Будь их на тебе сотня, я все равно полюбил бы тебя.

02.05.1999 года – прошёл ровно один год с битвы за Хогвартс, первая годовщина победы над Темным Лордом. Гарри Поттеру очень тяжело дался этот год. Да-да, именно этот. Предыдущие 7 лет вечного противостояния были намного проще. А этот год был годом скорби и оплакивания. Столько смертей за два дня битвы – просто непостижимое горе. И мстить за любимых больше некому – главное зло повержено. Не на ком выместить злобу, обиду и ненависть. Остаётся только уйти в себя и заняться самобичеванием. Слова Волан-де-Морта о том, что все эти люди погибли из-за него – Гарри, въелись ему в кожу самым ядовитым зельем, которое никак не хотело отмываться. Он корил и винил себя и даже ушёл в отшельники, если это можно было так назвать – квартира Снейпа теперь пустовала и Гарри поселился там и никого к себе не пускал. Еду ему носили эльфы-домовики из Хогвартса. Даже Рон с Гермионой тщетно пытались попасть к нему в гости. Так продолжалось около трёх месяцев после победы над темными силами. Он вообще никуда не выходил и ни с кем не общался. За это время у Поттера скопилась возле входа куча писем от друзей, преподавателей, благодарных волшебников и волшебниц за то, что он положил конец их страданиям и убил Волан-де-Морта. Было немало писем и из Министерства Магии, которые хотели прям в эту же секунду взять его в ряды Мракоборцев, чтобы он помог отловить всех сбежавших приверженцев Темного Лорда. Гарри по началу открывал каждое новое письмо, некоторые со злостью сжигал заклинанием (в основном от Министерства), другие кидал обратно в кучу, прочитав лишь пару первых строк, от Рона и Гермионы читал все полностью и откладывал на полку, но ни на одно не ответил. К концу первого месяца читал письма только от Грейнджер, Рон перестал ему писать, обидевшись на его поведение. Гермиона же понимала, что ему нужно время для одиночества, которого у него не было целых 7 лет. Он пережил собственную смерть и теперь ему нужно было пережить пережитое и переосмыслить. Первый месяц затворничества сопровождался большим количеством огневиски. Глубокий запой плавно перетек во второй месяц, но печень уже орала Гарри остановиться и он, взяв все, что от него осталось в руки, перестал пить. Эльфы из Хогвартса облегченно выдохнули – им было больно смотреть, как друг Добби сводит себя в могилу. Домовики ведь очень добры и сентиментальны, если привязываются к кому-то. Половина второго месяца прошла в глубочайших раздумьях и мрачных воспоминаниях. Появился дневник скорби – чёрная памятная тетрадь, куда Гарри записал всех умерших от рук Темного Лорда и его приспешников. В это время письма приходили чаще, но Гарри вообще не обращал на них внимания. Третий месяц стал для Поттера месяцем принятия и тихой грусти. 30.07.1998 года. Гарри Поттер, лежа в кровати, открыл глаза. Наступило утро. «Надо что-то менять» Эта мысль пронеслась в его голове маленьким торнадо, сметая на своём пути и самобичевание, и жалость к себе, и злобу. Выйдя в холл он сначала не заметил на куче писем огромный, чёрный с зелёным и золотым конверт. Он молча прошёл на кухню, увидел на столе приготовленный завтрак: яичница с беконом, пышная сладкая булочка с корицей и большая бутыль молока. – В Хогвартсе возобновили тренировки по квидичу. А кофе у вас там нет? После его слов буквально через минуту на столе появилась чашка ароматного капучино и записка, гласившая: «Хозяин Рональд пытается тренировать команду по квидичу, хозяин Гарри. Ему нужна ваша помощь. Он в отчаянии! Помогите!» – Передайте ему, что он балбес. Какой квиддич в такое время года. Каникулы же. Подумав пять секунд, Гарри отрицательно замахал руками, будто его кто-то видел. – Нет, не говорите. Я сам ему напишу. Больше записок не появлялось. Гарри позавтракал в тишине. И подумал, что сигарета ему бы сейчас не помешала, но просить у Эльфов сигарет было для него наглостью. – Да-да, а огневиски это же тыквенный сок, Гарри. Шёл третий месяц затворничества и Гарри уже привык говорить сам с собой. – Может быть прогуляешься. Хватит уже сидеть взаперти. Этим ты уж никак не помогаешь остальным. Хогвартс почти восстановился, Рон даже тренировки возобновил. Все, надо выходить. Снейпова энергетика слишком давит, оказывается – весь мир говно, а солнце ёбаный фонарь – жить по такому принципу надо бы уже завязывать, Гарри. Пока он говорил это самому себе – прошёлся два раза из кухни в комнату и на третий раз его глаза увидели тот большой конверт. – А это что ещё такое? Такой большой. Задал себе этот вопрос и как вкопанный встал возле кучи писем. Его вдруг объяла какая-то непонятная тревожность, какая накатывает перед каким-нибудь волнующим делом. Правую ладонь стало покалывать и рука сама потянулась к письму. Пальцы коснулись его и ощутили приятную шероховатость, и несмотря на прохладу в квартире письмо было тёплым на ощупь. Гарри погладил конверт пальцами и через несколько секунд схватил его обеими руками. – Поттер, ты уже сходишь с ума! Тебе надо выбираться отсюда и как можно скорее! Пройдя на кухню, Гарри взял нож для писем и разрезал конверт. На стол упал небольшой двойной листок. – И все?! Гарри, видно, ожидал, что оттуда вылетит сова с трехметровым свитком. – А чего ты ожидал? Почтовую сову? Ха! Отложив нож и конверт, он взял в руки этот листок и стал читать. Прочитав один раз, не поверил глазам и перечитал ещё раз. И так пять раз подряд. С каждым разом на его лице появлялись новые эмоции: недоверие, недоумение, скептичность, презрение и, наконец, сильное удивление. – Малфой! На листке было написано следующее: «Ты там учишься балету, Поттер?! Хватит прятаться в этом клоповнике. Выходи, хочу увидеться» И подпись «ДМ». – ЧТО? Это определенно какая-то издевка. Пошёл ты, Малфой, в задницу двурогому кизляку! Гарри объяла необъяснимая злоба. – Как же хочется курить! Блять. Отшвырнув листок он взял кошелёк, палочку, глянул в зеркало, расшвырял ногами кучу писем и вышел из квартиры. Свежий, ну, на сколько он мог быть свежим в этом районе, воздух шибанул Поттера по мозгам и легким. Он даже не сразу отошёл от двери, глубоко дыша и вспоминая в какой стороне ближайший магазин. Вспомнив, повернул направо и немного пошатываясь побрел, следуя воспоминаниям. Паучий Тупик не располагал множеством магазинов – там их вообще не было. Гарри пришлось пройти до другой улицы городишки Коукворт. Родной город его матери навевал на парня убивающее спокойствие. Здесь он чувствовал себя в безопасности. Наконец он нашёл магазин. – Пачку Конгресса. Нет, лучше две. Зажигалку и мятную жвачку, пожалуйста. Миловидная старушка за кассой пристально посмотрела на Гарри. – А сколько вам лет, молодой... – Империо. – А, вижу-вижу, что все хорошо. Вот, держите. Гарри расплатился и отошёл от магазина. – Это был последний раз, Гарри, когда ты использовал это заклинание. Немного нервно открыл пачку, достал одну и закурил. – Охх-х. Как же хорошо. Выдыхая тоненькие струйки дыма, Гарри направился обратно в сторону своего убежища. На полдороги остановился, чтобы выбросить в урну бычок и зажевать жвачку. – Непростительные заклятия на то и непростительные, Поттер. Захотелось в Азкабан? Поттер замер. Это явно сказал не он сам себе. За его спиной в темном проулке сверкал белобрысой головой какой-то парень. И этот надменный и вечно посмеивающийся тон. Малфой! Жвачка во рту стала таять, обжигая язык сильным, мятным холодком. Цокнув и при этом перекинув жвачку за щеку, Гарри медленно повернулся на голос. – Бля, какого старого Мерлина тебе тут надо, Малфой... Гарри не успевает закончить говорить – Драко быстро, словно змея, оказывается рядом с ним, хватает за руку и трансгрессирует. Поттер привык к трансгрессии, но чувство, будто тебя очень быстро выворачивают наизнанку несколько раз подряд ему не очень-то нравилось. Они оказались в какой-то глуши. Оглядевшись, Гарри понял где они. – КАКОГО ЧЕРТА, МАЛФОЙ!? – Не ори ты так. Мне надо с тобой поговорить. – В Годриковой Впадине!? – Тут тебе от меня точно нигде не спрятаться, а мне очень надо, чтобы ты выслушал меня. – Отпусти меня! – Нет, ты трансгрессируешь обратно. Я не дурак, Гарри. Гарри замер. Малфой только что назвал его по имени. Первый раз за 7 лет. – Как ты меня назвал? – Гарри. Поттер вздрогнул. Драко это почувствовал. – Не привычно. Да, и мне. – Сука, весь день насмарку. Ладно. Это странно от слова совсем, Малфой, но я тебя выслушаю. – Дело в том, что я в бегах. – Хорошее начало. – Не перебивай, пожалуйста. Брови Гарри взлетели до середины лба от удивления. – Как ты сказал?! – Я сказал «не перебивай, пожалуйста». Да-да, ты не ослышался, Гарри! И хватит уже этого дурацкого удивления. Я изменился. Драко все ещё обвивал своей рукой запястье Гарри и потянул его вперёд. – Давай пройдёмся. Подозрительно стоять тут. Кто-то может заметить. – Для человека в бегах ты выглядишь опрятным и не таким запуганным. – Министерство сейчас занято более... злостными приспешниками Лорда. На меня объявили охоту, но не такую серьезную, да и награда смешная. Даже неприятно немного – 10 галеонов. – Ха. И правда смешно. Малфой сверкнул взглядом в сторону Поттера. – Что тебе надо от меня? – Хочу попросить тебя за меня заступиться перед Министерством. – ХА! С чего бы это? – Я не сделал ничего плохого, Гарри. Даже непростительных заклятий не применял ни разу! Никого не убил, не замучил и не запугал, ну не сажать же меня за это в Азкабан! Гарри остановился и Драко тоже. Первый смотрел на второго с дикой смесью смеха, изумления и злобы на лице. – Серьезно? Малфой!? Ты СЕРЬЕЗНО?! – Не ори, Мерлин! Не ори. – Не применял заклятий? – Туалет не считается. Ты меня так порезал тем заклинанием, что я чуть не умер. – Не замучил и не запугал?! Да ты всей школе прохода не давал, мне в том числе. А про союз с Амбридж я вообще молчу! Она уже давно сидит! Выбью тебе камеру рядом с ней. Это все, чем я могу помочь, Малфой... отпусти меня. Гарри стал выкручивать свою руку из захвата. – Нет-нет-нет, Гарри, подожди. Я изменился, серьезно. – Отпусти меня! – Пожалуйста, Гарри. – Вот ведь! Не отпустишь – запущу в тебя тем же заклинанием. Снейп тебе больше не поможет, а я тем более... Вдруг, Драко падает перед Гарри на колени. Гарри замирает и осекается. Малфой смотрит на него снизу вверх и глаза его полны слёз. – Гарри, пожалуйста... Ты – моя единственная надежда. Я сделаю все, что попросишь. Помоги мне. В Гарри шевельнулось какое-то непонятное, тёплое чувство. Глядя сейчас на Драко ему захотелось успокоить его и попросить перестать плакать. Он отогнал от себя это чувство, но всё-таки, сменив гнев на подобие милости, перестал вырываться и орать на Драко. – В тебе и правда что-то сильно изменилось. Тот стержень сломан, не так ли? Или просто сейчас на тебя не давит семья и ты стал собой. – Да, ты прав. Я ненавидел то, что мне приходилось делать. Все эти издевки над всеми и над тобой в особенности – были мне опреть души, Гарри. В глубине души я всегда мечтал стать четвёртым в вашей компании. Гарри молча потянул Драко наверх, чтобы тот встал с земли. Мягко вывернув свою руку из ослабевших пальцев Драко, Гарри полез в карман. – Не бойся. Я не трансгрессирую и не нападу на тебя. Ты же безоружен. Будешь? Он предложил Малфою сигарету. Тот трясущейся рукой взял ее, но не закурил. – Знаешь, я мало тебе верю, Драко, но очень хочу поверить во все, что ты говоришь. Допустим, что я соглашусь помочь тебе, но как ты себе это представляешь? «Привет Министр Магии, как дела? Да похер, вот этого парня не сажайте. Спасибо. Пока» так что ли? – Я и не думал что ты так быстро согласишься. – А я пока и не давал согласия. Люди меняются. Я не хочу… А, ладно. Ну и как же я мог бы тебе помочь в таком случае? Министерство, наверное, уже и смотреть на меня не будет. Я динамлю их третий месяц. – Министр сказал, что даёт тебе право полностью оправдать кого-то одного, кого ты посчитаешь нужным. – И ты подумал, что это ты, да? – Ага... – АХАХАХХАХ! Очень смешно. Я лучше Паркинсон отмажу, чем тебя. – Она под домашним арестом. Почти весь факультет Слизерин посадили на домашнее обучение. МакГонагалл хочет проверить всех и каждого с моего факультета на предмет преданности Волан-де-Морту. – Ну, Гойла, но не тебя, Малфой, не тебя. Гарри выкинул окурок, затушил его ботинком и посмотрел на Драко. У того на лице читалось полнейшее отчаяние. Слезы снова скопились в его глазах. – Да что мне сделать, что бы ты поверил мне?! Я ИСКРЕНЕН, ГАРРИ! Наконец-то я могу зажить собственной жизнью, без давления отца, без ядовитых наставлений матери… – Твоя мать – замечательная женщина, Драко. Поверь мне… Драко посмотрел в глаза Гарри. – Гарри, я только лишь хочу жить и убедить всех в том, что я не такой, как мой отец. Имя Малфоев еще можно очистить, если начать с меня. Гарри ненавидел одну свою черту характера, она досталась ему от матери – помогать всем нуждающимся и в особенности тем, кто тебя когда-то обижал и предавал и полностью их прощать. Лили Поттер была женщиной с огромной и доброй душой. Гарри ненавидел и безмерно любил передавшуюся ему от неё эту черту характера, и глядя на Драко, сердце его защемило так, что он не смог ему отказать. Щелкнул душевный переключатель – именно с этого щелчка и началась крепкая дружба двух некогда враждующих парней. Конечно, они враждовали не по своей воле – то было умелое манипулирование детскими сердцами обозленных друг на друга взрослых людей. Дружба плавно перетекла во что-то большее, но началось все именно так, как и описано выше. – Ладно. Тебе есть где жить? Драко просиял. Он почти был уверен в том, что Гарри его сдаст Мракоборцам, но рискнул и не прогадал. – Нет, я же в бегах. – Пойдем ко мне, что ли тогда. Мне надо доделать кое-какие дела, а потом решим, как же нам быть с тобой. Будешь помогать отвечать мне на письма поклонников... – У тебя вроде фамилия не Локонс, а Поттер… – Щас допиздишься, Малфой. – Оу! Грубо-то как! – Сигарету либо кури, либо обратно верни. Прошел ровно месяц с разговора Драко и Гарри в Годриковой Впадине. Малфоя младшего полностью оправдали с помощью Поттера. Его мать и отец были в бегах. Драко получил от них всего один патронус, где они говорили, что больше никогда не вмешаются в его жизнь, ведь они и так причинили ему много страданий. Драко продал огромное поместье своего отца, купил себе небольшой коттедж в Хогсмиде, а все остальные деньги отдал на благотворительность – это и стало его первым большим шагом на пути очищения своего имени. Между Гарри и Драко почти сразу зародились теплые чувства. Их истерзанные семилетней враждой души тянулись к друг другу словно магниты. Гермиона приняла Драко, а вот Рон полгода еще не мог смириться с тем, что он теперь вхож в их компанию. «– Я приму тебя только тогда, когда Дамблдор воскреснет от твоей руки» – так сказал ему Рональд, когда Гарри представил им Драко в качестве их нового друга. Но видя, как Драко изменился, как Гарри хорошо с ним, как Гермиона полностью ему доверилась, Рон сдался и тоже принял его. 25.12.1998 года. В Рождество Драко признался Гарри в своих чувствах. Он осознал, что влюблен в Гарри почти сразу после их встречи в мае этого же года. Поттер не оттолкнул его, но и не спешил отвечать взаимностью. Он тоже испытывал к Драко симпатию, но боялся этих новых и неизведанных чувств. Гермиона и Рон в дальнейшем поддержали парней. Им со стороны было очень хорошо видно их незримую, чистую связь. Но Гарри все медлил с полным ответом, а Драко терпеливо ждал.