Учёба и неожиданности, которые приподносит Лань Чжань вместе с ней.

      Вот так мы и оказались вплотную друг к другу около мало освещённой улицы вблизи библиотеки, где буквально минуту назад флиртовали друг с другом.       И всё-таки Лань Чжань полон сюрпризов! Вот скажите, кто в здравом уме (кто в ланевском уме!) станет нести на спине мужчину, с котором грызся полжизни, прикрываясь тем, что на улице темно и я, видите ли, могу ненароком подскользнуться и упасть? — Ну Лань Чжань, ну пожа-а-луйста! — молил я. — Чувствую себя макарошкой на вилке! — Тогда я буду самой заботливой вилкой для моей милой макарошки, идёт? — и, посильнее обхватив меня поперёк, вынес.       А уж там и к стенке, как в романтично-страшильных кино, прижал, если уж только не припёр, как бандюга какой-то. Ещё и колено своё твёрдое мне между ног просунул и выдохнул мне в лицо гаденькое «малыш». — Говори быстрее, что ты сказать хотел и я уйду, — опасаясь за свою целомудренность, пытался казаться холодным, ведь и освещение, и место сейчас были не на моей стороне. — Я выучил всё, что ты мне дал. — Да-да, — не стал отрицать очевидное, — ты же у нас самый одарённый и талантливый, тем более моё «обучение» даже всерьёз ты наверняка и не воспринимал. Что ж, я теперь пойду, ладно?       И ведь следить бы мне за словами следовало. Хвалить я мастер, это точно, но вот про следующее можно было бы и промолчать тактично, а затем и отступить. — Хочешь сказать, что я несерьёзно относился к твоим словам, учитель? — я а разве знал, что ты так серьёзно их воспримешь? — Я лучше промолчу.       А руки по бокам оживились и уже стали медленно прокладывать путь хрен знает куда, а у меня на лице медленно рисовалась паника. Нет, нет, нет! Он не может меня прямо на улице... — Только не бей! — резко оттолкнул от себя, даже удивившись взявшейся из неоткуда смелости толкнуть кого-то столь богатых кровей. — П-прости, я не специально... — Ты правда так обо мне думаешь? — стоял ровно, будто его ничего не волнует.— Правда считаешь меня таким? — Да, ты умный, богатый, образованный, а ещё жутко придирчивый и с огромным самомнением! — свои шуточки в этот раз решил не использовать в разговоре с ним.— А меня вплоть до момента, когда я тебе понадобился, игнорировал. Так что я должен о тебе думать?       Мне правда стало любопытно. Я правда задавался вопросом: зачем же такому Великому понадобилось тревожить мой покой? Есть же интернет, где полно слов и покруче тех, каких я знаю. Есть много других способов отомстить или оскорбить (а ведь он до сих пор так и не сказал, зачем учил те бранные слова), необязательно было так со мной... Я же окончательно влюбился, какой позор. — Знаешь, пожалуй, я просто пойду домой. — Так ты же не собирался... — невольно бросаю на него взгляд, чтобы понять, что конкретно он чувствует в этот момент: так же он расстроен, чувствует ли он себя полным ничтожеством? — Я же ветреный, — хмыкаю. — Не знал, сколько слухов ходит обо мне? — Я предпочитаю складывать мнение о человеке после разговора с самим человеком, а не полагаться на ложные сплетни. — Что? — глупо хлопаю глазами, даже не могу скрыть искр восхищения в моих глазах, потому что вновь вспоминаю, что Лань Чжань не просто хороший человек, он нереальный. — То есть ты знаешь, что я предпочитаю мужчин? Знаешь и при этом не боишься оставаться со мной наедине? — Знаю, но пока что ничего подтверждающего сей факт не увидел, — отворачивает голову вбок, чтобы закрыть лицо. Но кадык его дёргается вниз, а пальцы сжимаются на пальто. — А если я сейчас тебя поцелую? Ты поверишь? — внезапная идея уже не кажется мне страшной, почему-то именно сейчас хочется проверить всё самому, больше не полагаться на слова братца, друзей, щицзе. Просто хочу наконец признаться в своих чувствах, не буду жалеть ни о чём, даже если он мне откажет... — Правда поцелуешь? — вновь оборачивается ко мне, быстро оказавшись напротив меня, аккуратно оглаживает мои чуть подрагивабщие руки и с примесью чувств лёгкой грусти и усталости переспрашивает. — Поцелуешь? — Поцелую, — угукаю и опускаю его руки, сам хватаю его лицо, кусая губы, большим пальцем массирую его щёки. — Закрой глаза, я стесняюсь. — Тогда уж лучше ты закрой, потому что я слишком долго этого ждал.       И тут его сильные руки так легко притягивают меня, зрачки в его глазах опасно расширяются и смотрит он по-охотничьи на мои губы, продолжая беззастенчиво смотреть на моё пылающее лицо, которое мне так и хотелось охладить ладошками, но и они давно были в плену чужих рук, переплетены с чужими пальцами. Было очень тепло, я боялся сгореть... — Давай, — я первым решил заговорить, затем осторожно закрыл глаза и доверился. — Мгм.       А потом ощущаю лёгкое прикосновение к шее. Их становится больше, а я, уже себя не контролируя, убираю чужие руки со своих и, открыв глаза, кладу их Лань Чжаню на плечи: одной рукой приобнимаю, а второй поглаживаю его щёку. И так приятно, что уже и не думаю контролировать себя и громко дышу. — Я не просто так подошёл к тебе тогда, — слышу я горячий шёпот в ухо, затем вновь лёгкий поцелуй где-то у скулы. Что же он там говорит, как вообще способен соображать? — К тебе в тот день какие-то отбитые... Мх... — Лань Чжань, давай не сейчас, — перебиваю его, целуя прямо в бледные губы, о которых так долго грезил. — Наконец-то я могу ощутить их...       Не тороплюсь, потому что не вижу смысла бросаться в крайности и кусать такие мягкие и податливые губы в кровь. Лань Чжань же охотно мне отвечает, усердно сминает мои уста, всё очень трепетно, так банально, потому что не по-французски, просто розовое облако: невинное и медленное. Никто из нас не хочет пока падать в эту жгучую пучину страсти, потому что каждому всё ещё есть что сказать. — Я... Я специально в тот день подошёл к тебе, — медленно целует в носик, — я видел их взгляды. — Они меня не волнуют, — уговариваю его я, возвращая его внимание обратно, чтобы он не грустил, вспоминая о злых ярлыках, которые преследуют меня с самого рождения. — Меня волнуешься только ты, гэгэ! — Со мной то же самое, — признаётся он и я не смею усомниться. — Ты говорил, что кулаки не выход. — Да, — нехотя убираю руки с его статных и угловатых плеч, беру его руки в свои и целую каждую костяшку на пальце. Он мне чертовски нужен. Мне хочется дышать, а без Лань Чжаня я не могу этого. — И я полностью с тобой согласен, — тепло улыбается, смотря на меня. — Ты не должен это терпеть.       Киваю, преданно смотря ему в глаза. Не хочу разрывать с ним эту ментальную связь, хочу чаще видеть его таким ласковым. — Однако... те слова людей, — взгляд резко меняется на задумчивый, — мне не нравятся. — И что же ты сделал, а, Лань Чжань? — Написал каждому из них уникальные слова, а также подал жалобу, — переводит хитрый взгляд на меня, не меняя положения, наклоняется близко ко мне и вновь переходит на шёпот. — А ещё напомнил им о том, чей именно парень Вэй Ин. — И чей же? — Только мой.