Перчатка с левой руки

— Чёрт бы побрал эти варварские традиции. Нина зябко ёжилась от пронизывающего ветра, чувствуя каждую ямку, каждый камешек под босыми ногами. Она сидела на корточках перед большой кучей сухих брёвен, хвороста и пахучих трав, раздражённо сдувая волосы с лица. Венок, который девушка связала не больше часа назад у кромки Запретного Леса, лежал на траве возле сложенных кругом камней для костра. От большого сплетённого головного убора веяло сладким запахом магических растений, коим положено быть в него вплетёнными. Тонкие пальцы сжали длинную льняную, вышитую тёмными нитками сорочку, что опускалась до самой земли. Холодный ветер пошелестел подолом, и Нина вздохнула, смирившись с тем, что ей придётся заглянуть в больничное крыло завтра утром или сегодня вечером, ведь она вероятнее всего простынет. Погладив большой палец, она вспомнила, что сняла перстень и оставила его под подушкой. Бабушка никогда не разрешала оставаться в украшениях при проведении ритуалов. И, как не прискорбно ей было, девушка до сих пор слушалась наставлений родственницы, пусть и не видела в этом смысла. Блондинка подняла венок и осторожно опустила его на свои светлые волосы — распущенные, как и требовал того ритуал. Она раскинула руки в стороны и, прокашлявшись, начала бормотать длинные куплеты заговоров, повышая голос на каждом из них до того момента, пока уже не пела в полную силу своих прокуренных лёгких. Огонь резко вспыхнул, осветив её бледное лицо. Это был первый раз, когда Нина проводила обряд на Хэллоуин в одиночестве. По сути, любой обряд. Все года до этого, с самого её рождения, все женщины её семьи собирались вместе, чтобы вознести благодарность магии или заглянуть за тонкую грань будущего. Нина почти всегда была немного в стороне. Она была ещё слишком маленькой для участия и в большинстве случаев наблюдала со стороны, наслаждаясь тёплыми приливами силы. Прошлое весеннее равноденствие было дебютом для неё у главы круга. И последним разом, когда она была частью своего ковена. Катрены всё не кончались, но голос даже не дрожал: сейчас сама магия поддерживала её. Нина левитировала травы и настойки и бросала их в самую середину костра. С каждым разом пламя поднималось всё выше, а цвет медленно менялся с красного на белый. Девушка прикрыла глаза, спасаясь от слепящего огня. Нина знала, что должно было произойти дальше. Она неделями готовилась к этому событию, мрачно листая старые семейные гримуары. Она перечитывала длинные параграфы, написанные витиеватым почерком, сотни раз и прокручивала в памяти рассказы её родственниц, но всё равно не была полностью готова. Мама всегда говорила, что пламя будет подобно летнему ветру, слегка щекочащему кожу. Бабушка сравнивала его с тёплым чаем, пролитым на колени — неприятно, но не смертельно. В книге об ощущениях во время вхождения в открытый огонь не было ни слова, будто те, кто его писали, плевать хотели на чувства своих потомков. Нина допела последнюю строчку, взяв невероятно высокую ноту, от чего удовлетворённо усмехнулась, довольная своими навыками пения, а затем сделала большой шаг вперёд. Девушка была права. Она совсем не была готова. Языки пламени были совсем не тёплыми и уж точно не приятными. Они поднимались до самых плеч, продолжали тянутся к лицу. Огонь был холодным, а угли казались ей острыми осколками льда, кожа на ступнях разошлась, окропляя костёр кровью. Нина тяжело дышала, но не смела выпрыгнуть наружу. Сквозь треск в ушах она услышала грустную струнную мелодию. Слёзы побежали по щекам, высыхая раньше, чем те добирались до подбородка. Тёмные образы запрыгали перед закрытыми веками, создавая гнетущее ощущение духоты и липкой тревоги. Дар предвидения, доставшийся ей в наследство от прапрабабки, был настоящим. Он проявлялся не только с помощью карт и шаров и работал в обе стороны. Нина могла увидеть прошлое, а не только будущее. Именно поэтому девушка сейчас рисковала быть сожжённой заживо. Надежда увидеть маму не только на старых фотографиях и в кошмарах плотно засела в не душе, что сил бороться не было. Музыка, что играла только в её голове, явно была из прошлого. Это была колыбельная, которую мама играла в детстве перед сном ей, а потом и брату. Виолончель вырисовывалась у перед глазами, а вместе с ней и бледные руки, сжимающие смычок. Мама сидела у камина, прикрыв глаза от наслаждения и полностью отдавалась музыке. Слева от неё стояла небольшая детская кроватка, и со слезами на глазах Нина поняла, что это были не светлые волосы на макушке ребёнка. Мама играла, придумывала эту мелодию для неё. Губы Нины задрожали, пытаясь сдержать рваный всхлип. Мама была такой красивой, такой молодой. И её дочь была почти точной её копией сейчас, в свои шестнадцать. От этого было только больнее. Эрика открыла глаза, не переставая водить смычком по струнам, и с нежность посмотрела на дочь. Музыка начала понемногу стихать, видение зарябило. — Нет! — Нина попыталась схватить развеявшийся мираж руками. — Нет! Вернись обратно! Но вместо него перед закрытыми глазами девушки осталась лишь темнота. Затихающая мелодия вдруг сменилась на другую. Слабые струнные вибрации стали почти не слышными под силой клавишных звуков. Эта музыка была далеко не такой спокойной и совершенно не была похожа на колыбельную. Грусть и отчаяние вытеснялись под гнётом властной музыки. Она источала гнев, ярость… и страсть. Руки сами по себе потянулись закрыть уши от такой злобной мелодии, но это не помогло. Нина едва различала мутный дым вокруг чёрного пианино перед глазами. Эмоции захватили Нину с головой, не давая и шанса закрыться от них. Огонь взметнулся ещё выше, полностью скрыв её от чужих глаз. Магия струилась из земли и воздуха, используя девушку, как проводник. Кожа девушки пропитывалась пламенем, глаза светились изнутри белым светом. Нина вдохнула один из языков, заметив длинный шрам на большом пальце руки, играющего дьявольскую музыку, и костёр резко потух. Воздух был жутко горячим после морозного огня. Нина глубоко дышала, замечая, что она сама была единственным слабым источником света в округе. Спустя ещё несколько мгновений, её кожа погасла, и девушка сделала робкий шаг из каменного круга. На удивление, Нина вовсе не чувствовала себя уставшей, совсем наоборот, именно сейчас почувствовав, что может свернуть горы одной силой мысли. Блондинка усмехнулась и странсфигурировала простое длинное платье прямо из воздуха. Сорочка сгорела под чистую, но ни венок, ни Нина не пострадали. Даже порезы на ногах зажили. — Так вот, в чём главный секрет, — прошептала она в пространство. Тоска позабылась. Она была задвинута в самые дальние уголки сознания, и душа больше не болела. Нина взглянула на беззвёздное небо и почти полную луну и просунула руки в длинные рукава платья. Если то фортепиано и было олицетворением её будущего, то она была готова ждать, чтобы снова почувствовать то же самое. Окинув удовлетворённым взглядом безлюдную округу и тлеющие угольки, Нина развернулась спиной к Запретному Лесу и отправилась обратно в Хогвартс. Её ждал чертовски вкусный праздничный пир. Камни хорошо нагрели кожу ступней, воздух казался слишком густым, так что девушка будто шла в прозрачном тяжёлом тумане. Нина не взяла с собой ни часов, ни палочки, ведь не хотела оставлять их где-то на земле, а поставить было негде. По этой же причине сигареты тоже остались в замке, но это не сильно волновало. Запах костра и трав тянулся за развивающимся платьем тонким шлейфом, и пока девушку это устраивало. Даже без часов Нина поняла, что задержалась намного дольше, чем предполагала. Двери Большого Зала были закрыты, а коридоры пусты. Если комендантский час ещё не начался, то должен был начаться с минуты на минуту. Тыквы с горящими глазами были разбросаны по всему замку, что делало прогулку куда более приятной. Мысли Нины были настолько спокойными, что она даже не помнила, когда такое было в последний раз, и было ли вообще. Девушка легко улыбалась, совсем не расстроенная поздним временем. Вряд ли хоть что-то могло расстроить её сейчас. Тихие шаги, едва громче её собственных, раздались из-за развилки. Нина уже была в подземельях и надеялась хорошенько поужинать на кухне у домашних эльфов, те никогда не отказывали. Кудрявый брюнет прошёл мимо неё, даже не взглянув. Он успел зайти в соседний коридор, когда блондинка услышала, что он резко затормозил и вышел обратно будто в обратной перемотке магловских фильмов. Парень напряжённо хмурил брови, оглядывая её с голых ног до венка на голове. — Почему тебя не было на ужине? — Блэк медленно подошёл к ней, держа руки в карманах. Воздух сгустился ещё больше. — Я думал, уже что-то случилось, но твои однокурсники не очень-то вежливо дали понять, что и сами не… — Регулус, — Нина выдохнула его имя, перебивая. Он казался ей таким завораживающим в желтоватом свете свечей. Его брови были слишком тёмными и слишком напряжёнными, морщинка на лбу была неглубокой, но обещала такой стать, если он не прекратит так хмуриться в ближайшие несколько лет. Скулы и линия челюсти были словно вытесаны из мрамора — так остро на них падали тени. Нине захотелось разгладить его лоб и попробовать на ощупь бледное лицо, проверить, насколько он был создан из камня. Его глаза были как два уголька, сверкая в полутьме. Регулус разглядывал её, не стесняясь, бегал взглядом от одной части тела к другой. Нина мягко улыбнулась, чувствуя вновь встрепенувшуюся магию, которая только успела закимарить. Девушка перевела взгляд на его губы. Ах, какие у него были губы… — Регулус, — повторила она, поднимаясь на носочки. Нина протянула руку к его щеке и ощутила, что кожа парня почти такой же температуры, как и её. Он был приятнее на ощупь, чем в тот день у теплиц. Возможно, из-за того, что теперь девушка позволила себе куда больше, чем лёгкое касание кончиками пальцев. Она положила свою небольшую ладошку за его затылок и, не дав никому из них опомниться, поцеловала. Его губы были мягкими и сладкими после тыквенного пирога, что, очевидно, подавали на пиру, а дыхание было тёплым. Регулус слегка дёрнулся от неожиданности и холода её кожи. Нина оторвалась, жадно вглядываясь в его глаза. Регулус открыл глаза через долгую секунду и смело встретил взгляд, всё ещё пребывая в лёгком недоумении. Он сжал её запястье у своего лица и немного наклонился вперёд. — Ты как ледышка, — прошептал он. Нина кивнула. А затем поцеловала его снова. На этот раз Регулус не удивился, а только сильнее поддался вперёд. Он обхватил руками её талию и рвано выдохнул, прижав девушку в ближайшую стену. Нина ничего не имела против. Её руки наматывали его кудри на пальцы, силясь прижать его ещё ближе. Сгусток магмы, зародившийся где-то под рёбрами, начал распространятся по всему телу. К тому моменту, как они нашли подоконник, чтобы Нине не пришлось тянуться слишком высоко к чужим губам, это чувство добралось до плеч и шеи, заставляя оставлять беспорядочные короткие поцелуи по всей линии юношеской челюсти — вовсе не такой острой вблизи. Нина опустила руки ниже, распахивая его тёмную мантию, открывая себе вид на белоснежную рубашку. Пока Регулус стягивал льняное платье с одного её плеча и оставлял мокрые отметины на ключице, от которых Нина выгибалась ближе навстречу его губам, она расстёгивала пуговицы одну за одной, пытаясь добраться до всех открытых участков его кожи. Девушка тихо застонала, когда Регулус укусил её за плечо, сжимая талию так сильно, что завтра наверняка проявятся тёмные отметины от его пальцев. Нина повернула лицо парня к себе, чтобы снова впиться в эти слишком прекрасные губы, и обхватила его спину лодыжкой. Блэк подтянул её ближе к краю, подхватывая под коленом, а затем сжал бедро, утробно зарычав. Нина поперхнулась воздухом от возбуждения, когда мужские пальцы добрались до внутренней стороны бедра. Она вернула одну руку к его безупречно мягким волосам, а другой царапала его грудь. Регулус снова зарычал, в этот раз тише, когда Нина добралась до его упругого живота. Теперь магма заполонила её полностью, а магия бурлила таким фонтаном внутри, от чего было удивительно, что ничего рядом ещё не взорвалось. Ни возможные свидетели, ни то, что под платьем у неё ничегошеньки не было, не волновало Нину. Венок давно упал за спину, и все, чего ей сейчас хотелось, это Регулус. Он шумно выдыхал, когда она находила особые точки на его шее и за ухом, сильнее прижимая её к себе, насколько было возможно. От него пахло алкоголем, вишнёвым цветением и чёрным чаем. Нина упивалась его запахом и прикосновениями, переплетя лодыжки за его спиной. Блэк поцеловал её снова, глубже проникая в рот, прикусывая губу. Он поднял ладонь к её груди, и она в полной мере почувствовала всю прелесть его длинных аристократических пальцев. Шумный выдох был перебит вежливым покашливанием, которое, судя по звуку, было далеко не первым. Регулус с неохотой оторвался от Нины, и она с удовлетворением увидела дикое желание в его глазах, хоть она и чувствовала его не менее отчётливо — между ними осталась лишь тонкая ткань её длинного платья и его брюки, чей ремень Нина уже наполовину расстегнула. Парень закрыл её своим телом от чужого взгляда, нежно возвращая стянутые ним рукава на худые плечи Нины. — Отбой был больше часа назад, молодые люди, так что вам лучше вернуться в свои гостиные, пока я не снял с вас баллы, — парень, которого Нина смогла разглядеть из-за плеча Регулуса, наверняка был одним из главных старост — или как там их называли англичане. Он неловко уставился на макушку Блэка, засунув руки в карманы. — Иди, куда шёл, Люпин. Не суй свой длинный нос, не в своё дело, — Регулус развернулся к старосте лицом, всё ещё, прикрывая девушку собой. — Дуй в гостиную, Блэк, не то я назначу отработки вам обоим, а заодно позову ближайшего профессора. Люпин выглядел спокойным, как удав, и перестал бездумно пялиться в одну точку. Он встретил раздражённый взгляд Регулуса с добродушным безразличием. — Если ты думаешь, что этот дурацкий значок даёт тебе хоть малейшее… — Нина мягко сжала его плечо, склонившись возле его уха. — Эй, уже правда поздно. Не кипятись. Регулус прищурился, не отрывая глаз от русоволосого старосты. Он поджал губы и более спокойным голосом продолжил свою прерванную фразу. — Иди патрулируй дальше, полукровка. Мы вернёмся в гостиные через двадцать минут. Люпин вздохнул, осознавая, что большего от него не добьётся, и пошёл дальше по коридору, даже не оборачиваясь. Регулус повернул голову и посмотрел на румяное лицо Нины. Он скинул с себя мантию и, набросив девушке на плечи, снял ту с подоконника. Он окинул её босые ноги внимательным взглядом, и на них тут же материализовались мягкие домашние тапочки в тон к её платью. Регулус протянул руку ей за спину, чтобы поднять упавший венок. — Почему ты полуголая и босая разгуливаешь по замку после отбоя? — он сжал её ладонь в своей руке, ведя их обоих ко входу в гостиную Хаффлпаффа. — А ты? — Ты хоть когда-нибудь отвечаешь прямо? — вздохнул Регулус. Нина не могла убрать улыбку со своего лица, так что улыбнулась только шире. Ей нравилось вот так просто идти с ним под руку коридорами и слушать, как его голос вибрирует от лёгкого раздражения. Ей вовсе не было стыдно и она, упаси Тор, точно не жалела о случившемся. — Иногда. Для разнообразия. Регулус успел застегнуть все пуговицы на растерзанной Ниной рубашке как раз к тому моменту, когда они дошли до больших бочек. Нина уже и забыла, что хотела поужинать. Брюнет отпустил её руку и убрал волосы с лица. Нина подставилась под нежное прикосновение. Ей нравились эти тонкие пальцы, а на лице и подавно. Регулус наклонился, чтобы оставить длинный мягкий поцелуй на её устах, никуда не торопясь. Он прижал Нину к себе чуть сильнее, касаясь шеи, но дальше не заходил. Девушка аккуратно оторвалась и обхватила его предплечье пальцами. — Теперь мы точно не отстанем друг от друга, да? — Регулус отрицательно покачал головой, криво улыбаясь. — До завтра, Нина. — До завтра, Регулус. Он ещё раз провёл рукой по её волосам и развернулся, направляясь в свою часть подземелий. А Нина стояла там и смотрела Регулусу вслед, вдыхая пьянящий запах, исходящий от мантии, что он оставил. И она была довольной. Впервые за многие-многие месяцы она была настолько довольной, что наколдовала бы Патронуса даже без палочки. Нина запахнула мантию поглубже — не от холода, просто для удобства. И, заходя в гостиную, она отдалённо порадовалась, что ей не придётся идти завтра в больничное крыло.