Переступив черту

      — …признать Сонера Санжактара виновным и назначить ему наказание…       — …лишение свободы сроком на десять лет…       — …с отбыванием срока в исправительном учреждении строгого режима…       В ушах шумело, жилы на висках пульсировали, сдавливая череп.       Виновен, виновен, виновен.       Сонер качнулся, и его адвокат, Джанан Кара, придержала своего подзащитного за локоть.       — Всё в порядке?       Услышав вопрос, Сонер чуть было не рассмеялся, и только дрожь в голосе госпожи Джанан заставила его подавиться этим желанием.       — Спокойно, — прошептала она, — только без паники. Успокойся. Мы подадим апелляцию. Ещё ничего не закончено. Мы не проиграли. Не проиграли.       Сонер знал, что она говорила это, чтобы успокоить больше себя, чем его, поэтому слушал, не перебивая. В конце концов, что изменится, если он начнёт убеждать её в обратном? Его жизнь кончена, теперь это было совершенно ясно. Если против него сфабриковали уголовное дело, которое довели до суда и реального срока, то отправить к лешему какую-то там апелляцию не составит большого труда. У Халиля Сади Санжактара всё схвачено, и если уж он решил упечь сына за решётку — никто не сможет ему помешать.       Сонер кивнул, слабо улыбнулся адвокату и, не поднимая глаз, отвернулся к стене. Он знал, что из зала суда за ним сейчас наблюдают две пары глаз, но у него не хватило мужества встретиться с ними взглядом. Акгюн и Селим Кара были здесь — бывший прокурор воспользовался старыми связями, чтобы пройти на закрытое судебное заседание самому да ещё и захватить с собой сопровождение. Сонер слышал, как Акгюн выкрикивал что-то в адрес судьи, а Селим Кара всячески затыкал ему рот. Конечно, он не мог допустить, чтобы этого горячего парня в очередной раз привлекли к ответственности, ещё и за неуважение к судебной власти.       — Сонер! — госпожа Джанан сильно, как для женщины её комплекции, сжала его бицепс. — Не смей отчаиваться, слышишь? Я не оставлю тебя там. Мы не оставим тебя. Ты же знаешь, Акгюн сделает всё, чтобы вытащить тебя на свободу.       — И он столкнётся с последствиями за это. И с гневом моего отца. Отговорите его, госпожа Джанан. Если жизнь этого парня важна для вас, сделайте что в ваших силах, но отговорите! Хватит одной искалеченной судьбы…       — Ты же знаешь, что это невозможно, — перебила его адвокат, сжав губы. — Больше не проси меня о подобном.       Сердце Сонера упало. Он боялся, очень боялся. Боялся того, что последует за обвинительным приговором. И не столько за себя и за десять лет своей жизни, которые доведётся провести за решёткой, сколько за тех людей, что останутся на свободе и будут ежеминутно подвергаться опасности, пытаясь вытащить его. Наз…       Он отчаянно мотнул головой. Никогда, даже в мыслях, он больше не посмеет произнести это имя! Был бы он сейчас наедине с собой — вмазал бы по лицу от души.       Конвой вытолкал закованного в наручники Сонера из зала суда и повёл по пустынному коридору, а сзади бывший прокурор Селим Кара из последних сил сдерживал обезумевшего, матерящегося налево и направо, Акгюна от необдуманной погони вслед за другом.              * * *       — Кто их осведомитель?       Сонер молча изучал свои руки, лежащие на привинченном к полу железном столе в комнате свиданий.       — Слышишь меня? Кто это? Ты ведь знаешь, скажи!       Судя по голосу, Селим Кара начинал терять терпение.       — Селим, не кричи на него, — тут же вступилась за подзащитного сидевшая рядом с мужем госпожа Джанан. — Парню и так нелегко..       — А мне легко? Мне, блин, легко?! — было понятно, что экс-прокурор хотел припечатать словцо покрепче, но в присутствии жены не отважился. — У меня дома под замком сидит поехавший на всю голову детонатор такой мощности, что если рванёт — накроет пол Турции! Мне легко, по-твоему?       — А сейчас ты и на меня орёшь, не заметил? — надулась госпожа Джанан.       — Сонер, — переключился Селим, — нам нужно выяснить, кто донёс на тебя. Кто выступает свидетелем. Кто сливает липовые доказательства. Включайся, сынок, пораскинь мозгами! Ты же наверняка знаешь его. Кто всё это время был к тебе настолько близок, что фотографировал каждый твой шаг, каждую заварушку, каждую драку… Кто, блин, это?!       Госпожа Джанан поморщилась.       — Какая уже разница, уважаемый бывший прокурор? — усмехнулся Сонер. — Что будет, если узнаешь? Я приговорён, понимаешь, приговорён! Мне уже не выйти на свободу живым!       — То есть, ты, — прищурился Селим Кара, — будешь гнить в тюрьме, пока этот подонок будет ходить здесь, среди нас, наслаждаться жизнью, танцевать в клубах. Возможно, однажды он даже пригласит твою девушку на свидание!..       Сонер со всей силы огрел кулаками по столу, отчего те заныли от немой боли.       — Замолчи!       — Это Эрай? — упорствовал экс-прокурор. — Я должен знать. Это Эрай?       — Нет, нет, нет! — закричал Сонер.       Он не должен поверить, что Эрай мог с ним так поступить. Он не верил. И не поверит. Это не он.       — А кто тогда? Ахмет Туналы? Нет? А кто? Уж не подозреваешь ли ты Акгюна?       — Селим! — закричала госпожа Джанан. — Ты давишь! Давишь на парня! Откуда он может знать этого тайного свидетеля, взятого полицией под защиту? Никто не знает! И Сонер тоже не знает!       Селим Кара вскочил с места и стал расхаживать нервной походкой от стены к стене.       — Он юлит, Джанан, не защищай его! Он смирился с наказанием, посмотри на его вид! Смирился и ждёт, когда же его перевезут в стамбульскую тюрьму. Парень, ты хоть понимаешь, что за жизнь тебя там ожидает?       Сонер нехотя кивнул.       — Понимает! — картинно вскинув руки, закричал экс-прокурор. — Понимает, видите ли!       — Успокойся и сядь, — велела госпожа Джанан мужу, и тот, как ни странно, подчинился.       Каждый задумался о своём, а Сонер невольно вспомнил появление в зале судебного заседания человека в маске и длинном балахоне. Происходящее походило на плохо срежиссированную средневековую мистерию, поставленную любительским театром. Сторона обвинения представила его, как Али Эгилмеза, заявив, что на протяжении долгого времени он состоял в банде Сонера Санжактара. Из-за страха за жизнь ценного свидетеля, полиция не раскрывает его настоящее имя, место проживания, внешность, даже голос, изменённый специальной программой. Но, несмотря на всё это, Али Эгилмез обладает ценной информацией, достоверной и полной, доказывающей виновность главаря банды в страшных преступлениях. Разбои, похищения, убийства…       — Долго гоняясь за своим врагом, Латифом Джошкуном, — безжалостно вещал механический голос свидетеля, — и не найдя надёжного исполнителя убийства, Сонер Санжактар своими руками расстрелял его на оживлённой площади города, несмотря на то, что поблизости находилась жена жертвы и его новорожденный сын…       — Сонер! — голос Селима Кары вернул его к реальности. — Ты слишком доверился людям вокруг тебя.       — Я и сейчас доверяю им, уважаемый бывший прокурор, — пожал плечами Сонер. — Вам доверяю, госпоже Джанан, Акгюну, Эраю, всем… Я не верю, что этот свидетель — кто-то из своих. Он — очередная пешка моего отца, которая просто следила за каждым моим шагом. А фотографии, сведения о встречах, где я был, что делал… Халилю Сади не составит никакого труда шпионить за мной месяцами. Он очень хорош в этом.       — Ты понимаешь, — экс-прокурор сложил щепоткой пальцы и принялся размахивать ими перед лицом Сонера, — понимаешь, какую большую игру против тебя затеряли? Понимаешь?       — Ты обещал выяснить, кто где был в то время, когда происходило заседание, — напомнил Сонер. — Удалось установить?       — Да, — нехотя ответил Селим. — Все были на своих местах. Акгюн рядом со мной, Эрай и Ахмет — в зале ожидания. Они потом тоже давали показания.       — Вот видишь, вопрос закрыт. Этот человек не из моих людей.       — Я не верю, — покачал головой Селим. — Не верю.       Экс-прокурор резко отодвинул стул, встал из-за стола и вышел из комнаты для свиданий.       — Сонер, не сердись на него, — тихо проговорила госпожа Джанан. — Опыт подсказывает ему, что здесь не всё так чисто, вот он и злится.       — Я понимаю.       — Вынуждена тебя спросить ещё раз… знаю, что уже делала это много раз, но всё же. Ты точно не хочешь заявить на Халиля Сади Санжактара? Мы перевернём это дело! Докажем, что ты стал жертвой в его руках! Да, ты получишь какой-то минимальный срок, но не будешь убийцей в глазах других. Мы докажем, что ты непричастен к этому делу, а заниматься другим преступным ремеслом тебя вынуждал отец.       — Госпожа Джанан! — Сонер поднял руку, умоляя её остановиться. — Госпожа Джанан. Да, вы уже спрашивали, и я отвечал. И мой ответ до сих пор остаётся неизменным. Я не буду заявлять на отца. Я был уже достаточно взрослым и прекрасно понимал, что делаю, когда брал в руки оружие…       — Ты хотел ему понравиться!       — Нет! Нет.       Выражение её лица стало жёстче, в глазах появилась непривычная сталь.       — Хотел, хотел. Что бы он ни приказывал делать, ты всё исполнял, а теперь утверждаешь, что чуть ли не сам планировал все преступления! Чушь! Ты решил себя наказать сейчас? Что ж, ладно. Но напомню тебе, вместе с собой ты наказываешь тех, кто рядом с тобой, близких людей, тех, кто любит тебя…       Сонер почувствовал, что в уголках его глаз скапливается солёная влага. Проклятье, этой женщине почти удалось разжалобить его!       — Как… Как Акгюн? — тихо спросил он.       — Плохо. Если ты его хорошо знаешь — а ты его хорошо знаешь, — можешь представить, как он бунтует.       — Могу.       — Пока шло следствие, и ты был за решёткой, он перевернул Чешме, Измир и Стамбул в попытках дойти до Халиля Сади.       — Война с ветряными мельницами, — прокомментировал Сонер.       — А сейчас, когда тебе вынесли обвинительный приговор, у него конкретно сорвало крышу.       — Дайте угадаю, он хочет убить моего отца?       — И это тоже. Но ещё больше хочет найти предателя.       — Да нет никакого предателя! Вы не знаете моего отца, так как знаю его я. В этом и состоит его план — заставить сомневаться. Поселить в сердце неуверенность. Разрушить доверие. Я точно знаю, что никто из моего окружения не предавал меня, иначе бы не спорил так горячо с прокурором. Иначе бы давно подозревал всех, включая вас, госпожа Джанан. Понимаете?       — Понимаю. И тебе хочу верить, и мужу… Разрываюсь между вами.       — Не надо. Всё и так закончилось. Я бы хотел поговорить с Акгюном перед отъездом. Если уважаемый бывший прокурор разрешит, конечно.       — Боюсь, это невозможно. Сегодня утром ему пришлось даже приковать Акгюна наручниками к водопроводной трубе — совсем обезумел парень! Ты же знаешь, на что он способен в гневе. Нельзя допустить, чтобы он испортил себе жизнь, поддавшись эмоциям.       — Конечно, — кивнул Сонер и опустил голову. — Вы правы, госпожа Джанан.       — Позволь хотя бы подать апелляцию…       — Нет! Хватит уже. Хочу, чтобы всё это закончилось. Никаких апелляций не будет.       Адвокат молча поджала губы.       — Простите, госпожа Джанан, из-за меня у вас ещё одно проигрышное дело в карьере.       — Если бы я беспокоилась только об этом, Сонер, то была самым счастливым человеком на земле.       Он не знал, что ещё может сказать ей и как утешить, поэтому молча смотрел на свои руки, сложенные на железном столе в комнате свиданий.