Лемниската

12 лет спустя

В жизни Чонгука изменилось многое. Сейчас в возрасте двадцати семи лет, он имеет свободу передвижения, сам решает, чем ему заниматься, а также работает шесть дней в неделю, как и все жители их страны, возвращаясь вечером к своей семье. Чонгук живёт в достатке, ни в чем не нуждается. Однако, везде есть свои минусы, которые портят всю идиллию. Отрицательные стороны есть везде, но бывают такие, что выходят далеко за рамки допустимого, рушат весь каркас ментального стержня, окончательно уничтожая психику. С ними только свыкнуться, иначе в бездну самобичевания и отчаяния рукой падать. — Младший господин Ким, ваш отец ждёт вашего визита, — оповещает зашедший мужчина. — Сегодня? — Выпадает на то же время, что и деловая встреча с господином Ли. — Встречу перенести на субботу, — надевая свое пальто, обращается к помощнику Чонгук. — И освободите мне все утро пятницы. Выходя из здания, Чонгук делает пометку в телефоне – съездить за любимыми пирожными сына, которые обещал купить сегодня утром. Ребенок Ким, тот ещё хитроумный сладкоежка, «— Ничего не соображаю, надо сладкого съесть», — выдает в свои три года Борам, что даже деду порой нечем ответить на доводы внука. Изначально, детей Чонгук не хотел, но давление со стороны отца, выгодная женитьба, в общем, снова весь мир против тебя. Однако, Чонгук ни о чем не жалеет. Борам – его единственное сокровище, ради него он готов стерпеть все невзгоды, насмехаться над трудностями, даря свою улыбку этому противному миру. Отношения с женой, их даже и вовсе нет. Чонгук встречается то с этой чёрствой женщиной раз в год, на дне рождении их общего ребёнка, с которым мать видеться не желает. Жизненные ценности своей фиктивной половинки, Чонгук не разделяет. Он лишь благодарен ей за то, что она не вмешивается в их с сыном жизнь, находясь круглый год за границей. Ещё и за возможность жить отдельно от отчима в их общей квартире. Самой интересной частью их совместной жизни, является появление на свет Борама. Никто из родителей не вступал в интимную близость. По инициативе Тэхена, оба сыграли роль доноров, занимаясь поиском суррогатной матери. Наверное единственное, что осталось неизменным в этой истории – взаимоотношения Тэхена и Чонгука. С которыми последнему просто пришлось смириться. — Ты освободился намного раньше, — Тэхен ставит бокал с виски на барную стойку, оценивающе глядя на парня. — Надеюсь, работал ты добросовестно, Чонгук. Дорога времени закаляет, делает человека стойким, ломая. Преподносит бесценный опыт, накапливающийся словно твердый, защитный слой для ещё имеющего зеленные стебли юного деревца. Чонгук через путь этот прошел, понял и принял те истины, что служат инструментами его выживания. И они слишком просты, но при этом немыслимы. Иногда при лечении требуется регулярно пить не вкусные таблетки, чтобы поддерживать организм. А Чонгуку, иногда приходиться выполнять прихоти отчима, для своего благополучия. Тэхен – горькое лекарство, сильный наркотик, к которому Чонгук невольно пристрастился. Тэхен – это яд, год за годом отравляющий душу и тело. Без него уже никак, без него вся иллюзия рушится, создавая трещины уже в сотый раз склеиваемом, хрупком мирке Чонгука. — Сколько бы я не старался, вам все равно не угодить, — хмурится. — У вас есть вино? — спрашивает Чонгук, отпив виски с чужого бокала. Тэхен смотрит на него удивлённо, взглядом говоря: «за кого ты меня вообще принимаешь». Ведь за все те годы, что Чонгук прожил бок о бок с этим человеком, он должен был понять, что его отчим на дух не переносит ничего, кроме виски. — Я видел вас вчера. Вы были с женщиной, — Тэхен выгибает бровь, не понимая суть чонгуковых доводов. — После ваших встреч с дамами, в доме всегда можно найти вино. Наступает неловкая пауза, посреди которой выражение лица Чонгука приобретает обиженно осуждающие нотки. Они ничего и не говорят друг другу. Никогда открыто не обсуждают свои переживания и страхи. Поэтому Чонгук корит себя за необдуманно вырвавшиеся слова, пытаясь сообразить отвлекающий маневр, с намерением перевести тему в другое русло. Но как только он пробует разомкнуть застывшие губы, Тэхен рукой велит ему помолчать. — С какой периодичностью, — Тэхен ладонью прикасается к щеке Чонгука, — по твоему, я хожу на свидания? Трахаюсь за твоей спиной со всеми подряд, да ещё и с женщинами, угощая их твоим любимым вином? Полученная информация, медленно врезается в сознание, переворачивая сложившуюся картину в голове вверх дном. Нет, у Чонгука память конечно хорошая, он просто забегался настолько, позабыв тот факт, что женщины старшего Кима не привлекают от слова совсем. — Значит... все это время, — Тэхен покупал вино специально для него, не для кого другого. Чонгука от такого открытия слегка колотит. — Ты зря ревновал? — Чонгук вспыхивает от такого заявления. Потому что, никого он не ревновал. Да быть такого не может, чтобы Ким Чонгук, наученный безжалостной судьбой, что не существует на свете для него более людей, кроме сына, кому были бы дороги его чувства, ревновал кого-то. — Чонгук, смотри мне в глаза, когда я разговариваю с тобой, — строго чеканит Тэхен. — Да, отец, — автоматически срывается с губ. — Перед каждым твоим визитом в отчий дом, я просил прислугу сервировать стол по твоему вкусу, — наблюдая за реакцией Чонгука, продолжает. — Сегодня, ты пришел раньше положенного времени. Однако, вина в нашем меню ты все равно не увидишь. Так как по видимому, оно плохо влияет на твое восприятие. — Прошу прощения, — тихо бурчит Чонгук. — Мне не стоило, — затрагивать эту тему, может реагировать подобным образом. Тэхен не знает, потому что дальше предложение не договаривают. Наблюдать за таким Чонгуком – одно удовольствие. Он словно тот самый ребенок, что двенадцать лет назад ступил на порог этого дома. С тех пор произошло множество этапов становления личности, метаморфозы из неуверенного подростка в успешного главу целого отдела. Вследствие чего, лицезреть подобное произведение искусства – редчайшее событие. — Я не сержусь на тебя, расслабься. — Вы никогда на меня не сердитесь, —вздыхает. — Но всегда найдете к чему придраться. После почти двух лет совместной жизни с отчимом у Чонгука случился нервный срыв. «— Ты его до могилы доведешь», — говорил тогда главный врач частной больницы, Ким Сокджин, по совместительству единоутробный брат Тэхена. — Если продолжишь в том же духе, оставишь пасынка без нервной системы. — Он просто ещё слишком мал, привыкнет. — Твои игрища никто не переживает, — цыкнул Сокджин. — Я тебя предупреждаю в последний раз, Ким Тэхен, снова увижу этого ребенка у себя в больнице с подобной проблемой, самолично пущу ему пулю в лоб. Усёк? — Не увидишь, — взгляд хмурый. — Бог тебя не просто так лишил способности иметь собственных детей, не воспринимай как за оскорбление, но я этому крайне рад. — Его не существует. Если бы существовал, не позволил бы случиться тому, что случилось с ним, — на кушетку указывает, где сопит подросток. — И со мной. С того времени утекло не мало воды. Взгляды Тэхена постепенно меняли свою траекторию, не полностью конечно, но жизнь Чонгука значительно улучшилась. Разумеется, Тэхен с самого начала ни в чем не отказывал Чонгуку. Каждый новый сезон были полеты в заграничные страны. Дорогие одежды, питание, индивидуальные занятия с высококвалифицированными мастерами своего дела. Но был один большой и жирный недостаток, кроющийся за занавесями этого погорелого театра — Тэхен и его крайне психически не здоровая жестокость с садистскими наклонностями. У них это семейное, Тэхен в этом уверен. Как-то позже, Чонгук узнал, что является главным и единственным наследником всего состояния Тэхена. Если сказать, что он был шокирован, это ничего не сказать. Несмотря на это и все произошедшие изменения, страх перед опекуном Чонгук испытывал всегда, не мог он с этим что-либо поделать. И сейчас. — Дыши, — в ушко шепчут. Задерживают дыхание во избежание глубоких чувственных переживаний. Чонгуку вдруг становится трудно дышать. Тэхен успокаивающе поглаживает грудь Чонгука, сидящего на его коленях спиной к нему. Опускаясь ниже, проходится ладонью меж раздвинутых ног. Оба все ещё в одежде, причем в официальных костюмах. — Малыш, твой цвет? — Не имеет значения, — Чонгук громко стонет от того, что его ударяют по паху, резко переходя к прокручиванию сосков через рубашку. Затишье длится недолго. Чонгук опомнится не успевает, как его толкают с колен на пол, ногой небрежно отодвигая в сторону стены. Как уже в сотый раз просмотренном эпизоде, замедленными действиями, Тэхен достает кожаный ремень из шлевок, ударяя им по своей ладони. — Вытяни руки, малыш. — Мне завтра на работу, подписывать бумаги... — Чонгук нервно покусывает губу, неверяще разглядывая орудие своих пыток. — Чонгук, руки вперёд. — Пожалуйста, — взгляд умоляющий. — Красный. — Детка, поздно, надо было раньше. А сейчас, изволь, протяни руки ладошками вверх, сам или придется позвать охранников у входа. Чонгук закрывает глаза, но руки вытягивает, преднамеренно прикусив нижнюю губу. Тэхен тоже долго ждать себя не заставляет, замахивается и бьёт со всей дури по кровати, начиная заливисто смеяться над дрожащим, забившимся в углу парнем. — Испугался? — опускается вниз, втягивая Чонгука в поцелуй. — На мои вопросы отвечай корректно. — Больше не повторится, господин, — язвит. — А больше и не захочется, — на кровать перемещаются. — Ты наказан. Буду иметь тебя всю ночь, но кончить дам только к полудню завтрашнего дня. — Переживу.