Удушение.

      Честно говоря, она мало что помнила с того момента. Вдох, выдох, тишина. Сердце колотится быстрее обычного. Воздух резко прекращает поступать в организм. Она, подобно рыбе на суше открывает рот, пытаясь ухватить клочки воздуха даже руками. Она явно хотела жить. В глазах мутнеет. Ноги становятся вялыми. Колени дрожат. Её душит. Нагло, предательски душит желание жить. В горле пересохло. Последний взгляд в отдаляющийся выход на свободу, хрип, темнота. Удар худого тела о мраморный пол. Пустота.

***

      Паника. Её охватила паника. В голову что-то ударило, прежняя боль возобновилась и даже усилилась. Девушка подпрыгнула со стула, хватаясь за горло. Эти резкие движения не приводят ни к чему хорошему. Живот скрутило, что заставило согнуться и опереться на стол одной рукой. Вторая по прежнему держится за горло. Странно. Почему ей казалось, что его перерезали? А может и не казалось? Она чувствовала, как холодное лезвие проходит по тонкой коже… Или не чувствовала? Бред какой-то. На столе конверт. Сквозь приступы боли та смогла его разглядеть. Более того, благодаря усилиям она даже выпрямилась и смогла взять его в руки. Обычная белая бумага, слегка помятая. Тонкие пальцы открывают его с малым опасением по поводу содержимого. Её начинало напрягать происходящее. Нет, безусловно ей сразу эта идея с поступлением показалась провальной, но чтобы настолько… Точно. Поступление… Но куда же? Воспоминания настойчиво отказывались возвращаться. Она огляделась. Школьный класс. С виду обычный, в подобном она училась когда-то. Учительский стол, десяток школьных парт, шкафчики. Всё было бы проще, если бы не пара моментов. Окна. Знаете, в средней школе она всегда сидела у окна. Подруг не было, затворница так сказать. Неважно. Это точно не имеет значения сейчас. Окна покрывали толстые железные пластины, на вид не тоньше 25 сантиметров минимум. И болты. Огромные болты, без преувеличения. Они были ржавыми, грязными, абсолютно противными для неё, да и для наверное любого разумного человека. Также внимание привлекли камеры в углах комнаты. Девушка могла это объяснить. Вроде как «безопасность», ну ил её видимость. Становилось плохо. Атмосфера начинала давить на плечи, почти осязаемо давить. Хотелось сесть, а лучше лечь на пол. Она вспомнила про конверт. Точно, эта ситуация выбила её из колеи, из-за чего та потеряла былую хватку… В конверте лежал аккуратно сложенный листок бумаги. Она развернула его и тут всё стало уж слишком походить на сюрреализм. На бумаге будто детские каракули. Неровный почерк, написанный цветными карандашами, дополненный рисунком медведя. В голове был один вопрос: «Что?». Ничего сверхъестественного написано не было. Поздравления с поступлением, время, место. Точно, она же поступила в Академию «Пик Надежды». Академия лучших из лучших. Как глупо. Мысленно девушка даже усмехнулась этой мысли. Среди лучших всегда найдётся сильное звено, которое будет «тащить» всю деятельность. Так для чего это тогда? Неважно, она слишком много думает. В углу был замечен маленький экран монитора. Довольно странный и старый для такого места, как это. Чем дальше, тем страннее и страннее. Прошло довольно много времени. Что там было? «Девять часов утра, спортзал… Бла, бла, бла…». Желания двигаться дальше не было, но часы с каждой секундой отбивали быстрейший ритм, намекающий на требование к действию. М-да. Она лениво приоткрывает дверь, и казалось совсем не заботилась о происходящем. Шаги маленьких каблучков обычных лоферов отдавались одинокими звуками. Помимо неё в коридорах никого не было, по крайней мере она никого не встретила, что весьма неудивительно, ведь к тому времени уже было около без пяти девять. Найти спортзал было не так трудно. Не смотря на то, что она здесь впервые ориентироваться та умела просто замечательно. Аккуратным, грациозным движением она распахивает дверь. Десяток глаз мгновенно устремляется на неё. Сначала это немного смутило даже такую личность, как она, однако за секунды та смогла собраться. Девушка никого не знала, кроме парочки, и то потому что те часто «светятся» на экранах. Тишина. Она медленно проходит к стене и опирается на неё, всё же неуверенность в собственном самочувствии есть. И минуты не прошло, как забежал мальчишка. Низкий такой, худой, в какой-то кофте и с копной русых волос. Совершенно обычный. Будет просто уморительно, если директор этого «цирка» внёс в таланты ещё и обыкновенность. Но что-то в нём привлекало. Взгляд такой смелый, самоотверженный, но неловкий до безумия. Его начали отчитывать, за то что тот опоздал. Не начали, а начал. Это был один человек. Весьма… специфичный. А мальчишке так неловко. Он краснеет, как ребёнок, но пытается что-то там промямлить в ответ. Жалкое зрелище. Имена узнавать не пришлось, она прекрасно расслышала имена каждого из их разговоров и уже могла сделать определённый вывод. Кто-то, как та полагала, не вступает в конфликты, даже почти не разговаривает, а кто-то наоборот, говорит много и со всеми. Напрасно. Кровь начала бурлить. Неприятное липкое чувство. На неё…смотрят? Девушка не знала с какого момента у неё отвращение к подобному, пока не уловила взгляд того, кто смотрит на неё. Бьякуя Тогами. Если бы у неё спросили, кто бесит её больше всех, то он стал бы наглядным примером. Вечно красив, умён, ухожен и при деньгах. Всё это мгновенно размывалось его снобизмом и возможно нарциссизмом. Девушка сжала руку в кулак, пытаясь сохранять ледяное спокойствие, не смотря на то, что уже секунд десять своего внутреннего монолога сверлила Тогами взглядом. Всё задрожало, большинство прикрыло уши и сморщилось. Из колонок стоящих на сцене издался чей-то голос, похожий на детский, или вовсе писк. — Проверка! Проверка! А? Всё работает? Отлично! — никого не было видно, но расстилалась красная дорожка. Некоторые из присутствующих уставились на сцену с надеждой. Их не похитили, это всё было частью вступительной церемонии! Нет. На сцену, рядом с микрофоном, прыгает мишка. Плюшевый. Половина чёрная, половина белая, никто не понимал, что это олицетворяет. Данное открытие навело много паники. Под какофонию испуганных возгласов существо начало говорить. — Пу-пу-пу~ Поздравляю с поступлением в «Пик Надежды»! Я директор этой академии, Монокума! — многие стали кричать что-то о мишке — Я не мишка! Моно-ку-ма. С этого дня, вы все под моим наблюдением. Уверяю, вам понравится убийственная школьная жизнь! И длится она будет… Примерно жизнь. Надеюсь, вы все ей насладитесь. Заходя вперёд, вы спросите «Монокума, а как же нам уйти?», — а я отвечу. Вы должны соблюсти одно чрезвычайно лёгкое правило! Вам всего лишь требуется убить и остаться не замеченным! — Убить? Мы…мы не станем убивать! — крики. Они заглушали высокий голос Монокумы. — Не думайте, что всё так банально, я даже обижен. Вы должны будете собрать улики, найти убийцу, а если вы ошибётесь, то будете наказаны. В случае, если вам повезёт и убийцей правда окажется, к примеру наш удачливый ученик, то я с удовольствием казню только его. Всех всё устраивает? У вас есть еда, вода, развлечения, наслаждайтесь. Спальни прямо по коридору, отбой в десять, подъём в семь. Также в коробке вы можете увидеть карточки, они станут вашими друзьями на протяжении обучения. Рад всех вас видеть) — он исчез также резко, как и появился. Тишина. Прошло секунд пятнадцать, прежде чем массовая истерия возобновилась. — То есть… Как убивать?! Мы не станем! Мы не убийцы! — Макото видимо оказался самым смелым из них, раз решил на полном серьёзе крикнуть что-то в камеру, находящуюся в углу спортзала.

Но как известно, смелость удел идиотов. Парниша крепко сжал свои кулачки, выражая злость, даже ярость от столь наглого правила. Большинство с ним согласилось, не считая тех кто сохранял «стальное самообладание». Самообладание тоже дело не для самых умных, но девушка, чьё имя никто до сих пор не знал, оставалась спокойной. Она не была, как Киригири, ведь самоконтроль той заключался в характере и скорее всего виде деятельности, хотя кто знает, это лишь предположение. Она не была, как Тогами, ведь спокойствие того напрямую относилось к желанию показать себя с высшей стороны, со стороны клана. У неё была скорее иная причина. — Прекратите кричать, бога ради… — наконец она заговорила, впервые. Её голос оказался хриплым, про такой обычно говорят, что он «бархатный». Такой на удивление нежный, но жёсткий. Он был обманчивым. Лишь он заставил всех замолчать. Она прошла в центр зала, а после и к коробке с карточками студента. — Ваша истерия никому не поможет. — продолжала она, пока рассматривала новый предмет. Пальцы, даже сквозь ткань перчаток нащупали кнопку включения и экран замигал. В углу зала отозвался тоненький, тихий голосок. Маленькая девочка подняла руку. — Это же была ш-шутка, да?.. — её голос звучал крайне неуверенно. — Неважно шутка это или нет. — Тогами поправил очки на носу — Более важно, нашёлся ли среди нас идиот, который бы воспринял это всерьёз… Все замолчали. Наступила та самая неловкая пауза. Наверное только сейчас стало понятно насколько опасно доверять здесь кому-либо. Постепенно девайсы разобрали все присутствующие, за исключением некоторых. — Ты так и не сказала, кто ты. — Кёко подошла к ней. Киригири не внушала должного доверия, хотя честно никто не внушал его, но не смотря на это с ней было спокойнее, как минимум потому что та действовала крайне рационально. Девушка слегка усмехнулась, покрутила в руках свою карточку, на которой красовалось «Кимико О’Хара». Она повернулась к Киригири, слегка насмешливо уткнулась в неё взглядом, хотя сама не видела смысла в своей саркастичности. — Я не вижу в этом смысла. Что толку от моего имени в этой игре? — «От этого зависит хочешь ли ты открыться ради чужих жизней», — в мыслях ответила себе же Кимико. Все молчали. Видимо, её слова произносят впечатление и на этих людей. Она кладёт карточку в карман пиджака и собирается уходить, под чужое непонимание. Ей доставляло некое удовольствие, что её не понимают, не пытаются понять, считают сумасшедшей. Наэги тяжело выдохнул. — Полагаю теперь нам требуется исследовать этаж. Тут же должны быть спальни и столовая. — его голос звучал невероятно уставшим. Всё выматывало не хуже пробежки. Его ладони вспотели от стресса, пальцы подрагивали. — Да, полагаю так. — заговорила Селестия Люденберг — Думаю нам следует сотрудничать ради сохранения благоприятной атмосферы, а также отсутствия желания убийства. — Ты невероятно наивна, раз отрицаешь то, что каждый в первую секунду подумал об убийстве, ведь так? — съязвил Бьякуя, из-за чего многие утихли, что являлось прямым подтверждением его слов — Так и думал. Наверняка первое убийство не заставит себя ждать. Я пойду. — Что?! Куда? Ты останешься здесь, пока мы не придумаем что делать! — сказала явно раздражённая данным поведением Джунко. В ответ послышалось лишь молчание со стороны аристократа. Он поправил очки и зашагал в сторону выхода. Кимико повернула голову в его сторону, пытаясь будто понять, что под оболочкой холодного аристократа. Видимо прочувствовав это, парень слегка замедлил шаг. — Решаешь сбежать? — Кимико насмешливо наклоняет голову, он поворачивается к ней лицом. Они встречаются взглядами, пытаясь уловить слабость друг в друге. — Ты определённо хочешь поступить так же. — Я хочу уйти из-за ненадобности, поверь моё равнодушие вам на руку не сдалось, а ты как последний жалкий щенок уходишь от проблемы. — он слегка недовольно хмыкнул на это. — Не думай, что можешь разговаривать так со мной. Твои выходки очень бессмысленны. — Ну что вы… Я просто всю жизнь хотела с вами поговорить, господин Тогами. — последние слова звучали с особой ненавистью, что Бьякуя даже усмехнулся, ведь самообладание рушилось — Передайте привет своему отцу, вы так на него похожи. — она усмехается. Зрачки Тогами сужаются, он кривится, он не хочет этого слышать. Грубо отталкивает разворачивается в другую сторону ничего не сказав, хотя раньше не мог позволить себе этого в силу воспитания, и уходит. Так стремительно, не зная куда и зачем. Главное — и секунды не оставаться в помещении где были сказаны, столь противные для него слова. Токо, как и полагается, выбежала за ним, по пути ударив Кимико плечом. Та же в свою очередь быстро успокоилась, поправила рукава пиджака и улыбнулась. Казалось, что добро и тепло, но все понимали, что обозначала эта улыбка. Удовлетворённость в проделанной работе. — Никаких манер. — отчеканила О’Хара. Ей по прежнему было плевать, хотя признаваясь себе её начинало душить. Прям как тогда. В это злостное утро третьего апреля. Вдруг та почувствовала запах ромашек, запах детства и невинности. Ногу свело судорогой. Она успеет ухватиться за дверь и поспешно выйти, игнорируя взгляды остальных.