Переступив черту

      — Что со мной? — прохрипел Сонер, когда смог наконец разлепить глаза и разглядеть тёмную фигуру, сидящую в кресле в углу палаты. — Инсульт?       — Какой ещё, к хренам, инсульт, — проворчал Акгюн, поднимаясь и подходя ближе, — обычный тепловой удар.       — Фу-у, — расстроился Сонер. — Как неромантично.       — Ты перегрелся, дружочек? — ласково поинтересовался Акгюн и положил ему на лоб широкую ладонь. — Позвать медсестру с холодными обтираниями?       — Позови, позови, — хмыкнул Сонер. — Вдруг поможет.       Акгюн бесцеремонно подвинул его ноги и примостился на краешек больничной койки.       — Ну, нет, — запротестовал Сонер. — Я ждал медсестру.       Друг не сводил с него внимательного взгляда, под которым Сонер непроизвольно заёрзал:       — Чего смотришь?       — Что такого произошло, что ты решил прилечь на асфальт в пятидесяти метрах от ресторана?       — Ничего, просто вышел перекусить. Было очень жарко...       — Угу, — кивнул Акгюн без капли веры в голосе. — А если честно?       Сонер отвернулся к стене и принялся изучать её с неподдельным интересом.       — Впрочем, я догадываюсь, — продолжил Акгюн, и Сонеру пришлось его перебить:       — Кто тебе позвонил?       — Бригадир. Сказал, «скорая» увезла нашего господина.       — Прости, что нарушил твои романтические планы на вечер…       — Ты зациклился на романтике, парень? Не нравится мне твоё состояние. Пойду всё-таки позову кого-нибудь, не медсестру, так врача. Не хочется оставлять тебя здесь на ночь.       Акгюн встал и вышел из палаты. Сонер попытался приподняться на локтях, но голова тут же заныла, и ему пришлось бессильно откинуться на подушки.       — Чтоб тебя, Сонер… — выругался он и вновь отвернулся к стене.       Он почти задремал, когда услышал, как дверь в палату отворилась.       — Ну наконец-то, Ак… — от увиденного Сонер окаменел, поперхнувшись собственными словами.       В дверях палаты стояла Наз. Он узнал её, несмотря на белый больничный халат, который она накинула на плечи поверх светлого брючного костюма, и медицинскую маску, почти полностью закрывающую лицо. Наз казалась практически спокойной, но её выдавали подрагивающие, нервно переплетающиеся пальцы, которые она то и дело непроизвольно теребила.       — Наз? — почти беззвучно просипел Сонер, стараясь прочистить внезапно пересохшее горло, но потом страдальчески зажмурился, вспомнив, что она запретила ему так её называть.       — Ты в порядке? — тут же с тревогой спросила Наз. — То есть, тебе плохо?       — Нет-нет, всё нормально, — подняв руку, попытался успокоить её Сонер, — я в норме. Правда.       — Тебе нездоровится, я лучше позову врача, — продолжала она с нотками паники в голосе, хотя и не стремилась подойти ближе.       — Акгюн уже пошёл за ним, вряд ли быстро найдёт. Сейчас, наверное, время позднее… Который час?       — Начало девятого. Ты прав, под конец дня врач может быть где угодно.       Она замолчала, выжидательно глядя на него.       — Почему ты здесь? — прищурился Сонер. — Разве тебе не нужно быть на работе? Зачем пришла?       — Звучит не очень гостеприимно, — она отвела глаза, но Сонер решил, что добьётся от неё ответа во что бы то ни стало.       — Звучит даже фантастически, — подхватил он, — кто бы мне сказал, что ты окажешься здесь после своих последних слов… Я просто хочу убедиться, что у меня нет галлюцинаций.       — Хорошо, — Наз с вызовом вскинула голову и посмотрела Сонеру в глаза, — хорошо. Допустим, я пожалела о своих словах, ясно? Что, не может быть такого?       — По-моему, не может, — прошептал Сонер.       — Это ещё почему?       — По-моему, — повторил он и сделал паузу, — лучше не жалеть о сказанном, лучше идти до конца в своём мнении. А то потом придётся пожалеть о том, что ты кого-то пожалела …       — Я не пожалела тебя, — мгновенно разозлилась Наз, — я пожалела о своих словах!       — По-моему, — не унимался Сонер, разводя руками, чтобы продемонстрировать собственное состояние, — всё и так очевидно. Нам следует исключить из нашего лексикона также слово «жалость», не думаешь? Я больше не буду на неё давить, а ты больше не будешь её испытывать…       — Дурак!       Он улыбнулся так широко и счастливо, будто она ему сейчас призналась в вечной любви и обожании, а не обозвала.       — Тебе здесь лучше не задерживаться. Вдруг придёт Акгюн, врачи, медсёстры, моя двоюродная бабушка решит навестить… Увидят ещё тебя рядом со мной. Зачем тебе подобные неприяности?       — Когда ты врывался в мой клуб или когда снимал здание напротив, тебя не очень-то беспокоили такие вещи. Что же сейчас случилось?       — Скажем, я понял свою ошибку. Понял, что обеспокоил тебя. Постараюсь впредь такого не делать.       — Ты уедешь?       На секунду Сонеру показалось, что она произнесла это больше с тревогой, чем с радостью, но он тут же отмахнулся от такого заманчивого предположения. Он что, правда головой повредился, какая ещё тревога?       — Нет. Пока не найду того человека, не уеду, сказал же.       — Сказал, — эхом отозвалась Наз.       Пауза затягивалась. Сонеру стало уже невмоготу лежать беспомощным куском бревна на больничной койке под пристальным взглядом чёрных глаз.       — Наз… госпожа Наз, — наконец, выговорил он, пытаясь сдержать улыбку от её негодующе вскинутых бровей. — Вы пришли, убедились, что ваш бывший-инвалид не умер от ваших слов. На этом всё, давайте уже попрощаемся. Становится неловко.       — Ненавижу тебя, Сонер, — вдруг произнесла она срывающимся голосом. — Ненавижу! За твоё показное равнодушие, за то, как ты опять стараешься закрыться в своей раковине, как всё время отталкиваешь людей, которые тебя любят!.. Любили, то есть! Ненавижу, ненавижу! Оставайся один, всегда оставайся один, потому что никто не сможет тебя выдержать. Ты и сам себя не можешь выдержать! Хоть бы ты понял, что это такое, когда тебя недостаточно, недостаточно!.. Тебе всегда было мало меня для счастья! Вот бы ты тоже полюбил когда-нибудь того, кому тебя не хватит, чтобы стать счастливой. Как бы ты ни старался, что бы ни делал — не смог бы осчастливить. Вот тогда ты бы понял, что значит безысходность! Вот тогда ты бы узнал цену чувствам других людей. Катись к чёрту, Сонер Санжактар! Прямо в преисподнюю! Ненавижу тебя!       Наз развернулась и ринулась прочь, расталкивая в дверном проёме опешивших Акгюна и доктора. Сонер не успел ничего понять и, тем более, остановить Наз, чтобы помешать ей уйти. С выражением дикой боли на перекошенном лице он изо всех сил пытался сдержать слёзы.       — Сынок, что тут вообще происходит? — Акгюн поворачивался то к двери, то к койке Сонера, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень удивления.       — Я хочу уйти домой, — беспрекословно заявил Сонер, шатаясь, поднявшись с постели. — Домой хочу, господин доктор, ясно?       Молодой врач с серьёзным выражением лица посмотрел на Акгюна:       — У вашего друга проблемы, господин Акгюн. В глаза бросается начальная стадия истощения. А уж если копнуть… С его проблемами со здоровьем он слишком халатно относится к собственному организму. Я бы порекомендовал ему пройти полное обследование, а потом и курс поддерживающей терапии для почек… почки. Как надумаете, буду вас ждать, — он протянул Акгюну визитку.       — Спасибо, господин доктор, спасибо! — сердечно поблагодарил его Акгюн. — Мы можем идти?       — Не буду задерживать. Всё равно ведь бесполезно, — он кивнул на буйного пациента.       Сонер уже был полностью одет и стоял посреди палаты в одном ботинке. Второй завалился под кровать.       — Я достану, — опередил его Акгюн. — Не наклоняйся. Может, всё-таки ко мне? — с надеждой в голосе спросил он, выуживая ботинок из-под кровати.       — Нет, хочу домой.       — Послушай, что произошло у вас с Наз? Что она здесь делала?       — А вот об этом говорить не хочу. Отвези меня домой, на этом всё.       — Как прикажете, господин исполнительный директор, — Акгюн кротко кивнул, но Сонер не отреагировал на колкость.       Они молча спустились на подземную парковку больницы и сели в Кадиллак Эскалейд.       — Ты слышал, что сказал доктор, сынок? — спросил Акгюн, когда они подъехали к коттеджному посёлку, в котором Сонер снимал небольшой домик.       — Слышал.       — И?       — Давай откроем заведение, и я займусь этим. Займусь, обещаю. Только чуть позже.       — Хорошо. Твоё благоразумие радует, Сонер.       — Здоровье мне ещё пригодится, верно? — он подмигнул Акгюну и вышел из машины.       — Эй! — окликнул его Акгюн. — Бригадир, кстати, сказал, что привезли вывеску. Очень красивая, уже и установили.       — Хорошо сделали, — задумчиво кивнул Сонер тёмно-фиолетовому небу с лиловыми подпалинами. — Хорошо.              * * *       В день открытия нового заведения весь город стоял на ушах — Акгюн постарался. Он подключил прессу, несколько телевизионных каналов, поднял старые связи, чтобы создать максимальную шумиху вокруг этого грандиозного события. В Измир съехались его друзья-приятели из прежней, стамбульской, жизни и даже несколько эстрадных звёзд. Заведение усиленно охранялось вышколенными молодцами из частного охранного предприятия. У входа с самого раннего утра дежурили зеваки и журналисты — реклама работала безотказно, подогревая людской интерес.       Само открытие было запланировано на вечер — для пущей эффектности. Над входом горела неоновыми огнями яркая вывеска: чёрная женская фигура на фоне бокала мартини. Рядом ослепляюще-розовыми буквами переливалось само название: «Капризная красотка».       Пока Акгюн давал последние наставления обслуживающему персоналу и официантам, Сонер уединился у барной стойки с равнодушным, почти отсутствующим видом.       — Поздравляю с открытием, — раздался голос за спиной.       Он обернулся и улыбнулся Ягмур дежурной улыбкой, с какой в обществе и принято принимать поздравления.       — Спасибо. Что будешь пить?       — Апельсиновый сок.       Сонер подал знак бармену, а Ягмур заняла высокий табурет рядом, что означало, что она не собиралась так просто оставлять его в покое.       — Когда вы решили поменять концепцию? — спросила Ягмур, делая глоток сока.       — Что? — будто бы не расслышал Сонер.       Конечно, этот Акгюн, блин… Всем делится со своей девушкой, разве этим не поделился бы?       — Заведение же называлось «Grace», я видела вывеску… прежнюю вывеску. И интерьер был сдержаннее, спокойнее. Всего неделю или полторы назад. Что же случилось?       — Внезапно произошло, знаешь, — вновь улыбнулся Сонер и отпил из своего бокала минералку «Перье». — Осенило новой идеей, и мы решили всё переделать. Буквально за пару дней перекрасили стены, изменили декор… Дизайнер, конечно, в ужасе рвала волосы на голове — нам с Акгюном, — но сделала. Здоровья её рукам. Тебе не нравится?       — Ещё не решила, — протянула Ягмур, осматриваясь. — Хотя, очень стильно, ярко. Даже вызывающе. И почему же теперь такое название?       — Говорю же, просто в голову пришло, — Сонер нетерпеливо заёрзал на табурете, ожидая, когда же закончится этот малоприятный разговор.       — Просто пришло в голову, — кивнула Ягмур сама себе, словно заставляя согласиться с разумностью этой сомнительной версии.       — Ты останешься до ночи?       — Нет, так допоздна не смогу, скоро уеду.       — Хорошо.       — Сонер…       Вот оно, началось. Сонер зажмурил левый глаз, чтобы не видеть её лицо, и отвернулся к залу.       — Сонер, посмотри на меня, — он, конечно же, не послушался. — Сонер!       Ягмур явно разозлилась, да и он не остался в долгу, и теперь они уставились друг на друга горящими от гнева взглядами.       — Она тут, в нескольких метрах через дорогу, понимаешь? А ты устроил этот цирк с «Капризной красоткой» и вообще… о чём ты только думал?! Считаешь, ей будет приятно видеть каждый день эту вывеску? Ты для чего мучаешь мою сестру который год? Ещё и Акгюну велел, чтобы молчал, да? Если бы я только знала, что ты затеваешь! А ведь раньше он рассказывал мне об этом заведении, так красиво преподносил. «Сонер хочет назвать его “Grace”, в честь Наз», говорил. «Там будет так красиво», говорил. А это что? Что за провокация? Ты думаешь, что ей не будет больно в который раз?       — Послушай, да, всё именно так и было, хотел назвать, хотел сделать, как Акгюн говорил, но… Перехотел. Разве не может быть? Это заведение с Наз никак не связано. Если вы видитесь и общаетесь, то можешь ей так и передать.       — Не видимся и не общаемся! — выкрикнула Ягмур, вскакивая и хватая с табурета куртку. — Но я не теряю надежды на то, что она, рано или поздно, вернётся в нашу семью. А ты!.. Ты её просто не заслуживаешь!       — Что тут у вас происходит? — Акгюн возник рядом с ними так бесшумно, что оба вздрогнули от неожиданности.       Ягмур холодно посмотрела на него.       — Ты… Ты как вообще мог это допустить?       Она пошла к выходу, Акгюн бросился за ней, а Сонер остался сидеть у барной стойки, как оплёванный.       Зачем он это сделал? Он отлично мог бы объяснить каждому, зачем. Отчаянное желание уничтожить всё вокруг, и себя заодно, занозой сидело у него в сердце и помыкало — сделай, сделай, сделай. Доведи до абсурда, упади на самое дно. Он перечеркнул все приглушённые, пастельные тона и в заведении, и в своей жизни. Чуть ли не собственноручно сорвал вывеску, треклятую «Grace», которая нафиг никому не сдалась, и отнёс в подвал. Бросить вызов, нарваться, получить такой ответ, который бы окончательно его добил, — вот всё, чего хотел Сонер в этот момент.       Пусть «капризная красотка» Наз увидит, пусть уже сделает что-то с этим, и с ним, и с его поганой жизнью, которая без неё всё равно не состоится. Она тоже виновата, виновата в том, что происходит. Пусть не бросалась бы в его объятья, пусть не врывалась бы к нему в заведение, не приходила бы в палату. Пусть была равнодушна! Так, чтобы до него, наконец, дошло. Ни любви, ни ненависти — ничего, пустыня, выжженное поле… Пусть было бы так! Но нет. Она что-то чувствовала к нему, и Сонеру отчаянно хотелось ощущать их, эти чувства. Он бы принял их, любые. Только бы не заканчивалась, ни за что не заканчивалась эта странная, натянутая, словно струна, связь между ними.       Гости толпой повалили внутрь. Его постоянно кто-то одёргивал, поздравлял, жал руку. На сцене пела загорелая блондинка в микроскопическом серебристом платье — турецкая суперзвезда. Несколько специально нанятых журналистов фотографировали всё вокруг, брали интервью у гостей и знаменитостей, снимали видео для соцсетей.       Ближе к полуночи в клуб набилось обычных поситителей — не продохнуть. Устав от постоянного шума и громкой музыки, Сонер решил выйти на улицу и вдохнуть свежего воздуха. Он предупредил Акгюна и направился к выходу. Толпившиеся перед ним посетители вдруг издали синхронный возглас удивления, над головами прокатилось раскатистое «ах». Люди расступились перед кем-то, стоящим в дверях, и Сонер, наконец, увидел гостя, вызвавшего всеобщее изумление.       Наз.