я вижу нас.

Сознание Антона облепили белые мухи. Он слышит сквозь грохочущий из Яндекс-колонки голос Котлярова, как Дима говорит с кем-то по телефону. Дайте мне белые крылья, я утопаю в омуте… Крылья, блять. «А ведь это у меня итак есть, просто сделать видимым». Чёртов Арсений. Неужели он и всё, что связано с ним, будет отзываться теперь ноющей болью за рёбрами. Почему ж так херово-то, а? Шастун не может никак в своей голове уложить, почему вся его жизнь полетела к чертям в пекло из-за того, что он влюбился в мужика. В мужика, ёп вашу! Это он-то, Антоха Андреич, куривший с пацанами за гаражами, гоняющий на стрелки с мордоворотами, хлеставший нефильтрованное литрами превратился вдруг в сопливую пятнадцатилетку, которая пускает слюни на фотки звезданутого мачо, мечтая, что однажды он обратит на неё внимание. Знаешь, я так соскучился… Тьфу, какая ванильная херь! Но ведь это чистая правда. Шаст пиздец как скучает, проклиная каждую минуту, которую они с Арсом проводят порознь. И ему очень страшно, что теперь эти минуты могут сложиться в бесконечность. Пугающую одинокую бесконечность. Без Арса. Без парней. Без Импровизации. Без Иры. Их утренний разговор на этой самой кухне теперь кажется далёким-далёким сном. — Антон, я так больше не могу. Ира с громким стуком откладывает вилку в сторону и вцепляется в него взглядом. Он внутренне содрогается и с опаской поднимает глаза. Этого разговора Антон большего всего боялся, но Кузнецова права — так больше продолжаться не может. — Ты три дня молчишь. То в стену смотришь часами, то в телефоне зависаешь. Парни почему-то вовсе считают, что ты лежишь с простудой. Я такой дурой выглядела, когда Катя мне позвонила и начала расспрашивать, сдавал ли ты тест. Что происходит? Шастун болезненно жмурится, замечая скопившуюся в уголках красивых глаз влагу. Ему так паршиво, что он опять стал причиной её страданий. Но он ведь не виноват в том, что чувствует. Он этого не просил. И если бы можно было это как-то выключить, Антон не раздумывая бы согласился. — Ир, я люблю его. Девушка морщится, словно только что проглотила дождевого червя, но мгновенно берёт себя в руки, оборонительно сжав изящные кулачки. — Антон, мы уже это проходили. — Нет, сейчас всё иначе, потому что он знает. Ире словно выбили из лёгких весь воздух. Она застывает, глядя куда-то поверх Шастуна, и лишь через минуту с горькой усмешкой говорит: «Тогда ясно». — Что ж, — девушка поднимается из-за стола и, машинально забрав тарелки, отворачивается к раковине. Антон уверен, что так она прячет слёзы. Тихое «Я правда рада за вас» тонет в плеске воды. До Шаста доходит не сразу, но когда он осознаёт смысл сказанного, разом тонет в отчаянии, потому что нет и не может быть никаких «вас». Неужели она не понимает? — Ир, нет! — он вздрагивает от громкости собственного голоса. — Нет, всё не так. Он… Презирает меня, я уверен. Поэтому не хотел на прогон идти. Боялся его реакции. Ира молча домывает тарелки, а затем методично выключает воду и разворачивается к своему — теперь уже бывшему — парню. Он ловит её отрешённый взгляд, пытаясь понять, почему за все эти годы так и не смог по-настоящему полюбить её. Полюбить так, как его. — Антон, — тихо зовёт она. — Я, конечно, та ещё дурочка. И всё же любовь от презрения смогу отличить. Шастун невесомо дёргает головой, искренне недоумевая, что она этим хочет сказать. — Ты его спрашивал об этом? Спрашивал, что он думает по поводу твоих чувств? — Нет, я сбежал, но это же очевидно… — Спроси. Уверена, ответ тебя удивит. Что его действительно удивит и порадует, так это если Попову чудесным образом отшибёт память, и они смогут вновь общаться как ни в чём не бывало. Да только это так же утопично, как верить в существование Деда Мороза. Захочет ли Арсений с ним работать дальше? Вообще хоть кто-нибудь, кроме Поза, захочет? Антон задавал себе этот вопрос бесчисленное множество раз. Хватит ли благородства Попова на то, чтобы умолчать о сомнительных чувствах коллеги? Или Шастуна бросят под поезд публичного унижения и хейта, дабы не запятнать безупречную репутацию Арсения? Утешает то, что Димка всё ещё здесь. Возится с ним, как с ребёнком. — Как так вышло-то, что ты вдруг по мужикам? — лишь спросил друг после первой выпитой рюмки. — Не знаю, — честно признался Антон. — Наверное, всё дело в нём. Арсений с первых минут привлекал своей противоречивостью. Ему хотелось втащить, обнять, снова втащить, снова обнять. Антона влекло неосознанно в эту манящую бездну, и он шёл крохотными шажками, словно змея, околдованная волшебной дудочкой. А потом сорвался с края и расшиб себе все мозги. И вся жизнь теперь вдрызг разлетелась. Вся его идеальная, с таким усердием выстроенная жизнь. Вот она, хвалёная любовь. Чуть промахнёшься с выбором, и пиздец тебе придёт. От тяжёлых мыслей Антона отвлекает смех Позова. Он просит Алису сделать музыку потише, и прислушивается к голосу, доносящемуся с балкона. — Бля, насчёт радуги ты вообще в точку. Я как раз об этом хотел поговорить. Он, короче, Арса того самого… Твою мать. У Антона внутри всё переворачивается, когда он с нечеловеческим воплем несётся к Диме, сметая всё на своём пути. Позов, не ожидавший внезапной атаки, почти роняет телефон, но вовремя хватает его в нескольких сантиметрах от пола, а затем выталкивает Шаста в гостиную и заваливает на диван. Антон делает слабую попытку подняться и взять реванш, но выпитая ранее лошадиная доза спиртного мешает ему это сделать, и он просто сдаётся. Сдаётся во всех смыслах. Потому что ничего уже не исправить. Впервые за все эти дни к нему приходит странное смирение. И от этого становится как-то легче. Пусть Арсений вмажет ему. Пусть ненавидит. Пусть все они презирают его. Пусть. Арс всё равно останется для Антона самым лучшим в жизни выбором. Даже если больно. Даже если придётся этой болью захлебнуться и умереть. Он готов принять это. Он доказал это сегодня утром, порвав с Ирой. Так много пути с тобой мы прошли, чтобы найти своё место вместе… Шастун почти воет, подхватывая припев, вкладывая в него все невысказанные ранее чувства. Рядом хлопает балконная дверь, и через секунду диван чуть провисает под тяжестью димкиного тела. — Тох, пошли-ка в душе тебя отмоем, а? Завтра ж на съёмку к десяти. Антон не хочет выбираться из своего сладостного забвения, но всё же покорно кивает, доверяя себя всецело другому человеку. Потому что так легче. Тупо легче.

***

Серёжа Матвиенко в 3:04 Венера твоя дома, упитая в хлам, так что вперёд, Юпитер)) Арс облегчённо выдыхает и, настрочив короткое «Спасибо, Серёг», тут же вылетает из номера, на ходу вызывая такси. Он и сам не понимает до конца, что именно собирается говорить, но точно знает, что ему необходимо быть сегодня там, рядом с Шастом. За эти три дня он видел столько вариаций этого разговора, и ни одна из них не закончилась ничем хорошим. Поэтому стоя сейчас перед дверью знакомой квартиры, Попов не без причины волнуется. «Так, ладно, главное — на дать ему уйти», — мысленно подбадривает себя мужчина и решительно звонит в звонок. Ему открывает Дима. Они обмениваются короткими рукопожатиями, и Позов без лишних слов пропускает его в комнату, где в спортивных штанах и с полотенцем на голове сидит Шастун. В руках — большая кружка, из которой тонкими струйками поднимается пар. Арсений, глядя на эту картину, проникается искренним уважением к Димке, который чудесным образом куда-то испарился, видимо, решив, что им с Антоном нужно поговорить без свидетелей. — Привет, — тихо говорит он, не решаясь пройти дальше дверного проёма. Шастун вздрагивает и полными неподдельного ужаса глазами смотрит на Попова. Чай угрожающе булькает, но, к счастью, пределов кружки не покидает. — Я не привидение, если что, — с улыбкой добавляет Арс и вытягивает руку. — Можешь щипнуть и сам убедиться. — Ты… — Антон прочищает горло. — Ты как здесь? — Я бы хотел сказать, что с помощью телепорта, но нет, всего лишь на такси. Шастун на улыбку не отвечает, прячет виновато взгляд, тяжело дыша. Арсений теряет почти всю свою решительность, не желая причинять Антону ещё больше страданий, но они должны поговорить. Он для этого сюда и примчался через всю Москву, чтобы сказать, что не может Антона ненавидеть. Что он ему по-прежнему дорог. И что между ними ничего не изменится. Потому что Антон — единственное, чего Арсений в своей жизни никогда не захочет менять. Осознание этой простой истины придаёт мужчине уверенности, и он, расстегнув пальто, проходит к дивану и садится рядом с Антоном. Он осторожно, чтобы не спугнуть, кладёт ладонь ему на плечо, и Шаст выпаливает это так резко, словно ему к виску приставили автомат: — Я тебя люблю. У Арсения в груди что-то рвётся. Он ждал этих слов. Знал, что это произойдёт рано или поздно, но не думал, что, услышав их в реальности, почувствует это. Странное, дикое желание опутывает его воспалённый мозг. Он ведёт головой в сторону, пытаясь сбросить внезапное наваждение, но оно лишь усиливается, разжигая горячее пламя за ребрами, где бешено колотится сердце. «Я просто боялся себе признаться, что со второго года начал в тебя влюбляться». — Антон, я… Попов давится собственными чувствами. Ему никогда ещё не было так страшно, как сейчас. Даже признаться родителям, что он играет в театре, в сравнении с этим — сущая мелочь, ведь, если он позволит, если хоть на секунду допустит даже мысль, их будущему придёт конец. Жизнь в постоянном страхе: а что, если увидят, сфоткают, напишут? Ни семьи нормальной, ни детей. На любом мероприятии дозволено будет лишь смотреть через весь зал друг на друга украдкой. Следить, чтобы не дай Бог, никто не заметил их нежных улыбок, едва заметных касаний, следов на теле. И даже если, даже если послать всё к чёрту и решиться, что будет с ним, с Арсением, когда спустя пять или десять лет Антону захочется большего, и он просто уйдёт? Как ушла Алёна. Как уходят все, кто ему когда-либо был дорог. Правильнее пресечь это на корню. Сейчас. Это спасёт их обоих. — Тебе лучше быть с Ирой, — твёрдо говорит Арс, и сам себе не верит. Лицо Шаста вытягивается от удивления, и он подскакивает с дивана, проливая на пол остывающий чай. — Ты это брось, Арс, слышишь? — сквозь стиснутые зубы шипит Антон. — Если мораль пришёл читать, то лучше сразу выметайся. Попов понимает свою ошибку и поднимается следом, хватая Шаста за плечи. Но Антон вырывается и, с шумом поставив кружку на стол, достаёт из похудевшей за прошедшую ночь пачки сигарету. Он с отчаянием вспоминает, что бросил зажигалку на балконе и мечется туда, стараясь не смотреть на застывшего мумией Арсения, но ему преграждают путь. В темнеющей синеве — тревога и страх. Антон пытается увильнуть, но брюнет не даёт ему прохода. — Пусти, Арс. — Нет, — упрямится Попов. — Сперва выслушай меня. Антон сжимает челюсть, намереваясь пойти на таран, но видя в глазах напротив непоколебимую решимость, разворачивается на пятках и несётся в прихожую, бросив резкое «Ну и хуй с тобой». Хватает с пола валяющуюся куртку и вылетает в подъезд. Арсений бежит следом, но тех драгоценных секунд, которые он потерял, пока приходил в себя, Шастуну вполне хватает, чтобы проскочить в лифт. Попов кидается к лестнице, надеясь обогнать его, и ему почти удаётся это сделать, когда они сталкиваются у парадных дверей. Но протрезвевший Антон соображает куда быстрее паникующего Арсения, и быстро вырывается на улицу, тут же скрываясь за углом высотки. У Арсения всё перед глазами плывёт, потому что он понимает, что будет дальше. Он узнаёт этот двор с уродливыми деревьями, тянущимися стройной шеренгой вдоль тротуар, и почти воет от осознания фатальности всех его действий. — Шаст, погоди! — его отчаянный крик прорезает гулким эхом морозный воздух. Где-то на горизонте мерцает тонкая полоса рассвета. Вот сейчас. Попов с ужасом видит, как Антон поскальзывается и вылетает на мостовую. — Антон! Визг тормозов, и Арсений в панике открывает глаза, жадно глотая ртом воздух. — Вот долбоёбы! Понапокупают прав, — ворчит водитель, нервно ерзая на сидении. Попов вытирает перчаткой покрывшийся мелкой испариной лоб, и благодарит Вселенную за то, что это всего лишь очередной сон. Его всё ещё трясёт, когда он расплачивается с таксистом и подходит к подъезду, торопливо набирая код домофона. — Дим, это я, — устало говорит он, чувствуя себя героем фильма, проживающим в тысячный раз один и тот же день. Поднимаясь в лифте, Арс пытается собрать и проанализировать все свои предыдущие ошибки, чтобы не допустить их сейчас. Потому что в этот раз всё по-настоящему. Он примерно уже догадывается, что именно должен сделать, а потому мучительно долго не решается позвонить. Антон упрямый. Арсений порой слишком много думает. В этом вся их беда. Проведя столько времени в сознании Антона, Попову стало гораздо проще понимать его. Его образ мыслей. Его мотивы и решения. Но вот в самом себе разобраться Арс так и не смог. А потому и от Шастуна никогда стопроцентного понимания не ждал. Но сегодня ему так чертовски необходимо, чтобы Антон его понял и понял правильно. «Венера», — мысленно усмехается он, вспомнив сообщение Серёжи. Дурацкая песня, но она и правда будто про них. Арсений всегда будет холодным надменным Питером, Антон — живой и яркой Москвой. Однако это не делает их чужими друг другу. Наоборот, их странный дуэт настолько органично соединяет в себе все эти противоположности, что это не может не завораживать. Он часто думал последнее время над природой их нездоровой связи и нашёл лишь одну объективную причину, объясняющую всё произошедшее с ними. С самого начала они видели друг друга иначе, чем видел их весь остальной мир. Никто и никогда прежде не охранял так усиленно существующую в голове Арсения Вселенную. Антон не пытался её перекроить и подогнать под себя. Он лишь робко просил время от времени разрешения заботиться о ней. И Арсений вдруг отчётливо понимает, что все пути вели его сюда — на порог квартиры Антона. Осталось лишь сделать последний шаг. Дз-з-з дз-з-з Едва Дима открывает дверь, Арсений вытаскивает его на площадку и, не дав даже слова сказать, приказывает: — Стой тут. Никуда не уходи. Если Шаст выбежит хватай его, ясно? Позов пытается возразить, но Арс шикает на него и, бросив небрежное «Вопросы потом», скрывается за дверью. Он предусмотрительно поднимает с пола валяющуюся куртку Шаста и прячет её на вешалке под своим пальто. Антон сидит в той же позе из сна с полотенцем на голове и чаем в руке. Он вздрагивает при звуке своего имени, но Арсений не спешит завязывать диалог. Молча проходит и садится рядом. Он дотрагивается до тонких пальцев, обхватывающих кружку, и аккуратно высвобождает её из рук Шастуна, отставляя подальше от дивана — так, на всякий случай. Антон, лишившийся последней защиты, судорожно сглатывает и пугливо поднимает глаза на Арсения. Попов задерживает дыхание, любуясь знакомой таёжной зеленью. Невольно скользит взглядом по ровной линии носа, обветревшим тонким губам. И решение вдруг становится таким простым и очевидным. — Я вижу нас, — с улыбкой говорит Арсений. Антон вопросительно выгибает бровь. — Ты мне снишься несколько месяцев. Я не знаю, как это работает, но та ночь, когда я забыл отправить тебе хомяка… Я увидел тебя на балконе. Словно сам был тобой, слышал твои мысли. Шастун в ужасе отклоняется назад и издаёт непонятный задушенный звук. Попов считывает стыд и ужас, отразившийся на бледном лице, поэтому успокаивающе сжимает его колено и неторопливо продолжает: — Проснувшись, я подумал «Что за бред?». А потом, когда понял, что правда ничего не отправил в чат, я захотел всего на мгновение, чтобы сон стал реальностью. Чтобы ты действительно за меня так переживал. Представляешь, как я охренел, когда через минуту получил твоё сообщение? Антон, разглядывающий с усердием обивку дивана, вскидывает голову, боясь найти на красивом лице презрение, но видит лишь беспредельную заботу, и ему становится трудно дышать. — Потом увидел тебя в баре, такого разбитого и безнадёжно запутавшегося. Шаст, я так себя ненавидел в этот момент… Этот страдающий тон больно ударяет Антона прямо в солнечное сплетение. Он болезненно морщится, с горечью сознавая, что всё это сюсюкание — лишь банальное сочувствие, и тут же скидывет с себя теплую ладонь. — Не надо, Арс, прошу тебя, — хрипит парень в отчаянии. Арсений с похолодевшим сердцем понимает, что вновь допустил ошибку. — Зачем ты мне всё это говоришь? — Разве тебе не интересно, как я узнал? Антон издаёт истерический смешок и устало качает головой. — Да, блять, мне похуй вообще, — вскипает он. — Потому что, походу, все итак знали. Никто, сука, даже не удивился! До тебя только одного, как до утки, доходило. — Да я даже подумать боялся! — щетинится в ответ Попов. — Неужто сам не понимаешь? — Сны он обо мне, видите ли смотрел. Ебать сериал! Ну как, понравилось? — Шаст… — Ржали, наверное, с Матвиенко у меня за спиной, да? Ахаха, какой тупой Шастун. Влюбился в недостижимый идеал — несравненного гения Арсения Попова. Арсений дёргается, словно от пощёчины. — Вот уж не думал, что ты, Шаст, такая истеричка. — Ну куда уж мне до Вашего Высочества! Это ты у нас гуру выдержки. От тебя хуй дождёшься хоть какой-нибудь эмоции, это ж выше твоей графской натуры. Ты только на сцене и можешь финтюли выкручивать, а в жизни чурбан бесчувственный! Они вскакивают с дивана одновременно. Кажется, ещё секунда — и точно вцепятся друг в друга. Антон видит бушующую грозу во взгляде напротив и не может сдержать тайного удовлетворения. Он прекрасно знает, что перешёл черту, потому что Попов не терпит, когда его обвиняют в высокомерии и гордыне. Он ждёт удара, но вместо этого получает нарочито ровный, разящий холодом тон: — Ну так зачем тебе такой редкостный мудак, м? Я же душнила, сноб и сумасшедший. Я же никому нахуй не нужён. Думаешь, соберёшь меня по частям, как конструктор, и я запрыгаю вокруг тебя обезьянкой с тарелками? Нет, Шаст, не запрыгаю. Останусь тем же придурком, каким всегда был. Так что да, ты прав. Тебе до меня далеко. Далеко до той степени одиночества, с которой я мирюсь всю свою жизнь. Поэтому подумай хорошенько, правильный ли это выбор — любить меня, когда у тебя весь мир под ногами есть. Арс разворачивается так резко, что почти теряет координацию. Он уже доходит до прихожей, когда слышит приглушённое «Нахуй не нужён». Шок и боль, пронзившие всё тело одновременно, заставляют его обернуться. — Нахуй не нужён мне мир, — повторяет Шастун чуть громче, и его губы расплываются в фирменной мальчишеской улыбке. — Без тебя, придурка. И до Арса вдруг доходит, что вот он ответ. Все эти сны и зловещие предзнаменования нужны были для этого. Чтобы он, наконец, поверил в то, что заслуживает любви. Их первый поцелуй обрушивается на него слишком внезапно. «Какая же всё-таки банальщина!» — фыркает про себя Арсений, представляя, как нелепо они, наверное выглядят со стороны. Но ему безумно нравится, как губы Антона отдают табаком и травяным чаем. Как идеально скользят через его пальцы непослушные пряди, как вцепляются тонкие и сильные руки в его спину. Он проводит языком по шершавым губам и углубляет поцелуй, жадно глотая хриплый стон, который эхом отзывается в груди и тягучим желанием оседает внизу живота. Ему приходится признать (не без удивления), что ещё никто и никогда не подходил ему настолько идеально. Словно их тела были выкованы друг для друга. И он бы, возможно, прямо сейчас рискнул опробовать эту теорию в действии, но позади них неожиданно громко хлопает входная дверь. — Ой. Арсений с трудом отрывается от Антона и, недовольно цокая, оглядывается на знатно охеревшего Диму, застывшего на пороге. — Поз, мы это… — робко оправдывается Шастун. — Я же говорил, — самодовольно ухмыляется Позов и нагло подмигивает, глядя на лучшего друга поверх Арса. Антон смущённо улыбается, нехотя выпуская Арсения из объятий. Он страшно боится, что Попов вдруг исчезнет. Растворится, будто один из самых прекрасных снов, оставив после себя лишь горечь разочарования и вязкую пустоту. Но Арс никуда исчезать, похоже, не собирается. Он шагает навстречу Диме и деликатно пожимает руку. — Спасибо, Поз, что присмотрел за этим дурнем, но дальше я сам справлюсь. Позов фыркает, однако куртку с вешалки всё-таки снимает и спешно тычет в телефон, заказывая такси. Серый рассвет осторожно вползает в разворошённую комнату. Арс ловит на себе внимательный взгляд Антона и чувствует себя, как никогда нужным. Причастным к чему-то большому и значимому. Он любуется спутанной чёлкой, съехавшей на глаза, и едва подавляет желание поправить её. Димкины нервы на прочность ему как-то проверять не хочется. Уж точно не сегодня, по крайней мере. Шастун, видимо, думает о том же самом, предпочитая молча пожирать Арсения взглядом. Он выглядит расслабленным, всё ещё немного пьяным и бессовестно счастливым. И Попов до безумия рад быть тому причиной — Ну пока, голуби, — наконец, скалится Позов и ретируется из квартиры Антона с библейской скоростью. Арсений тут же запирает дверь, чтобы не дай Боже, им опять помешали и с хитрой улыбкой возвращается в объятия своего внезапно обретённого зеленоглазого счастья. — Должен признаться, это заводит, — шепчет на ухо Шаст, вызывая у Арса новый табун мурашек. — Когда ты командуешь. Ещё и на мой счёт. Попов соблазнительно улыбается, и Антон взрывается от этой невыносимой нежности, заполонившей всё его существо. Он отчаянно ищет спасения в родных губах и находит его, отдаваясь чувствам целиком. — Помнишь, — сбивчиво выдыхает Арсений куда-то в шею. — Я говорил, что никогда не был счастлив на сто процентов? — Мгм, — мычит Антон, вновь примыкая к горячим губам. — Сейчас это сотка. Ты моя сотка, Антон. Шастун заглядывает в потемневшие топазы, и вдруг отчётливо видит в этих глазах их общее будущее. Непростое и пугающее, полное противоречий и трудностей, но вместе с тем бесконечно счастливое. — Я люблю тебя, — тихо говорит он. — Я знаю, — смеётся Арсений. — И, походу, это взаимно. Их телефоны вибрируют одновременно. Попов первым выуживает айфон из кармана джинс и несколько секунд глупо пялится на пришедшее уведомление. — Что там? — тут же напрягается Шастун. Арсений молча показывает ему окно общего чата и тихонько посмеивается. Чат Импровизация Дмитрий Позов в 5:01 Я благополучно добрался до дома, если кого интересует Дмитрий Позов в 5:01 А был я знаете где? У Шаста, лечил его от жуткой «заразы» Дмитрий Позов в 5:02 А знаете имя этой «заразы»?)) Серёжа Матвиенко в 5:02 Что-то мне подсказывает, что я знаю, о какой «заразе» речь Серёжа Матвиенко в 5:02 Я из-за неё же с 2 часов не сплю Арсений Попов в 5:03 Я вас урою, гадов Арсений Попов в 5:03 Это Антон, если что Арсений Попов в 5:03 Но Арсений вас тоже уроет, только морально Серёжа Матвиенко в 5:04 Смотри-ка, у них уже и телефон общий Дмитрий Позов в 5:04 У них теперь всё общее)) Даже язык, я сам видел Серёжа Матвиенко в 5:04 Фу, какая мерзость Дмитрий Позов в 5:04 Это душевность, Серёжа. Душевность. — Нам пизда, — обречённо вздыхает Антон, возвращая телефон владельцу. — Зато умрём красиво, как Ромео и Джульетта, в один день. Антон закатывает глаза, мысленно проклиная себя за то, что умудрился из семи миллиардов человек выбрать такого дурака, но всё равно тянется к нему за поцелуем. Потому что свой. Родной. Желанный. Их губы соединяются под оглушительное «бз-з-зык». Стас Шеминов в 5:06 Вы там совсем охуели? Стас Шеминов в 5:06 Антон, Арсений, объяснитесь Дмитрий Позов в 5:07 Уж они объяснятся, тааак объяснятся. Лучше сразу, Стас, волосы сбрей — всё равно выпадут)) Дмитрий Позов в 5:07 Ах, да. Чуть не забыл. Артон — канон, всем доброй ночи!