***
— Мих, ты че, нам же, вроде как, одиннадцатому классу, специально поставили первый урок самый лёгкий! И ты сразу же идти не хочешь? — Слушай, Балунов, сейчас там опять эта мымра будет доказывать о том, как важен ее предмет, а у меня и так руки растут сам знаешь откуда на каляканье… Может отсидимся на нашем месте? — Ну, нет! Пошли! Забавная картина. Два взрослых парня препираются друг с другом, да еще и один тащит второго к кабинету чуть ли не за шкирку. Опытные старшеклассники знали, что это — Балунов и Горшенёв, не иначе. Заклятые друзья, которые не один раз ставили на уши всю школу, и, кажется, не перестанут ставить и в этом году… — Слышь, Миха, а у нас, оказывается, учитель новый? — ошарашено заявил Балунов, заглянув в класс, перед тем, как затащить туда товарища. — В смысле новый? — встрепенулся парень, растрепав волосы, явно заинтересовавшись происходящим, — мымра ушла? — в надежде воскликнул он. — Походу… И тут, к удивлению Александра, этот самый растрепа вырвался из его рук, и, распахнув дверь, быстро заскочил в кабинет, уже самостоятельно затащив с собой друга. Оказавшись на их любимой третьей парте, парни наконец-то подняли головы и повернули их на нового преподавателя. Его изучающие голубые глаза были во внимании. Молодой человек внимательно посмотрел сначала на одного ученика и, рассмотрев его ухмылку, перескочил на второго, более высокого и худого, но не улыбающегося парня. — Шура, это что за… гей? — тихо шепнул другу темноволосый, украдкой поглядывая на учителя, который все еще наблюдал за парнями. — А чёрт его знает… — задумчиво и лукаво произнёс Балунов, беззастенчиво и открыто разглядывая «гея». Немые «гляделки» продолжались с десять секунд, после чего их прервал первый в этом году звонок на урок для детей и первый в этой жизни звонок не как для ученика, а как для учителя, у Андрея Князева. Волнение, конечно, не могло не сыграть роли, но парень стойко держался. — Доброе утро, — он нервно сглотнул, — рад представиться: Андрей Сергеевич Князев, преподаватель черчения и изобразительного искусства. Буду работать с вами на протяжении этого года. — А сколько лет? — выкрикнул кто-то с последних парт. — А это имеет значение? — как-то глупо и растерянно улыбнулся Князев, но на вопрос всё же ответил, — двадцать три. — Пф-ф… — присвистнул Миша, поворачиваясь к соседу по парте, — на черчении в этом году будем отдыхать! — А я так не думаю… молодой, наверно, наоборот будет заданий кучу давать… — Посмо-о-трим! — нарочно растягивая буквы, ответил парень Саше и откинулся на спинку стула. — Вопросов, как я понимаю, больше нет, — уже дружелюбно улыбнулся Князев, — тогда начнём работу? — Ага, разбежался… — буркнул себе под нос Миша, но, как оказалось, сделал это слишком громко, обратив на себя внимание учителя. Тот, не желая с кем-то ссориться в свой первый день, лишь вопросительно изогнул бровь, и взял со стола какую-то книгу, после чего, отыскав в ней что-то, начал диктовать то, что следовало бы записать. Конечно, Миша вовсе не собирался этого делать, и это не ускользнуло от внимания Андрея. — Ты чего не пишешь? — поинтересовался учитель, возвышающийся над целым классом, глядя прямиком в нахальные карие глаза. — Почему это не пишу? Ещё как пишу, Андрей Сергеевич! — наигранно-обиженно ответил парень, демонстративно взяв ручку, и, активно начав что-то чирикать в тетради. — Повтори-ка, как тебя зовут? — поинтересовался молодой человек, следивший за тем, кто все еще что-то чирикал в тетради. — Миша. Михаил Горшенёв, но для тебя можно просто Миха. — хохотнул ученик, глядя на удивлённое лицо преподавателя. — Значит, Миша, давай все-таки соблюдать субординацию? Как-никак, мы находимся в школе, а разница в возрасте не имеет значения. В данный момент. — Конечно, Андрей Сергеич, имею в виду! Разница в возрасте вообще мало, где имеет значение!— хитро улыбаясь, и, лукаво глядя на юного и неопытного юношу, отвечал Горшенев. — Вот и отлично. Оставшаяся часть урока прошла довольно удачно для Князева, и когда он услышал заветный звук трели из коридора, то радости его не было предела. Поблагодарив одиннадцатый класс коротким «спасибо за урок», он внимательно изучал каждого уходившего. Когда дело дошло до Миши Горшенёва, учитель испытал какие-то смешанные чувства. С одной стороны, Андрей в школе был точно таким же — главным шутом класса, но сейчас, как какого-никакого педагога, его стало задевать такое отношение, и он пожалел своих школьных учителей, мысленно извиняясь перед ними. Уходя, Миша метнул насмехающийся взор на Князева, и, заметив, что тот точно также глядит на него, сузил глаза и чуть наклонил голову вбок, как будто желая прочесть чужие мысли. Однако у него это не получилось, и вскоре класс опустел, оставив Андрея одного — готовиться к следующему уроку.***
Оставшиеся уроки прошли вполне неплохо, где-то Князев даже выделил талантливых ребят, с которыми сразу наладил хорошие отношения, поэтому, возвращаясь домой, он был полностью доволен прошедшим днём и с предвкушением ждал последующего, рассчитывая на то, что он будет ещё лучше.***
Тихая мелодия отскакивала от струн гитары, Миша что-то напевал себе под нос. Первый день в школе прошёл довольно спокойно, и его не испортил даже новый школьный художник, не понравившийся парню с первых минут. Как он был рад, вспомнив, что уроки с ним будут лишь по одному разу в неделю, а значит школьные будни будут намного легче…