Шастунье, 17.26 Арс, а ты завтра праздновать как будешь? Ну типа один или поедешь к родне?
Попов-ит, 17.26 Не, меня там никто не ждёт. Наверное, один, ты ведь с мамой собирался.Шастунье, 17.27 Не, Арс, это не дело. Давай ты ко мне приедешь? Заодно с мамой познакомлю (͡° ͜ʖ ͡°)
Попов-ит, 17.27 Ты рехнулся? Ты уверен, что надо? Антон, ты где? Шастун. Антона умиляла манера общения Арсения при нём. Если раньше Попов матерился даже хуже, чем сапожник, то теперь при Шастуне он старается не сквернословить. «Любовь меняет», — говорил Димка Позов. «Материться при дамах — моветон!» — заверял сам Попов и получал по шапке за это от самого Шастуна. А тем временем раздался телефонный звонок и в руках Антона завибрировал телефон. — Гей-радар не нужен — пидор обнаружен, — рассмеялся голос на том конце. Забудьте всё, о чём было написано ранее. Попов в жизни такой же дурак, как и всегда. — А чё это мы игнорим? А чё это не отвечаем? — От пидора слышу, — рассмеялся Антон в ответ, привлекая внимание бабулек, сидящих вокруг него. — А, ой. Короче, моё предложение в силе и нет, я не рехнулся. И да, я уверен, что надо. Но ты не думай, я пока просто хочу рассказать о том, что наши отношения наладились. Понимаешь, мама наслышана о тебе как «да, тот Арсений, который забрал мой учебник и потом вернул. И нет, мам, он такой же придурок, как и был». Поэтому я считаю, что пора обновить сведения в её голове. Но, конечно, если ты не хочешь, то не будем. Как говорили классики: главное — комфорт. — Действительно, классики, — наверняка улыбался Арсений. Антон, конечно, не видел, но чувствовал. А фраза, кстати, принадлежала именно Попову. — Нет, я не против, просто я сначала подумал, что ты хочешь рассказать прям о нас. Иф ю ноу вот ай мин. — Оф корс, — улыбнулся Антон. — Ладно, мне уже выходить сейчас, громко на улице будет. Ты, кстати, дома? — Да, я недавно с театра пришёл. Кстати, а ты не хочешь… ну… — замялся Арсений. То ли мысль сформулировать не может, то ли стесняется. — Да-да, что я там хочу? — Ну, ты не хочешь в январе прийти и… посмотреть? — предложил Арсений скомканно. Всё же смущается. — На тебя? — переспросил Антон. — Ну, да, — тихо раздалось на том конце. Переместившись туда можно увидеть Арсения, сидящего на полу и нервно теребящего подол футболки. Нет, он точно смущён. — Нет, ну если ты не хочешь, то ничего страшного… — начал оправдываться Арсений. Антон подумал, что уж очень он в себе не уверен и надо бы это решать. — Что за вопросы! — возмущённо ответил Антон. — Конечно, я хочу! Я ещё и в первый ряд сяду, принесу букет твоих любимых цветов и буду громче всех аплодировать! — улыбался Антон. — Потом скажешь мне точнее дату? Куплю билетики. — Скажу, — расслабленно улыбнулся Арсений, отпуская наконец бедную футболку из рук. — Ты думал, что я откажу? Дурашка, — Антон слегка захихикал. — На тебя грех не посмотреть, солнце. — Хехе, спасибо, — покраснел Арсений. Опять же, Антон этого не видел, но почему-то чувствовал. Арсений всегда краснеет, когда ему говорят комплименты. По крайней мере, при Антоне. — А во сколько мне завтра тогда к тебе подходить? — Я поговорю с мамой и поточнее тебе напишу. И адрес тоже скину геометкой. — Понял. Езжай домой, уже стемнело почти. Напиши, как доберёшься, буду ждать. — Напишу, пока! — радостно попрощался Арсений. Антон положил трубку, но, как говорится, беда не приходит одна. Автобус встал в пробку. Антон в этот момент вспомнил то, что происходило за последние три учебные дня: Кабинет классного руководителя. Зинченко был очень неосторожен, бросаясь такими словами, не проверив всё, что было вокруг. — Я ещё раз у тебя спрашиваю, Шеминов, что вы задумали? — Ничего, — в который раз повторял Стас. Как же зря. — Я уже двадцатый раз это слышу! — рявкнул классный руководитель. — Не строй из меня дурака, я прекрасно слышал, что говорил Зинченко тогда в актовом зале! — Вы… слышали? — Представляешь, да! И я мог бы прямо сейчас увести вас к директору, но, увы, пока что хочу дать тебе шанс остаться в этой школе. — Я сразу скажу, что пытался его отговорить, — начал Стас. Явка с повинной практически. — Но он был непреклонен. Дело в том, что Зинченко — ярый гомофоб, и к нему просочилась информация, что Арсений, наш новенький, одно время встречался с каким-то парнем. Он, соответственно, захотел ему устроить «радужную» жизнь… — А ты, я так понимаю, помог? — спросил учитель. — Ну да… — И что было дальше в ваших планах? — Зинченко хотел нанять толпу качков, чтоб те избили Попова, но, как вы понимаете, план провалился. — И почему же? — улыбнулся учитель. — Потому что на почту к Зинченко пришло письмо, что кто-то всё о нём знает и если в сторону Попова полетят угрозы или, не дай Бог, с ним что-то случится, то этот компромат пойдёт на почту не только к нему, но ко всем его знакомым. А там фотография, где его засосал какой-то мужик в ночном клубе. По сути, он-то и не при делах, он мужику нос потом разбил, но история-то об этом умалчивает. Так вот и вышло. — За что боролся, на то и напоролся. Да уж. Ну, этим ты смертный приговор и себе, и Зинченко подписал, Шеминов, — учитель взял со стола телефон со включенным диктофоном и выключил его. — Запись — к Ивану Андреевичу Абрамову, нашему директору. А ты, лучше, вместе с тобой, Алёна, — учитель обратился к сидящей в углу и плачущей Алёне. — Забирайте документы сами. Попов и Шастун — свободны. А вы двое, — снова посмотрел на Стаса и Алёну. — Если с ними что-то случится, то отвечать будете вы в любом случае. Никогда бы не подумал, что вы, дети, который учатся со мной седьмой год, можете поступить прям как... - учитель замешкался. - Крысы, - закончил за него Антон, зло посмотрев на двух уже бывших одноклассников. Написав Керимову лакончиное "Спасибо, братан, с меня косарь", Воля победно улыбнулся. Все получили по заслугам. Возможно, не слишком-то это и компетентно, но Воля за своих ребят глотки всем поперегрызает В ответ на его высказывание он получил только молчаливые кивки головой. Мда уж Как можно понять, Шастун таким исходом дела был рад даже больше, чем мог предположить. За Арсения и двор он в упор стреляет. И даже если это не последняя трудность, то он готов пройти ещё миллион таких же, только бы Арсений был счастлив. А пока что он переходит с автобуса в метро и отправляется домой. С подарочками. У него там, вообще-то, мама.***
Антон же, прибыв домой, первым делом побежал к маме. — Мам, а ты не против, если ко мне завтра придёт друг? — спросил он. — Арсений. — Арсений? — не поняла Майя. — Давно ли он друг? — Недавно. Он не очень хорошо общается с родителями и собирался праздновать один. Но ты ведь сама учила, что одному праздновать никак нельзя, ведь как Новый Год встретишь, так его и проведёшь! — привёл Антон контраргумент. — Антош, да я и не против, — улыбнулась мама. — Пускай приходит, только скажи мне, ко скольки его ждать. — Он подойдёт к шести! Спасибо! — Антон поцеловал маму в щёку и побежал в комнату, печатая Арсению на бегу. Как раз завтра он прийдет и Антон ему всё расскажет. Прообщавшись с Арсением, Димкой и Серёжей (естественно, не одновременно) большую часть ночи, Антон лёг спать около четырёх утра. И то только потому, что услышал, как мама ходила на кухню и могла заметить его, так как он далеко не тихий человек. Пожелав всем спокойной ночи, Антон завалился в кровать и практически сразу уснул.31 декабря, 17.55
— Мам, а если он передумал? А если он не хочет? А мож он потерялся и не может найти вход в дом? — задавал миллион вопросов Антон матери. Она выглядела растерянной. — Антон, до назначенной встречи пять минут. Он, наверное, только к подъезду подходит, — улыбнулась она, как вдруг раздался звонок в дверь. — Я открою! — резко подскочил Антон. Он сегодня даже в рубашке и красном вязаном кардигане. Выглядел он, по словам мамы, очень даже эффектно. Подойдя к двери, он посмотрел в глазок и увидел Арсения. Он, похоже, нервничает. Прям как Антон. Открыв дверь, Антон увидел, как настороженность во взгляде Попова исчезает, заменяясь радостью. — Привет, — улыбнулся Арсений. — Привет, — ответил Антон, взяв Арсения за локоть, притянув в квартиру и легко коснулся своими губами губы напротив. — Чувствуй себя, как дома, как говорится. — Буду, — вновь улыбался Арсений. — Ой, здрасьте! — Привет, Арсений. Антон про тебя рассказывал, — теперь уже улыбалась она. К счастью Антона, свидетелем поцелуя она не стала. — Да? И что говорил? — Сначала, то ты — негодяй-подлец, забрал его учебник. А весь сегодняшний день — «мама, он не любит рыбу, ты ведь не будешь её готовить?» и «а у нас есть зелёный чай?». Но, зная Антона, это не странно. Арсений негромко рассмеялся. — Вообще-то я тут, — сказал Антон, стараясь не смеяться сам. Собственно, этот своеобразный вызов, который он бросил сам себе, он не выполнил, и всё-таки рассмеялся. — В общем, Арсений, проходи к столу. — Прохожу, — он всё ещё улыбался. Сев за стол, атмосфера стала действительно праздничной. Арсений рассказывал Майе о своей службе в театре, а та слушала, почти открыв рот: всё-таки периодически интересно узнать то, что творится за красными занавесками. Антон дополнял это своими комментариями о том, что «Арсений и сцена — это, кажется, одно целое» и «Мам, я клянусь, он там не ходил, а парил, как будто у него крылья. Белые и очень большие!», вызвав вопрос Арсения «Почему «как будто»? Они у меня есть, достаточно просто сделать их видимыми!». Майя, тем временем, наблюдала за парнями и, кажется, не понимала, как она пропустила тот момент, когда в разговоре-то она особо и не участвует, а просто наблюдает за дикой энергией, исходящей от них. Антон, и без этого светившийся всегда, теперь светил гораздо-гораздо ярче. Арсений же, в её представлениях хмурый и несуразный мальчик, на деле оказался очень воспитанным и интеллигентным, но, тем не менее, светил почти так же, как и её сын. Арсений, заметивший, что разговаривают только они с Антоном, спросил у Майи об её мнении на книгу «Ромео и Джульетта». — Как мне кажется, история трагична, но мне, на самом деле, не совсем понятна суть концовки: неужели родители не могли заметить, что их дети стали близки? Неужели нельзя было прекратить глупое соперничество между семьями? От него ведь легче никому не было, — рассуждал Антон. — Наверное, как раз поэтому они его и продолжали. По сути, ничего и после их смерти не поменялось: семейства помирились, но толк-то от этого какой? Ребят уже не вернуть, — предположил сам Арсений. — Не зря говорят о том, что «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте», — вклинилась в разговор Майя Шастун. — Даже если брать в учёт то, что семьи Монтекки и Капулетти враждовали больше ста лет, то их вражда всё равно является результатом глупого упорства и, честно говоря, идиотизмом полным. Семьи не могли побороть свою упёртость и, собственно, добились своего. Однако, сутью трагедии и является смерть главных героев: даже после их смерти любовь побеждает всё и вся, примиряя семьи, — закончила мама Антона, на которую восторженно смотрел Арсений. И, честно сказать, Антон в очередной раз ей гордился. — Поэтому, мальчишки, занимайтесь любовью, а не войной. А мне уже пора выходить, кстати. — Не понял, куда выходить? — раздался вопрос Шастуна. — Ты мне ничего не говорила! — А, да? — наигранно удивилась мама Антона, поднимая брови. — А всё, сын, ухожу я от тебя. Будешь носки теперь сам стирать. Мы с Олей едем к ним на дачу, там мои коллеги все будут. А вы отдыхайте, празднуйте, пойте, пейте и танцуйте. Блевать в унитаз, ванну, тазик, только не на пол, ради Бога! И ушла одеваться. А Антон остался сидеть рядом с Арсением. — Крутая она у тебя, — сказал Арсений. — Мне кажется, я ей понравился. — Удивительно, что ты нравишься всему семейству Шастун, — улыбнулся Антон своему кавалеру. — Выглядишь, кстати, бомбезно. А Арсений и правда выглядел бомбезно: чёрный джинсы, сидевшие ему прям как раз, красиво выделяли стройные ноги. Белая рубашка и, на удивление, красный вязанный кардиган. — Спасибо, — улыбнулся Арсений. — Знал бы ты, как я мечтал это сделать — Что? — не понял Антон. — Вот это, — сказал Арсений и, одновременно с этим, притянул Антона к себе, заключив в объятия и втянув в поцелуй. — С Новым Годом, кыса, — улыбнулся Попов. — И тебя, лисяра, — ответил Антон, улыбаясь и находясь в объятиях парня. Часы пробили двенадцать, а парни взяли бокалы и, загадав желания про себя и забив на все каноны, выпили шампанское, оставшееся в них. Майя Шастун, случайно ставшая свидетелем этой картины, быстро выскочила за дверь, тихо радуясь за сына. Рядом с Арсением тот, как минимум, в хорошей компании. «Захочет — расскажет, не захочет — не расскажет. В любом случае, это уже не моё дело совсем», — улыбнулась она своим мыслям. Она за сына была рада, потому что тот, очевидно, счастлив. Парни, тем временем, всё стояли и обнимались. Зачем прерывать момент, правильно? Они оба услышали скрипнувшую дверь, но внимание на неё не перевели. — У меня есть предположения, — аккуратно начал Арсений. — Что твоя мама нас только что увидела. — Да я понял, — рассмеялся Шастун. — Она знает, что я би. Больше, скорее, гей, потому что с девушками никогда не встречался. Хотя и с парнями тоже. А вообще-то я по Арсениям. А ещё я должен тебе кое что рассказать, — оторвашись от Арсения на некоторое расстояние, всё-таки решился Шастун. Он решил, что сохранять какие-то тайны от второй половины нужно только тогда, когда делаешь сюрприз. Остальное всё равно рано или поздно вылезет наружу. — После ОГЭ в 9 классе я познакомился с парнем и влюбился, но, если не вдаваться с подробности, то оказалось, что у него есть девушка и он гомофоб. Именно в тот момент, когда он об этом сказал, я признался ему в чувствах и он в очень грубой форме меня отшил, — Арсений заметил, что Антон начал нервничать, поэтому взял ладонь Шастуна в свои руки и аккуратно начал выводить большими пальцами по ней узоры. — Если конкретнее, сказал, что я грязный пидор или что-то типа того. Тогда я хотел подарить ему браслет из бисера, но, как ты можешь понять, не получилось. Хотя, по сути, и слава Богу. Но вчера я подумал, что браслет из бисера — во-первых, гадкие воспоминания; во-вторых, было бы странно дарить тебе то же, что хотел и ему, потому что ты — лучше; и в-третьих, ты заслуживаешь большего. Поэтому, — Антон достал из-под стола красиво обёрнутую коробку. — Это вот тебе. Открывай. Начал распаковывать Арсений медленно, но по итогу сам не сдержался и начал торопиться. Сняв декоративную бумагу и приоткрыв коробку, он увидел толстую серебряную цепочку на интересной застёжке, которую тут же надел на себя и бросился в объятия Антона, говоря «оножедорогоезачемнестоилоспасибодайпоцелую», но был остановлен. Непонятливо посмотрев на Антона, он увидел, что тот ехидно улыбается. — Ты чего? — не понял Арсений. — Вот это, — Антон указал на шею Арсения, — тебе. А вот это, — он закатал рукав кардигана и показал на точно такой же браслет с точно такой же застёжке, — мне. И это всё, по итогу, — нам. — Антон, — удивился Арсений, открыв рот. Таких подарков ему никто не делал. И теперь получается, что они вместе даже на браслетно-цепочном уровне. Вау. — Ты просто охуенный. И он всё-таки обнял Антона. А Антон — Арсения. И всё снова на своих местах. Вдруг он посмотрел в зеркало, висящее на шкафу — Я с цепи сорвался. Но у меня, вообще-то, тоже для тебя подарок. Мне показалось, что ты любишь кольца, потому что, ну, — он указал ладошкой на руки Антона, на которых, в общей сумме, сейчас было колец тринадцать, если не больше. — Поэтому вот это, — протянул коробочку. — Тебе. Открыв её, Антон увидел кольцо с гравировкой в виде Розы Ветров. — Как говорится, попутного вiтра тоби в сраку, но лучше, конечно, если твоя срака, как и весь ты, будешь моим, — смущённо улыбнулся Арсений. Антон же в этот момент заворожённо смотрел на это кольцо, рассматривая его в мельчайших деталях, а Арсений рассматривал его лицо, увлечённое процессом. — Арс, это просто… невероятно. Спасибо тебе большое! — теперь уже Антон полетел в объятия Арсения. После этого он освободил безымянный палец на правой руке и, с яркой улыбкой, нацепил туда кольцо. Это — единственное кольцо, которое он не снимет больше никогда. На улице прозвучал очередной взрыв: салюты. Парни переглянулись и побежали к окну. Арсений стал впереди, а Антон, который выше Попова на семь сантиметров, встал сзади наклонившись и положив голову Арсению на плечи, руками обняв его спереди. — Красиво, — заметил Антон. — Прям как ты. Буп, — снова ткнул пальцем в нос-кнопку. — Извини, не сдержался. — И так же красиво, как и ты тоже, — возразил Арсений. — Арсений, — позвал Антон откуда-то справа. — М? — раздалось спереди — Я тебя очень сильно люблю. И я в этом уверен. Арсению стало очень тепло, а на глаза даже накатились слёзы. Антон сказал эту фразу так нежно, что у него даже сердечко защемило. — Я тебя тоже очень сильно люблю, — сказал Арсений, повернулся спиной к окну и лёг головой на плечо Антона, обхватывая того руками за талию и прижимая к себе ещё сильнее.Если проснутся все сразу вулканы Если всю Землю затопит дождём За руку крепко держать не устану С тобой буду рядом и ночью, и днём!
Где-то снизу пел Лазарев. Антон, как ярый фанат Лазарева, начал подпевать. — Только ты одиН, только ты нужён, — переделывал он слова, адресуя их Арсению — Всё таки нужён? — ехидно спросил Арсений, припоминая ту ситуацию у кабинета англйиского, когда Антон громче всех в разговоре с Дроном и Журавлём говорил, что Арсений в этой школе нахуй не нужён. — Абсолютно нужён. Я так долго искал и нашёл тебя, — начал Антон строчку, но был прерван. — И теперь пусть весь мир подождёт! — Арсений допел, и, увидев открывшийся от удивления рот Антона, поцеловал его. Вновь нежно, вновь мягко, и вновь так ярко. — Ты знаешь слова? — Я фанат Лазарева со времён «Папиных дочек». Вместе с Машей фанател по нему. — Я тоже, — рассмеялся Антон. Вроде такие разные, но такие при этом одинаковые, они каким-то образом нашли друг друга. И сейчас, стоя напротив окна и вновь смотря вдаль, каждый из них понимает, что путь становления взрослыми и самостоятельными людьми ещё далеко-далеко впереди, но они готовы пройти его бок о бок. И не помешает им абсолютно никто: ни Зинченко, ни Шеминов, ни Алёна. Эта тройка теперь должна каким-то образом найти школу, в которую их возьмут за несколько месяцев до ЕГЭ. И Арсений с Антоном от всей души желают им его не найти. А пока что они снова вдвоём. Снова в объятиях. Снова и навсегда вместе.