Останься

Первый проливной ливень смыл с улиц запах трав, что заполонили весь город с приходом осени. Хотя даже дождь, по мнению мальчишки, не был способен искоренить эти нотки из города. Кажется, что аромат твири въелся в каждый камушек настолько сильно, что даже потоп не смог бы искоренить этот запах. А может, Роман просто сам сильно пропах твирью, из-за чего даже запах свежего дождя не может перебить аромат трав. Газовые фонари освещали спокойный ночной сквер, где оставшиеся на улице дети прыгали по лужицам, не боясь простудиться. Иммунитет у местных жителей крепкий, особенно у детей, которые проводят все свое время на улочках города. — Не хочу я с вами играть! Вы играйте не по правилам! Роман повернул свою голову и уткнулся взглядом в маленькую девочку, которая что-то прятала в крепко сжатом кулачке. Вокруг нее, словно птицы, вились несколько парнишек постарше. — Все по правилам, просто ты не знаешь как играть в эту игру. — Говорит один из них, пока остальные двое молча кивают головой. — Отдавай орех. — Я играю правильно! И его я вам не отдам! Местные дети мирный народец, но если какой-то конфликт да начнется, то может все закончится серьезными травмами. Хотя установило молодое поколение себе правило, что своих не трогать, а только защищать, но кажется сегодня детским кодексом решили пренебречь. Если бы Роман был взрослым, то не обратил бы на эту ситуацию никакого внимания. Подумаешь, у детей вздор, не такое уж и страшное событие. А мелкотня, в отличие от взрослых, видела суть, но лезть в этот спор все равно никто не собирался. Остальные дети молча наблюдали за представлением, которое разыгрывалось на их глазах. — Давай договоримся по-мирному. Ты нам отдашь орех, а мы тебя трогать не будем. Как тебе такая идея? — Нет! Не заслужили вы этот орех! — Тогда... — Оставьте ее. Роман подошел ближе к парням. Они наверное ровесники, хоть и Роман выше их чуть ли не на пол головы. Из-за этого связываться с ним никто не хотел. Боялись мальчика из степи, а Роману на это все равно как-то было. — А ты в наши споры не лез бы лучше. А то тоже получишь. — Я не боюсь. Но от девочки все таки вам лучше отстать. — Думаешь, если у тебя родители степняки, то мы тебя бояться будем, а земляной мальчик? Не на тех напал. — Прошу еще раз, потом за себя не ручаюсь. Идите лучше по домам, ваши матери явно о вас беспокоятся. — Лучше бы ты о себе беспокоился. Мальчишеский кулак бил в грудину. Неприятно, но мальчику степняку не впервой. Усеянные маленькими порезами пальцы сжались, и Роман нанес ответный удар, прямо под дых пацаненку, который явно уже пожалел о своем решении. Роман нанес второй удар, и мальчуган упал прямо в лужу. Его дружки в это время уже отошли подальше, чтобы не попасть под горячую руку. Роман схватил главаря за ворот футболки, когда в сквере раздались тяжелые шаги. — Что же вы, дети, все в драку норовите вступить. Особенно ты, Хубуун. Роману даже смотреть не нужно, чтобы узнать, кто встал за его спиной. Парень отпустил своего противника, и тот со смачным шлепком упал обратно в воду, после чего быстро вскочил и побежал куда подальше. — Здравствуйте, Эмшэн Бурах. — Мальчик повернул голову и встретился с серьезным и угрожающим, по мнению многих, взглядом. — Не думал, что мы встретимся так скоро. — Так если б ты, мелочь, в драки не лез, то может быть еще пару дней не виделись. Маленькая ручка дергала Романа за кофту, и мальчишка отвел взгляд на ту самую девочку, на чьем маленьком личике появилась легкая улыбка. — Спасибо тебе, земляной мальчик. Ты себя смело повел, хоть и глупо. — Та протянула ему арахис, из-за которого все и началось. — Возьми его, как талисман на удачу. А обо мне не переживай. Еще найду. — Спасибо, малышка. Больше в споры с мальчишками не вступай, а то не успею прийти на помощь. Девчушка лишь слегка кивнула и ушла дальше заниматься своими важными делами. — Благородно ты поступил, юный Бешеч, но и в правду глупо. — Не виноват я, что до драки дошло. А ваш совет не сработал, Эмшэн Бурах. — Не дерзи мне, малек. Лучше пойдем. Тебя, наверное, отец с матерью опять потеряли. — Не думаю. Они опять свои спиртные настои пить начали. Вспомнят обо мне только к обеду. — Тогда ко мне пошли. Думаю, Артемий будет рад твоей компании. Исидор Бурах поймал благодарный взгляд мальчишки на себе и отправился к выходу из сквера. Роман, бросив взгляд на тлеющий в фонаре огонек, отправился вслед за мужчиной. Бураха-старшего мальчишка уважал, и, если нужна была помощь старику, Бешеч брался смело и даже не спрашивал. Хоть его родной отец и был жив, но опорой для мальчика никогда не был. Эту роль заполучил Исидор, пока обрабатывал очередную рану. Они молча шли, слушая шелест листвы, которая совсем скоро спадет с деревьев на землю, и редкий лай собак со стороны складов. Знакомый двухэтажный дом предстал перед глазами, и только из одного окошка лился свет. Старая дверь со скрипом открылась и Роман зашел. *** Старый пол скрипнул под уверенной ногой лекаря, который пришел с очередной вылазки. Еще больше зараженных, еще больше смертей. Эта Песчаная Язва распространяется слишком стремительно, и ничего поделать с ней пока нельзя. Роман поднимается на второй этаж дома и находит хозяина, ходящего из стороны в сторону. Бурах-старший старается как может, отдает все силы, чтобы разработать лекарство от этой чумы, но пока безуспешно. Исидор обращает внимание на молодого человека, стоящего в проходе, не сразу. — Каковы результаты? — Она быстро распространяется. И так же быстро убивает людей. 163 заразилось, умерло 96. — Черт. Остается только надеяться на чудо. Ты сегодня хорошо поработал, можешь идти отдохнуть. — И свалить все это на ваши плечи? Увольте. — Нухэр, сколько ты уже не спал? — Это не играет никакой роли. Времени нет на сон, и вы это прекрасно осознаете, Эмшэн Бурах. — Ну раз ты так уверен в своих силах, то последи за Рубиным. Он должен быть в логове. Изготавливает тинктуры. Раздается скрип входной двери, а на лестнице появляется мужчина грозного вида. — Все плохо? — Симон Каин кивает Роману и обращается к своему другу. — Каковы потери и шансы? — Максимально. Потерь много. Шанса нет. Все, кто заразился, умрут обязательно, если не случится какое-нибудь чудо… Может, юный Бешеч расскажет нам нечто больше. — Пока это все. Эмшэн Бурах, Эрдэм Каин. Роман кивает головой и разворачивается, чтобы отправится на склады к Станиславу, но тяжелая рука Симона опускается на его плечо. — У меня есть к тебе просьба, лекарь. Проверь Петра Стаматина. Чувствует моя душа что-то неладное. — Это тот самый гениальный архитектор? Что же с ним могло случиться? У нас и посерьезнее проблема есть. — Бешеч. Я понимаю, что твой враг гуляет у тебя перед носом, а поймать его ты никак не можешь, но отвлекись от него. Все что можно было сделать, ты сделал. — Симон своим взглядом прожигает насквозь, от чего молодому человеку становится не по себе. — Сегодня должна была у нас быть встреча со Стаматиными. Пришел только Андрей, а насчет брата сказал что-то неразборчивое. Мол, приболел. — Я согласен с Симоном. — Исидор садится на протертый диван. — Отвлечься тебе нужно. А то Песчанка из тебя жизнь высосет. А за меня не беспокойся. Роман сжимает ладони в кулаки, но ничего не отвечает. Спорить с этими двумя — смерти подобно. Бешеч кивает и направляется к выходу. Может, это и вправду не такая уж и плохая идея. На освещенных улочках было тихо. Смертельно тихо. Люди боялись смерти, что не удивительно, поэтому сидели по домам, надеясь, что скоро все закончится и они не заразятся. Не умрут. Степняк заглядывает в сумку на поясе. Несколько тинктур, благодаря которым он еще стоит на ногах. Несколько маленьких коробочек иммуников и склянок морфия, а также антибиотики и жаропонижающие, которые всегда при нем. Только судьба знает, когда ему что-нибудь из этого понадобится. А в отдельном кармашке лежит ртутный градусник, который Роману достался потом и кровью. Он глубоко вздыхает и осматривается. Эта часть города кажется мертвой. И в воздухе, вместо привычного аромата трав, стоит запах смерти. Роман чувствует ее, что она близко, что может ухватить за горло. Но он Менху из рода Бешеч, и уверенно играет с чумой в прятки-догонялки. Это его призвание, работа, долг. Он знал, где обитает Петр Стаматин. Знал, кто он такой. Знал, что та безумная башня — его рук дело. Много о нем слышал, но ни разу не встречался. Земля ему ближе, чем звезды, что гордо восседают на небе, и до которых хотел дотронуться Стаматин. Ничем не примечательный дом, а стоит зайти, так сразу же становится понятно, что живет тут личность творческая. Рисунки Многогранника и причудливых лестниц в небо, которые стали первыми творениями братьев-архитекторов, висят на всех стенах. Роман иногда вился вокруг этих сооружений. Видимо, Стаматины поили те земли твирином, ведь там растет черная твирь, и это удивительно. Мало где в городе остались участки, где растут степные травы. Лестницы молодой человек преодолевает быстро, и вот перед ним нужная дверь. Раздается стук, и Бешеч входит. В комнате настоящий погром. Как будто стадо быков пробежало. А хотя это может и нормально. Творческие личности, как Роман слышал, царят над хаосом. Он проходит вглубь. Картины, наброски, рисунки, чертежи. Лекарь подходит к одному из холстов и проводит пальцем по шероховатой поверхности. Только потом он замечает ванну, что стоит в комнате, и множество пустых бутылок от твирина, которые были разбросаны по полу. А хозяина не было слышно. — Есть кто? — В ответ лишь тишина. — Стаматин? Бешеч ступает аккуратно и идет в самый конец комнаты. Чем ближе он, тем сильнее он слышит тяжелое и рваное дыхание. Плохо дело. Роман больше не медлит и решительно доходит до конца. Петр Стаматин сидит на полу. Его бьет крупная дрожь, а взгляд быстро гуляет по всем предметам, что есть в зоне видимости. Капли пота стекают ручьем, а грудь резко то поднимается, то опускается. Степняк подходит ближе, медленно садится рядом, прямо напротив Стаматина. Их взгляды встречаются на мгновение, но Роман успевает увидеть животный страх, тревогу и панику. По коже пробегают мурашки, но не время бояться и паниковать. Бешеч спокойно берет чужие ледяные ладони в свои. Ловит взгляд зеленых глаз. — Петр. — Роман произносит его имя мягко. — Смотри мне в глаза. Я рядом. Пока атака не пройдет, я буду здесь. — Пальцы в мелких шрамах водят по чужой бархатной коже. Рисуют причудливые узоры. — Повторяй за мной. Размеренный вдох и выдох. Вдох и выдох. Стаматин пытается повторять, видно по взгляду, что старается. — Петр. — Роман начинает массировать чужие тонкие пальцы, которые впиваются ногтями в кожу. Голос ровный и спокойный. — Все будет хорошо. Я с тобой. Я верю, что ты справишься. Вдох выдох. С каждой минутой получается все лучше, а вскоре они дышат в унисон. Петра до сих пор бьет дрожь, не такая сильная как в начале, но все же. Бешеч прижимает Петра к себе, медленно гладит того по спине. Успокаивает, словно маленького ребенка, которому приснился кошмар. Ледяные руки Стаматина проникают под куртку Романа, а последний не собирается его останавливать. Пускай. Степняк отпускает архитектора, и во взгляде зеленых глаз появляется обеспокоенность. Он хватает Бешеча за руку, прося не отпускать. А Роман и не собирался, но отодвигается. Садится на корточки и долго смотрит в чужие глаза. Петр тоже смотрит, смотрит ясно, не обращая внимания ни на что другое. Стаматин резко вздыхает, когда неожиданно оказывается поднятым с пола. Его широко раскрытые глаза смотрят на лекаря, а руки автоматически цепляются за шею. Степняк подходит к кровати и садит Петра на гору подушек и одеял. С пола он поднимает плед, встряхивает его и набрасывает на широкие плечи архитектора, который следил за каждым движением молодого человека. Бешеч заглядывает в сумку и, порывшись там несколько секунд, достает градусник. Встряхивает его и протягивает Стаматину. Садится рядом с тяжелым вздохом и устало смотрит на Петра. — Зачем же ты пришел ко мне, брат? Оставил бы меня лучше на полу. Дал бы забыться в панике. — Беспокоился о тебе старший Каин. Приказал проведать, что да как с тобой. За твою жизнь он печется, архитектор. — И кто же мой незваный гость? — Роман Бешеч. В городе знают обо мне, как о лекаре. — Давай тогда выпьем за знакомство. — Петр, придерживая плед, движется к краю кровати. — Должна была у меня еще одна бутылка твирина остаться. — Не пью я. — Степняк бесцеремонно хватает Стаматина за руку и тянет обратно в постель. — И тебе не рекомендую. Пока я не буду уверен, что ты здоров, то не позволю. Стаматин явно хочет возразить, но язык у него заплетается, и он падает головой на подушку. Лекарь трет глаза и поднимается с места, тянется во все стороны, отчего у него хрустят руки. Он тянет руку к градуснику, но его перехватывает архитектор. Ладони у него до сих пор холодные и мелко трясутся. Роман не вырывается, а просто тянет вторую руку. — 37,3. Не так уж и плохо, как могло быть. — Бешеч прячет градусник в кармане поясной сумки. — Хайратай, как чувствуешь себя? — Опустошенно. И холодно. — Петр переводит взгляд на окно. — Может где-то окно я раскрытым оставил? И что значит это слово? Степных словечек я слышал много, но такое в первый раз. — Где же ты, Хайратай, слова степные слышал? — Роман аккуратно высвобождает свою руку из крепкой хватки архитектора и проходит в центр комнаты. — Степняки вас, Стаматиных, не очень жалуют. — Прав ты в этом, брат. Но рабочий люд не против горло промочить после тяжелой работы. — Взгляд Петра отрывается от окна и оказывается на спине Бешеча. — В кабаке Андрея я их и слышу. Мне нравится, как они звучат, хоть и непонятно, что они значат. — Хайратай значит несчастный. Не принимай это как оскорбление. — Молодой человек поворачивает голову и встречается с чужим взглядом. — Чайник у тебя есть? Петр, погрузившийся в свои мысли, лишь кивает головой и показывает рукой на противоположный угол квартиры. Там чайник и нашелся, под несколькими листами с зарисовками каких-то причудливых строений. Он, заполненный водой, ставится на газовую конфорку. Роман быстрым взглядом окидывает пол и замечает, что на одном из чертежей, которые разбросаны повсюду, остался след от его обуви. Бешеч наклоняется к полу и поднимает несколько бумажных листов. Он ничего не смыслит в архитектуре, но строения, нарисованные Стаматиным, кажутся чистым безумством. Хотя Многогранник тоже безумство, а возвышается над городом уже пять лет. Степняк кладет разрисованные листы на рядом стоящий комод и наклоняется за следующими. Больше он их не рассматривает, а молчаливо складывает в стопку, иногда ловя на себе взгляды зеленых глаз. Чайник начал свистеть, когда мягко пахнущие травы засыпаются в заварник. Горячая вода заливает степные растения и те остаются завариваться. Молодой человек отрывает свой взгляд от спокойно плавающих травинок и идет в конец комнаты. Петр успел поменять свою позу и теперь сидел, иногда передергивая плечами. — Хайратай, ты не замерз в сидеть в одной тонкой рубашке? Стаматин вздрагивает не то от голоса степняка, не то от холода. Архитектор отрицательно мотает головой, мелко подрагивая, и неосознанно потирает предплечья. Бешеч не чувствует холод, все же зимы тут очень морозные, а проводить их дома у камина с семьей не хотелось, да и камина у них не было, поэтому он вовсю разгуливал по улицам, валяясь в особо больших сугробах. Даже несколько раз удавалось ему поиграть в снежные битвы с детьми. Потом находился он Исидором весь мокрый и продрогший где-то на складах, что освещались только лунным светом. Роман садится рядом со Стаматиным и снимает сумку, а также начинает расстёгивать свою поношенную куртку с кучей карманов, которую он нашел в темном углу в коробке с вещами отца. Только она ему и досталась. Сейчас хоть и была ранняя осень, но молодой человек уже во всю расхаживал в легком свитере с высоким воротом, который был растянут в нескольких местах. Петр наблюдает, продолжая растирать плечи, и изучает очень пристально, как-будто хочет что-то выискать. Серо-голубая ткань оказывается в руках, когда Бешеч чувствует на своем плече холодные прикосновения тонких пальцев. Они медленно проводят вверх-вниз по напряженной мышце, и кажется, что архитектора, что пытается обхватить бицепс степняка одной ладонью, ничего не смущает. Роман лишь медленно мотает головой, вздрагивая от каждого прикосновения. Интересно, что было бы, если он сидел тут без майки. Лекарь резко поднимается и отдает свитер Стаматину, который лукаво смотрит на Бешеча. Пытается пролезть в его душу, но степняк не дает. Молодой человек набрасывает на себя свою куртку и возвращается к заварнику, где вода уже окрасилась в мутно-зеленый. Единственная кружка заполняется напитком до краев и отдается в руки архитектора, что успел натянуть на себя свитер. Где-то в подсознании Бешеч слегка улыбнулся, ведь от Стаматина начало веять уютом и спокойствием, но на лице оставалась спокойная серьезность. Время близилось к десяти часам. Пока Стаматин, смотря то в темное окно, то на Романа, то просто на стену, сидел и медленно пил чай, как будто пробуя заново вкус травяного напитка с каждым глотком, Бешеч прошёлся по комнате и собрал все бутылки. Попытавшись спрятать их за ванной, он понял, что их оказалось настолько много, что прятать их нужно только в другой комнатушке, которая и так была завалена каким-то хламом, покрытым слоем пыли. Чувство голода подкралось незаметно и медленно выстукивало в желудке свою мелодию. Сколько уже во рту у него не было ни крошки? Часов десять точно. Некогда было устраивать себе обеденный перерыв, пока все остальные лекари бегали и заколачивали чумной квартал. Он тоже бегал. От убежища Бураха и обратно, а потом так еще несколько раз, а если прибавить вылазки и попытки подсчитать потери, то километров окажется пройдено не мало. Степняк трет лицо руками, когда слышит скрип половиц. Перед глазами вырастает Стаматин. — Ты же хочешь есть, мой степной брат? — Петр подходит близко и заглядывает в глаза. — Давай я тебя чем-нибудь угощу. А ты мне позволишь выпить стаканчик твирина. — Черт с тобой, — Бешеч медленно вздыхает, не разрывая взгляда. — Петр Стаматин. В глазах архитектора появляется живой огонек и тот медленно подходит к своим ящикам. Роман наблюдает какое-то время, пристально и внимательно, а когда встречается с хитрыми зелеными глазами, отводит взгляд и подходит к окну. Газовые фонари хорошо справляются со своей задачей, освещая улицу, а на сердце становится беспокойно. Выдерживают ли Исидор со Стахом этот кошмар. Бешеч чувствует укол совести. Он бросил их там, на произвол не то судьбы, не то смерти. Нужно было возвращаться, как только приступ у Стаматина закончился. Нужно было пытаться сделать хоть какое-то примитивное лекарство от Песчанки, а не тратить тут свое время. Пальцы сжимаются в кулаки и медленно бьются об подоконник. С тихим стуком. Был бы сейчас Роман у себя дома, то устроил бы капитальное уничтожение своей мебели, а тут ему остается только молча смотреть в окно, сжимая кулаки до боли. Неожиданно он чувствует чужие руки на своей талии, которые заключаются в замок на животе. По телу волной пробегают мурашки, темп дыхание сбивается, а температура подскакивает в несколько раз. Слишком близко. Чересчур близко. Бешеч медленно поворачивается лицом к Стаматину, который так и не разорвал замок. — Что ты хочешь этим сказать, Хайратай? — Роман говорит медленно и тихо. — Ты уже успел выпить? — Это не так важно, брат. — Глаза у Петра ясные и четкие. — Наклонись ко мне поближе. Бешеч прижимает свой лоб к чужому. Смотрит четко в глаза, в которых играют яркие искры. — Баярлаа, — Петр произносит это одними губами. — Роман. Степняк открывает рот, но замолкает в недоумении, когда чужой палец дотрагивается сухих губ. Петр смотрит в глаза долго и пронзительно, а Бешеч лишь молча наблюдает, хотя в голове происходит полный хаос. Молодой человек чувствует, как вторая рука архитектора сжимает грубую ткань куртки на спине. Стаматин убирает палец от губ степняка и приближается еще ближе, щуря зеленые глаза. Роман видит, что Петр ждет. Ждет не просто какого-нибудь случайного действия, а вполне конкретное. Бешеч спокойно смотрит в чужие глаза и тоже приближается ближе, лишь слегка касаясь своими губами чужих. Невесомо, но так, чтобы Стаматин почувствовал. Роман отодвигает свое лицо, а Петр с лёгкой улыбкой продолжает сверлить его взглядом. Они стоят так еще несколько секунд, которые превращаются в тягучую смолу, пока архитектор сам не отодвигается от Бешеча, возвращаясь к кусочкам мяса, что разогревались на слабом огне. Поздняя трапеза проходит в полном молчании под мягкий свет свечки. Бешеч даже не успевает понять, когда именно его тарелка стала полностью пустой. Он поднимает свои уставшие глаза и смотрит на Стаматина, который вертит в руках стакан с пахучим твирином. Роман прикрывает глаза, ощущая как усталость подкрадывается к нему, готовая принять его в свои объятия. Все звуки сливаются в один тихий гомон, и степняк чувствует, что вот-вот свалится. — Бешеч. — Молодой человек резко открывает глаза и выпрямляется. — Ты заболел что ли? — Нет, Нухэр. — Роман встречается с чужим взглядом. — Устал я. Да и у тебя, Стаматин, засиделся. Лекарь выходит из-за стола, когда к нему подлетает Петр и хватает за руку. — Оставайся у меня. — Архитектор заглядывает в глаза. — Я же вижу, брат, как ты устал. Степняк просто кивает. Он слишком устал за эти два дня. Борьба, если ее так можно назвать, высосала из него много сил. Роман собирается прилечь на диванчик, но Стаматин, который до сих пор держит его за руку, ведет его глубже, прямо к постели. — Нухэр, — Молодой человек останавливается и вопросительно смотрит на Петра. — мне лестно, что ты предлагаешь мне это ложе, но я не хочу заставлять тебя спать на диване. Петр лишь тихо хмыкает и прикладывает палец к чужим губам. Приковывает к себе все внимание Бешеча и садит того на кровать. Наступает молчание. Стаматин отходит и задувает свечку, что была единственным источником света в комнате. Степняк потирает глаза и тихо ухмыляется. Кажется, что для Стаматина такое понятие как “личное пространство” не существует. Роман снимает с себя куртку и оставляет ее где-то на полу, куда раньше он положил свою сумку. Степняк снимает свои ботинки и залезает на кровать с ногами, устраиваясь поближе к краю. Взгляд направлен на грязное окно, через которое сейчас мало что можно увидеть. Лекарь чувствует, как прогибается кровать под весом второго человека, и как Стаматин дергает его за майку, прося перевернуться на другой бок. Роман аккуратно выполняет немую просьбу архитектора и сталкивается с ним лицом к лицу. Даже в темноте глаза у Петра яркие. Стаматин прижимается к Бешечу и по собственнически кладет свою руку на степняка, становясь еще ближе. На лице Романа появляется легкая улыбка, и он заключает Стаматина в объятия, целуя в макушку. Глаза закрываются и лекарь погружается в сон. День подошёл к концу. Благодаря вашим своевременным усилиям, люди, которые стремились помочь вам в ваших трудах, не успели подвергнуть себя опасности. *** Бешеч просыпается от тихого голоса Стаматина, чье дыхание опаляет шею. Лекарь пытается разобрать, что именно шепчет архитектор, но звуки не складываются в слова. Степняк пытается сосредоточиться, но разум упорно сопротивляется. Пелена уходит только тогда, когда Роман чувствует легкий поцелуй, оставленный на щеке, и видит как Стаматин вылезает из постели, натягивая на себя свитер Бешеча. Степняк лишь улыбается уголками губ и тоже встает. На часах шесть утра. Некий завтрак, состоявший из чая и хлеба с маслом, прерывается торопливым стуком в квартиру архитектора. В дверной проем просовывается мальчишеское веснушчатое лицо со светлой отросшей челкой, что норовила залезть в глаза. — Дядя Бешеч, тебе старик письмо передал. Сказал, что срочно. — Быстро тараторил мальчишка, в котором Лекарь узнал Спичку, что вьется вокруг Эмшэна Бураха. — Взгляд у него был такой... потухший. Роман забирает письмо и медленно кивает мальчишке. Из него может выйти неплохой лекарь. Но сейчас не об этом. Видно, что письмо было написано в дикой спешке. Умерли все. Никто так и не смог победить песчаную язву в этом бою. Несколько учеников, что активно действовали в зараженных местах, тоже заболело. Место, где Исидор его ждет -- логово на складах. — Пора мне на пост вступать. — Бешеч смотрит на Петра, сидящего с опущенной головой. — Баярлаа, Стаматин, за кров и пищу. Роман надевает куртку и застегивает сумку, собирается отправится к учителю, и уже раздается скрип двери, когда степняка резко обнимают сзади. — Ром, ты сможешь зайти ко мне снова? Когда освободишься? — Если я не стану разносчиком. — Лекарь поворачивается лицом к архитектору и целует того в лоб. — А пока, Баяртай, Холбоон. Роман покидает квартиру Петра Стаматина — архитектора, что связан с ним. Весь путь Бешеч проходит быстро, а может ему всего лишь кажется, но вот перед ним уже возвышается здание, где Исидор Бурах обустроил себе рабочее пространство. Металлическая дверь с шумам открывается, и с таким же шумом закрывается. Степняк нутром чует напряжение, что прямо витает в воздухе. Кажется все плохо. Очень плохо. У аппаратов химичил старший, а на операционном столе лежал Станислав Рубин. Бледный, как смерть. — Его удалось спасти. Мертвая каша смогла уничтожить инфекцию. — Эмшен Бурах даже не взглянул на степняка, а лишь кивнул в сторону шкафа с ингредиентами. — Но его здоровье сошло на нет. Сейчас с ним все хорошо, хотя возвращение в нормальное состояние произойдет очень нескоро. Приготовь несколько бутылок улучшенного “Мэдрэла”. — А что с остальными? — Роман достает склянку с водой, стебель савьюра и черную твирь и начинает работать на другом аппарате, смешивая все ингредиенты. — Что с зараженными кварталами? — Больше никому каша не помогла. Остальные ушли к заразе, чтобы умереть там. — Бурах отходит от аппарата и подходит к Стаху. — А кварталы начали выгорать. Стремительно. Уже завтра город будет чист. Но какой ценой. И мы даже не смогли сделать толковое лекарство от этой смертоносной болезни. — Вы сделали все что смогли, Эмшен Бурах. — Тинктура готова и заливается в бутыль, которая вскоре оказывается в руке старшего. — Нам стоит только попытаться улучшить мертвую кашу, чтоб она смогла вылечить с большим шансом. — Что со Стаматиным-то хоть? — Исидор дает лекарство Рубину. — Не Песчанка? — Нет. Только паническая атака. Сейчас с ним все хорошо. Оставшееся время они провели в молчании, изготавливая тинктуры. Сколько прошло времени, Бешеч не знал, но когда он вышел на улицу, солнце уже давно поднялось. Симон Каин нанес визит Бураху. Пускай они разбираются между собой, а Роман, вдыхая полной грудью чистый воздух, отправляется по путям обратно в город. К архитектору. *** Даже с первого этажа слышен мужской голос, и Бешеч догадывается, что это явно не голос Петра. Дверь, в квартиру последнего оказывается открыта. Не успевает Роман и зайти, как сталкивается с агрессивным взглядом зеленых глаз. Глаза Стаматина. Андрея Стаматина. — Так вот что за птица решила пригреться под боком у моего брата. — Андрей стремительно сокращает расстояние. — Что? Пришел награду требовать? — Брат… — Степняк наблюдает отчаяние в глазах Петра. — Перестань. — Петь, вот почему ты такой наивный? — Андрей сжимает кулаки. — Ты разве не видишь, что он вернулся к тебе не с добрыми намерениями? Роман понимает, что дело уже вот-вот дойдет до драки. И до новой атаки, ведь Петра трясет не по-детски. Делать что-то нужно было немедленно. И решительно. Степняк хватает Андрея за руку и выталкивает его из квартиры, и сам покидает ее порог, закрыв за собой дверь. Стаматин сопротивляется, готовый ударить, но оказывается прижат к стенке, с заведенными руками вверх. Андрей был силен, спору нет, но Бешеч был еще сильнее. Степняк нависает над Стаматиным, показывая всем своим видом опасность. — Послушай меня, Стаматин. Вражды с тобой я не хочу, но и свою гордость не посмею втаптывать в грязь. — Лекарь заглядывает прямо в глаза. — Может тебя и боятся, но это точно не я. И точно не я собираюсь наносить своему пациенту вред. Ты вообще видел, в каком состоянии твой брат? Ты видел, что его кровь, разум и психика отравлены твирином, сомнениями и проблемами? Ты знал, что у него уже были панические атаки, что он проживал в полном одиночестве? Ты видел его потухший взгляд? Скажи мне, Стаматин, ты видел это? Бешеч не кричит, спокойно говорит, вводя в ступор старшего Стаматина. Тот перестает пытаться вырваться, и Роман его отпускает. — Мне нужно подумать. — Андрей подходит к лестнице и оборачивается. — Я плохой брат, но если я узнаю, что ты с ним что-то сделал, то жить тебе спокойно не дам. Андрей исчезает со скрипом двери, а Бешеч возвращается обратно в квартиру Петра. Последний сидит в кресле, поджав к себе ноги и положив голову на острые колени. Роман садится напротив кресла на пол. — Ты уж прости моего брата, Андрея. — Петр усмехается. — Да и я — дурак. — Не виноват ты, Холбоон. Как себя чувствуешь? — Плохо. — Стаматин переводит свой взгляд на степняка. -- Останешься сегодня со мной? — Останусь, Холбоон. Останусь.