***
Моя голова только коснулась подушки, как блудный друг-сосед вернулся с вечеринки. Всю дорогу домой телефон мигал от его сообщений: «Злата ответь! Где ты? Мне тут скучно, приезжай. Почему не отвечаешь? Эй… Ну пожалуйста. Хоть стикер отправь. Я начинаю переживать. Ладно, извини, что отвлекаю, приятного вечера». И через некоторое время: «Ты не поверишь, что сейчас было! Жду не дождусь тебе рассказать!!! ААА! Надеюсь ты дома». Зашел очень уставший, медленно копался в прихожей с обувью, пошагал в комнату. Свет лампы дал знак, что я не сплю. Тук-тук. Не дождавшись ответа, толкнул дверь вперед. Вид у него потрёпанно-уставший. Волосы слегка взъерошены, футболка сикось-накось. Медленно, немного покачиваясь направился к кровати. Я, свернувшись калачиком, так и не переодевшись, с рассеянными блестками на лице лежала с полузакрытыми глазами. Э. аккуратно прилёг рядом, положив голову на один уровень со мной, копируя мою позу эмбриона, подпирая рукой подушку. Полусонный, мягкий взгляд парня устремился в мои глаза. Единственный человек, которому рада всегда лежал передо мной. Стал осматривать каждую блестку на лице. Сделал целое кругосветное путешествие глазами, вернулся к моим глазам и улыбнулся. Он вяло моргнул и тогда я впервые заметила какие длинные, густые ресницы у мальчика. Волна восхищения красивыми глазами парня в первый раз так сильно накрыла меня. Без устали приходилось напоминать себе: «Только не смотри на губы, только не смотри…» Э. сдался первым. Думала, это был неконтролируемый взгляд на губы, но он не стеснялся рассматривать каждый миллиметр. Такой, казалось бы, безобидный бросок взгляда породил во мне недопустимые, как для подруги, мысли: «А что если я его поцелую? Я действительно хочу этого или мне просто приятно быть с ним наедине?» Нет, правда… Я хочу этого? Почему мне кажется, что он как невинный ребёнок, который даже не задумывается о таком по отношению к подруге, а я всё извращаю? Тишина перед началом предсонного диалога казалась уникально-интимной, но Э. решил нарушить её и рассеять моё первое, по настоящему сильное нарастающие возбуждение от него. — Привет, — еле простонал с хрипотцой на улыбке. Ответила ему таким же «Привет», — удачный день, не правда ли? — Не правда, — мой голос размяк под конец дня. — Что случилось? — нахмуренно спросил. Тут же одёрнула себя и решила не говорить об инциденте на сцене. Ему знать совсем не обязательно. Я направила фокус разговора на него и с любопытством слушала, как удачно прошел его вечер. По началу компания напрягала Э. Смыться из виду Кэтрин и её свиты подруг было фартовым поворотом вечера. По итогу Кэтрин вовсе потеряла вторую половинку среди толпы молодых, перспективных и старых, богатых. Э. рассказывал, как половину вечера общался со стариком. В конце их беседы оказалось, что он вовсе не сомелье, как тот изначально предположил из-за перчаток и костюма пожилого человека. Он оказался состоявшимся актёром театра и преподавателем в высшей школе актёрского мастерства в Нью-Йорке. Когда Кристиан представился, Э. тут же сменил тон на более формальный, а не свободный, как со старым другом, но старый Кристиан настоял, чтобы Э. не менял свободное отношение к нему. Короче говоря, они слились в разговоре в одно целое и Э. впечатлил его. Кристиан настаивает на том, чтобы юноша явился на следующей неделе на отбор в школу и заверил его, что замолвит за «такое юное дарование как вы, молодой человек» словечко. Затем Кэтрин нашла его и увела знакомиться с её старым другом. Это тоже отличное знакомство, благодаря которому он завтра идёт записываться в студию Томаса, старого друга Кэтрин. Мы долго болтали. Не хотела, чтобы он уходил. Он перевернулся на спину, смотрел в поток. Я надеялась, он не станет расспрашивать как прошел мой вечер. — А почему ты не отвечала? Я так хотел поговорить с тобой. — Думаю, ты и без меня отлично справился. — Жаль, что ты не пошла с нами. Тебе бы понравился Кристиан и Томас. Пойдёшь со мной в студию завтра? — он повернулся посмотреть на меня и я не могла ему отказать, ведь мне тоже всё это интересно. Видела в фильмах звукозаписывающие студии и представляла, как однажды буду стоять за стеклом и влюблённо смотреть на своего музыкант. Что ж, почти всё сходится. — Ты шутишь? Спрашиваешь ещё, конечно хочу. Всегда хотела там побывать, хотя бы в качестве приглашенной подруги, — моя воодушевленность рассмешила его. За смешок захотелось врезать парню кулаком, что я и сделала, заехав в плече. Он схватил мою руку, продолжал смеяться и непринужденно сдерживая кулак, положил наши руки на себя. Я тоже смеялась, но после неоднозначного движения рукой, игривое настроение сменилось снова на возбужденное. Для него такой жесть не более чем дружеский, но в ту ночь для меня такие действия впервые стали значимыми. Тайно значимые вещи, которые заметны только мне. Он так и лежал накрыв мою руку своей на груди. Начал смягчаться, но всё равно держал. Приятно. — Мне так хорошо с тобой, — я открылась ему, пусть и не на 100%, но я выразила те чувства, которые он вызывает у меня. А вдруг я бы узнала что-то новое о его чувствах ко мне. В итоге это была безобидная, дружеская речь, не более. Хотелось бы сказать о возникших чувствах на кровати рядом с ним, но не могу. Вовсе не из-за Кэтрин, нет! А потому что я не вижу в этом смысла. Не хочу быть тем самым человеком, который влюбился в друга и из-за этого всё пошло по… наклонной. К тому же нам ещё жить вместе. Как ему в глаза смотреть, если окажется (а так и будет), что я для него не больше чем друг? Сама ввела парня во френдзону, а теперь что? Сохну по нему? Нужно было узнать его получше, прежде чем записывать хорошего парня в друзья. А я думала, что хорошо в людях разбираюсь… —… Понимаешь, это как будто ты всё также снимаешь груду натянутых масок с лица, придя домой, будто ты сам с собой наедине. Не нужно напрягаться, ты есть ты. Вот, что я чувствую рядом с тобой. Э. внимательно слушал меня и дав мне договорить, потянулся обнять. Он обнял меня как маленькую девочку, обвил руками, а я свернулась калачиком, упираясь ему в грудную клетку. Так и продолжали болтать. — Хочу обнимать тебя, пока не стану пахнуть тобой, — мне понадобилось пару секунд, чтобы пазл в голове сошелся. Так вот, что это было! Хочу. Обнимать. Тебя. Пока. Не. Стану. Пахнуть. Тобой. —Так вот, что это было? — Что? Ты о чём? — То, что ты только что сказал. Это ты написал на зеркале?! — понятное дело, он не понял, что для меня это послание на запотевшем зеркале было неразгаданной загадкой, мучившей меня. Он так и не ответил, а продолжил: — Я никогда не был так близок ни с кем в жизни, как с тобой, — разговор перешел с милого уровня на серьёзно-приятно-грустный. Это когда все, сказанные другим человеком слова воспринимаются крайне остро, залазят в подкорку и человек проникает в душу на более глубоком уровне. Его значимость увеличивается, как и привязанность. Мы говорили практически шепотом. Вот-вот и его голос затих бы, продолжая проецироваться в моем мозгу телепатически. Э. решил затронуть более приземленные темы и спросил про Т., что заставило меня понервничать. — Ты осталась ради него? — Да, я, вообще, осталась ради прекрасного «Сауэра», но и краем глаза посматривала на сцену, — а что ещё нужно было сказать? «Ах да, он посадил меня посреди сцены и поцеловал у всех на виду, а так-то ничего интересного». Одно из моих золотых наблюдений в жизни — если тебе нравится парень, никогда не говори ему (пусть и другу) про интрижки, интимные подробности с другими! — Он готовился на случай, если ты придёшь на его концерт. Заставил меня слушать песню, которую готовит. Пришлось слушать её 5 тысяч раз. — Что за песня? — сделала вид, будто не знаю о чём речь. — Tear you apart, — Э. начал лениво напевать первый куплет и меня бросило в дрожь от представления, что Э. на сцене вместо Т. Вот чего я бы хотела и его я бы не останавливала в тот вечер. Чтобы отвлечься от этих мыслей, стала подпевать ему. Мурашки по коже. «Видимо это просто фаза такая, увлеченность — пройдёт» — подумала я в пятницу, эх, знала бы что будет в субботу. То, что в тот день показалось случайностью, совпадением чувств, мимолетной возбужденностью — пустило корни. Я поддерживаю Э. в его начинаниях и искренне хочу, чтобы он воплотил все идеи, что есть в этой творческой голове. Не устану говорить ему об этом. Он вдохновляет меня. Всё моё свободное время, каждая свободная минутка на работе уходит на музыкальную программу. У меня даже есть пару готовых треков, но прежде чем показать ему их, нужно довести всё до ума. Он очень удивился, что я ему и про жалкие попытки сделать хороший трек рассказала. Взбодрился, начал требовать «музыку в студию». Нееет уж. О музыке и творчестве можно говорить часами. У нас стали конкретно слипаться глаза и в конце концов мы уснули вместе после: — Не хочу спать один. — Я не гоню тебя. — Отлично, а я ждал, когда же мы это обговорим, потому что мне тааак лень подниматься с нагретого места. Мы хихикнули из последних сил, что остались в конце дня и стали замолкать, пожелав друг другу спокойной ночи.Плей
Как человека, привыкшего просыпаться по будильнику, его отсутствие меня не успокоило, а заставило думать, что я проспала жизнь, успев состариться во сне. Почти всё так и было. Я проспала до часу дня. Отвыкла от такого спокойствия в голове и снаружи. Никуда не нужно идти, никому ничего от меня не нужно. Свобода. Выхожу на кухню. С окон лепит солнце. Дома никого. Набираю сообщение:Ты что пошел без меня? 13:11
Почему не разбудил? Я проспала пол дня 13:12
Не уверен, что хотел тебя будить. Ты так тяжело работаешь. Отдохни уже 13:24А где ты? 13:25
Пошел записываться. Я тут третий час и мне кажется, ещё чуть-чуть и я сольюсь с микрофоном 13:25) 13:25
Томас уже наслышан о тебе) 13:27Как так разговор зашел, что вы начали обо мне говорить? 13:28
Это Кэтрин. Спрашивала будешь ли ты А Том уже спросил, кто это 13:28 Он хочет увидеть тебя. Но ты вряд ли его застанешь сегодня. 13:30 И Кэт тоже уходит 13:36 Приходи Я тут до самого вечера 13:45Дай позавтракать и бегу Только напиши куда идти 13:45
В городе становится жарче. Сварилась по пути даже в белом клочке хлопка, что я называю платье, но объективно говоря, это выглядит как XXL майка бати с фоткой ASAP Rocky во всю длину. Когда я пришла, Том ещё был в комнате звукоинженера, где эти все «прибабахи», понятны только музыкантам. Как он сказал, этот «прибабах» называется микшерным пультом. Э. стоял в наушниках, напевая в микрофон. Он сосредоточенно пел, прикрывая глаза и я невольно радуюсь, что он не видит меня с этого ракурса. Том отдал мне ключи и мы остались одни. Он всё ещё не замечает, что я сменила Тома. Его волосы растрепались. Несколько прядок спадают на лоб. Я попала на последний куплет. Э. двигается в ритм красивого, грустного медляка, смысл которого известен лишь исполнителю. Музыка грузящая. Поверх мелодии повторяющаяся запись неразборчивых слов. Чуть прислушавшись поняла, что это голосовая запись задом наперед с легким эффектом эха. Будто звук ударяется об метал. В целом звучит красиво. Он вступает. Голос слегка ленивый. Короткие строчки. Слова очень странные, но так оно и бывает, когда человек обнажает душу перед искусством. Минус душераздирающе красивый, минорный. После каждой строчки — пауза до следующего бита. Ты смотришь в зеркало, что видишь там? Рубцы, улыбка, шрамы. Ты немножечко болен и легка одинок. Парни дразнят тебя и смеются вслед, ты завидуешь им, не любишь их смех. Ты пока что способен дать им отпор, Но молчишь и уныло ныряешь во двор. В углу икона, кровь вдоль пола. Почти похоронен, но поднялся снова. На припеве мои уши улетели в «рай». Появляется другая, второстепенная дорожка теперь уже женского вокала. Это скорее вокализ, распевка нот, даже не слова. Что-то взятое из классики и поверх его красивый, обволакивающий, расслабленный голос на тон выше. Ты снова рядом Мы снова вместе Ты нежно гладишь мои стигматы, я знаю папа, не плачь, не надо. Музыка стихает, остается лишь спокойная музыкальная тема, почти медитативная и тоже утихает. Он замечает меня и зовет к себе в комнату. — Не хотела помешать… — Я пригласил тебя, ты не можешь помешать, — сказал он и потянулся к воде. — Ты был так сосредоточен и за этим было так интересно наблюдать, что я не осмелилась подать знак, что пришла. Его взгляд полетел в меня и парень нахмурился. Видимо, не ожидал комплимента. На секунду, пока я смотрела прямо в его светлые глаза, мне показалось, что он даже не осознаёт насколько это было красиво. Э. давит улыбку, пытаясь свести губы, но не получается, как и у меня. Мы молчим и смотрим друг на друга. Слегка неловкий момент. Он стучит пальцами по бутылки и переводит тему. — А Том… что, уже ушел? — Да. Он передал мне ключи и ушел. — Клас, клас, клас, — на тяжёлом выдохе работяги проговаривает он. — О чём твоя песня? — у него был такой вид, словно он никогда не думал, что придётся отвечать на этот вопрос. — О том что было, — облокачиваясь на стойку у стены в километре от меня, словно боиться контактировать со мной, — о том, что сейчас. Кэтрин думает, это не мой стиль, — ставит бутылку сзади себя и в полуобороте на шее натягиваются мышцы. V-образный вырез футболки оголяет слегка ключицу парня. И вот опять меня накрывает образами. Хотелось почувствовать его растрепанные волосы у себя между пальцами, чтобы он направил меня ниже к шее. Взял меня за волосы и потянул ниже. Картина длинною в секунду учащает моё сердцебиение, я чувствую как по телу расходится жар. Когда же это пройдёт? — Да. Обычно ты не такое поёшь, а что-то более лирическое и в позитивном ключе, не такое грузящее. — Моя музыка грузящая? — это вовсе не прозвучало как острая реакция на комментарий, а скорее обеспокоенность, что мне не понравилось. — В хорошем смысле этого слова, — он выглядел так, словно все мысли до сих пор в песне, а он не здесь. Совсем лица на нём не было, — и она не права. Ты не принадлежишь ни одному стилю. Она просто не знает тебя хорошо. Я слышала, как ты писал этот минус, но не думала, что это будет песня со словами, — его лицо не менялось. Э. опустил глаза и тут же нашелся предлог в голове для ухмылки. Сменил позу, синхронно скрестив ноги и руки. — Коллега, а вы мне покажите свой трек? — НЕТ! Нет… — он перебивал меня с вопросами и каждое моё «нет» подкреплялось тресущимся, запрещающим указательным пальцем в его сторону. — Ну почему? Чего ты боишься, что мне не понравится? Что я раскритикую тебя? Так я не буду и не собирался, — и я тоже перебивала про-музыканта: «Нет, пожалуйста!». — Ну я же сам предлагаю, я хочу, — на этом сладком «хочу» я и замолчала. Он удивился, что я наконец решила послушать его и аж сам сделал паузу, — хочу послушать, — ох, не нравилась мне эта идея, но я больше не смогла сопротивляться этим кошачьим глазкам. Сейчас понимаю, что это нужно было сделать сразу, при первой же встрече. Наверное, это вообще то самое, за что судьба притянула нас. Может это предчувствие и возбуждало меня, а не чувства к нему самому. Хотя, нет. Звучит, как фиговое оправдание моей скрытой интимной тяги к другу. — Ой, ЛАДНО! — я аж сморщилась как курага. — Так бы сразу, — мой эксперт кивнул и пошел вперед, а я за ним хвостиком в комнату с пультом. Наше общение в эту субботу на полдня приобрело сугубо рабочий характер. С тех самых пор, как мы сели за пульт, Э. обращался со мной как со студенткой курса муз-инженерии. Учитель навис над компьютером, упираясь руками в стол, я сидела рядом на стуле. Пока он рассказывал, упершись в экран, в каком формате лучше сохранять файлы, я осмотрела каждую вену на его руке у меня перед носом. Перевели трек на рабочий компьютер и запустили. Он ничего не говорил, но когда поменялся бит и темп на более быстрый, он аж начал кивать в такт. Затихание до полной тишины и… кульминация! Экстаз, несколько барабанных и битов на кульминацию, плюс плавный переход на следующую мелодию. Его «вставило» и глядя мне в глаза сказал: «Вау». Он отвлекся на ремарку, а я хотела, чтобы первый раз прошел без запинок, от начала до конца. На «вау» ответила «Тихо, слушай, тут ещё один переход». Трек длится 2 минуты и когда он кончился мне аж стало стыдно и захотелось оправдаться, почему он такой маленький. — Я просто пока не знаю как ещё его насыщать… — Ты шутишь, куда ещё? Это охеренно. Электронщина, временами техно, хаус-музыка. Есть темы, которые нужно удлинить. Просто больше повтор, например, после кульминации. Хочется больше. И… — и понеслась. С моих глаз он соскользнул в ноутбук и принялся дублировать такты. Пока он что-то сосредоточенно бормотал сведя серьёзно брови, я подавляла желание прыгать от счастья по всей студии. Первый слушатель и к тому же уже записывающийся музыкант оценил мои попытки. Он обращается ко мне, я пытаюсь придать лицу максимально рабочий вид, а не вид чеширского кота. — Запомнила как тут дублировать? Копировать, вставить тут не пройдёт, — если же он хорошо играл роль преподавателя, то я была никудышней студенткой. — Злата! Запомнила? — его голос выдергивает меня из мыслей. — А, да-да, — да-да, просто задумалась о «вставить» в другом контексте. Не могу не признать, что он привлекает даже больше, когда выглядит строго. Я напоминаю подростка в пубертат. Мы прослушали ещё раз и трек увеличился до 3 минут. —Теперь будем сводить правильно. Тут работы много. Садись сюда. Отцепив одну руку от стола, взялся за спинку моего стула и резко подкатил к себе. Приложив усилие, на руке ещё больше проявились вены. Вернул руку на стол и теперь он нависал не над компом, а надо мной. Все же ему было тяжеловато дотягиваться и он снова подкатил стул своим телом ближе к столу. Толчок в спину напоминающий толчок сзади во время секса. Такие доминирующие действия не присущи Э. Как раз «соль» в том, что таких черт и ждёшь от миленьких, сдержанных мальчиков как он. Стопроцентных доминантов видно за километр. Они сразу берут всё в свои руки, в отличии от таких как Э. Он эксклюзив и это возбуждает меня в нём. На подсознательном уровне ощущаю, что его чувственная душа поделена на два. Что это за вторая половина — не знаю. Как правило такой тип мальчиков (обходительный, всячески пытающийся ублажить, приходящий на помощь первым, избегающий конфликтов и всё в таком духе) делится на подкатегории: Латентные доминанты (те, что ведут себя мягко, но в близких отношениях берут вверх) и Целостные сабмиссивы (те, что ведут себя податливо и они бесформенное желе в близких отношениях, сексе. Мой нелюбимый тип. Как правило верные семьянины, ждущие своих женушек дома, пока те развлекаются с доминантами) С первой встречи думала, что он стопроцентный актив, доминант. Боялась, что он глазами изнасилует, но это лишь первое впечатление. Э. удивительный. Чем? Вряд ли встретишь сабмиссива, который начинает общение с позиции доминанта, как Э. начал. Я таких «аномалий» ещё не встречала. Наоборот, сабмиссив, впоследствии проявляет себя как доминант — да, это даже природно-логично, но не как не наоборот. Когда мы сдружились с ним, то какие-либо доминантные черты и вовсе пропали в нём, что охладило меня. Казалось бы, безобидный толчок стула, но это стало словно дополнительным ударом по возбужденной голове. Толчок, напоминающий, какая его вторая сторона, каким он может быть с девушкой. Каждый раз, когда он двигал мышкой в левый угол экрана, его рука почти касалась меня. Несколько раз он нагибался, чтобы развидеть, какое значение вписывает. Его лицо было в считанных сантиметрах от меня. Я буквально чувствовала его дыхание, от этого низ живота сводило от желания. Он объясняет нужные вещи, а мне приходится прикусывать губы, сжимать руку в кулак, впиваясь ногтями в ладонь, дабы концентрироваться иначе разум затуманиться и я закончу в цикле грязных мыслей. Потом он отдал все бразды управления мне и первый блин комом. Натыкала что-то не то. — Нет, нет, нет, что ты делаешь?! Ты вообще слышала, что я говорил? Это мы не трогаем, — у меня не получилось плавно свести такты и моя неудача вызвала более строгий подход ко мне, что лишь повысило моё возбуждение. — Я тебя не слушаю, мне интереснее слышать, — и сказала я это осознанно. Предполагаю, он не против услышать такое. Конечно он слегка удивился и сделав пару попыток сказать, что хотел, в итоге от смеха и смущения закрыл глаза и словно стесняясь смеха отвернулся в сторону от меня. Заливаясь протяжным «Ааа» на улыбке, вернул фокус на компьютер, но по пути глаза задели меня. По нему видно, что Э. понял мой флирт но, возможно, как дружеский прикол. Хитро улыбается и я впервые думаю о том, что он что-то знает. Нужно быть идиотом, чтобы не заметить. Но, тем не менее, подобревший на секунду учитель сразу пришел в себя и призвал ко всей моей серьезности.Диафрагма
— Сейчас ты улетишь в стратосферу, — мы закончили работу над треком. Э. отходит к колонкам и достает наушники, попутно объясняя, что через качественные наушники лучше слышно правильное сведение без помехов, чистый, профессиональный звук. Подключает разъем и пытается надеть на меня наушники. Я настолько разыгралась, что без смущения кокетливо смотрю на него. — Не крутись! — у меня настолько хорошее настроение, что я начинаю вести себя как счастливый ребёнок полный энергии. Мой учитель так близко к моему лицу, что я без особых усилий могу дотянуться до его губ. Могу прямо сейчас провести языком по его губам и в процессе он даст открыть его ротик, я в этом уверена. Он не станет вопить «Что это ты делаешь, зачем?». Могу запустить руки в его длинные волосы и потянуть к себе. Господи, какой же он сладенький! — Эй! Кнопку. Зажми, — утопая в мыслях пропустила, что он говорил. Э. тоже надел наушники и нажал «play». Чёрт, я не скромная. То что я сделала, теперь кажется достойным внимания. Хочу услышать это в каком-то клубе и ловить вайб. Три минуты я наслаждалась чистым звуком и уже думала, что делать дальше с моей прелестью (я про трек). Мы не могли остановиться и даже без передыха начали творить дальше. Ему нужно было моё мнение по поводу уже записанных двух треков. Они были стандартные, попсовые, но на одной мы застряли — «Blue neon». Песня мне очень понравилась и к тому же не была такой грустной, как та, что он записывал, когда я пришла. Я предложила поработать ещё над звуком и мы застряли на пару часов добавляя звуковые эффекты, экспериментируя. К третьему часу я уже разбиралась в «Ableton»* не хуже учителя. Только к шести вечера, когда уже нельзя было игнорировать голод, мы сделали перерыв и вышли на улицу. В студии было так прохладно, хорошо, а на улице духовка. Напали на еду как молчаливые дикари и только наевшись и откинувшись назад были способны коммуницировать. Вот это я понимаю — рабочая атмосфера. — Сколько ты хочешь за сегодня записать? — Как минимум 5. — И ты потратил на меня час? Логично (нет). Думаешь у меня талант или ты по-дружески так ко мне? — приподнимает брови и так смотрит на меня, будто пытается понять, что я думаю о себе. — Если бы это была фигня, я бы не стал на это тратить время. — Клянешься? — Клянусь, — и протягивает мне два пальца, указательный и третий. — Что это? — Это клятва. Давая обещание, у нас в семье, мы должны приложить пальцы и тогда это считается честным обещанием, — уважая традиции его семьи, я протянула руку и подтвердила обещание. — Клянусь! — Клянусь! Мы вернулись в студию и продолжили работать над его музыкой. Он так и решил оставить ту грузящую песню, но для себя. Дальше случилось невероятное. Рыская по его файлам, когда Э. пошел на звукозапись за стекло, я включила последний файл. Он услышал песню в наушниках в другой комнате. Реакция была стыдливая. — Оу, Ооо, Боже, нет, — я рассмеялась, что есть силы. Парень наяривал круги в смехе и аж весь покраснел. Смотрел через стекло и кричал «вырубай», но я не хотела упустить шанс послушать крики Кэтрин в микрофон. Я заливалась хохотом. Он всё бросил и побежал ко мне. Залетает и пытается прогнать меня от компьютера и тут случается то, чего он боялся. — Она тебя под дулом пистолета заставляла? — он закрывал лицо руками от стыда. Лицо бедняги стало помидорным. Открыл глазенки и щурится. — Ну какая же ты язва! — прошипел сеньор-помидор. — Стой, стой, у меня один вопрос, — пытаюсь проговорить сквозь смех, — А как до этого дошло то? — имитируя микрофон в руке, даю слово звезде, — что вы скажете на это? Вас держали в заложниках? — я продолжала издеваться. — Меня заставили, — он мне подыграл. Опустил голову в пол с гротескно грустным лицом. Хлопает ресницами. Я снова говорю в несуществующий микрофон. — Что вы скажите о вашей репутации? — Скажу, что она скатиться ниже плинтуса, если она это выложит, — игра перешла в режим не смешного разговора. — У неё же вообще нет слуха. — Я знаю. — Она что, сама не слышит, что это ересь? Это ж пиздец! — Мне было неловко сказать. Я не думал, что дойдёт до этого. Я спел ей и женскую партию и свою, ну она и подумала, что это я для неё написал. Она накинулась на меня с обниманиями и уже было как-то неловко говорить, что я не под неё писал женскую партию, — моя рука прилипла ко лбу от этого сюрреализма. — НЕЛОВКО? А это тебе не неловко? — Может она забудет? — это была хлипкая надежда. Он свел зубы и пытался показать улыбку, но получился оскал и сморщенный нос. — Ты ей тоже клялся, что это хорошо? — Нет! НЕТ! Тебе я не боюсь сказать, как есть, — сначала я засомневалась, но ведь у меня есть слух и понимаю, что о моей музыке он говорил правду. Мы пытались хоть что-то сделать с её голосом, но это было невозможно исправить. Пришлось бы работать над её партией часами. И он выдаёт следующее: — Слушай, давай — стоп. Оставляем уже как есть. Я отдам ей запись, но петь мы вместе всё равно не будем. Менеджер не возьмёт её. — Э. расстроено начал наматывать круги по комнате, придерживая руками затекшую спину. — Жаль, а ведь красивая песня, — это была и вправду красивая, романтичная песня. Основная партия — фортепиано и скрипка, слов не много, но они очень чувственные. — Ты сможешь? — видимо он меня переоценил. — Ты шутишь? — Ты же умеешь петь. — Я ходила на вокал, но я едва ли лучше Кэтрин. Это плохая идея, — да, я люблю петь, но когда никто не слышит. У моей учительницы по вокалу на второй год уже нервы сдавали. Мне даже кажется, что я повлияла на её нервный тик. — Давай хотя бы попробуем. Прошу, я что, зря писал это? — я всячески отказывалась, пока он не сказал… —ради меня, ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — он начал исполнять театр. Свел руки в молитвенную позу и принял жалостливый вид. — Что это? Ты что, манипулируешь? — а он не замолкал, как ребёнок со своим «пожалуйста». Его невозможно было заткнуть. Демонстративно уши закрывала, но когда он подошел вплотную так, что его ширинка была прямо у меня перед глазами, я и глаза закрыла.***
Через минуту мы уже стояли в звукозаписывающей комнате. Его дару убеждения позавидовали бы многие. Он бы и скрепку Рокфеллеру продал. — Смотри, что я хочу тут услышать, — ему только очков не хватает и вылитый профессор. Ходит с потрепанной нотной тетрадью, тормошит бедные листочки, становится в паре метров от меня, дал себе пару секунд на концентрацию и начал петь от женского лица. К сведению, то, что пела Кэтрин даже приближенно не похоже. Последние слова он допел глядя мне в глаза, так, словно это всё только для меня. От актёрище! Я начал строчку за строчкой повторять за ним. Э. не спешил меня хвалить. Я так разволновалась из-за своего голоса, что начала промазывать. — По одной строчке не тяжело, но я теряю мелодию в голове к середине, — старалась не показывать, но, думаю, не вооруженным глазом было видно, что я начала психованно расстраиваться. Он смотрел на меня словно на расстроенного ребёнка. Стоял и стучал свернутой в трубочку тетрадью по ноге, наклонив голову размышляя, что со мной делать. Вдруг, ему взбрело что-то в голову. Бросает тетрадь на пол. Два шага и он уже за моей спиной. Электрический разряд пробегает по телу от его прикосновения к плечу сзади. Почти шепотом говорит: — Тебе нужно расслабить плечи, — сколько бы раз Э. не обнимал меня, я всё равно не привыкну к его касаниям, — ты зажата, — кладёт ладонь на второе плечё. Чувствую жар его руки, — опусти плечи, пожалуйста, — слова действуют на меня и я слушаюсь, — вот так… — хвалит. Дыхание учащается. Э, кажется, не замечает неловкость момента, — наладь своё дыхание, — и на этих словах он обхватывает меня рукой, касаясь чуть ниже груди, — и пой диафрагмой, вот от сюда. Ты зажимаешь звук внутри, так не пойдёт, — я чувствую, что он опустил голову и смотрит через плечё, как поднимается моя грудная клетка. Вдох — я смотрю на наше ели видное отражение в окне. Э. не отнимал руку, даже чуть больше нажимал внутрь. Остался со мной ещё на один вдох и поднял голову. Я почувствовала его дыхание сзади. Он зацепил губами мои волосы и отошел, не заметив, что рукой снес бретельку. Я успела поправить её до того, как он повернулся лицом ко мне. Без подозрений точно не обошлось, если бы кто-то нас заметил в такой компрометирующей позе. — Попробуй со мной, —мы поём женскую партию вместе и я думаю, как же ему удаётся играть в эту игру? Неужели он ничего не чувствует, когда такое делает. Его чувства будто подо льдом. Можно и мне такую вакцину от случайного помешательства? С каждым повтором моя партия звучала и вправду лучше. Я наконец нашла точку «G» голосом и он пошел записывать меня. Я слышала его голос в наушниках и отталкивалась от него. Закончила и посмотрела на него за муз. пультом. Он светился от счастья. На радостях послал воздушный поцелуй через стекло и побежал ко мне в тихую комнату. Чуть не снес меня с ног, думала, запрыгнет на меня и задушит в руках. Повторял: «спасибо, спасибо, спасибо…» и ударял поцелуями то в лоб, то в голову, что я аж прищурилась и смеясь просила остановится. Вдруг мы услышали, как кто-то приехал на этаж и цокает по коридору. Дверь в комнату нараспашку. Сцена будто из ужастика. — Вот чёрт! Нет, нет, нет! Уже? — бедный замешкался. Посмотрел время на телефона, будто его час пробил. — Это по тебе колокол звонит? * — съязвила. — Кэтрин… — психовано ответил бедняга, а я поверить не могла, что увижу её второй день подряд. Мои глаза лопнут от такого перенапряжения. — Я забыл, что обещал провести всех в бар, — не долго думая хватает меня за руку и бежит в кладовую, спасая нас от тошнотика. — Что ты делаешь? — он быстро закрывает нас. Ни черта не видно. — Чь. Тихо. Она услышит! — не обнаружив признаков Э., Кэтрин стала звать его как потерянного щенка. Мы слушали, как она ходит по студии и орёт. Зашла в тихую комнату, где подсобка и остановилась. Мы прислушиваемся к ней, что она делает. Благо ей кто-то позвонил и звук раздался по всей комнате. Я что-то задела и айкнула. — Чёрт тише! — ели слышно говорит он, а меня пробило на «хихи». Он закрывает мне рот, придавливая щёки пальцами. Глаза привыкли к темноте и его лицо становилось виднее. Его взгляд бегал по моему лицу. Кэтрин отошла к коридору. Можно было расслабиться и он стал разжимать руку на моих губах. _____________________________ Tear you apart — песня группы "She wants revenge", что звучала в АИУ сериале, в сезоне с Леди Гагой (Отель). По тебе колокол звонит? — Выражение стало популярным после выхода романа «По ком звонит колокол» (1940) писателя Эрнеста Хемингуэя. Смысл выражения: предложение задуматься о смерти, своем месте в мире, о своей бренности, час пробил и т. д. Ableton — самая популярная программа для создания треков.