбкой сказала матушка Ковша. — Конечно, госпожа! Без малейших проблем, — ответил вполне искренне Вэй Усянь. — Благодарю Господина Судью. Мне радостно видеть, что столь замечательные молодые боги ещё приходят в Небесный Чертог. Особенно в столь смутные времена, — на лицо женщины набежала тень. Ощутив слабый укол стыда, Вэй Усянь всё же мысленно потёр руки от такой удачи: не нужно было никаких сложных гаданий, чтобы понять, о чём задумалась эта обманчиво молодая на вид, красивая женщина. — Ещё раз благодарю госпожу за доброту. Этот недостойный всегда будет рад вам помочь, — с вежливой улыбкой отозвался вновь Вэй Усянь. — И простите меня. «Простите, что собираюсь разбередить вам старые раны» — За что вы просите прощения? — удивилась госпожа Бэйдоу, заглатывая наживку. — Я однажды случайно краем уха услыхал о произошедшем когда-то с вашим сыном, — придав своему лицу виновато-сконфуженный вид, начал Вэй Усянь. — И теперь мне как-то даже неловко представать перед вами. Мной-то Пожиратель Богов, судя по всему, побрезговал. В глазах у немолодой уже богини с юным лицом вдруг вспыхнул такой океан боли, а лицо исказилось от воскресших воспоминаний, что Вэй Усянь испугался и устыдился уже по-настоящему. — Да… да, это была… большая трагедия, — выдавила она помертвевшим голосом. — Сколько бы веков ни прошло, никогда мне этого не забыть. — Это было так страшно? — осторожно, стараясь не перегнуть, не передавить, спросил он. — Мой сын, моё обожаемое дитя… Лежал там такой спокойный, словно просто уснул, — как во сне пробормотала богиня, глядя куда-то внутрь себя остановившимся взглядом. — Такое не забывается, господин Судья. — Словно уснул? И никаких следов борьбы? — Нет. Он просто будто прилег отдохнуть, но больше так никогда и не пробудился. Словно не было там никогда никого, кроме него самого. — И никто так ничего страшного и не нашёл? Неужели даже спустя столько лет?.. — Никто и не искал, господин Судья, — с горьким вздохом сказала матушка Ковша. — Пусть А-Син всегда был добрым, всегда стремился дружить с другими, прочие небожители завидовали его врождённой силе. Говорили, что ему в отличие от них всё досталось задаром, без каких-либо усилий. Они все были только рады, когда его не стало, — в голосе женщины боль постепенно заслонил застарелый гнев. — Как несправедливо, — не мог не сказать Вэй Усянь. — Да, да, очень, — лицо у неё побледнело, глаза горели, и Владыка Справедливости чувствовал, что не может смолчать. — Если однажды мне станет известно хоть что-то о той давней трагедии, даю вам слово, госпожа, что смерть вашего сына не останется ненаказанной, — от чистого сердца пообещал он. Лицо женщины озарила робкая, немного печальная улыбка. — Спасибо вам, Господин Судья, — тряхнув головой, словно отгоняя печальные мысли, она посмотрела на него как-то по-новому. — Даже Владыка, хоть я и знаю, он приложил все усилия для расследования, не пытался столь искренне меня утешить. Позволите за это мне несколько нарушить приличия? Этот лед на вашей коже, это ведь не естественное ваше состояние? — Да, так и есть. — Это результат проклятия? — Не совсем, скорее побочный эффект от контакта с особой энергией. Матушка Ковша чуть призадумалась, осторожно проведя кончиком пальцев по ледяным пластинкам на пальцах Вэй Усяня. А затем бесшумно вышла, лишь негромко попросив чуть-чуть её подождать. — Быть может, я и не сравнюсь мастерством с Повелителем Лекарей, но помочь вам в вашей напасти мне всё же по плечу, — сказала она после возвращения, вновь искренне улыбаясь. — Как говорит мой достопочтенный супруг, звёзды ярче сияют для благородного сердца. Будет несказанно жаль, если ваше сердце вдруг замёрзнет. В этом флаконе моё лекарство, я принимаю его уже много лет с самой смерти моего драгоценного ребёнка. Оно прекрасно умеет очищать ци и возвращать её в желаемый вид, так что, думаю, поможет и вам. Вэй Усянь в некотором замешательстве принял в руки маленький, объемом не больше десяти капель, флакончик, сияющий мягким серебристым светом. — Это знаменитый Эликсир Семи Звёзд? — спросил он, с благоговением. Среди заклинателей ходило так много слухов об этом средстве, что конечно же Старейшина Илин был бы полным дураком, если б не узнал сейчас это особое, не сравнимое ни с чем иным сияние, это бьющее по пальцем ощущение силы, мощное, словно ему пришло вдруг в голову обнять ладонями солнце… Эликсиром Семи Звёзд заклинатели называли легендарный напиток богов. В некоторых старых трактатах рассказывалось, что выпивший его никогда больше не заболеет, научится понимать язык животных и растений, а может и вовсе получит бессмертие и вознесётся на Небеса в качестве бога. Ясное дело, конечно, что слухи наверняка были преувеличены, но всё же держать в руках подобную редкость, да ещё и доставшуюся не совсем честно… — Да. Мой благословенный супруг обладает секретом его изготовления. Думаю, ничто другое не возвратит вам привычный вид и привычную силу с такой лёгкостью, — сказала госпожа Бэйдоу, улыбаясь так, словно предлагала сейчас практически первому встречному не ценнейшую и драгоценнейшую реликвию, а глоток обыкновенной речной воды. — Вы слишком добры ко мне, — выдавил из себя благодарность Вэй Усянь, чтобы хоть что-то сказать. Возможно стоило бы отказаться, но не хотелось оскорбить древнее божество, которое взирало на него в ответ взглядом умилённой бабушки, смотрящей на подросшего внука. — Пейте, Господин Судья, — продолжала улыбаться богиня. — И да благословят вас Звёзды и Бездны. *** Не успел Вэй Усянь вернуться домой и хоть немного разложить по полочкам всё увиденное и услышанное, как А-Сюй доложила ему о прибытии Хуа Чэна. — Вижу, ты уже успел оттаять, — как всегда, не размениваясь на лишние приветствия начал демон. Вэй Усянь только фыркнул себе под нос. Ну кто бы сомневался, что Градоначальнику уже всё доложили! — Да, Чэнчжу. Госпожа Бэйдоу поделилась со мной Элексиром Семи Звёзд, — сказал он нарочито равнодушными тоном, отмечая, как единственный глаз собеседника блеснул заинтересованностью. — Вот как. И что же она попросила у тебя взамен за такое сокровище? — спросил он, как-то незаметно оказываясь рядом и бесцеремонно укладывая ладонь ему на живот. — Если ли бы я не знал, как страстно вы влюблены в Его Высочество, мог бы неправильно вас понять, — не мог не пошутить Вэй Усянь. — Она не попросила ничего. Честно говоря, мне даже немного стыдно: я пришёл вытянуть из неё какую-нибудь полезную информацию, а в итоге просто посочувствовал горю потерявшей дитя матери, получив взамен помощь. — Ты ни с кем более не контактировал в последние часы? — будто ни к месту спросил вдруг Хуа Чэн. — Нет, не успел. Я ведь только вернулся от госпожи Бэйдоу. — Интересно, — только и сказал Чэнчжу, убирая ладонь. — Что именно? — спросил Вэй Усянь. Собирающий Цветы Под Кровавым Дождём лишь покачал головой, не отвечая. — Расскажи подробнее о вашей сегодняшней встрече, — вместо этого практически приказал Хуа Чэн. — А потом я, быть может, расскажу тебе о прогрессе твоего суженого на новом пути совершенствования. Сделка звучала выгодно, но после обмена историями у Вэй Усяня возникло острое ощущение, что его бессовестно надурили. Все новости о Лань Чжане, озвученные Хуа Чэном, можно было кратко свести к фразе «пока всё идёт хорошо, но до результата ещё далеко». И как это прикажете понимать? Тоже самое он мог бы узнать и от зачем-то оставшейся в Облачных Глубинах Чэньцин. К тому же, Вэй Усяня не отпускало ощущение, что хозяин Призрачного Города раздумывает о чём-то далеком от предмета разговора, словно вспоминает что-то или составляет новый план. Тренированное чутьё Старейшины Илин предвидело: что-то будет. В общем-то он оказался прав. Через несколько дней Чэнчжу вызвал его к себе и вполне вежливо попросил (что косвенно говорило: автором задумки был Его Высочество) Вэй Усяня быть посредником в сделке с владыкой Чёрных Вод. — У этого зловредного карпа сохранился маленький флакон зелья, сходного по свойствам с эликсиром Семи Звёзд. Его Высочество считает полезным изучить его свойства. — Чем же он может быть нам полезен? — спросил на всякий случай Вэй Усянь, пытаясь понять, совпадают ли его догадки с мнением Се Ляня. — Совместив данные о действии эликсира, который дала тебе госпожа Бэйдоу, и свойства этого зелья мы сможем попробовать поискать лекарство для твоего мальчишки, например, — голос Хуа Чэна звучал совершенно равнодушно, будто ему на самом деле было глубоко плевать, что там на самом деле будет и с эликсиром, и с Лань Чжанем. Не было ни единого основания ему не верить, но всё же оставалось ощущение, что что-то тут было не так. — Если Чэнчжу оплачивает исследования, то для меня подобное будет честью, — всё же ответил он, отправляясь. Черновод, который вроде должен был бы выглядеть бесконечно счастливым — он ведь нашел своего бога ветров — отчего-то выглядел ещё хуже, чем прежде. Мрачная, ещё менее человеческая фигура с синеватым лицом и копной похожих на засохшие водоросли волос вызывала отторжение даже у повидавшего всякое Старейшины Илин, а тихий с шипящими нотками голос напоминал шелест прибоя в ночь перед бурей. «Не удивительно, что Хуа Чэн не пожелал сам сюда приходить», — подумалось Вэй Усяню, когда он получил небольшой пузырёк, передавая в ответ письмо Хуа Чэна с заверениями, что демон морей отныне должен ему на пол долга меньше. Учитывая, сколько мог стоить аналог эликсира Семи Звёзд, оставалось только поразиться ненасытности Черновода. *** С каждой новой неделей Вэй Усянь всё сильнее чувствовал, что сходит с ума оттого, что ничего не происходит. Чэньцин исправно докладывала, что в Облачных Глубинах всё в полном порядке: она уже почти довела Лань Цижэня до искажения ци, подружилась с Лань Сичэнем, договорилась, что Вэй Усянь в будущем году заберёт А-Юаня учиться у него, заслужила звание «чудовища, что не должно существовать» от главы женской половины ордена… Словом, в Гусу было много новостей, но ни одна из них не было а Лань Ванцзы. «Всё в порядке, но без изменений», — сообщала Чэньцин. «Очень тоскливо, но терпеть можно», — отзывался о своих делах Цзинь Лин, погребённый под бумажкам в своей раззолоченной башне. «Не дождёшься», — коротко сказал Цзян Чэн, когда Вэй Усянь со скуки выбрался к нему скоротать вечер за чаркой вина. Даже Вэнь Нин и Хуа Чэн отвечали лишь, что всюду всё спокойно. Нужно было немного подождать. Ожидание это тянулось как загустевшая смола, что так любила литься из надломленных яблоневых ветвей: густая, янтарная, душистая. Липкая. Вэй Усянь чувствовал себя жуком, в липшим в тягучую каплю. «Ну почему ничего не происходит?!», — хотелось завопить ему. Даже работы у Судьи Мёртвых временно как будто бы стало меньше: мертвецов хоронили на совесть, а со всеми восставшими вполне справлялись заклинатели и самоорганизовавшиеся последователи Яньло. Со скуки Вэй Усянь даже принял обличье Мо Сюаньюя и отправился, как раньше, путешествовать с одной только флейтой и дырой в кармане, надеясь занять себя наблюдением за чужими судьбами. И именно потому резко потяжелевшая от чужого зова голова застала его прямо посреди главной площади какого-то маленького городка. Заскочив в первую попавшуюся подворотню, Вэй Усянь проворно шагнул в тени, сливаясь с ними, точно капля воды с бурной рекой, и через несколько минут уже вышагнул прямо в стенах Пристани Лотоса. — Что случилось? — спросил Вэй Усянь, ещё не до конца приняв свой (вернее, Сюаньюя) человеческий облик. — Кто-то напал на главу ордена! — быстро отчитался какой-то пробегающий мимо адепт. — Они сражаются там, у дальних прудов! Вэй Усянь тут же поспешил в указанном направлении, на бегу готовясь к битве. Если Цзян Чэн за это время ещё не справился сам, значит, противник не так прост. Увиденная картина его поразила. Цзян Чэн, стоя посреди какого-то странного сияющего барьера с видимым трудом отбивался от высокого человека в медвежьей маске. «Небожитель!», — мгновенно определил Вэй Усянь. — «Пожиратель Богов!». Сразу же сообщив, Его Высочеству, он кинулся к барьеру, пытаясь понять хотя бы, как он устроен. Сияющий, переливающийся от зелёного в пурпурный и от пурпурного в золотистый барьер походил на тонкую дымку и на стальной кинжал одновременно. Зыбкий, но нерушимый и совершенно не поддающийся никакому пониманию. Вэй Усянь впервые за последнее время осознал, как остро ему не хватает опыта, насколько он слаб против более древних существ. — В сторону, — вдруг раздался совсем рядом гневный окрик Хуа Чэна, и со вспышкой энергии барьер рухнул. Пока Вэй Усянь пытался разрушить барьер, Пожиратель Богов кажется уже начал вытягивать из Цзян Чэна энергию: шисюн ещё держался, упрямо припав на одно колено, но сияние Цзидяна давно погасло, а из груди тянулись потоки золотого сияния. Осознав, что он остался один против трёх очень сильных противников и целого заклинательского ордена, злодей тут же выпрямился и, выхватив из пустоты какой-то причудливый, сияющий драгоценными камнями меч, стрелой взмывая ввысь. Се Лянь тут же оказался рядом и, подхватив Вэй Усяня за плечо как ребёнка, поставил на собственный меч, устремляясь следом. Хуэ Чэн на своём Эмине летел по правую руку от них. Свист ветра в ушах заглушал все мысли, азарт погони и праведного негодования кипели в венах, а спина загадочного злодея всё не приближалась. Он ускользал, словно был соткан из дыма и лунного света, не приближаясь и не удаляясь, будто иллюзия. Но едва только какое-то смутное чувство сомнения стало формироваться в душе Вэй Усяня, Пожиратель Богов резко затормозил, взмахнул своим сияющим клинком и разрезал воздух перед собой пополам, ныряя в открывшуюся тёмную бездну. Вэй Усянь был уверен, что после Се Лянь немного корил себя за поспешность, но в тот момент он просто направил меч следом, вместе с Вэй Усянем погружаясь в как будто немного вязкую, похожую на безлунную ночь тьму. Хуа Чэн, как обычно не споря, последовал за своим принцем.