Письменный стол

Беспокойный сон. Беспорядочные движения, мимолетные картины, сменяющиеся будто старым кинопроектором. Вот он обнажает ряд ровных зубов, скалится клычками на очередную выходку Эрена. Он смеется, когда рассказывает, что вода в море и правда соленая на вкус. Злится, сжимает рукоять клинка. Он прыгает в пропасть между разрушенных домов. Резкий вдох. Реальность. Занавеска разлетелась с силой, уступая в борьбе с ночным воздухом. Сквозняк? Кто-то открыл дверь. Сердце набирает бешеный темп. Под подушкой нож. Одно быстрое выверенное движение, не дать гостю приблизиться к кровати, кто бы это не был. Я зажала оружие ладонью, купленное мною пару недель назад. Раз. Два. Три. — Почему ты не закрыла дверь? — проговорил незваный голос из темноты. Жан. Сердце рассыпалось в грудной клетке в облегчении. Парень стоял, опираясь о стену, возле двери. Его высокая статная фигура, одетая в темно-синюю форму Разведкорпуса, сливалась с тенью ночной комнаты. Присутствие солдата выдавала вздымающаяся грудь от размеренного дыхания и поблескивающий металл застежек от бесконечных ремней. — Я… — дыхание еле-еле восстанавливалось после дозы адреналина в крови, — я знала, что ты должен прийти. Военная полиция оповестила, что вы возвращаетесь домой. Суровый взгляд Жана на миг потеплел. Его глаза бегло стали рассматривать меня, сидящую на кровати и обнявшую собственные колени, пока не остановились на одном предмете. — Почему ты потянулась за оружием? — не голос, а точно скрежет. И только в эту секунду я расслабила руку и опустила нож на постель. Жан продолжал сверлить испытующим взглядом холодный предмет. — У меня был беспокойный сон. Просто... испугалась. — я беззастенчиво посмотрела ему в глаза, испытывая долгожданное спокойствие от мысли, что он вернулся. — Тебя никто здесь не трогал? Если эти выродки из военной полиции опять что-то говорили... — он оттолкнулся от стены, нервно расстегивая пряжки ремней на руках и шагая в мою сторону. — Жан, — я поспешно встала с постели, вздрагивая от холодного воздуха, вырывающегося из форточки и все так же нагло воющего с занавеской, — все хорошо. Я знала, что ты придёшь. Просто спать в одиночестве... Имею в виду, без тебя, – мне тревожно. Вот, забери его. Я протянула ему нож рукоятью вперед, смотря на парня снизу вверх. Эта ощутимая разница в росте всегда казалась мне такой привлекательной. Жан выхватил его, покрутил пару раз в воздухе и сунул куда-то в складки формы на правой ноге возле икры. — Я закажу тебе новый. Более легкий и ловкий в использовании. Парень посмотрел на меня пристально, но уже так нежно. Его голос звучал низко и тепло. Из-за открытого окна по моему телу предательски побежали мурашки (или это из-за него?). Жан неторопливо, будто боясь спугнуть, дотронулся ладонью до моей щеки, начиная поглаживать ее большим пальцем и не оставляя выбора, кроме как посмотреть ему прямо в глаза. Его первое прикосновение после долгого отсутствия. Все мое естество не упускало возможности наслаждаться этой внезапной лаской, и я ощутила, как нечто постепенно разгорается во мне и шепчет куда-то в затылок о том, насколько сильно мне его не хватало. Жан медленно опустил руку на мою шею, продолжая нежно поглаживать большим пальцем подбородок. Непрекращающийся зрительный контакт выбивал из головы все мысли, заполняя ее лишь одним – парнем, что возвышался сейчас надо мной. Жан обратил внимание на мои подрагивающие плечи. — Тебе холодно? — его большой палец неосознанно дотронулся до моей нижней губы. От этого прикосновения в секунду перехватило дыхание. У обоих. — Нет, — выдала я полушепотом и смело подняла глаза на Кирштейна, в то время как его взгляд застыл на моих губах, требующих продолжения ласки. Эти губы бесстыдно озвучили мысли своей хозяйки. — Так и будешь просто рассматривать? Жан встретился своими горящими глазами с моими, и это подействовало на него как спусковой крючок. Он в одну секунду притянул меня к себе ладонью, что уже давно обожгла участок кожи на шее, заставляя этим движением моментально встать на цыпочки. Без промедлений я оказалась утянутой в трепетный и желанный поцелуй. Мои руки инстинктивно нашли его плечи и обхватили их, я прижалась к нему сильнее, зарываясь пальцами в пепельные волосы. Мои движения были настолько резки, что Жану пришлось наклониться, успевая за моим ритмом и поддаваясь моему напору. Так я снова встала полностью на ноги, ощущая твердую поверхность, которая была просто необходима в таком уязвимом положении, как кольцо рук почти двухметрового Кирштейна. Мысль о том, как высокий Жан склонялся над моим хрупким телом, как обхватывал мою талию сильными руками, сделала мои ноги ватными. Я приникла к нему еще сильнее, вкладывая в это движение всю тоску и одиночество беспокойных ночей, и нагло углубила поцелуй. Жан отреагировал стремительно. Он сжал яростнее изгиб моей талии, которая была покрыта лишь тонкой хлопковой сорочкой, и безжалостно толкнулся языком в мой рот. Страсть овладела нами так же молниеносно, как Жан продолжал меня целовать. Долгая разлука разрывала каждую клеточку его тела, и он опустился губами на шею, оставляя поцелуи за ушком. Я чувствовала его горячее дыхание и, казалось, улавливала обрывки полушёпота, которые утопали в этом непрекращающемся вихре прикосновений: «Как же я скучал...». Тем временем его руки уверенно нашли мои бедра, сжимая их нежно, почти мягко. Застилающее чувство двигало нами беспрерывно, направляя в глубь комнаты. Я стукнулась ягодицами о деревянный письменный стол возле окна, и Жан моментально подхватил меня, уверенно усаживая на поверхность: — Удобно? Я удовлетворенно кивнула. Парень выверено обхватил мои ноги, умещая их на своей талии. Он улыбался, его карие глаза поблескивали от света луны, и казалось, будто в них я увидела причину этой заразительной ухмылки: вот перед ним была я, – вмиг разгорячившаяся, тяжело дышавшая и уже совсем не желавшая возвращаться в постель. Точно не без него. Жану льстила податливость моего тела. Это ощущалось в каждом движении его рук, в каждом изгибе выразительных бровей. Я толкнулась бедрами вперед, намекая ему не оставлять начатое. В ответ на мои прямые действия, Жан наклонился, смеясь куда-то мне в ухо, и произнес низким бархатистым голосом: — Мне нравится, когда ты так просишь. Смотрел бы вечно. Потеревшись носом возле мочки уха, Жан провел самым кончиком, очерчивая, линию до подбородка, и одновременно будто вдыхая мой запах. Кирштейн поднял голову, смотря пристально в мои глаза, и наклонился глубже вперёд, еще более соприкасаясь со мной пахом. Это подействовало как электрический заряд, и мое тело рефлекторно вздрогнуло. Тем временем Жан просто протянул руку к окну через мое плечо, закрывая форточку, а после вмиг отодвинулся, быстро целуя меня в лоб и разнимая мои скрещенные ноги со своих бедер. — Э-эй... — недовольно и ошеломленно выдавила я, — ты куда это? Видимо, мой растерянный вид дико доставил самолюбию Жана, потому как я увидела в уголках его смеющихся глаз нечто напоминающее злое веселье: — Что? Ты совсем замёрзла, посмотри, как ты одета. На улице вроде не май. Давай, быстро под одеяло. Жан развернулся и отошёл к стене справа, возле которой стоял такой же деревянный, как письменный стол, комод. Мы были оба частью военной системы и не жаловались такому уголку. Хорошо, что мне удалось отбить комнату с двуспальной кроватью. Смотря куда-то в стенку, он продолжал расстегивать ремни своей формы. Лунный свет освещал его точеный профиль, острый нос и поджатые губы. Я наблюдала за напряженной спиной парня, не смея шелохнуться или сделать вдох. Анализировав свое поражение, я не нашла ничего лучше, чем остаться на поле боя, требуя молчанием реванша. На этом чертовом письменном столе. Эта тишина, по всей видимости позабавила его, потому как он рассыпался низким грудным смехом, опустив голову. Мне захотелось оставить в памяти каждую деталь такого разностороннего Жана. Часто он стоял, как ранее до этого, серьезным взглядом просверливая стену и мысленно разбирая неудачи прошедшей вылазки. После парень прикрывал веки, собирая по осколкам потери прошлого, и стратегически начинал выверять будущие шаги. Он знал, что должен быть тем, кого в нем увидели несколько лет назад. Лидером. И он будет вести за собой людей до тех пор, пока сердце оглушительно бьется под ребрами. Сейчас Жан смеялся. Кажется, он был счастлив: он был любим, его ждали и он вернулся живым. Вроде в такие моменты мечтают о семье. Голос Жана заставил меня вынырнуть из купола мыслей, одновременно дав моим щекам вспыхнуть как спичка: — Я смотрю, тебе стол пришелся по вкусу больше, чем кровать. Ладно, как прикажешь. Произнеся это, Кирштейн стянул с себя верх темно-синей формы, уложил все поверх комода и развернулся ко мне, обворожительно улыбаясь. Он неспешно начал подходить к столу, запуская в волосы ладонь и укладывая сбившиеся пряди, которые при ночном свете приобретали точно лунный оттенок. Я продолжала сидеть, чувствуя, как горела моя кожа и сердце разрывал бешеный ритм, пока он надвигался на меня решительно и целенаправленно. Ряд белых зубов выдавали в нем игривое настроение, и он неосознанно прикусил нижнюю губу, когда медленно и с расстановкой произнес: — И что же мне с тобой делать? — Ну, ты можешь хотя бы поинтересоваться, как я проводила будни в гордом одиночестве. Знаешь, некоторые из военной полиции по вечерам такие активные... — я начала контратаку, давя по уязвимым местам Кирштейна. — Да что ты? — Да-а! Ты представляешь? То дверь мне откроют, то место уступят, то изъявят желание проводить до корпуса. — Ты поэтому ножи везде расставляешь? — пуще прежнего рассмеялся Жан, старательно делая вид, что его совершенно не задело вышесказанное. — Ах, да это... так. Для незваных гостей. А эти-то, все в основном вежливые. Один даже сегодня вечером так извернулся, — я подняла глаза в потолок и, самозабвенно цитируя, прощебетала, — «Сладких снов, Мисс!». — А ты что? — прищурившись, спросил Жан, отодвигая стул возле стола и садясь на него. Правда, моя удобная позиция давала мне право быть выше. Жан, не дожидаясь моего ответа, провел пальцами по моей щиколотке, и я задержала дыхание, — ну так что? Я оборонительно притворилась, что не обратила должного внимания на его прикосновения и поспешно ответила: — Ах, точно! И я ему говорю: «Да, ночка сегодня будет и вправду сладкой... Вы слышали, кажется, должен вернуться Разведкорпус?». — Прямо так и сказала? — Жан обхватил полностью мою левую ножку рукой и начал поглаживать вверх до колена. Я, громко сглотнув, кивнула. — И что же было дальше? — Он спросил, жду ли я кого-то особенно. — И что ты ответила? — Что жду одного высокого парня, того, что хорош в пространственном маневрировании, с обворожительной улыбкой и такими сильными плечами, — наигранно проговорила я. — М-м, интересно. Жан перехватил мою ногу, закидывая на свое оголенное плечо. Тепло его бледной кожи катастрофически обжигало меня и он, смотря мне в глаза, медленно прикоснулся губами к моей икре, оставляя влажный поцелуй. Я испытующе смотрела на него сверху вниз, пока моя нога, находящаяся во власти пепельноволосого, стала покрываться дорожкой из поцелуев. — Почему мне приходится вытягивать из тебя продолжение? Что... он... ответил? — в перерывах между прикосновениями губ, тянул по словами Кирштейн, обжигая мою кожу горячим дыханием. Я продолжала смотреть, пока мое сердцебиение учащалось, а его слова начинали отзываться импульсами внизу живота. Я уже не воспринимала слова, им сказанные, существовали только вибрации его голоса на задворках сознания. — Мисс, — издевательски прошептал Жан, — я не буду продолжать, пока вы так неуважительно игнорируете меня и молчите. Его радужки глаз блестели, прожигая. Внутри меня затягивался узел, пока Жан, потеревшись щекой о внутреннюю сторону моего бедра, покорно ждал продолжения рассказа. — К черту, — на выдохе произнесла я перед тем, как резко поцеловать Жана, притянув его за шею. Кирштейн улыбался мне в губы, когда оказался утянутым мной, будто он только этого и добивался. Он поддался моему порыву, снова оказываясь между моих ног. Припадая к моему телу яростнее, Жан начинал грубо исследовать все его округлости. Одна его рука нашла грудь, сжав ее сильнее одновременно с тем, как он припал к моим губам. Вторая рука парня заскользила под легкую ткань сорочки. Язык Кирштейна по-хозяйски проталкивался в мой рот, и из меня вылетел первый еле уловимый стон. Жан отстранился, прикусывая мою нижнюю губу. Его рука дотронулась до моего паха, и он ухмыльнулся, осознавая, насколько мокрым оказалось мое белье. И снова этот чертов зрительный контакт. Я смущенно отвела взгляд, стараясь не выдать то, как мне нравятся его прикосновения через ткань к моему разгоряченному лону. — Ц-ц-ц... Нет. Посмотри на меня. — не просит, а приказывает Жан. Я осмелилась посмотреть на него, и он сильнее нажал на чувствительные точки внизу. — Расскажи… пожалуйста. Что-то в шепоте Жана надламывается. В этой просьбе отражается все его беспокойство: будто даже под защитой стен, он все равно боялся меня потерять. Мы соприкоснулись лбами, тяжело дыша. Я оставила легкий поцелуй в уголок его рта и обхватила его лицо ладонями. — Тот, из военной полиции, ничего не ответил. Потому что этого диалога не существовало, — тихо и виновато произношу я. Какое-то время мы молчим, пытаясь отдышаться, кажется, температура наших тел повысилась до предела, и я внезапно ощутила, как пальцы Жана резко оттянули ткань трусиков и дотронулись до моего клитора. Из меня вырвался приглушенный стон, и Жан, медленно проведя пальцами по влажным складкам, прошептал возле самого уха: — Больше никогда так не делай. Я подняла на него мутный взгляд, заливаясь краской и трепетно прижимаясь губами к его губам. Между тем, моя рука опустилась на его брюки, ощутив внушительную эрекцию ниже ремня. Я огладила его пах, и Жан оторвался от поцелуя, простонав мое имя. — Че-ерт, — он тяжело дышал, пока я интенсивнее обхватывала его окаменевшую плоть через ткань брюк. Жан нашел мои губы, снова сплетаясь со мной во влажном поцелуе, и я почувствовала, как его пальцы с легкостью вошли в меня. — Ты такая мокрая, — Жан произнес это, почти не дыша, — скажи, тебе ведь нравится это, да? Все внутри меня сжималось, требуя разрядки, и я не заметила, как уже сама начала насаживаться на ускорившиеся пальцы пепельноволосого, пока тот осыпал мою шею горячими поцелуями. Каждый из нас не мог уже сдерживаться более, поэтому я поспешно начала расстегивать ремень его брюк. Пряжка звонко отлетела из-за сильного давления, и моя рука нащупала налитый кровью член. Жан, рыкнув, крепче схватился за мои бедра, глубже усаживая на стол. Он целовал и кусал мои ключицы, тут же зализывая укусы. Я зарывалась пальцами в его волосы, пока он, нащупав сорочку, быстро ухватился за нее, и оторвавшись от моей шеи, заставил приподнять руки, полностью обнажая меня. Ему открылся вид моей быстро вздымающейся груди от тяжелого дыхания. Что-то внутри меня захотело спрятаться от его бродящего взгляда, изучающего меня обнаженную. Жан увидел беспокойство на моем лице и, взяв меня за подбородок, горячо прошептал в самые губы: — Божественная. Он начал оставлять дорожку из нежных быстрых поцелуев, опускаясь по шее все ниже и ниже. Оказавшись на уровне груди, Жан обвел языком ореол соска, прикусывая его и сжимая мягко вторую грудь, а потом, переместившись в другую сторону, повторил тоже самое. Преодолев эту часть моего тела, он опустился еще ниже и, оказавшись на уровне паха, игриво закусил резинку трусиков. Кирштейн вопрошающе поднял на меня глаза, будто желая услышать моего позволения. — Не строй из себя невинного, — я закусила губу, вспоминая, как он ревниво засаживал в меня пальцы пару минут назад. Жан улыбнулся самой бесстыдной улыбкой, медленно стягивая с меня белье, и я приглушенно вскрикнула, когда тот припал губами к моему пульсирующему клитору. Узел внутри меня вот-вот был готов разорваться, и я сильнее зарылась в пепельные волосы, прижимаясь к его горячему влажному рту. Язык Жана резко ускорился, заставляя меня извиваться в истоме. И я, обхватив ногами плечи парня, кончила с его именем на устах. Жан оторвался, удовлетворенно смотря на меня и ухмыляясь. Я потянулась к его губам, благодарно целуя и призывно обхватила рукой его до того твердый член, что мое прикосновение подействовало на Кирштейна, как разряд. Жан нашел в ящиках стола защиту, и нетерпеливо надкусив серебряный пакетик, надел презерватив. Он закинул мои ноги себе на талию и резко вошел в мою давно уже готовую промежность. Жан сжал мою грудь и сделал второй толчок, обсыпая меня комплиментами. Я ощутила, как внизу живота снова натягивается подступающее удовольствие. По мере ускорения, Жан заставил меня полностью лечь на поверхность, рывками вдалбливая в стол. С каждым новым толчком я была не в силах сдерживать протяжные стоны и закрыла рот ладонью. — Убери руку, я хочу слышать тебя. Кирштейн закинул мою ногу себе на плечо, меняя угол проникновения, и я судорожно вскрикнула его имя. Мышцы внутри меня сжали его член сильнее. Я почувствовала, как под кожей разливается новый фейерверк. Жан, ускорившись, низко и порывисто застонал, а после, откидывая голову назад, импульсивно излился во мне. Спустя какое-то время, как дыхание обоих пришло в норму, парень помог мне подняться со стола. Он поцеловал меня нежно в висок, поправляя мои волосы, а после, закончив приводить себя в порядок, помог мне одеться. — Иди сюда, — Жан подхватил меня еле стоящую на руки, целуя в макушку, — давай-ка, ляжем. Надеюсь, сейчас ты уснешь крепко. Парень уложил меня в кровать, заключая в крепкие объятья. Он заправил мои волосы за ухо, спрашивая тихим голосом: — Я не сделал тебе больно? В ответ я лишь только улыбнулась и помотала головой, смеясь своим мыслям: «Да, стол мне определенно пришелся по вкусу больше, чем кровать». А после погрузилась в сон.