Аттракцион иллюзий

POV Анна Не знаю, сколько я просидела во дворе под падающим снегом, не ощущая холода, не чувствуя вообще ничего, кроме адской душевной боли, вмиг располосовавшей сердце, время для меня просто замерло и остановилось в неподвижности, наверное, все же недолго, прежде чем Мирон поднял меня с заснеженной земли и на руках понес в особняк, велев лакеям занести в дом и тело Владимира. Уже в просторной богато обставленной гостиной мой слуга усадил меня на диван, куда-то ненадолго отошел, но вскоре вернулся, сам снял с моих плеч шубу, расшнуровал ботиночки на каблучках и надел на мои миниатюрные ступни домашние тканевые туфельки, велев горничной унести верхнюю одежду и уличную обувь. Мужчина в темно-сером сюртуке сидел передо мной на корточках, держал мои изящные кисти в своих больших теплых ладонях и что-то говорил, с искренним беспокойством в светло-карих глазах глядя на меня, я слышала его голос, но не могла уловить смысл сказанного, сознание отказывалось в полной мере мне подчиняться. - Я отправил слугу за доктором… - чуть громче произнес Мирон, пытаясь привлечь мое рассеянное внимание, и я наконец смогла понять, о чем он говорит, и невольно невесело тихо усмехнулась услышанному. - Мне не нужен врач, со мной всё в порядке. А вернуть к жизни умершего он явно не в силах… - глухо промолвила я севшим голосом, чувствуя, что по щекам побежали очередные дорожки соленых слез, обещающие стать, наверное, бесконечными. - Ваш брат еще жив, доктор нужен ему… А вам надо выпить горячего чая и согреться, вы замерзли, у вас ледяные руки. Анна, сделайте это ради вашего ребенка… Я велел служанке принести липового чая с медом… - возразил мой слуга, и я попыталась подняться с дивана, но из-за внезапного головокружения мне пришлось опуститься обратно и на несколько долгих мгновений прикрыть глаза, пока комната не перестала вращаться вокруг меня. - Владимир жив?.. Неужели это правда… Надо же, а я совсем не чувствую холода, видимо, нервное… Пусть горничная несет горячий чай, я его выпью ради ребенка… Спасибо тебе… - тихо проговорила я, мягко вытягивая свои кисти из теплых рук мужчины на моих коленях и кладя их на свой еще плоский живот. Мирон знает о моей беременности, я с ним поделилась, поскольку полностью ему доверяю, и дальше эта информация никуда не уйдет, а еще он в курсе, что я предпочитаю пить чай не с сахаром, а с медом. Мой любимый жив, он жив, это самое главное… Вскоре служанка в закрытом темно-синем платье с белоснежным передником поверх пришла с ароматным чаем, перенеся кружку на фарфоровом блюдце с серебряного прямоугольного подноса на журнальный столик из темного дерева, стоящий вблизи дивана, на котором сидела я. Выпив горячего сладкого чая и согревшись, физически я почувствовала себя значительно лучше, противная слабость в теле прошла, и вернулся мой обычный нормальный голос. Нужно пойти к Володе, хочу пойти к нему… Поднявшись на второй этаж по широкой мраморной лестнице, покрытой ярко-алым ковром, сначала я зашла в свою собственную просторную опочивальню с балконом в пастельных тонах и сняла с себя колье и серьги. Убрав украшения в шкатулку на туалетном столике, я мельком глянула на свое отражение в зеркале с бледным заплаканным лицом, однако сейчас для меня не имел особого значения мой внешний вид. После я направилась в гостевую спальню, куда лакеи отнесли барона, и уже собиралась нажать на бронзовую ручку, дабы отворить дверь, как она открылась предо мной сама, и горничная вышла в коридор с пальто и офицерским кителем моего любимого в руках, одежда была вся в крови. - Анна, не нужно вам туда пока заходить, там полно крови, зрелище не из приятных… - попытался меня остановить подошедший Мирон, когда служанка прикрыла за собой дверь и отошла на пару шагов, но я лишь отрицательно покачала головой. - Я не боюсь вида крови, не переживай… - негромко ответила я, все же нажала на бронзовую ручку, отворила тяжелую дубовую дверь и прошла внутрь, закрывая ее за собой. Дорогой мне человек лежал на кровати поверх одеяла без сознания с закрытыми глазами, его белоснежная рубашка насквозь пропиталась алой кровью и прилипла к телу, и светлая ткань постельного белья рядом с ним тоже стремительно становилась багровой. Необходимо, как можно скорее, остановить кровотечение, иначе Владимир умрет банально из-за потери крови, даже если жизненно важные органы не были задеты пулей. - Ну, и где этот доктор? Где его носит?.. – раздраженно промолвила я, выходя обратно в длинный коридор с бронзовыми канделябрами с незажженными свечами и картинами известных живописцев на стенах, встречаясь с тревожным взором светло-карих глаз Мирона. Думал, я упаду в обморок от вида крови?.. Очень ошибаешься, я и не то могу вынести… Это только с виду я – красивая хрупкая куколка, внутри же я сильнее некоторых мужчин, Императорские театры сделали меня сильной, научили не сдаваться, бороться до конца за свое место под солнцем. - Скоро должен быть здесь, я сказал слуге передать врачу, что дело срочное, пулевое ранение… - неопределенно пожав плечами, объяснился мужчина, я же, миновав его, пошла в сторону лестницы, ведущей на первый этаж, чтобы самой встретить доктора, когда тот появится. В том, что эскулап еще не прибыл, Мирон точно не виноват, а я никогда не имела дурной привычки спрашивать с людей за то, в чем нет их вины. Спустившись в большую гостиную с ало-золотым интерьером с обилием хрусталя и зеркал, оформленную в дворцовом стиле, к своей большой радости я встретилась с моим постоянным доктором в темно-коричневом сюртуке с отложным воротником с увесистым черным кожаным саквояжем в руках. - Госпожа Платонова, здравствуйте, слуга сообщил мне, что вашего брата ранили из огнестрельного оружия. Нужно, как можно скорее осмотреть его, еще мне понадобится ваша прислуга и теплая вода, бинты и лекарства у меня с собой… - быстро и четко заговорил врач, русоволосый мужчина среднего роста около сорока лет, торопливо пересекая большую гостиную и поднимаясь по лестнице наверх. Он вошел в гостевую спальню, где без сознания находился барон, туда же ему в помощь я отправила четверых горничных, а сама устало опустилась в мягкое кресло, стоящее в коридоре неподалеку, безмолвно указав Мирону рукой на соседнее. Какой смысл стоять, в ногах правды нет, и, судя по всему, ждать известий о состоянии моего любимого нам придется немало. Минуты тревожного молчаливого ожидания текли бесконечно медленно и долго, служанки по длинному коридору сновали туда и обратно, один за другим принося тазики с чистой прозрачной водой, а унося с алой от крови Владимира, чередуя их с багровыми окровавленными бинтами. Прошло примерно чуть больше часа, мимо нас прошла горничная с постельным бельем в руках, пропитанном кровью барона, и вскоре вернулась обратно с чистым, а я почувствовала, что у меня из-за волнения и нервного напряжения начинает болеть голова. Кончиками пальцев круговыми движениями я мягко помассировала противно ноющие виски, прикрывая веки, но звук в очередной раз отворившейся двери спальни заставил меня уже через несколько секунд открыть глаза. На этот раз в коридор вышел сам доктор, он был без сюртука, лишь в белой рубашке, атласном жилете и шейном платке, а рукава рубахи были закатаны до локтей, врач выглядел уставшим, и выражение его приятного лица сказало мне всё раньше, чем он заговорил. - Пуля прошла в паре сантиметров от сердца, я извлек ее, жизненно важные органы не задеты, у барона было очень сильное кровотечение, я с большим трудом смог его остановить. Госпожа Платонова, я не могу вас обнадеживать, ваш брат потерял слишком много крови, если он выживет, это будет просто чудом Божьим. Я же, как врач, не верю в чудеса, я верю в медицину. Мне очень жаль… Если барон все же придет в сознание, то на тумбочке я оставил лекарства и объяснил прислуге, как их нужно принимать… - негромким извиняющимся тоном, поскольку спасти жизнь дорогого мне человека было просто не в его силах, произнес эскулап. Я резко поднялась на ноги, но покачнулась от обрушившейся на меня правды и была вынуждена присесть обратно в кресло, Володя потерял слишком много крови, он умирает, как же больно это осознавать, просто не передать словами… - Благодарю вас, доктор… Мирон расплатится с вами… - все же поднявшись на ноги, тихо промолвила я и, более не обращая ни на кого внимания, прошла в спальню к моему любимому мужчине, умирающему в моем доме, какая ирония судьбы, точнее ее злая насмешка. Горничная с темно-коричневым сюртуком и саквояжем врача в руках мигом выскользнула из комнаты, оставляя меня наедине с Владимиром и моей душевной болью. Мой слуга знает, где в особняке лежат деньги на текущие расходы, я ему полностью доверяю, он ни разу не подводил моего доверия, и я знаю, что и впредь не подведет. Барон без сознания с закрытыми глазами лежал на чистом белоснежном постельном белье, укрытый пуховым одеялом по пояс, его широкая грудь была плотно перебинтована, а мертвенно-бледное красивое лицо с тонкими благородными чертами по цвету почти сливалось с наволочкой. Присев на корточки около кровати, рукой я дотронулась до тыльной стороны музыкальной кисти мужчины с длинными пальцами несостоявшегося пианиста, она оказалась ледяной, как у покойника, даже жара не было, из-за слишком большой кровопотери у организма нет сил бороться. Бесконечно дорогой мне человек умирал, смерть уже коснулась его своим ледяным дыханием, и вместе с ним умирала, безвозвратно исчезала, рассыпалась пеплом какая-то часть и моей собственной души, безраздельно принадлежащая лишь ему одному. Володенька, почему всё произошло именно так, ведь ты должен был жить… Почему ты оставляешь меня одну… Не ведаю, сколько времени я просидела на полу около постели любимого, накрыв своими теплыми ладонями его холодную безжизненную руку, чувствуя, что слезы всё бегут и бегут по лицу, оставляя после себя дорожки соленой воды, заливая простынь и мою страдающую душу. Вежливый стук в дверь вернул меня в реальность, и я чуть хрипловато из-за пролитых слез выдохнула, «Войди…», предварительно поднявшись на ноги, пред моим взором показалась молоденькая горничная, почтительно сообщившая, что «Приехали Его Высочество Цесаревич Александр Николаевич и ожидают вас в большой гостиной на первом этаже». Если прибыл мой любовник, значит, нужно идти, нельзя заставлять Его ждать… Смахнув с лица слезы, я разгладила руками подол изумрудно-зеленого шелкового платья, заплела свои длинные светлые густые волосы в простую косу, перекинула ее на спину и вышла в коридор, спокойной походкой спустилась по широкой мраморной лестнице и тут же оказалась в бережных объятиях Наследника, кладя голову на его широкую грудь и прикрывая глаза. Пусть я и не любила Александра Николаевича, но по-человечески я к Нему очень хорошо относилась, по-своему Он был мне дорог, Цесаревич много сделал для меня, как для женщины и как для актрисы, и я была Ему весьма благодарна и признательна, за пять лет нашего союза Он в любом случае стал мне близким человеком, и совершенно чужим уже не будет никогда. - Аннет, я знаю, что случилось, новость уже до Дворца долетела, я даже говорил с доктором, осматривавшим барона. Ты знаешь, что после определенных событий я не питаю к Корфу человеческой симпатии, но – он твой брат по отцу, и я тебе соболезную, мне жаль. Не печалься, не плачь, не надо, у каждого на земле свой срок, все мы были и уйдем, никто навечно здесь не останется, от своей судьбы никуда не деться. Хвала небесам, что с тобой всё в порядке… Лучше думай о нашем ребенке… - высокий привлекательный русоволосый мужчина с небесно-голубыми глазами, как у меня самой, говорил мягким успокаивающим голосом, ласково гладя меня по спине своими горячими ладонями, а после чуть отстранился, аккуратно приподнял мое лицо за подбородок и поцеловал в лоб долгим нежным поцелуем. В какой-то степени Он был фаталистом, верил в предначертанную свыше судьбу и достаточно спокойно относился к смерти, как к неизменному жизненному финалу. - О ребенке… - тихим эхом откликнулась я, продолжая обнимать Александра Николаевича за спину, от Него пахло морозцем с улицы и привычным пряным терпким одеколоном с травными горьковатыми нотками, Он не снял черного драпового пальто в пол с воротником из соболиного меха, значит, скорее всего приехал ненадолго. А новости в Высшем Свете разносятся со скоростью ветра, доктор рассказал о случившемся кому-то из знакомых, тот другому и так далее по цепочке, что долетело аж до Зимнего, если уже даже Его Высочество в курсе. Но я и не винила врача, произошедшее с бароном нет никакого смысла скрывать… - Да, о ребенке… Мне бы, конечно, не хотелось, чтобы из моего дома покойника выносили, но ничего уже не поделаешь, на всё воля Божья… Раз уж Корф – твой брат, я готов из своих личных средств оплатить его похороны и поминки. Аннет, как ты думаешь, где бы он хотел быть похоронен, в столице или в Двугорском рядом со своими покойными родителями?.. – негромко поинтересовался мой любовник ровным нейтральным тоном без особых эмоций, и я точно знала ответ на этот вопрос, когда мы ранее были с Владимиром в поместье, он как-то говорил, что хочет быть похороненным рядом с отцом и матерью. - В Двугорском… - кратко ответила я, Цесаревич понимающе кивнул, нежно поцеловал меня в миниатюрный нос и вновь заговорил. - Ну, значит, там и похороним… А что вообще барон делал в такую рань около моего дома?.. – этот вопрос Александра Николаевича оказался для меня несколько неожиданным, но я мгновенно сориентировалась в ситуации и нашла самый подходящий, не вызывающий никаких подозрений ответ. - Брат хотел попрощаться перед своим отъездом в действующую армию на Кавказ… Ведь там идет война, можно и не вернуться… - максимально спокойно ответила я, вновь кладя голову на грудь мужчины и прикрывая глаза. Я – актриса Императорских театров и актриса по жизни, я могу сыграть абсолютно любую эмоцию, даже если внутри до спокойного состояния мне сейчас крайне далеко. - Да, можно и не вернуться… Вот и попрощался навсегда… Аннет, я уезжаю на три дня в Царское Село, отдохнуть вместе с женой и детьми, как вернусь, навещу тебя. Не грусти, думай о нашем ребенке… Если барон умрет в это время, сообщи моему Адъютанту князю Репнину, Михаил распорядится о похоронах и сделает всё необходимое… - негромко изрек Наследник, как о деле уже решенном, и ласково поцеловал меня в макушку, а после вновь бережно приподнял мое лицо за подбородок и добавил: - Корф – твой брат по отцу, и своих родственников мы не выбираем, но объективно барон далеко не тот человек, по которому стоит плакать… Аннет, не расстраивайся, не плачь, скоро черные тучи рассеются, и снова выглянет солнце, наступит новый день… Умерших нужно оставлять в прошлом, а живым жить дальше… - Жить дальше… - вновь эхом отозвалась я, не собираясь спорить с моим любовником, ибо спорить с мужчинами – занятие крайне неблагодарное, особенно, если они обладают властью. Я вовсе не считала, что Владимир не достоин слез, но спорить и доказывать обратное Его Высочеству не собиралась, это не имеет никакого смысла. - Именно… Жить… Не мучай себя, Аннет, не плачь… Лучше думай о ребенке… - с мягкой улыбкой выдохнул Александр Николаевич, нежно невесомо поцеловал меня в губы, выпустил из своих бережных объятий и твердой уверенной походкой покинул гостиную. Я же опустилась на удобный мягкий диван с алой обивкой, прикрыла веки и ощутила, как из глаз вновь катятся непрошеные соленые слезы. Не получается, у меня не плакать, коли душа обливается кровавыми слезами… - Анна, вы не желаете пообедать?.. Вы ведь не завтракали сегодня… - через несколько минут тишины подошел ко мне и заботливо поинтересовался любящий меня Мирон, но я лишь отрицательно покачала головой, поднимаясь на ноги и бросая на ходу, «Нет у меня аппетита… Кусок в горло не лезет…», направляясь к лестнице, ведущей на второй этаж. Встреченной по пути служанке я велела разжечь камин в гостевой спальне, где находился барон, и когда та ушла, я вновь опустилась на паркет около постели любимого, его перебинтованная грудь медленно поднималась и опускалась, он еще дышал, но обычно горячие руки мужчины оставались ледяными. Подушечками пальцев я нежно провела по его спокойному, холодному, мертвенно-бледному лицу с аристократичными чертами, своими теплыми губами прижалась к его ледяным и невольно всхлипнула. Обычно по жизни я не жалею ни о чем сделанном и совершенном, но ныне я сожалела, что не рассказала Владимиру о своей беременности, о нашей дочке. Безусловно, он мог и не поверить в свое отцовство, учитывая всю ситуацию в целом, но, по крайней мере, он бы знал о ребенке, а вдруг бы и поверил, кто знает. Только теперь я этого уже не узнаю, слишком поздно… Отчего-то мне вспомнилась колыбельная, которую Варвара, заменившая мне мать, пела в моем далеком детстве, когда я была еще пятилетней малышкой и только попала в имение Корфов, куда меня привел безмерно дорогой мне Иван Иванович. Точно такую же нестерпимую жгучую душевную боль, как сейчас, я испытала, когда навсегда потеряла дядюшку, а теперь я также навсегда теряю его сына, моего любимого мужчину. И мне захотелось спеть эту колыбельную барону, ведь мы не есть тело, мы есть Дух, а тело лишь временный земной сосуд для бессмертного Духа. Быть может, Володя услышит меня, поскольку ему всегда нравилось слушать мой голос, мое пение, услышит не ушами, его Душа услышит. Я смахнула очередные дорожки слез с мокрых щек и тихонько запела, позже я буду петь эту колыбельную нашей доченьке, когда она появится на свет, это всё, что у меня осталось от ее отца… В темной роще у Дуная Соловей щебечет, Соловейку завлекает Песнею под вечер. Ох-тьох-тьох и тьох-тьох-тьох, Соловей щебечет, Соловейку завлекает В гнездышко под вечер. В темной роще у Дуная Музыка играет, Скрипка плачет, сердце тает, Милый там гуляет. Ох-тьох-тьох и тьох-тьох-тьох, Музыка играет, Скрипка плачет, сердце тает, Милый там гуляет. В темной роще у Дуная Словно перст одна я, Жду-пожду, стою рыдая, Милому не нужна я. Ох-тьох-тьох и тьох-тьох-тьох, Соловей щебечет, Соловейку завлекает В гнездышко под вечер… Я пела и плакала, невольные слезы нескончаемыми потоками катились из глаз, заливая лицо и делая взгляд размытым и нечетким, замолчав, губами я прижалась к ледяным устам любимого в долгом нежном поцелуе, словно желая вдохнуть в него дыхание жизни, поделиться с ним своей собственной жизнью. Пальцами я коснулась темных шелковистых волос дорогого мне человека, поправила его длинную косую челку и любовно поцеловала в холодный лоб. Мне больше никогда не гулять с моим милым в вечерней роще… Я осталась одна в этом мире… Моя душа осталась в одиночестве… Негромкий вежливый стук в дверь вновь вынудил меня подняться на ноги и нехотя выдохнуть, «Войдите…», кого там еще принесло, не желаю никого видеть, горничная в темно-синем платье с белоснежным передником поверх и собранными русыми волосами вошла внутрь и почтительно сообщила, что «Приехали Его Сиятельство князь Михаил Александрович Репнин и ожидают меня в большой гостиной». Безмолвным жестом руки отослав служанку, я сделала глубокий медленный вдох и такой же выдох, смахнула с лица соленые слезы, расправила подол атласного платья и вышла в длинный коридор. Очевидно, Миша также, как и все остальные в Зимнем, узнал о случившемся с Владимиром и приехал, они ведь были друзьями долгие годы, так что ничего удивительного. Хотелось ли мне в данный момент времени общаться с Михаилом?.. Скорее нет, чем да, у меня сейчас вообще не было желания ни с кем общаться, я желала оставшиеся часы и минуты жизни Володи провести рядом с ним… Но и причины, по которым приехал князь, я тоже прекрасно понимала, ему также хотелось проститься со своим лучшим другом, пока тот еще жив. - Анна, как вы?.. Держитесь… Я всё знаю и даже лично общался с доктором, извлекшим пулю, но он не оставил надежды… Я бы хотел увидеть Владимира, ведь мы знали друг друга и дружили много лет… - заговорил всегда неизменно вежливый и идеально воспитанный, независимо от ситуации, Михаил в темно-зеленом офицерском мундире с красным воротничком-стойкой и золотистыми пуговицами, когда я спустилась на первый этаж. Мужчина выглядел искренне опечаленным, он подошел ко мне и бережно обнял меня, притягивая к себе и ласково поглаживая ладонью по голове и спине, сострадая мне и разделяя мое горе, и за это я была ему от души благодарна. Меня окутал привычный приятный носу свежий прохладный аромат его одеколона, с мороза кажущийся даже немного колючим, и я невольно улыбнулась уголками губ, некоторые вещи не меняются с течением времени, сколько знаю Мишу, от него всегда так пахнет. - Конечно… Идемте… - согласно тихо ответила я, мягко выбираясь из теплых объятий князя, которого по-человечески очень любила и считала своей семьей, близким другом и родным человеком. Мы молча поднялись по широкой мраморной лестнице на второй этаж, прошли по длинному коридору, устланному ковром, и вошли в гостевую спальню, где умирал барон Корф. Какое-то время Михаил стоял рядом со мной у постели Владимира, не произнося ни слова, будто собираясь с мыслями, а потом неожиданно нарушил зыбкую тишину, пронизанную ледяным дыханием притаившейся неподалеку смерти. - Мы с Володей знакомы и дружим уже целых двадцать лет, еще с начала времени учебы в Кадетском корпусе. И мне сейчас так больно и горько на душе… Лиза тоже очень расстроится… Пройти две военные кампании на Кавказе и вернуться из пекла кровопролитной войны живым, чтобы умереть от пули столичного пьяницы. Это похоже просто на насмешку судьбы… Будучи Адъютантом Его Высочества, у меня много полезных знакомств с влиятельными людьми Петербурга, во Дворце и не только. Я поговорю, с кем нужно, чтобы стрелявшего, как следует, искали. А когда найдут, за убийство аристократа он отправится на пожизненную каторгу в Сибирь, где и сгниет, и где этому негодяю самое место… Кому же теперь достанется усадьба Корфов в Двугорском и столичный особняк на Фонтанке, ведь у Владимира нет законных детей?.. Очевидно, повезет кому-то из дальних родственников Корфов по мужской линии, этому счастливчику сразу достанется столько дорогостоящей недвижимости и тысячи крепостных. Вот так жил-жил себе и в один прекрасный день резко разбогател, горе одного всегда благо другого… Александр Николаевич уехал на несколько дней с супругой и детьми в Царское Село и оставил мне распоряжения насчет похорон, он готов оплатить их из личных средств, хотя я и сам бы всё оплатил, но воля Цесаревича – закон… В общем, сообщите мне, когда наступит смерть, отправьте слугу с запиской в мой особняк, я сделаю всё, что необходимо. Душевных сил вам, Анна… Вам сейчас тяжело, но нужно держаться… Думаю, Володя хотел бы быть похороненным рядом с отцом и матерью в Двугорском… А вы как думаете?.. – мягкий приятный слуху голос князя звучал негромко и грустно, он потерял лучшего друга и в душе страдал ничуть не меньше меня. Мы, женщины, можем выплакивать свое горе слезами, и нас никто за это не осудит, а мужчинам плакать нельзя, им всегда нужно оставаться сильными, опорой и поддержкой для нас. - Я знаю, что Александр Николаевич уехал с женой и детьми в Царское Село, Он заезжал ко мне сегодня… Владимир хотел быть похоронен в Двугорском рядом со своими покойными отцом и матерью, он сам мне об этом говорил… - также негромко ответила я, переводя свой взор на окно с белоснежным полупрозрачным тюлем и бордовыми бархатными портьерами, подвязанными по бокам шелковистыми шнурками с длинными кистями. На улице продолжал равнодушно медленно падать на замерзшую землю пушистый снег, и нет никакого дела кружащимся снежинкам до людских печалей и горестей. - Мне нужно ехать, я приехал ненадолго, у меня еще много дел во Дворце… Это тяжелое время, но его нужно пережить… Держитесь, Анна… Если вдруг случится чудо, Владимиру станет лучше, и он придет в сознание, тоже сообщите… Не провожайте меня… - мягко сжав на пару мгновений мои тонкие пальцы своими в знак поддержки, изрек Миша, прощаясь со мной, и я благодарно безмолвно кивнула ему в ответ, после чего он покинул комнату, оставляя меня наедине с моим любимым и моим горем. В спальне стало смеркаться, зимой вечереет рано, звоном серебряного колокольчика я вызвала горничную, дабы та зажгла свечи, мне нужно видеть, что барон все еще дышит, многочисленные золотистые огоньки осветили помещение своим мягким теплым светом, служанка ушла, а я подошла к окну, за которым также шел снег. Вот и в моей душе падал холодный снег, слезинки превращались в снежинки-льдинки, запорашивая мою страдающую от нестерпимой боли замерзающую душу, заметая меня с головы до ног, укрывая своим белым ледяным саваном. Я прошла до противоположной стены и бессильно опустилась на пол, опираясь на нее спиной, сгибая ноги в коленях и переплетая на одном из них свои холеные пальцы, надо же, я забыла снять перстни вместе с серьгами и колье. Огоньки свечей слегка колыхались от потоков воздуха, а мне вновь вспомнились слова Константина из моих прошлых сновидений, «Горит свеча – живет человек, погасла свеча – и нет человека». Свеча Владимира скоро обречена потухнуть, оставив после себя лишь струйку горьковатого серого дыма, что растает в бесконечном пространстве вселенной и рассеется, а мне останутся лишь воспоминания о человеке, которого я полюбила всем своим сердцем. И пусть эта любовь была невозможной в наших жизненных реалиях, но эти чувства были самыми, что ни на есть настоящими, и они, скорее всего, останутся жить во мне… К чему стремиться возлюбленной, если бы я знала… Злой рок отрезал мне путь к бегству, Забрал мое сердце, мою решимость, ведь ты покидаешь меня. О, любимый, ведь ты и моё существование, и небытие… О, мой милосердный господин, если бы я знала, Почему судьба так жестока, и отчего мое сердце обратилось в камень. Услышит ли возлюбленный этот, Словно пробившийся сквозь туман, глухой звук, Достигнут ли его слуха мои безмолвные крики отчаяния, Услышит ли он мои беззвучные стенания, если бы знать… О, любимый, откуда эта слабость, что за пелена застилает мне очи?.. Ведь ты для меня всё, и мельчайшая частица, и весь мир – ты. В каждом мгновении, наполненном словами или молчанием, Живёт твоя любовь, твои мечты. И хлеб насущный мой – ты, и время моё – ты… Где же пристанище для моего тела, Где пристанище для моей души, моего сердца, Где моя семья, где мои близкие?.. Я одна в этом грязном мире наедине со своими слезами. О, моё сердце, ты словно живёшь на чужбине, Ибо ты изгнано из родного края… О, любимый, не может мрак тёмной ночи Сравниться с солнечными лучами моего дня, Не может осень с каменным сердцем прийти на смену моей весне. О, мои губы, молчащие о моих чувствах и моей правде, Возможно, пришла пора вам навеки замолчать… Как же я буду жить без тебя в этом мире, Володя?.. Почему для нас всё сложилось столь печально и трагично?.. Почему ты оставляешь меня сейчас?.. Столько вопросов и нет на них ответов… Ведь всё должно было быть иначе, совсем по-другому, но случилось всё именно так… Порой говорят, что любовь часто похожа на иллюзию, но это не так, настоящая любовь – истина, в иллюзиях же нет правды, они пусты и бесплотны, а я никогда не бегу от реальности в иллюзии, я меняю ее. Однако я не всесильна, есть вещи неподвластные мне, будучи беременной, я не могла просто взять и уйти от Александра Николаевича, ведь Он не обычный человек, Он – будущий российский Император, я не могла отменить отъезд на Кавказ моего любимого мужчины. Не всё в этой жизни зависит лишь от нас и наших желаний, порой внешние обстоятельства оказываются сильнее… «Любовь – одержимость человеком, в котором твоя жизнь. Без любви жизнь теряет всякий смысл. Пройти отмеренное и ни в кого не влюбиться – это значит не жить вовсе», всплыло в памяти высказывание, прочтенное мной в одной из книг, и как же оно откликалось мне. Любовь делает нас по-настоящему живыми, мы начинаем чувствовать иначе, без любви жизнь пуста, в прошлом я любила Константина, в настоящем люблю Владимира. Любовь способна причинять душевную боль, когда мы безвозвратно теряем своих любимых, и мне сейчас очень больно и горько, но я абсолютно ни о чем не жалею, всё было не зря, я любила и была любимой, и мне есть, что вспомнить. Здравый смысл говорит мне двигаться дальше, А я лежу на дне океана и пою нашу песню. Я полюбила тебя навсегда, не могу ошибаться, Если тебя здесь нет, я не хочу двигаться дальше. Ах, как мы любили… И нет такого средства, чтобы забыть… Твое лицо, как мелодия, Не покинет мои воспоминания. Твоя душа стремилась за мной и говорила мне, Что все в порядке. А теперь я ничего не хочу… Каждый раз, когда закрываю глаза, Я попадаю в наш темный Рай. Никто не сравнится с тобой, Я боюсь, что ты не будешь ждать меня там… Я спрашиваю себя, почему я стою на своем, И отвечаю, что настоящая любовь бессмертна. И нет такого лекарства, чтобы забыть… И не будет тебя нигде, кроме моих снов, И, наверное, я не захочу просыпаться из-за этого. Такое утешение, видеть тебя во сне, И каждый раз, обнимая тебя, чувствовать твои прикосновения. Я не желаю тебя отпускать, хочу чувствовать тебя в моих снах, Ты придешь в ночи и скажешь, что все в порядке… - Володенька, ты ведь будешь приходить ко мне во снах, правда?.. Приходи почаще, любимый… Просто приходи ты ко мне во сне в гости… Просто посидим мы наедине с грустью… Просто приходи, буду очень ждать, веришь?.. – тихо промолвила я в тишину комнаты, прикрывая веки и чувствуя, как из глаз вновь побежали горькие слезы, оставляя после себя дорожки соленой воды на лице. И неожиданно тишина мне негромко ответила мягким низким бархатным баритоном Владимира: - Верю и приду, только ты открой двери… Резко распахнув глаза, я узрела, что ничего ровным счетом не изменилось, барон по-прежнему находился без сознания, а услышанный мной его голос являлся не более, чем слуховой галлюцинацией, так бывает, когда мы очень хотим кого-то услышать. А вот последовавший за этим стук в дверь был уже вполне себе из мира реального, как и прозвучавший следом встревоженный голос Риты, «Анна, открой дверь, это я…». - Заходи, не заперто… - просто ответила я, поднимаясь на ноги и машинально поправляя руками подол своего изумрудно-зеленого платья. В следующий миг дверь отворилась, и в гостевую спальню вошла моя подруга в темно-синем бархатном платье с длинными рукавами и приличным круглым вырезом на полной груди, демонстрирующим соблазнительную ложбинку, ее медно-рыжие волосы были собраны в элегантную прическу, а комплект золотых украшений с сапфирами глубокого насыщенно-синего цвета в обрамлении сверкающих бриллиантов завершал образ. Мы обнялись, я с наслаждением вдохнула мягкий обволакивающий сладковатый пряный аромат французских духов зеленоглазой колдуньи и на несколько секунд прикрыла веки, вот ее я была по-настоящему рада видеть даже в такой эмоционально тяжелый для меня момент. - Вольдемар рассказал мне о случившемся, как вернулся домой вечером из Дворца. В Зимнем уже все в курсе, ты же сама знаешь, с какой скоростью разлетаются новости в Свете. Как быстро после ритуала по исполнению желаний это несчастье произошло с бароном, и дня не успело пройти, как Духи исполнили его желание… - негромко задумчиво произнесла красивая женщина своим приятным слуху мелодичным голосом, чем повергла меня просто в шок, когда мы разомкнули наши теплые объятия. Получается, Владимир попросил у Духов собственной смерти?.. - Володя просил Духов о смерти?.. Я правильно тебя поняла?.. – озвучила я вслух мучающие меня вопросы, хотя в моей голове просто не укладывалось, что любимый в День Зимнего Солнцестояния во время ритуала с Духами мог пожелать для себя смерти. - Правильно… Ты же знаешь, я могу слышать мысли других людей, когда я веду ритуал, мысли и желания всех участников идут общим потоком, и я не вслушиваюсь в них, но мысль о смерти имеет совсем другие вибрации, поэтому я естественно уловила ее, принадлежала она барону и звучала наподобие, «Пусть всё закончится… Не хочу возвращаться обратно с Кавказа…». Помимо прочего он думал о собственной гибели, в глубине души желал этого, Духи услышали и выполнили его желание. Когда зовут Матушку Смерть, она всегда слышит этот призыв и приходит на зов… У каждого из нас на земле свой срок в конкретном земном воплощении, но вмешательство Духов может изменить уготованное свыше, поменять судьбу человека, вот Духи и создали ситуацию, в которой смерть настигла Владимира. Он пожелал, и вот результат… Эзотерика – это инструмент трансформации реальности, который нельзя использовать бездумно, им нужно пользоваться с умом. За всю мою практику проведения магических ритуалов по исполнению желаний барон первый, кто пожелал себе смерти… Вчера я не стала тебе об этом говорить, не хотела портить праздник, тем более, что толку от моих слов всё равно бы никакого не было, если ритуал завершился, его действие невозможно открутить обратно… - терпеливо пояснила моя любимая ведьма, и я невольно опустилась в кресло неподалеку от горящего камина с мирно потрескивающими сухими поленьями. Что же ты наделал, Володя… Зачем, ну, зачем ты просил Духов о собственной смерти?.. Поэтому и защитный амулет со звездой Давида не помог, поскольку ты сам позвал Смерть… - Доктор сказал, что Владимир не выживет… Скажи, так оно и будет?.. Он умрет?.. Неужели ничего нельзя сделать?.. Сделай что-нибудь, помоги ему, Рита… - попросила я, смахивая с лица очередные дорожки слез, неужели нет никакой надежды, и я навсегда потеряю своего любимого человека. - Врач сказал правду, барон действительно умирает, аура постепенно угасает, Душа медленно поднимается из тела. Он пожелал, Духи исполнили желание, цикл завершился, ситуация уже произошла. Я могу выйти на контакт с его Душой, поговорить с ним, но я не смогу удержать его в этом мире. Единственный человек, способный удержать Владимира здесь, это ты, Анна. Ты – его любимая женщина, самый важный, самый ценный, самый дорогой для него человек на этой земле. Если ты не сможешь удержать его здесь, никто уже не сможет. Ты знаешь, мы не есть тело, мы есть Дух, а тело лишь сосуд для бессмертного Духа, поговори с ним, как с живым, скажи ему все то, что хочешь сказать, он тебя услышит, не ушами, Душа услышит. Я не могу тебе ничего гарантировать и обещать, дальше уже воля его Души, захочет – останется, не пожелает – уйдет… - присаживаясь в кресло напротив меня, негромко промолвила подруга, переплела на коленях тонкие пальцы рук в крупных массивных золотых перстнях с драгоценными каменьями и продолжила говорить. - Я бы рада помочь, но в ситуации, когда Душа хочет уйти из этого мира, колдовство, увы, бессильно… Душу барона здесь ничего не держит, в этом земном воплощении его Душа гораздо больше страдала, чем проживала счастливые моменты, по сути, он – глубоко несчастный человек с огромной дырой в душе. Владимир слишком рано потерял мать, которая любила его, и с этого момента всё в его жизни пошло наперекосяк, я имею в виду даже не внешние события, а скорее внутреннее состояние, с этого возраста он не чувствовал себя любимым, нужным, важным, наоборот ощущал себя душевно одиноким и никому не нужным по принципу, «Помру – никто и не расстроится». Барон много лет безответно любил тебя и прошел очень долгий, тяжелый и болезненный путь по признанию, принятию, озвучиванию своих чувств и обретению взаимности. Ты сказала ему о своей любви, я знаю, и в последние часы жизни он чувствовал себя счастливым, в его душе был свет, а до этого одна лишь непроглядная тьма годами… В его жизни было очень мало человеческого счастья, происхождение и богатство отнюдь не равны счастью, благородное происхождение и высокий материальный достаток дают жизненный комфорт, но комфорт вовсе не тождественен человеческому счастью. Моя мать была крепостной любовницей моего знатного отца-графа, я родилась крепостной, но у меня были счастливые детство и юность, меня любили и мама, и отец. И любовь отца заключалась не только в возможности носить красивые нарядные платья, обучаться французскому и игре на рояле вместо мытья посуды на господской кухне, а в отношении папы ко мне, в его заботе, внимании, уделяемом времени, душевном тепле, любви. Он был замечательным отцом, о котором только можно мечтать, любящим и заботливым, и Вольдемар точной такой же прекрасный отец для наших детей, чему я просто бесконечно рада. Мой любимый мужчина любит меня не за то, что я могу ему дать, а за то, что я просто есть в его жизни, любит безусловной любовью, я – счастливая женщина и мать, в моей жизни было и есть простое и банальное, но такое важное человеческое счастье. Я говорю это, не чтобы похвастаться или похвалиться, а дабы объяснить насколько важно для каждого человека быть любимым, нужным, счастливым. И в твоей жизни было также много счастливых моментов, а вот в земном бытие Владимира с человеческим счастьем всё сложилось совсем иначе. Ты не вини его, Анна, за желание покинуть этот мир, умереть, за эту необычную просьбу к Духам во время ритуала. Душа барона здесь много страдала, и если его Душа в итоге уйдет, прости его, он тебя искренне любил… - красивая женщина замолчала, а я безмолвно кивнула ее словам в знак понимания, она способна читать души человеческие, как страницы книги, и зеленоглазая колдунья легко и непринужденно прочла душу Володи от корки до корки. Наши с Ритой судьбы и мировоззрение крайне схожи, потому мы очень быстро сдружились, как только в прошлом нас познакомил Константин, и стали лучшими подругами, практически сестрами, не по крови, но по жизни. У меня тоже были счастливые детство и юность, безмерно дорогой Иван Иванович заменил мне отца, вырастил, как родную дочь, щедро даря любовь, заботу и душевное тепло, добрейшей души Варвара заменила мне мать, я выросла в любви. Позже в отношениях меня любили все мои мужчины, Михаил и Константин в прошлом, Александр Николаевич и Владимир в настоящем, в моей жизни было действительно много человеческого счастья, если так подумать. - Я ни в чем не виню Владимира… Если для его Души лучшим будет покинуть этот мир, я приму это, пусть мне и больно навсегда терять любимого человека… - тихо выдохнула я, смахивая пальцами очередные дорожки соленых слез со щек, а моя любимая ведьма поднялась из кресла, подошла к кровати, присела на корточки и накрыла своей изящной кистью руку барона. - Холодный, как мертвый… Если поднимется жар, это будет хорошим знаком… - негромко изрекла подруга через несколько долгих мгновений, после чего поднялась на ноги, подошла ко мне, вновь присела на корточки, взяла мои руки в свои и мягко заговорила с самой что ни на есть искренней заботой: - Анна, тебе нужно поесть и поспать, если не ради себя, то ради ребенка… - Понимаю… Только мне совершенно не хочется есть, абсолютно нет аппетита, кусок в горло не лезет… И еще мне страшно засыпать, я боюсь проснуться и узнать, что Володи больше нет… - тихо выдохнула я, озвучивая вслух свой затаенный страх, Рите я доверяю полностью и безраздельно, знаю, что она всегда сможет меня верно понять и попытается помочь всем, что в ее силах. - Не хочешь есть, выпей хотя бы горячего сладкого чая… После ложись в постель рядом с бароном и попытайся уснуть, но прежде поговори с ним, расскажи ему о дочке… А я поеду домой, я прекрасно понимаю, что тебе сейчас хочется побыть вдвоем с любимым мужчиной… Не провожай… - поднимаясь на ноги, с ласковой улыбкой произнесла зеленоглазая колдунья, понимающая меня, как никто другой, я тоже встала из кресла и обняла ее со словами, «Спасибо тебе… Спасибо, что приехала…». Мы разомкнули наши теплые родные объятия, подруга ушла, а я решила последовать ее совету и выпить кружку чая, ибо на желудке было не очень приятно, хоть есть мне и совсем не хотелось. За окном полностью стемнело, что неудивительно, ведь наступил зимний вечер, я вышла в коридор, по широкой мраморной лестнице спустилась на первый этаж и велела встреченной мною горничной принести мне в большую гостиную некрепкого черного чая с мятой и медом, а другой служанке позвать Мирона. И уже буквально через пять минут мой слуга быстрым шагом вошел в просторное богато обставленное помещение в ало-золотых тонах со словами, «Вы звали меня, Анна… Вам что-то нужно?..». - Звала… Скажи, ты видел, как выглядит стрелявший во Владимира Ивановича?.. – нейтральным тоном спросила я, сидя на мягком удобном диване с алой обивкой, и ответ мужчины искренне порадовал меня. - Видел… Когда прозвучал выстрел, я находился на первом этаже и сразу же подошел к окну. А поскольку стрелявший прежде, чем убежать со двора, несколько мгновений неподвижно стоял на месте, то я успел хорошо разглядеть его лицо… - Отлично… Иди за мной… - вставая с диванчика, негромко промолвила я, и мы вновь поднялись на второй этаж, я зашла в свою просторную светлую опочивальню, из секретного ящичка туалетного столика вынула ключ от сейфа, заодно сняла с пальцев перстни и убрала их в шкатулку к другим драгоценностям, а после вышла обратно в коридор с горящими свечами в настенных бронзовых канделябрах. Преодолев небольшое расстояние до нужной мне комнаты, там я сняла со стены картину, красивый сочный летний пейзаж известного живописца, открыла металлическую дверцу сейфа, вытащила оттуда четыре пачки крупных ассигнаций, перевязанных тонкими ленточками, и положила их на письменный стол. - Я хочу, чтобы стрелявший умер, он не достоин жить даже на каторге в Сибири… Убей его, Мирон… Только обустрой всё, как самоубийство или несчастный случай, оставляю выбор способа за тобой… Главное, чтобы смерть не выглядела криминальной… Это деньги на расходы, понадобится еще, просто скажи, я дам столько, сколько нужно… Главное результат… - спокойно промолвила я, пристально глядя прямо в светло-карие глаза моего слуги. Михаил обещал, что поспособствует поимке этого мерзавца, но я не была столь уверена, что жандармы найдут его, поскольку порой совершившим преступление удается скрыться от полиции и избежать наказания, поэтому приняла другое решение, пусть и более радикальное, но вполне справедливое. Каждый должен получать по заслугам… - Сделаю… Вы же знаете, Анна, я для вас всё сделаю, и умру, и убью… Достаточно одного лишь вашего слова… - тихо и просто ответил мужчина, как само собой разумеющееся, убирая деньги во внутренний карман своего темно-серого сюртука, и я даже не сомневалась, он решит этот вопрос самым лучшим образом. Преданность, нет ничего важнее преданности, именно преданность я ценю в людях, находящихся рядом со мной, как раз за это я и ценю Мирона, умного и надежного человека, который меня никогда не предаст. - Умирать не нужно, я хочу, чтобы ты жил и находился рядом со мной, ты один из немногих людей, которым я могу доверять… - положив руку на широкую грудь мужчины с русыми волосами, искренне изрекла я. Он тут же накрыл мою миниатюрную кисть своей большой теплой ладонью, улыбнулся уголками тонких губ и тихо произнес, с любовью смотря на меня сверху вниз в силу своего высокого роста, «Я буду рядом с вами до своего последнего вздоха… Я никогда не оставлю вас одну, Анна…». - Я знаю, знаю… - тихо выдохнула я с благожелательной улыбкой, мягко вытянула руку из-под мужских пальцев, закрыла сейф, повесила обратно на стену картину, мы покинули комнату, я вернула ключ в потайной ящичек в туалетном столике в своей спальне, и мы обратно спустились на первый этаж. В большой гостиной через пару минут появилась молоденькая служанка с серебряным подносом в руках с чашкой ароматного чая на фарфоровом блюдце на нем. Сидя на диване, я расправила ладонями складки на подоле своего шелкового изумрудно-зеленого платья, на несколько мгновений отвлекаясь от девушки, и тут до меня долетела прохладная фраза Мирона, чуть повысившего голос на горничную, «Смотри на поднос, а не глазей по сторонам, будь внимательней, не то уронишь и разобьешь кружку. Обожжешь кипятком госпожу Платонову, мигом вылетишь отсюда…». - Простите… - виновато пробормотала служанка, опуская голову, перенесла чашку с чаем с подноса на журнальный столик неподалеку от диванчика, я жестом руки безмолвно велела ей удалиться, и та быстрым шагом покинула гостиную. У Мирона в моем доме полномочий больше, чем у всей остальной прислуги в особняке, вместе взятой, он не только исполняет обязанности кучера, когда мне нужно куда-то поехать, но и является моим верным помощником во многих делах, потому я не видела ничего страшного в том, что он сделал замечание отвлекшейся горничной. Да, и вообще я достаточно строгая хозяйка, поскольку люблю, чтобы в моем доме был идеальный порядок, и слуги занимались своими непосредственными обязанностями, а не трескали языками, слоняясь из одной комнаты в другую, от нечего делать. Невозможно управлять людьми лишь с помощью пряника, порой в руки приходится брать кнут, естественно в переносном смысле этого слова, иначе вместо порядка наступит хаос, где крайнего не найдешь. Я ем из тарелок с золотой филигранью и пью из хрустальных бокалов, и за разбитую дорогую посуду увольняю криворукую невнимательную рассеянную прислугу, мне такая в доме не нужна, и все слуги об этом знают, поскольку несколько таких прецедентов уже было. Одна тарелка с золотой филигранью стоит в разы больше, чем жалование горничной за месяц, так с чего мне держать в особняке служанок, приносящих лишь убытки. Выпив кружку горячего сладкого вкусного мятного чая с медом, я поднялась на ноги, Мирон попрощался со мной и пошел в сторону парадной, а я вновь направилась на второй этаж к моему любимому, попутно вспомнив стихи Константина, при жизни написанные им о теневой стороне своей личности. Что-то темное просачивается внутрь меня, Эти благословения, эти знаки… Под покровом ночи я становлюсь безбожником, Жаждущим секса и наслаждения. Теперь я бессмертен… Я разворачиваю свой флаг, теперь никто мне не помеха… Когда я начинаю терять опору в своей реальности, Я пробую на вкус твои мысли и твое тело. Я откровенен пред тобой под покровом тьмы, Ведь притворство это ложь. Рано или поздно правда настигнет нас, Придут приливы и отливы, море поднимется, И все будет уничтожено безвозвратно, даже время. Темное сердце, ты всегда желаешь большего, ты ненасытно, Ты легко получаешь все желаемые удовольствия. Я горю, моя душа объята пламенем, Я пожираю всех твоих королей и ферзей, Жажду секса и бриллиантов… Свет и тьма, добро и зло – две части одного целого и неделимого, абсолютно в любом человеке есть и то, и другое, на нашей грешной земле святых нет, на каждом есть тень Люциферова крыла. Лишь признав и приняв в себе не только светлую сторону своей личности, но и теневую, можно обрести внутреннюю гармонию и спокойствие, этому научил меня мой бывший любовник, и я до конца своей жизни в этом земном воплощении буду благодарна ему. Принятие своей теневой стороны высвобождает просто огромное количество внутренней силы и уверенности в себе, ты перестаешь быть уязвимым для окружающих людей, их обидные оскорбительные слова больше не пробивают тебя, не причиняют эмоциональной боли, не трогают от слова «совсем». Мне просто плевать с высокой колокольни, что думают обо мне посторонние люди, как они меня называют за глаза или в лицо, мне с ними детей не крестить. Куртизанка ли я для них, шлюха, распутница, развратница или блудница, да, плевать я хотела на них всех, вместе взятых, я живу для себя и в свое удовольствие, а не для людей, и соответствовать ничьим ожиданиям не собираюсь. Я отвечаю добром на добро и умею быть благодарной, но и на зло я отвечаю аналогично, к моим врагам у меня нет жалости и милосердия, я не придерживаюсь христианской традиции и заповедей, если меня ударят по левой щеке, я не подставлю правую, я ударю в ответ, и этот удар будет смертельным. Пьяница, стрелявший во Владимира, из-за чего мой любимый человек сейчас умирает, тоже жить не будет, после совершенного он не заслуживает жизни даже на каторге в Сибири, я не прощаю… *** Мягкой кошачьей походкой мужчина спустился с широкого крыльца белоснежного двухэтажного особняка, на ходу застегивая длинное темно-серое драповое пальто и тихо саркастично усмехнулся, следом почти беззвучно выдыхая в прохладный зимний воздух с несколькими градусами мороза, «Сколько же из-за вас хлопот, Ваше Благородие… Ну, ничего, доктор сказал, скоро вы нас навсегда покинете… Анна больше не будет из-за вас расстраиваться… А я даже не поленюсь зайти в храм, поставить свечку за упокой вашей душеньки…». Под падающим с темных небес, окутанных тяжелыми снеговыми тучами, скрывшими за собой луну и звезды, несильным снегом Мирон спокойным шагом дошел до высоких открытых кованых ворот, которые скоро закроют слуги, и растворился на вечерней улице среди прохожих в городе на Неве… *** POV Анна Зайдя в свою опочивальню, с помощью горничной я переоделась, сменив платье, корсет и нижнюю юбку на ночную сорочку на тонких бретелях из полупрозрачного кремового нежного кружева, поверх накинув шелковый халат в пол аналогичного оттенка и подвязав его под пояс. После по длинному коридору я дошла до гостевой спальни, где находился Владимир, вошла в комнату и закрыла дверь на щеколду изнутри, дабы никто из прислуги мне даже случайно не помешал, более сегодня я никого не желаю видеть. Опустившись на паркет около постели барона, все также находящегося без сознания, но еще живого, его перебинтованная грудь медленно поднималась и опускалась на очередном вдохе и выдохе, я накрыла своими теплыми руками его ледяную бледную кисть и тихо заговорила. - Володя, я так много хочу тебе сказать, но даже не знаю с чего начать… Наверное, нужно начать с самого главного, да?.. Я беременна, любимый, я жду ребенка, Рита говорит, это наша дочь, ты ее отец… Вполне возможно, что ты и не веришь в свое отцовство и думаешь, что она от Александра Николаевича, что же, имеешь право, даже если так, я на тебя не в обиде… Но, по крайней мере, теперь ты знаешь всё, больше между нами тайн не осталось… Я очень люблю тебя, Володенька… Я тебя прошу, я тебя умоляю, любимый, не уходи, не оставляй меня, нас с дочкой одних… Ты мне так нужен, как воздух, как вода, как сама жизнь… Я не виню тебя и не сужу, не мне судить, что ты хотел уйти, покинуть этот мир, что ты думал о смерти во время ритуала по исполнению желаний на Зимнее Солнцестояние… И твое желание исполнилось, видишь… Даже если ты уйдешь, не пожелаешь остаться на земле, знай, Володя, я не жалею ни об одной минуте, проведенной рядом с тобой… В прошлом между нами было всякое, но былое давно кануло в лету, я говорю о настоящем… Мне с тобой было очень хорошо, и в постели хорошо, и просто рядом, с тобой я чувствовала себя по-настоящему счастливой женщиной и искренне желала подарить счастье тебе… Я так хочу вновь услышать твой голос, любимый, чтобы ты вновь назвал меня «Аня…», так неповторимо и нежно, как получается лишь у тебя одного… Хочу взглянуть в твои серые глаза цвета пасмурного осеннего неба с проседью и увидеть в них отражение своих чувств, своей любви… Я не знаю, что тебе еще сказать, Володенька, но я точно знаю, что ты сейчас меня слышишь, не ушами, твоя Душа слышит… Я тебя умоляю, любимый, будь же милосерден ко мне, бесконечно любящей тебя женщине, не покидай меня, не оставляй одну, не уходи… Ты прекрасно знаешь, что я далеко не святая, но я и не обманывала тебя, изображая ту, кем не являюсь… И если я нужна тебе такая, какая есть, останься со мной, Володя, прошу тебя, прошу… Я тебя люблю, безмерно люблю, всей душой, всем сердцем люблю… - я говорила и плакала, плакала и говорила, пока слова и слезы не иссякли вовсе, оставив после себя ком в горле, ядовитую горечь в душе и усилившуюся противную мигрень из-за всех мучительных переживаний. Нежно поцеловав ледяные музыкальные пальцы барона, я поднялась на ноги и взяла с прикроватной тумбочки стеклянный пузырек с лауданумом, оставленный доктором в качестве обезболивающего вместе с другими лекарствами. В десертную ложечку из специальной коробочки, оставленную также врачом в качестве мерила терапевтической дозы, я налила настойку опиума на спирту насыщенного красновато-коричневого цвета и проглотила чрезвычайно горькую на вкус жидкость, запивая ее половиной стакана чистой прохладной воды из кувшина на круглом журнальном столике. Лауданум вскоре должен снять головную боль и возможно я даже смогу уснуть, настойку опиума в качестве обезболивающего средства доктор мне самой выписывал гораздо раньше, поскольку из-за падения с лошади в юности у меня теперь периодически бывают ужасные мигрени. Точно такой же пузырек с красновато-коричневой жидкостью есть и в моей собственной спальне, но я не вижу никакого смысла туда идти, если эскулап оставил для Владимира ту же самую опиумную настойку. Сняв с ног тканевые домашние туфельки, я скинула с плеч халат и отправила его на одно из кресел, в ночной сорочке забралась в постель, легла на бок, укрылась теплым пуховым одеялом, оперлась на локоть, наклонилась и нежно поцеловала безмерно дорогого мне человека в холодные неподвижные губы долгим поцелуем. Володенька, в другой ситуации ты наверняка оценил бы этот эротичный кружевной пеньюар на мне, а после сам снял его за ненужностью с моего женственного тела, и мы занялись бы сексом, но теперь об этом не шло и речи… Кончиками пальцев я ласково погладила любимого по бледному хладному лицу с закрытыми глазами, любовно провела по шелковистым темным прядям длинной косой челки и невольно всхлипнула, горькая слезинка скатилась по моему лицу и упала ему на щеку. Барон Корф – красивый гордый ревнивый мужчина, мой любимый мужчина, и он мне нравился и полностью устраивал таким, какой он есть, со всеми своими многочисленными чертами и качествами. Даже перед любимой женщиной он не будет ползать на коленях и вымаливать ее любовь, и мне это очень импонировало в Володе, меня всегда привлекали гордые мужчины с чувством собственного достоинства. И все мои мужчины были такими, и Михаил, и Константин, и Александр Николаевич, и Владимир… Я никогда не мечтала и не стремилась найти себе партнера, который будет ползать передо мной на четвереньках и валяться в моих ногах, как в прямом, так и в переносном смысле, для меня это даже не мужчина, а лишь его жалкое бесхребетное подобие. Если у человека нет самоуважения, отсутствует чувство собственного достоинства, и он позволяет другим обращаться с собой, как с половой тряпкой, вытирать о себя ноги, то так и будут с ним обходиться, такова жизнь, как бы грубо это ни звучало. Ни одна женщина никогда не будет любить и уважать «мужчину», который расстилается перед ней ковриком для ног, она просто вытрет грязные подошвы туфелек об эту «половую тряпку» и пойдет дальше, и не потому что барышня – полная стерва, а потому что кавалер – полное ничтожество. Также меня никогда не привлекали отношения с мужчиной детско-родительской модели в ментальном плане, у меня был один-единственный отец – безмерно дорогой Иван Иванович, вырастивший меня, как родную дочь, и другого отца мне надо. В паре с мужчиной мне не нужен «папочка», даже заботливый, ибо я давно не маленькая девочка, а взрослая женщина, в Императорских театрах я очень быстро повзрослела, и воспитывать меня не надо, не изменюсь, я такая, какая есть. В союзе с партнером мне нужен Мужчина, который видит во мне Женщину, а не беспомощного инфантильного капризного «ребенка» в психологическом плане, не способного принимать решения и нести за них ответственность, который без него просто пропадет. Я же не пропаду, в Императорских театрах не пропала, выжила, и после такой «школы жизни» я уже нигде не пропаду. Есть хорошее выражение, «Чтобы победить Дьявола, нужно самому стать таким же хитрым, коварным, безжалостным и беспринципным», наш грешный мир, увы, не мир героев и храбрецов, а в большинстве своем мир предателей и лжецов, и в театре действуют все те же неписанные правила жизни, как и в любом другом месте. В Императорских театрах добиваются успеха лишь сильные, умные, хитрые, умеющие приспособиться под ситуацию и получить выгоду для себя, слабые же, глупые и слишком озабоченные моралью остаются не у дел, царство Мельпомены просто выплевывает их, такова жизнь. Однако при всех его плюсах и минусах я люблю театр, это мой мир, где я чувствую себя, как рыба в воде… Я не слабая изнеженная барышня, падающая в обморок от вида капли крови, не инфантильная беспомощная девочка, совершенно не знающая жизни, я хорошо знаю реальную жизнь, внешне я – изящная хрупкая белокурая куколка, но внутри я – сильная женщина, сильнее даже некоторых мужчин. Я мягкая снаружи, но при необходимости могу быть очень жесткой внутри, у меня мягкие кошачьи лапки, но в мягких лапках скрыты острые когти, чтобы защищаться, я никогда не нападаю первой, но при нападении на меня я буду защищать себя всеми доступными мне способами. И в контексте отношений меня привлекают только морально сильные уверенные надежные мужчины, сильнее меня самой, рядом с которыми я могу быть просто женщиной, чувствовать себя рядом с моим партнером защищенной, в полной безопасности, как за каменной стеной. Михаил – чудесный человек, прекрасный принц, «белая мечта любой девчонки», он был моей первой девичьей романтической влюбленностью, но при всех своих многочисленных достоинствах Миша, увы, не стал для меня этой «стеной», именно поэтому мы не сошлись вновь после смерти Константина, а ведь могли при желании. И тогда в моей жизни появился Александр Николаевич, как раз в полной мере отвечающий всем моим предпочтениям касательно мужчин… Но нужно признать, никто из моих любовников и не видел во мне свою ментальную «доченьку», даже Константин, будучи на двадцать лет меня старше, все мои мужчины видели во мне Женщину. У Владимира характер тяжелее, чем у Александра Николаевича, и сам он более сложный человек, но при этом в отношениях барон менее авторитарный мужчина, и мне это нравится в нем. Александр был рожден в Царской семье Романовых, он – Цесаревич, Наследник Престола, будущий Император огромной Российской Империи, и вполне естественно, что власть оставила на нем свой неизгладимый отпечаток. Выше Его Высочества только сам Государь Николай Павлович, а все остальные ниже, даже его законная супруга принцесса Мария, у которой он разрешения не спрашивает, а поступает, как считает нужным. Для Александра Николаевича его собственные желания важнее желаний его окружения, это не хорошо и не плохо, это просто данность его характера, сам по себе Цесаревич – замечательный мужчина, быть с коим за счастье любой женщине, он – любящий, щедрый, заботливый, внимательный, но при этом всем он достаточно авторитарный мужчина. Реальность такова, и лучшие из мужчин далеки от идеала… Константин, Александр Николаевич и Владимир – мужчины одного психотипа, эмоциональные, вспыльчивые, страстные, ревнивые, с огненным темпераментом, которых точно не стоит гладить против шерсти, Михаил же другой. И если Цесаревича я выбирала больше разумом, то Константина в прошлом выбрало мое сердце, а в настоящем оно выбирало Владимира и ужасно болело от того, что в любую минуту я могу навсегда потерять любимого человека. Свернувшись на постели клубочком, как кошка, и поплотнее закутавшись в одеяло, любуясь красивым строгим профилем барона, я нежно поцеловала его в холодное оголенное плечо и прикрыла веки. Лауданум унял пульсирующую в висках мучительную мигрень и принес некое расслабление, как физическое, так и эмоциональное, нужно попытаться уснуть, если не для себя, то хотя бы ради ребенка, телу нужен отдых и сон. - Я люблю тебя, Володя… Я очень тебя люблю, Володенька… Не уходи, не оставляй меня одну, любимый… Прошу тебя… - прошептала я в тишину спальни с закрытыми глазами, чувствуя, как по щекам вновь заструились горячие соленые слёзы. Оказывается, я еще не все их выплакала… *** POV Владимир Сияющая полная луна в окружении мириад рассыпавшихся по черному ночному небу сверкающих алмазов-звезд своим холодным далеким мистическим серебристым светом освещала спящую землю, несильный прохладный ветер обдувал лицо, растрепывая мои волосы, а высокая трава, доходящая мне до колена, из-за его порывов колыхалась волнами, подобно зеленому морю. Местность не была мне знакомой, ранее я здесь не бывал, бескрайнее поле казалось бесконечным во все четыре стороны, а на горизонте не имелось ни деревца, ни очертаний крыш человеческого жилья, я не мог вспомнить, как оказался здесь, но стоять на одном месте точно нет никакого смысла, нужно идти хоть в каком-то направлении. Сделав круг вокруг своей оси и окинув взглядом окружающее меня обширное пространство, с одной стороны поля я заметил вдали человеческий силуэт, кажущийся отсюда совсем маленьким, что я не мог разглядеть, кто это был, мужчина, женщина или ребенок. Однако я решил двигаться в этом направлении и пошел в сторону человеческой фигурки довольно быстрым шагом, и чем сильнее я приближался, тем больше становился неподвижный силуэт, и теперь я понимал, что впереди мужчина. Минут через пятнадцать-двадцать в общей сложности я дошел до незнакомца, стоящего ко мне спиной, и остановился от него примерно в десяти шагах. И в этот момент мужчина, словно поняв, что он здесь больше не один, плавно развернулся ко мне лицом, и я встретился взором с его холодными серыми глазами цвета пасмурного осеннего неба с проседью. На таком знакомом мне высоком темноволосом незнакомце был офицерский мундир, забрызганный множеством багровых капель крови, в правой руке он держал окровавленную саблю, и с нее в зеленую траву стекали капли алой человеческой крови, а тела убитых им десятков и сотен людей, женщин, стариков, детей, с маской смерти на застывших лицах лежали вокруг него. Я мгновенно узнал незнакомца, это был Азраил, ангел смерти, который встречает души умерших на границе мира живых и мертвых, принимая облик самого большого страха в жизни человека. Значит, больше всего я боюсь того себя, который на Кавказе убивал невинных людей, женщин, детей и стариков?.. Наверное, это так… Это цена преданности Императору, я ее заплатил и заплатил бы вновь, я – офицер Царской армии, я служу Государю и никогда не предам его, жизнь русского офицера принадлежит Царю и Отечеству, а Царская армия основана на жесткой дисциплине, где младшие чины подчиняются старшим. Касательно Кавказской войны, когда приходит приказ от генерала о зачистке очередного аула, что, как показала практика, является эффективной мерой устрашения, чтобы горцы в итоге освобождали территории и уходили дальше, то этот приказ не подлежит обсуждению, а лишь беспрекословному исполнению. Если ты служишь Государю, то безоговорочно исполняешь полученные сверху приказы, заставляя свою совесть и милосердие замолчать, на войне им нет места, также как и благородству, на Кавказе нет героев, все там убийцы с руками по локоть в крови, и я не исключение. Убивая на этой войне невинных людей, мирных жителей, я всегда старался убить их одним ударом сабли, чтобы не мучились. Буду ли я гореть в Аду за все свои многочисленные грехи?.. Скорее всего… Жалею ли я о том, что делал и совершал на своем земном пути?.. Нет, как ни странно, я ни о чем не жалею, я прожил свою жизнь, как мог, как умел, а дальше уже Господь Бог мне судья… Азраил первым прервал долгое напряженное молчание и заговорил моим собственным прохладным ровным низким голосом без особых эмоций. Признай, Владимир, мир только иллюзия. Воздух, которым ты дышишь, Земля, по которой ступаешь, Вода, которую ты пьешь, Огонь, пожирающий тебя, Всего лишь иллюзия, они не вечны. Признай, кто погрузился в эту иллюзию, Однажды обязательно очнется. Даже, если ты господин, что толку, Все мы нагие в реке истины. И раз уж нет в саду этого мира аромата постоянства, Прими раны на твоем теле за распустившиеся розы. О, душа, ты видела все, что явил этот мир, Признай, ты обошел всю землю от края до края, Как персидский герой Фериду, Подобно герою Рустаму ты сломал когти страху. Будь ты хоть царем Соломоном, повелевающим со своего трона всем миром, Только в конце не останется ни трона, ни короны, ни царства. Все исчезнет, подобно тому, как ветер уносит листья во время листопада, Ибо наступил смертный час. Признай, мир только иллюзия. Воздух, которым ты дышишь, Земля, по которой ступаешь, Вода, которую ты пьешь, Огонь, пожирающий тебя, Всего лишь иллюзия, они не вечны. Признай, кто погрузился в эту иллюзию, Однажды обязательно очнется. Господин ты или раб, Все мы нагие в реке истины… Да, наступил мой смертный час, пришло время просыпаться от иллюзорного сна, мы приходим в этот мир с пустыми руками и с пустыми же руками покидаем его, мы не можем забрать с собой ничего материального, с нами останутся лишь воспоминания о земной жизни. Страшно ли мне умирать, навсегда покидать мир живых, переходя на другую сторону?.. Нет, не страшно, страха нет совершенно… Мне просто грустно, что больше я никогда не увижу дорогих мне людей, Андрея, Лизу, Мишу, а особенно печально мне от того, что я более не увижу Анну, мою любимую женщину… Будь счастлива в этом мире без меня, Аня… Пришло мое время… Я – Владимир, единственный сын барона Ивана Ивановича Корфа и баронессы Веры Корф, рожденный в знатной богатой дворянской семье. Я дважды воевал на Кавказе, побывал на Востоке, в загадочной заморской Индии, я любил и ненавидел, я пришел в этот мир из земли и в землю возвращаюсь. Когда кровь застывает в жилах, и сердце останавливается, всё заканчивается, всему приходит конец. Я прожил эту жизнь, как сумел, я прошел отведенный мне Господом путь, как смог. А что будет дальше, лишь Богу ведомо, только он знает… Я – Владимир, грешный раб Всевышнего, над моей головой бескрайнее черное ночное небо, мое лицо обдувает прохладный свежий вольный ветер, мои ноги стоят на земле, пришло время уходить. Я не возьму с собой ничего мирского, я забираю лишь любовь и дружбу… Сейчас я ступаю на путь пробуждения, пусть знает каждый, знает и помнит, закончится жизнь, закончится горечь дней, закончится этот сон. Пора просыпаться… Не осталось ни титулов, ни чинов, ни званий, я пришел в этот мир с пустыми руками и покидаю его с пустыми руками, после меня останется лишь горсть земли. Я прошел через этот мир, моя жизнь была подобна краткой вспышке света, растаявшей во мраке бесконечной вселенной. Я – Владимир, я ухожу… - Ну, и куда дальше, прямиком в Ад?.. – невесело усмехнувшись уголком губ, полюбопытствовал я у Азраила, не люблю подвешенное состояние ожидания, по мне лучше ужасный конец, чем ужас без конца, перед смертью не надышишься. Ангел смерти с моим собственным лицом с правильными чертами с каплями алой крови на светлой коже несколько долгих мгновений задумчиво помолчал, словно размышляя, куда же нам отправиться, неужели есть сомнения, а после вновь заговорил моим голосом с нейтральной интонацией. Непомерная гордыня, ее надо обуздать, одолеть, Осознай это, Владимир, и не забывай, смирение и смирение. Весь почет, все свершения не принадлежат тебе, Возблагодари Бога и не превозноси себя. Никогда не будь гордецом, будь стыдлив перед Богом и предан своей семье. Твое тело, твой ум, твоя память принадлежат Ему, Не мни себя хозяином, не воспринимай благодеяния Господа, как свои собственные. Убей свою гордыню, или же она убьет тебя, совладай с ней, Владимир. На каждого фараона найдется свой Моисей, На каждое зло найдется своя добродетель. Не забывай, что ты сделан из плоти, Помни, что всему когда-то приходит конец, Тогда двери Рая откроются перед тобой. Твоя совесть – это твоя Мекка, к которой ты всегда должен быть обращен… Гордыня – один из моих грехов, и я это знаю, но я такой, какой есть, другим уже не стану, и вряд ли один этот грех или же его отсутствие может существенно на что-то повлиять и помочь перевесить чаше моих добродетелей. Да, я создан из плоти и крови, и пришел мой конец, но «двери Рая откроются перед тобой», неужели мы сейчас отправимся в райские сады с цветами всех оттенков и диковинными птицами?.. Это право, даже смешно… Оказывается, и у Азраила есть чувство юмора, правда, оно весьма специфическое, это скорее английский черный юмор… Прикрыв веки, я невольно негромко рассмеялся в голос из-за нелепости всей ситуации, ну, какие мне райские кущи и райские гурии… А когда я открыл глаза, то ангел смерти, похожий на меня самого, как две капли воды, просто исчез, растворился в воздухе, словно его никогда и не было здесь, заодно прихватив с собой и трупы невинных, рассеянные по полю вокруг ног моего визави. Я вновь был один, а вокруг подобно зеленому морю волнами колыхалась высокая трава от порывов прохладного ночного ветра, меня окружали лишь тишина и безмолвие спящего подлунного мира. И куда мне теперь идти?.. - Володя… - донесся до меня ласковый мелодичный женский голос, который я узнаю из сотен тысяч иных и никогда не спутаю ни с одним другим. Повернувшись в сторону источника звука, в метрах пяти от себя я узрел мать в черном бархатном платье с длинными рукавами и открытыми плечами, ее длинные темные волосы не были собраны в прическу, а просто лежали на спине, в ушах в лунном свете поблескивали длинные золотые серьги с драгоценными камнями. Быстрым шагом я подошел к маме, она была такой, какой я ее помнил, молодой и красивой женщиной, но выглядела крайне печальной, а в уголках ее грустных серых глаз застыли слезинки, готовые вот-вот скатиться по бледной коже лица с тонкими изящными аристократичными чертами. - Володя… Сыночек мой дорогой… - тихо с неподдельными любовью и нежностью выдохнула мать, ее слезы все таки пролились, оставляя после себя мокрые дорожки на щеках, а сама она обняла меня за шею своими теплыми ласковыми руками. Я вдохнул приятный неповторимый аромат ее духов, какой я также никогда не спутаю ни с одним другим ароматом на всем белом свете, так пахнет лишь она, и тоже бережно обнял маму за спину, негромко промолвив, «Не плачь из-за меня, не надо… Я не стою твоих слез…». - Ты стоишь всех моих слез, Володя… - донесся до меня в ответ тихий женский голос, а в моей душе разлилась болезненная нежность, смешивающаяся с чувством вины, что из-за меня недостойного матери приходится плакать. - Прости меня, мама… Я люблю тебя… Ты пришла попрощаться со мной, да?.. – спросил я через пару секунд, не размыкая теплых родных объятий, невесомо касаясь губами ее темных гладких шелковистых волос. Спустя, наверное, минуту, мама сама отошла от меня на шаг назад и безмолвно кивнула со слезами на глазах, и только сейчас я заметил в нескольких метрах от нас свежую недавно выкопанную могилу, я подошел к ней и увидел, что та еще пуста, потому что это моя могила, она для меня. Однако в следующее мгновение произошло просто невероятное, земля на месте могилы на моих глазах начала с ужасным грохотом расходиться в разные стороны, и уже буквально через несколько минут разверзлась огромная глубокая бездонная черная пропасть с каменистыми уступами, на краю которой я стоял. Внизу бездны стелился густой плотный белесый туман, скрывающий всё за собой, но в некоторых местах он периодически рассеивался, и я мог видеть вырывающиеся вверх языки алого пламени, при этом со дна пропасти тянуло могильным холодом, а еще до меня доносился неясный шепот множества разных голосов, грешных душ, зовущих меня к себе, ибо именно так, о чем несложно было догадаться, выглядят врата в Ад… Значит, мне все же туда, как ни крути… «Если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя», как раз кстати вспомнились мне слова одного из европейских писателей, по сути, я всю жизнь балансировал на краю пропасти, множество раз заигрывая со смертью, ходя по острию ножа, так что вполне закономерный жизненный финал. Я слишком долго смотрел в бездну, вглядываясь во тьму, и в итоге тьма позвала меня в свои вечные объятия… Обернувшись, я встретился с бесконечно любящим печальным взором плачущей матери в паре метров от меня и даже не спросил, а скорее утвердительно изрек, «Ты ведь не пойдешь со мной, так…». - Я не могу пойти с тобой, Володя… Я всегда любила, я всегда буду любить тебя, сынок… Помни меня… Больше мы уже не сможем увидеться… - с любовью и болью в мягком голосе выдохнула мать, стремительно преодолела разделяющее нас расстояние и вновь порывисто обняла меня. Я бережно обнял ее в ответ, навсегда запоминая тепло нежных материнских рук, мелодичный добрый ласковый голос, который в далеком детстве пел мне колыбельные, и неповторимый родной запах, чтобы уже никогда не забыть, дабы помнить целую вечность. Место моей мамочки в Раю, естественно она не может пойти со мной непутевым… - Буду помнить… Я всегда буду тебя помнить, мама… - тихо, но четко изрек я, словно давая клятву, поцеловал мать в бледную мокрую от пролитых соленых слез щеку и разомкнул наши объятия, она тут же отошла от края черной бездны на несколько шагов назад, ибо ей там не место, а я сделал полшага вперед и взглянул в бездонную пропасть. Поднимающийся из глубин могильный холод ощущался даже через плотное сукно темно-зеленого офицерского кителя с красным воротничком-стойкой и золотистыми пуговицами, я жил офицером Царской армии, им и умру, а тихий бессвязный шепот грешных душ звал и манил меня вниз. Осталось сделать лишь последний шаг, и всё закончится раз и навсегда, ибо всему рано или поздно приходит конец, ничто не вечно под луной, и человеческая жизнь в частности. Ну, что же мне пора уходить, я чувствовал внутреннюю готовность уйти, переступить крайний рубеж, в мире живых больше меня ничего не держало. Я раскинул руки в стороны, чуть запрокинул голову назад и взглянул в черное ночное небо с королевой-луной и ее сверкающей звездной свитой. Интересно, со дна бездны смогу ли я видеть этот бескрайний небосвод?.. Это вряд ли, конечно… Из глубин геенны огненной не рассмотреть райских кущ, впрочем, кто что заслужил, тот то и получил, и это вполне справедливо… Опустив руки, я невольно беззвучно усмехнулся уголком губ своему странному желанию, внезапно посетившему меня, и уже почти сделал роковой шаг вниз, как до моего слуха донесся тихий женский голос, зовущий меня по имени. «Володя…». Это был Ее голос, Анны, я не мог ошибиться… *** POV Анна Проснувшись посреди ночи, я резко села на постели и со страхом взглянула на барона, он по-прежнему был без сознания, но еще дышал, плотно перебинтованная широкая грудь любимого медленно поднималась и опускалась при каждом следующем вдохе и выдохе, и я сама с некоторым облегчением выдохнула, прикрывая веки. Но через несколько мгновений ночную тишину, разлившуюся вокруг и утопающую в теплых золотистых огоньках догорающих свечей, разрушил мягкий низкий бархатистый тембр Константина, позвавший меня по имени, я открыла глаза и встретилась взглядом с темно-карими очами моего бывшего любовника цвета крепкого кофе. Красивый высокий статный элегантный темноволосый мужчина как всегда в черном сюртуке с отложным воротником, отглаженных брюках ему в тон и шелковом атласном платке того же нуарного оттенка поднялся из кресла около потухшего камина и подошел к кровати своей неслышной походкой. Я откинула одеяло в сторону, поднялась с постели и оказалась в его жарких бережных объятиях, он нежно поцеловал меня в белокурую макушку и стал чуть покачиваться со мной из стороны, словно укачивая и успокаивая меня, параллельно негромко приговаривая, «Анна… Всё пройдет… Всё наладится… Вот увидишь…». - Скажите… Владимир, он умрет или будет жить?.. – поднимая голову, задала я самый животрепещущий в этот момент для меня вопрос, на что Константин лишь неопределенно пожал плечами и через краткий миг негромко произнес, «Я этого не знаю… Это зависит лишь от него самого… Если человек не любит саму жизнь, зачем ему жить?.. А он не любит жизнь… Но даже если он уйдет, с тобой останется ваш общий ребенок… Я уверен, ты будешь прекрасной матерью для своей дочери, любящей и заботливой…». - Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы наша дочь была счастлива… - тихо выдохнула я, невольно всхлипывая и утыкаясь своим миниатюрным носиком в широкую грудь обаятельного харизматичного мужчины, который видел меня всякой, перед коим мне не нужно скрывать свои слезы и что-то из себя изображать, я могу просто быть самой собой. И порой в моей жизни это самая настоящая роскошь… Около пяти минут мы молчали, не размыкая объятий, но это молчание было теплым, уютным и заряжающим, я словно подпитывалась энергией силы и уверенности, исходящими от Константина, а после он заговорил. - Есть древняя легенда… «Вначале Бог создал ангелов, зверей и людей. Ангелы были сотворены по его чистому слову и не способны творить зло, они следовали единственной божественной цели. Животных вели инстинкты, но и они подчинялись воле Создателя. А потом Бог взял горсть земли и сотворил мужчину и женщину, венец своего творения, единственные создания, способные не повиноваться, только им была дана воля. Только у нас есть выбор, только нам решать, как прожить эту жизнь.» Я помню, как впервые увидел тебя на сцене Императорских театров, был осенний вечер, самый обычный, такой же, как тысячи других, только небо изливало душу ливнями, и мне вдруг показалось, что я тону в твоих глазах. Я посмотрел на тебя, ты ответила, так началась моя единственная земная любовь… Ты – моя единственная любовь на земле, Анна… Твои слезы разбивают мне сердце… Сейчас тебе очень больно, я чувствую твою боль, но она пройдет… Всё пройдет… - мой бывший любовник аккуратно приподнял мое заплаканное лицо за подбородок и нежно поцеловал в лоб своими горячими сухими губами, отчего я невольно улыбнулась. Рядом с ним мне было хорошо и спокойно, его бархатный баритон убаюкивал меня, пусть и временно, но уводил от всех горестей и бед. - Я рада вам… Спасибо, что пришли… - искренне выдохнула я, на что Константин понимающе кивнул с теплой полуулыбкой. А в следующую секунду откуда-то сверху полилась прекрасная переливчатая мелодия плачущей скрипки, зовущей за собой и рассказывающей нам свою историю любви и разлуки, обретений и потерь, прощаний и новых встреч, разочарований и надежд. Вокруг нас под чудесную музыку порхали и кружились золотистые светящиеся волшебные бабочки, часто взмахивающие своими маленькими крылышками. Дорогой мне мужчина хотел меня поддержать и хотя бы немного порадовать, используя магию сновидений, и у него это получалось, я вновь улыбнулась, а он нежно поцеловал меня в миниатюрный нос и легко коснулся своими горячими устами моих мягких пухлых губ. Я знала, что это лишь сон, и поутру он рассеется прозрачной дымкой, но в данный момент я была захвачена этим сном, и на душе становилось чуточку теплее…