Амбивалентный

      — Стой, погоди, я пока не готов!       Алёша почти испуганно отдёрнул руку от застежки на штанах и уставился на него блестящими зелёными глазами. Иван накрыл своей ладонью его руку и ободряюще сжал пальцами.       — Ты уверен, что ты хочешь?..       — Я не знаю, но сделать что-то мне необходимо.       Эти демоны мучили не только его одного. Ревность, похоть, нездоровая привязанность. Иван с сочувствием припал губами к его виску и прижал Алёшу к себе, усаживая его на колени.       — Не торопись… — он шептал, с трудом веря в то, что его младший брат пришёл сам. — Ты расстроен, подавлен, тебя замучила тревога за Митю.       — Нет, я об этом не думал, — Алёша дёрнулся, с силой отстраняясь, чтобы видеть лицо Ивана. — Я же вижу, что ты хочешь, ну.       Он положил руку на его пах, обхватывая твёрдый ствол и вырывая из губ старшего брата судорожный вздох. Иван не успел перехватить ладонь и так и застыл, не смея ни отозваться на такое действие, ни отвергнуть его.       — Я ходил к Грушеньке… — Алёша опустил взгляд, разглядывая то, что делал своей рукой. — Не сегодня, давно…       Как он мог вести разговоры в таких обстоятельствах? Иван в очередной раз удивлялся.       — Как Зосима преставился?       — Да… — он рассеяно кивнул, снова принимаясь за застёжку штанов, и Иван в этот раз не стал его останавливать. Он тоже не железный. — Мне было так плохо, я ничего не понимал и почувствовал себя преданным. Какой смысл в благодетели, если после тебя остаётся тленное тело, которое любой желающий может осквернить из злобы или зависти? Меня Ракитин повёл к ней, и мне казалось, что она хотела… ей было нужно… она сама говорила, что собиралась меня… но я не смог. Она, как я сейчас, села ко мне на колени, но мне было всё равно… Я почему-то тебя вспомнил.       Застежка поддалась и Алёша уже свободно опустил руку на естество Ивана, обхватывая его холодными пальцами, вызывая тем самым по хребту сладкую дрожь и толпу мурашек. Иван слушал, дышал через раз и боялся пошевелиться. Наверное, это было подло — пользоваться тем, что младший брат в смятении, но он ничего не мог поделать.       — Обо мне ты подумал почему?       — Ты поцеловал меня, помнишь? Когда уходил от Катерины Ивановны. Я подумал, что мне это понравилось больше, чем если бы меня поцеловала Грушенька или же даже и сама Катерина Ивановна… Даже Лиза. Наверное, со мной что-то не так, да?       Алёша наконец снова взглянул на него, показывая всю глубину падения, которую ему пришлось пройти с того момента.       — С нами тогда уж, — Иван хотел улыбнуться, но алёшины пальцы начали гладить головку члена, и его лицо исказилось. Он застонал.       Не выдержав, Иван сам потянулся к штанам Алёши, чтобы и ему тоже сделать хорошо. Пусть неправильно, пусть порочно, пусть грязно, пусть отец с того света над ними будет мерзко хохотать, они ничего не могли с собой поделать. Ведь не могли же?       Они ласкали друг друга, боясь издать лишний громкий звук, огонёк догорающий свечи танцевал, тревожимый сквозняками. Катерина Ивановна в очередную ночь засыпала одна, без своего возлюбленного.