***
Хосока уже тошнит от вида этого университета, но при этом сам выбирает ездить за братом и забирать его после пар, только в этот раз он приехал по другой причине. Он как всегда выкуривает сигарету и, завидев вышедшего из здания Юнги, бросает окурок и идет ему навстречу. Тот, к счастью, один, без своего дружка. Хосок не любит лишних людей рядом, когда в тех нет надобности, да и раздражает его этот парнишка. Юнги, боковым зрением заметив целенаправленно шагающий к нему силуэт, поднимает голову, отрываясь от телефона, и одаривает Хосока демонстративно недовольным взглядом. — Тактичности тебе не занимать, — усмехается Чон, преграждая собой парню путь. — А чего ты ждал? — бесцветно усмехается Юнги, смотря на него совершенно непроницаемыми глазами. — Как человек ты не очень. — Мы так похожи, — Хосок врезается в него взглядом и скользит кончиком языка по нижней губе. — Не сравнивай себя со мной, — закатывает глаза Юнги и собирается обойти Чона, но тот не позволяет пройти. — Папочка не научил тебя быть вежливым, — осуждающе мотает головой Хосок. — Дерзишь и грубишь так, будто тебе бояться нечего, но тут бы я поспорил, только не за этим приехал. Как насчет выпить кофе как-нибудь на днях? — буднично спрашивает он, вскинув бровь. У Юнги глаза на лоб лезут, он негромко смеется и смотрит на Хосока так, будто ждет, что тот сейчас пошутит. Юнги ожидал бы всего от преступника из Бабилона, только не того, что Хосок озвучил. — Это приглашение на свидание? — Ну, оно может обернуться и похищением, тут как пойдет, — скалится Чон. — Тогда я приеду на это свидание с отцом, — пожимает плечами Мин. — Конечно, конечно, — согласно кивает Хосок, делая понимающее лицо. — Если боишься, то как я могу быть против? Если ты такой трусливый щенок, который без своего папочки-полицейского и шагу ступить не может. — Пошел ты, — щурится и сверлит его хмурым взглядом Юнги. Знает он эти провокации, только они ничто, потому что Мин ни на миг не думал об отце всерьез. — Я с радостью приду. Один. Хосок довольно скалится. Этот маленький дерзкий мальчишка сильнее собственных страхов. Точнее, его гордость, которую он ни за что не посмеет уронить при Хосоке. Но это в нем и забавляет, разжигает огонь, какого в Хосоке еще никто, кажется, не рождал. Хосоку до ужаса хочется испытывать Юнги и брать на слабо снова и снова, но всему свое время. Он будет делать это потихоньку, постепенно. Уверен, что такая возможность ему еще выпадет. — Безумно рад, что смогу узнать тебя получше, — подмигивает парню Хосок. Они обмениваются номерами, и Хосок возвращается в машину. Он предлагал подвезти Юнги, но тот сразу же категорично отказался, сказав, что поедет с дружком, которого Хосок видел с ним в прошлый раз. А Чону уже не терпится встретиться с Юнги вновь.***
Каи не задерживается дома. Он быстро собирается, неизменно прячет в кармане куртки складной нож, жвачку, пачку сигарет, зажигалку и пару презервативов, так, на всякий случай. Всякое бывает. Это «всякое» бывает и с применением ножа, без которого парень никогда не выйдет из дома. Не в том мире живет, где радуга над головой и трава вечно зеленая. Тусовка в этот раз проходит у парня из школы, родители которого уехали в Йеригон на пару дней с целью толкнуть там всякое антикварное старье, которое наверняка может понравиться буржуям из центра. Туда Каи приезжает с Аленом на его машине. Алена, скорее всего, можно назвать другом Чона. Он на год старше, учится в колледже, но это не мешает ему промышлять грабежами и быть одним из доверенных людей Чонгука и остальных парней, а еще он хорош в баскетболе и вносит немалый вклад в победы квартала грабителей, за что имеет еще больше уважения. — Если твой брат об этом узнает, скажу, что сам тебя здесь встретил, — говорит Ален и выходит из машины. Каи бросает смешок и тоже выходит, сунув руки в карманы куртки. Из окна на третьем этаже доносятся громкие басы, сотрясающие землю, возле подъезда скопление машин и молодежи, и почти все — школьники. — Хороший вопрос оттуда вытекает: чего ты забыл на тусовке школоты? — хмыкает Каи и слегка толкает парня плечом. — Чонгук сам виноват, что запретил мне на ограбления идти. — Гук прав, Каи, — мотает головой Ален. — Ты совсем без тормозов. Я, когда иду на грабеж, тщательно проверяю команду, потому что успех зависит от всех, кто в этом участвует. Они поднимаются на третий этаж, в квартиру, где сосредоточен весь движ. Подъезд темный, лампочки выбиты давным-давно, парни слышат только свои шаги, отражающиеся эхом от исписанных бетонных стен, к которым прикасаться — себе дороже. Кажется, от одного только прикосновения можно подхватить какую-нибудь заразу. — Никогда проблем не было, и вот один раз произошла эта херня, и Чонгука сорвало, — все еще с обидой в голосе говорит об этом Каи. — Вел бы себя хорошо, он бы тебя, может, и простил. А ты только проблем добавляешь. — Не зря говорят, что ты зануда трезвым, выпей быстрее, — закатывает глаза Каи. Они входят в тесную, забитую людьми квартирку. Каи и Ален с порога останавливаются со знакомыми, девчонки и не пытаются скрывать голодных взглядов, завидев Каи, а некоторые, уже потерявшие здравомыслие из-за веществ или алкоголя, вешаются ему на шею. Парень позволяет целовать себя в щеку, в лоб, в скулы, но поцелуев в губы избегает, не дает кому попало их касаться. Он не брезгует, просто Каи физически неприятно ощущать губы человека, к которому душа не лежит, сердце не тянется. Каи не романтик, не верит в «того самого» человека и не ждет какого-то сраного чуда, всего лишь эмоционально брезгует напороться не на те губы, от которых не получит удовольствия. Они проходят на кухню, и им сразу же вручают по бутылке холодного пива. Каи сразу же отдает свое, сам не знает, кому, и просит чего покрепче. — Ты хуя тут забыл? — спрашивает он одноклассника, по глоточку потягивающего пиво на подоконнике. — Оформил наш проект? — Блять, да, — закатывает глаза пацан, который просто хотел расслабиться. — Заебал. — Суицидник, — смеется Каи и задирает ногу, слегка толкая того в бедро. — Ладно, живи. — Как насчет сыграть в правду или действие? — кричит кто-то из девчонок в гостиной. Некоторые сразу же начинают сходиться туда и занимать места по кругу. — Нет, хуйня игра, — отмахивается Каи и заваливается в кресло в гостиной с сигаретой в зубах и с бутылкой дешевого виски, замешанного с колой. — Ты просто боишься, — слышит Каи за спиной знакомый, до боли ненавистный голос. — Неудивительно, — усмешка. Каи сразу же меняется в лице, врубает свой боевой режим и поднимается, медленно и демонстративно неохотно оборачивается и ухмыляется. — Ты ошибся с тем, кому это говоришь, мудила, — звучит Каи спокойно, но это лишь с виду. Ему стоит один только голос парня услышать, как у него внутри атомный взрыв происходит. Ален, прекрасно знающий младшего, настораживается и готовится сдерживать его ярость. — Сыграем. — Посмотрим, как далеко стилеры готовы зайти, — скалится Майлз, переведя взгляд на Алена и обратно на Каи. — Крутите бутылку, — бросает Каи и заваливается обратно в кресло, делает несколько больших глотков виски и морщится. Он уже представляет, как его разнесет, потому что пьет на голодный желудок, но это мало останавливает Чона, поэтому он все равно упрямо вливает в себя пойло. Всем собравшимся в этот раз игра кажется особенно интересной из-за участия в ней двух королей школы, находящихся в вечной вражде. Майлз сидит напротив Каи с двумя своими шестерками, а рядом с Каи, на ручке кресла, Ален, тоже негласно мечущий в мороженщиков горящие стрелы. Напряжение между ними неосязаемо, но каждый его все равно чувствует. Ведущий крутит бутылку в очередной раз. Каи следит за ней незаинтересованно, но когда она останавливается горлышком на девчонке из школы, а дном — на Каи, Чон вскидывает бровь. — Правда, — бросает удобно устроившийся в кресле и ленящийся двигаться Каи прежде, чем девочка открывает рот. — Окей, тогда задам волнующий многих вопрос: ты целовался когда-нибудь с парнем? — с широкой улыбкой спрашивает она и в волнении прикусывает губу. Майлз усмехается и стряхивает пепел в чашку, внимательно наблюдая за Каи, который даже в лице не меняется. — Нет, я никогда не целовался с парнем, — пожимает он плечами. — Отстойный вопрос. — Надо было выбирать действие, умник, — не может закрыть рот Майлз, с издевкой глядя на Каи, который каким-то чудом держится, не метнул еще нож в сторону своего вечного врага. Наверное, алкоголь все-таки немного расслабил его. — Твоих реплик никто не просил, — хмыкает Чон и делает глоток виски, не разрывая зрительный контакт с Майлзом. — Давайте, крутите, блять. Игра двигается дальше и становится все более интересной, даже Каи внимательно следит за ее ходом. Когда бутылочка снова выпадает на него, он пару раз выбирает действие и выполняет глупые желания по типу «сгоняй мне за пивом» и «сними футболку», из-за чего теперь сидит полуобнаженный и отвлекает от игры половину участников. Девочки не могут перестать жрать его глазами, но еще Каи часто чувствует на себе взгляд, который всегда отражается на нем по-особенному. Место, куда он устремлен, всегда будто кислотой обливают. Майлз бесстыдно смотрит и ухмыляется, наверняка уверенный, что его тело куда круче, но Каи откровенно плевать, слишком хорошо ему от дешевого пойла, и даже срывающий тормоза Майлз не изменит этого сегодня. Позже, под шумок, Каи возвращает на себя одежду и курит, поставив пустую бутылку на пол рядом. Голова немного кружится, а все перед глазами смазывается от резких движений. Ален что-то рассказывает, пока играют другие, а Каи лишь мычит в ответ, почти не слыша его в своем небытие, но его резко возвращают на место, когда крутящаяся бутылка замирает одним концом на Майлзе и другим — на парне из школы. — Что выбираешь? — спрашивает он Майлза. Тот жует кольцо в губе и без раздумий отвечает: — Действие. По гостиной звучит дружное и предвкушающее нечто интересное: «у-у-у». Парнишка хитро улыбается и озвучивает свое задание: — Каи сказал, что никогда не целовался с парнем, так что, помоги ему с этим, Майлз. И тут же все начинают кричать и свистеть, Каи трезвеет в одну секунду и с явной угрозой смотрит на парня, давшего задание. Ему потом точно не жить, но пока не жить очередь Майлза, который пристально глядит на сидящего напротив Каи. — Не, нихуя, — мотает головой Чон и резко встает с кресла, зажимая в уголке губ сигарету и игнорируя головокружение. — Я тебя отпизжу в школе, — обещает он парню, и тот на секунду жалеет о том, что посмел такое выдать, но из-за того, что пьяный, не особо долго об этом заморачивается. — Играйте без меня, — отмахивается Каи и, сунув руки в карманы спортивок, возвращается на кухню, протискиваясь через танцующих людей. Ничего так и не сказавший Майлз лишь прослеживает за вышедшим парнем и усмехается, кивая одному из своих дружков. — Ссыкло, — негромко говорит он и возвращает внимание игре. Ален усаживается на место, игра продолжается, бутылку крутят дальше. Каи курит и даже с кем-то танцует. Он ведь повеселиться пришел? Его туманная пелена перед глазами куда-то водит, с кем-то соединяет, толкает к прикосновениям. Весь вечер в дымке. Он не сталкивается с Майлзом к его же счастью, обсуждает с Аленом девчонку, на которую старший смотрит весь вечер, и даже каким-то образом Каи подталкивает Алена к действию, дает ему еще чуток выпить для смелости и отправляет в бой. Время уже за полночь, Каи давно перестал переживать о том, что брат его дома не обнаружит, а может, его и остальных и нет еще вовсе. Только Каи вдруг все наскучивает. Тесные и максимально тактильные танцы с девушкой из другой школы приводят к запертой ванной. Он прижимает ее к стене и грубо берет, а та и готова, просит жестче и быстрее, только Чона и просить о таком и не надо, он по-другому не умеет. Он хватает ее за длинный хвост и наматывает на кулак, затыкает другой ладонью, только бы не слышать ее не слишком приятные слуху стоны. Спустя полчаса Каи бросает использованный презерватив в мусорку и выходит из ванной, как ни в чем не бывало. Девушка за ним, возвращая лямку платья на плечо и приводя волосы в порядок. — Слушай, Каи… — заговаривает она, приблизившись к его уху, чтобы тот смог расслышать ее сквозь громкую музыку, но Каи коротко глядит на нее, как на навязчивую незнакомку, с которой будто бы и не было ничего, и идет к выходу из квартиры. — Йоу, сваливаешь? — тормозит его Ален с повисшей на его шее красотке, с которой он все-таки нашел общий язык. — Да, пешком дойду, веселись, — отвечает Каи, коротко улыбнувшись, и слегка хлопает парня по щеке. Он выходит из прокуренной душной квартирки в прохладный темный подъезд и вздыхает. Сунув руки в карманы, он спускается вниз, удивляясь, как еще не упал и не покатился кубарем, минуя одну ступеньку за другой, потому что перед глазами темень и карусель. Отдаленно Каи слышит чьи-то быстрые шаги, следующие за ним, а на втором этаже его грубо прибивают к исписанной граффити стене. Чон мгновенно переходит в оборону и атаку, пытается ухватиться за шею противника, и это удается, недостаточно он пьян для того, чтобы не суметь подраться и выйти победителем. Только его руку сразу же сбивают с теплой шеи и хватают за подбородок. Каи слегка бьется затылком о стену от резкого напора чужого тела на своем и на короткий миг теряет ориентиры. — Эй, Чон Каи, кто сказал, что ты имеешь право избегать задания? — низкий утробный голос жаром на лице оседает. Каи мгновенно весь ядовитыми иглами покрывается, понимая, кому принадлежит голос. — Я все даю тебе отсрочки, а ты так и хочешь, чтобы я уже грохнул тебя, — рычит Каи, пытаясь во мраке разглядеть чужой силуэт, но ему и представлять это лицо не нужно. — Майлз Янг, — выплевывает с ненавистью Каи. — Не думай, что ты круче всех, слишком наивно с твоей стороны, — ухмыляется Майлз и с напором, грубыми движениями скользит большим пальцем по щеке Каи. — Какого хуя ты приебался? — цедит Каи, представляя, как будет с хрустом ломать чужие пальцы, что посмели его коснуться. — Я хочу, чтобы ты наконец спустился с небес на землю, — Каи чувствует его дикую улыбку. — Ты должен мне задание, — он приближается к лицу Каи, тот слишком ярко ощущает его сигаретное дыхание на своих губах. Майлз вжимает его в стену, прижав ладонь к груди Чона, и почти касается пухлых губ своими, как резко замирает, ощутив, как что-то острое прижимается к его боку. — С этой секунды, если жизнь дорога, даже не думай приближаться, — теперь Каи улыбается, давя острым концом ножа на бок парня. — Ты знаешь меня, я не шучу, когда говорю, что желаю твоей смерти. И мне насрать, если я войну начну твоим убийством, я буду только рад, что наконец-то это сделал. — Ебаный псих, — сухо усмехается Майлз и делает пару шагов назад. — Тебя твой брат прежде прикончит, если узнает, что ты снова плюешь на правила кварталов. — О нем даже говорить не смей, беги к своему хозяину Хосоку и вылизывай его кроссы, чтобы после школы хоть кем-то тебя сделал, — усмехается Каи и, жестко пихнув Майлза в плечо, спускается. Дверь подъезда на первом этаже открывается так громко, будто ее ногой выбили. Майлз поднимает руку с пистолем, который держал все это время и который так и остался незамеченным в темноте, и коротко смеется, качая головой. — Ублюдок, — бросает Майлз и возвращается в квартиру. Каи не замечает, как быстро добирается до дома. Казалось, прошло пару минут с тех пор, как он разговаривал с Майлзом в подъезде. Его ярость так захватила, что он мчался на скорости, только бы не вернуться и не убить его наконец, ведь зачем ждать, если можно уже один раз выдохнуть с облегчением. До него медленно доходит суть. Медленно принимается ощущение чужих губ, которые были чертовски близко. Кажется, Каи их даже почувствовал на своих. Губы врага, горячо ненавистного соперника, едва не поцеловали. У Каи ошибка в системе и никакого объяснения. Если только Майлз не помешан на чувстве долга и не мог бы уснуть, если бы не выполнил тупое задание из тупой игры. — Ебаный свет, — в шоке выдыхает Каи, упав на постель и смотря в потолок. Остатки алкоголя испарились, будто и не пил. Братьев еще нет, а Каи слишком рано завершил тусовку, но лучше бы вообще не ходил. Омерзительное лицо Майлза стоит перед глазами, его голос летает по комнате, а фантомное тепло его губ все еще чувствуется на губах Каи. — Сука, — Чон яростно трет их ладонью, пока те от боли жечь не начинают, подскакивает, залетает в ванную, моет их с мылом, даже зубы чистит, как будто и в рот его Майлз успел проникнуть. Каи от этой мысли воротит. Он набирает в рот воды, выплевывает, снова набирает и пьет. В итоге с красными и опухшими от различных манипуляций губами он выходит из ванной с растерянно-диким взглядом и, накинув толстовку, захватив пачку сигарет, выходит на балкон. Из квартиры доносится звук открывшейся входной двери, но Каи не реагирует. Он смотрит куда-то в пустоту, в дали космоса, и курит, забивая голову дымом и теряя в нем мысли, которые не хочется носить в себе. — Ты чего не спишь? — на балкон заглядывает Чонгук. Устал, по лицу видно. Каи коротко глядит на него и отворачивается, пожимает плечами. — Не хочется, — коротко отвечает. — Проект сделал? — Ага. — Ладно, не сиди долго, на учебу утром, — Гук хлопает его по плечу и выходит. Не успевает Каи и минуты побыть наедине, как к нему выходит Дино и, ничего не говоря, садится на диванчик рядом. Он берет из пачки Каи сигарету и закуривает. — Как прошло? — спрашивает Каи, стряхивая пепел вниз, на землю. — Все гладко, большой улов у мразей на складе нашли, долго тащили, правда, — пожимает плечами Дино и поворачивает голову к Каи. — А ты как развлекся? Каи резко переводит на старшего взгляд и на секунду цепенеет. Дино улыбается как-то тоскливо и отворачивает голову, смотря на небо. — От тебя перегаром несет и губы ярче помидора, — обьясняет растерявшемуся парню Дино. — Кто-то наконец заслужил твой поцелуй? — с легким удивлением. — Я не скажу Чонгуку, что ты где-то был, расслабься, — опережает Каи старший. — Наверное, он слишком устал, чтобы это все спалить, — бормочет Чон и делает затяжку. — Твой брат тащит на своих плечах целый квартал. Чуть что не так, все идут к нему, все уверены, что он любые проблемы решит. Надеются на него, а это все нелегко, — негромко, задумчиво говорит Дино. — Понял, не буду добавлять ему проблем, — закатывает глаза Каи и вспоминает, как двумя часами ранее чуть не зарезал Майлза из наркоквартала. Докурив, он встает. — Завтра с тобой и Чимином потренируемся на площадке после школы? — Без проблем, чувак, — улыбается Дино и кивает. — А сейчас вали спать. Завтра не встанешь. Каи мычит и уже собирается вернуться в дом, но на секунду останавливается, зачем-то считая необходимым озвучить это: — Я никого не целовал, — негромко говорит он, не глядя на Дино, и выходит.***
— Ты реально сделаешь это? — не может поверить Джин, уставившись на друга. — Самоубийцей заделался с гангстером бабилоновским на свиданку идти? — Да ничего он не сделает мне, — закатывает глаза Юнги и попивает яблочный сок через трубочку. Они сидят в университетской столовке в окружении общего гула голосов. Впереди еще одна пара, и день свободен. — Пусть только попробует. Не сказать, что Юнги предвкушает встречу с «бабилоновским гангстером», но ему любопытно, что это нечто будет из себя представлять. Причина его желания встретиться снова ясна: хочет подмазаться и через Юнги подобраться к капитану полиции. Мин в этом даже не сомневается. Слишком очевидный план, но интересны пути, которые Хосок решит предпринять. После той поездки в Бабилон Юнги решил порыться в ноутбуке отца и разузнать что-нибудь о Чон Хосоке. У Юнги не было сомнений, что в базе полиции он найдет это имя, въевшееся в сознание, но в реальности информации оказалось мало. Парочка жалких административных нарушений, но одно лишь то, что он является сыном одного из известных наркобаронов, уже за него все говорит. За пределами этого скудного набора информации, в реальности, Юнги уверен, список преступлений Хосока намного больше и имеет что-то похлеще до смешного нелепых административок. Один взгляд в его глаза, так Юнги и без этого все ясно. Хосок опасен, и ему говорить об этом не надо, чтобы дать понять. От него веет угрозой, чем-то диким и сумасшедшим, и почему-то это больше притягивает, чем отталкивает. И пусть Юнги спокоен за свою душу, которую защищает любящий отец и капитан полиции, отчего-то ему все равно не по себе, стоит задержать с Хосоком зрительный контакт. И все-таки Юнги, которого верный и самый близкий друг Джин исправно предостерегает от переходящих за грани безумных желаний друга, в этот раз Мин не даст себя остановить, потому что слишком хочется прикоснуться к другой стороне жизни в лице Чон Хосока. — Мы же оба понимаем, что он из-за твоего отца это делает, — констатирует Джин, жуя бургер. — Да, я знаю, — спокойно отвечает Юнги и кусает кончик трубочки, откинувшись на спинку стула и окидывая незаинтересованным взглядом находящихся в столовке студентов. — Я просто хочу посмотреть, что он собирается делать. Смешно же будет, — улыбается уголком губ Мин, глянув на хмурого и не разделяющего его предвкушение Джина. — Короче, я тебя не отговорю? — с поражением спрашивает Ким. Юнги мотает головой и виновато улыбается. — Тогда будь на связи. Я буду сидеть и мониторить телефон. Чуть что — шли сигнал. — Господи, что он сделает мне в кафе? — закатывает глаза Юнги. — Застрелит перед всеми? Так он не подберется к моему отцу уж точно. — Я просто переживаю. Бабилон — не лучшее место для связей, — мрачно бормочет Джин и отпивает пепси из баночки. — Понимаю, Джин, но ты же знаешь меня, я не дам себя в обиду, — расплывается в гордой улыбке Юнги. — Окей, понял, — поднимает руки в сдающемся жесте Джин. — Подвезешь меня после пар? — мило улыбается Мин, надеясь расколоть друга. Но Джину только согласиться и остается.***
Юнги выходит возле ресторана в Йеригоне. Мин уже ждал, что придется пересекать незримую границу Рая и Ада и ехать в Бабилон, но там, видимо, нет приличных мест. Мин, который ожидал увидеть захолустную кафешку, слегка теряется, оказавшись перед одним из самых крутых ресторанов Йеригона. И даже неловко становится, ведь одет Юнги вовсе не под походы в подобные места. Светло-голубые джинсы, черные конверсы, белая футболка, серый пиджак и любимая кожаная коричневая сумка через плечо. Парень для уверенности еще раз сверяется с адресом, который без лишних слов Хосок сбросил сообщением. Все верно. Юнги хмыкает и заходит. — Добрый день. У вас забронировано место? — спрашивают его на ресепшене. Юнги вежливо улыбается и отвечает: — Да, столик на Чон Хосока. Девушка сверяется с информацией и, мило улыбнувшись, кивает. — Все верно, я вас провожу. Юнги следует за ней и озирается, все еще не веря в происходящее. Вокруг одна роскошь. И хоть Юнги это не впечатляет, удивляет его сейчас больше то, что это может себе позволить житель Бабилона. Он усаживается в удобное кресло у окна с красивым видом на город и сначала отказывается от меню, попросив лишь воды, а потом его как молотком по голове бьет, и он исправляется: — Прошу прощение, не могли бы вы все-таки принести мне меню? Спустя минуту он диктует свой длинный заказ официанту, с удовольствием и злорадством выбирая самые дорогие блюда. Раз уж пригласил в такое место, пусть расплачивается. Хосок наконец приезжает, а Юнги и забывает о нем, когда ему приносят блюда, заполонившие весь стол. Чон не сдерживает смешка, смотря на парня, расстегивает кожанку и садится напротив, расслаблено откинувшись на мягкую спинку кресла. Юнги поднимает на него взгляд на секунду и подвисает. Хосок красив и выглядит точно не как выходец из паршивого района, в который здравомыслящий человек не сунется. И трудно не признать, что он очень даже ничего. Той ночью в Бабилоне с битой в руке он, едва рассмотренный Юнги, казался зверем. А тут зверь принял обличие человека, но глаза выдают. Сочетание его привлекательности и этого взгляда — адский коктейль. — Такое чувство, что с Бабилона ты, — ухмыляется Хосок, разглядывая аккуратные черты фарфорового лица. Сегодня Юнги без очков, и его темные шоколадные глаза кажутся еще больше и глубже. — Не кормят дома? — Потешь свое эго, — кивает Юнги и приступает к трапезе. — Я решил немного порадовать себя, раз ты пригласил меня в столь дивное место и за все платишь, — улыбается парнишка. — Берешь от жизни все. Хорошая позиция — не отказывать себе ни в чем, — Хосок чуть клонит голову к плечу и не может оторвать взгляда от напротив сидящего парня. Официант подходит к нему, и тот бросает, не уводя внимания от Юнги: — Как обычно, просто виски. Официант кивает и уходит, а у Юнги брови вверх поднимаются, когда он это слышит. — Ты тут частый гость? — спрашивает он, не сдержав любопытства. — Вожу сюда своих шлюх, — пожимает плечами Хосок. — Ты урод, — хмыкает Юнги и без всякого смущения продолжает есть, хотя внутри горит. Не от сказанного, а от пристального взгляда. — А у тебя нет гордости, — улыбается Хосок. — Не лучшая фраза для того, чтобы проверить, есть ли она у меня. — Думаю, возможность узнать ее наличие еще будет, — Хосок делает глоток принесенного ему виски. — А где твой папочка? Думал, ты с ним придешь, испугаешься. — Боюсь, у него важные дела, — Юнги поднимает взгляд. — Но в следующий раз он обязательно понаблюдает за тем, как ты пытаешься через меня влезть к нему в друзья, или я не знаю, чего еще ты там хочешь от него. Хосок вскидывает брови и еле сдерживается, чтобы не рассмеяться в голос. Он отрывается от спинки стула и, приблизившись, наклоняется над столом. — Ты, наверное, можешь предположить, что до этого я как-то справлялся с полицией и без твоего существования. Мне, чтобы что-то уладить, нужно сделать один звонок, а не заморачиваться с приглашением на свидание сыночка капитана. — Тогда к чему это все? — серьезно спрашивает Юнги, в глазах больше никакой издевки, зато теперь Хосок упивается моментом. — Просто так. Пообщаться с тобой захотелось, — пожимает он плечами и возвращается в свое удобное положение на кресле. — Что, в Бабилоне совсем нет адекватных людей, соскучился по нормальным? — бросает смешок Юнги, возясь вилкой в пасте. — Иногда мне кажется, что нормальных нет именно в Йеригоне. Ты мне это подтверждаешь. — А может, ты настолько сошел с ума, что не различаешь, где здравый смысл, а где бред? — поднимает бровь Юнги. — Может, и так, но я все еще вижу, где справедливость, а где нет, — Хосок медленно крутит в руке стакан с виски. — Справедливость? Все зависит от людей, от того, как сильно они хотят иметь лучшую жизнь. — Для лучшего будущего человеку без ничего за душой нужен проблеск надежды со стороны того, кто может помочь. А Йеригон плевал на наш район, — Хосок бросает неприкрытый ненавидящий взгляд на окно. — Сила в людях. Если они слабы перед своими пороками, никто их не вытащит и не спасет. Бабилон — человеческая свалка бесхребетных и слабых, — ядовито выдает Юнги. — Силу у них отняли давным-давно, — цедит Хосок, плавя взглядом. — Отчаяние поглотило народ, и скоро оно дойдет до крайности. — И что будет? — хочет засмеяться Юнги. — Пиздец твоей мирной жизни, — скалится Хосок. — Вот, что рождает отчаяние. Из отчаяния происходит ненависть, а она уже несет смерть. — Ты не можешь этого знать, — отмахивается Мин. — Я знаю все наперед, Юнги. Одна искра, и стабильность взлетит на воздух, — Хосок делает щелчок пальцами. — Взлетит на воздух только Бабилон, обременяющий и уродующий образ Йеригона. Хосок встает так резко, что Юнги вздрагивает от неожиданности. Чон бросает на стол купюры, даже больше, чем положено, хватает ничего не понимающего, но чувствующего наступающее извержение вулкана, Юнги за руку и тащит на выход. Тот едва успевает прихватить свою сумку. — Какого черта! — возмущается Юнги громко, на них оглядываются. Хосок не слышит протестов, игнорирует жалкое сопротивление и запихивает парня в ждущий у входа черный джип, обходит его и садится за руль. Юнги дергает ручку, но бесполезно, Хосок заблокировал двери. — Ты такая ранимая душа, оказывается! — Юнги хочет на него наброситься, но в последний момент себя тормозит, потому что Хосок и так взбешен, мало ли, как он отреагирует, поэтому Мин просто сжимает кулаки. — Что, за город отвезешь, чтобы убить там и закопать? — Хорошая мысль, я даже и не подумал, — всерьез задумчивым голосом отвечает Хосок, выруливая на дорогу и держа курс в Бабилон. У Юнги глаза округляются. — Я могу позвонить своему отцу, он твою тачку за пару минут найдет, — предупреждает Юнги, доставая телефон. Конечно же, он не собирается звонить, надеется сам выкрутиться и не угробить себя из-за спора с бабилоновским гангстером, но Хосок как-то устало вздыхает и выхватывает телефон из рук парня. — Отдай! Все-таки боишься! — Не смеши меня, я вроде должен быть зол, а ты наоборот делаешь, — хмыкает Хосок. — Я хочу провести тебе экскурсию по месту, которое ты по тупости и незнанию так презираешь. — В Бабилон? — выдыхает Юнги, сердце сжимается. Сколько ужасов он слышал об этом месте с самого детства. Ехать туда с отцом, которого никто не посмеет тронуть — одно. Но с Хосоком — совершенно другое. Это похоже на верную смерть. — Чего я там не видел? — цокает Юнги, стараясь выглядеть максимально непринужденным, и может, тогда Хосок передумает. — Да, просто прокатимся, и я верну тебя домой, — кивает Хосок. Он звучит уже спокойнее, но угроза в его голосе никуда не исчезает, или это Юнги себе уже надумывает от волнения. — Хотелось бы верить, — бурчит он и складывает руки на груди. Они доезжают быстро. Та незримая граница резко разделяет Йеригон от Бабилона, кажется, даже в воздухе есть разница. Он тяжелый, сырой, более холодный и, если принюхаться, в нем можно отдаленно ощутить порох, но и это неудивительно, Юнги знает, что здесь перестрелки — как образ жизни. Даже из окраины Йеригона они порой слышны. Это страшно и жутко, но еще страшнее то, что это совсем рядом. Здесь дома некрасивые, старые, будто вот-вот развалятся, по дорогам мусор летает, люди сидят прямо на тротуарах, брошенные угнанные машины то тут, то там. Чуть ли не на каждом шагу над головой висят кроссовки, перекинутые шнурками через провода электричества. Такое было и на въезде в Бабилон. Бродячие псы стаями бесстрашно бегают, и есть вероятность, что могут напасть на человека. А еще Юнги замечает пару полицейских. — Они… — заговаривает Мин, но Хосок его прерывает. — Они просто получают бабки за то, что ошиваются здесь без дела. Можешь ширяться у них под носом — они палец о палец не ударят, проблем не хотят, боятся. Но их никто не тронет, пока причина не найдется. — Это ужасно. Тут будто апокалипсис случился, — Юнги приклеивается к окну и с тоской в глазах смотрит на пролетающий мимо пейзаж. Однообразный и серый, кричащий о безнадежности, от него на душе мрак поселяется. — Мы разделены на четыре квартала, и в каждом есть главный, каждый заботится о своем, но это нелегко, потому что людей слишком много, и всем не помочь, — обьясняет Хосок и с нейтральной точки сворачивает в свой родной квартал, мало отличающийся угнетающей обстановкой. Здесь люди еще страннее. Некоторые из них неестественно выгибаются, некоторые лежат на полу и делают непонятные вещи, явно находясь под чем-то. — Я даю работу по возможности тем, кто хочет вынырнуть и не сдохнуть, помогаю некоторым предпринимателям моего квартала. С этим трудно, здесь легко погореть малому бизнесу. Люди голодные. Во всех смыслах. И поэтому обреченные, отчаянные. Думаешь, никто не пытался искать лучшую жизнь в Йеригоне? А этот город их просто выплевывает, отторгает. И не говори мне, что здесь важна сила. Здесь просто-напросто отсутствует справедливость, зато процветает ущемление. — Эти люди… — Юнги хмурится и садится ровно, поворачивает голову к Хосоку и качает головой. — Они делают только хуже, принимая дурь в своем положении. И это снова говорит о слабости. Хосок резко тормозит в самом сердце Бабилона, где расположен знаменитый парк-кладбище. — Выходи, — спокойно говорит он, глянув на Юнги. — Что? Зачем? — не понимает Мин. — Я сказал выйди. Посмотри этим людям в глаза и повтори все, что ты мне тут напиздел за сегодняшний день. — Думаешь, я боюсь сказать правду? — усмехается Юнги. — Окей, — он открывает дверь и выходит из машины, оставив сумку на сидении. Демонстративно хлопает дверью и не успевает глазом моргнуть, как джип срывается с места и уезжает прочь, оставив за собой облако пыли. — Эй! — орет Юнги вслед и пытается быстрым шагом пойти следом, но даже если будет бежать, не догонит. — Какого хрена, Чон Хосок! — кричит он в шоке и смотрит на то, как автомобиль скрывается за углом. — Блять, — столбенеет Юнги и останавливается, рефлекторно шарит по карманам в поисках телефона и, поняв, что тот остался у Хосока, еще раз громко ругается, топнув ногой. — Твою мать, с кем я связался… Он осматривается и замечает на себе взгляды прохожих, внимание которых привлек криками. Решив двигаться в том направлении, откуда они приехали, он разворачивается и большими нервными шагами идет обратно, надеясь скорее покинуть этот чертов район. Он не перестает бубнить под нос проклятия, адресованные Хосоку, и надеется, что те имеют достаточную силу, чтобы испепелить Чона. Как он мог так жестоко кинуть его? Решил проучить? Только Юнги от этого не поменяет своих взглядов. Идя по этой грязной улице, он еще больше убеждается в том, что этот район отвратителен и безнадежен. На него смотрят так, словно пришельца увидели, а еще с откровенной ненавистью. Он резко выделяется и совершенно точно не вписывается, из-за чего выглядит белой вороной. Навстречу ему идут несколько парней, и по глазам видно, у них там недобрые намерения рождаются. Юнги оглядывается, начинает нервничать и надеется на спасение полицейских, которые, по словам Хосока, не вмешиваются в возникающие на улицах проблемы и уж точно не защищают гражданских. Но неужели все настолько хреново? Юнги хочет свернуть, но на другой стороне улицы находятся не менее озлобленные персонажи, от липкого взгляда которых не по себе становится. Ему остается верить, что все не так страшно и что парни просто пройдут мимо, но зря. Чем ближе к ним Юнги, тем шире их оскал. — Заблудился, малыш? — спрашивает один из них, они уже преграждают ему дорогу, и Юнги понимает, что проблем не миновать. — Простите, я тороплюсь, — говорит он, стараясь держать себя в руках и не выдавать тревогу, которая уже вовсю орет внутри него. — Куда это? Давай познакомимся, я никогда с красавчиками из Йеригона не имел дел. — Свалите с дороги, — пытается брать грубостью Юнги. — Иначе я копов вызову, — угрожает он и сует руку в карман пиджака, якобы телефон там лежит, но парни только громко хохочут. — Придумай что пострашнее, сучка, — смеется один из них и хватает Юнги за руку. — Пусти, придурок! — вырывает руку парень и пытается пройти, но его окружают со всех сторон. Прохожие тоже не остаются в стороне, останавливаются и просто смотрят с равнодушием, как зрелище по телеку. Будь такое в Йеригоне, никто не стал бы стоять столбом, сразу бы помогли. — Никуда ты не пойдешь, — говорят ему, а он в панике. Громкий рык подъехавшего из ниоткуда автомобиля заставляет местных шарахнуться в сторону от Юнги, как от прокаженного. Много не надо, чтобы понять, в чем дело. Черный массивный джип, который знают все на районе, вернулся, и Хосоку не обязательно выскакивать из машины и всех разгонять, люди сами расходятся, виновато опустив головы, а те, что пристали к Юнги, прячут лица под капюшонами и спешат свалить куда подальше в надежде, что глава квартала не запомнит их лиц. А Юнги закипает. Он подлетает к машине и жалеет, что у него в руках нет биты, которой бы он отколошматил его крутую тачку. Поэтому он просто врывается в салон вихрем и начинает колотить спокойно сидящего за рулем Хосока. — Что ты творишь! — кричит Юнги, больше не сдерживая себя. — Гребаный псих! Ты, блять, забыл, с кем имеешь дело, и если со мной что-то произойдет, я лично тебя убью! — Я думал, папочке пожалуешься, — ухмыляется Хосок и ловит руки парня, сжимая на тонких запястьях так, что кости у Юнги чуть ли не хрустят. — Приди в себя, иначе снова вышвырну и не вернусь, — не шутит, Юнги понимает, поэтому рычит разъяренным зверем и вырывает руки. Тяжело дышит и пытается восстановить дыхание, Хосока уже тысячу раз мысленно уничтожил. — В чем был прикол? — спрашивает он, постепенно беря себя в руки. — Ни в чем, хотел посмотреть, как ты начнешь плакать и звать меня, — улыбается Хосок и выруливает на дорогу. Он и действительно едет обратно в сторону Йеригона. Душа Юнги возвращается на место. Оказывается, испытывать Юнги — особый вид удовольствия. Откровенно, Хосок не подвергал его риску ни на секунду, потому что все это время он курил за углом и наблюдал все. Парнишка хоть и боялся, но даже в таких опасных условиях не оставил рот закрытым, и, возможно, именно за это ему бы и досталось в конце концов, не останови их Хосок. Никто с ним не хочет иметь дел, потому что Хосок известен тем, что любит ломать кости тем, кто переходит ему дорогу. — Не дождешься, — хмыкает Юнги, скрестив руки на груди. Выглядит, как разъяренный цыпленок. Хосоку хочется смеяться, глядя на него. — Отдай мой телефон. — Примерно это я уже заметил на твоем лице, когда на тебя набросились бешеные псы Бабилона, — все-таки посмеивается Чон. — Ты ужасный, Хосок. Ты хуже, чем они. У них мозгов не хватит быть такими подонками. — Не переходи черту, — серьезно говорит Хосок. — Ты ее перешел в первую секунду нашей встречи. Лучше бы ее не было, — бормочет Юнги, упрямо уставившись на дорогу. — Жаль, что ты так думаешь. Я наоборот рад нашей встрече. — Решил поиздеваться? — Всего лишь показал тебе сердце этого района и людей, которых ты поливал грязью, — пожимает плечами старший. — Мои слова только подтвердились, — мотает головой Юнги. — Ты недалеко от меня ушел по ужасности. — Снова сравниваешь, мы разные, — вздыхает Мин. — Но не в безумии, — подмигивает Хосок. Дальше они едут в молчании, Юнги демонстративно игнорирует все, но Хосок не сильно об этом парится и продолжает рассказывает всякое. Юнги невольно прислушивается к его словам, но в лице не меняется, нацепил маску безразличия и злится еще больше из-за искреннего пофигизма Чона. — Не подъезжай к дому, — просит Юнги, когда они заворачивают на улицу, где живет парень. Теперь Хосок игнорирует и, завидев знакомую полицейскую тачку у гаража рядом с уютным двухэтажным белоснежным домом в самом спокойном и умиротворенном районе Йеригона, подъезжает прямиком туда. — Блять, если мой отец увидит… — тихо говорит Юнги, словно тот может услышать их даже в машине Хосока. — А меня волнует? Я бы даже вышел поздороваться, — усмехается Чон. — Через мой труп, — твердо заявляет Юнги. — Ладно, тогда в следующий раз, твой труп видеть я пока не хочу. — Как мило с твоей стороны, — закатывает глаза младший. — Брось, весело же было. — Я потерял кучу нервных клеток сегодня, — вздыхает Юнги, устало смотря в окно. — Неужели не понравилось приключение? — Почему такой крутой босс тратит время на то, чтобы поиздеваться надо мной? — поворачивает к нему голову Юнги. — Ты мне интересен, — искренне говорит Хосок. — И жизнь в квартале не станет хуевее, если я не отдохну один день. — Не выглядишь ты как тот, кому интересны такие, как я, — бубнит Юнги, отводя взгляд. — Точнее, мы совершенно из разного теста слеплены и даже смотреть в сторону друг друга не должны. — Даже так? — спрашивает Хосок и наклоняется к Юнги, берет его за подбородок и накрывает его губы своими. Юнги не теряется, больно кусает старшего за губу и быстро отстраняется в шоке от всего, что произошло за пару секунд. Хосок не особо злится, слизывая каплю крови с губы, это не так важно. Важнее то, что он наконец-то попробовал эти маленькие розовые губы на вкус. Не успевает он насладиться этим, как чувствует жжение от пощечины на щеке и с откровенным недоумением, сменяющимся опасной темнотой, смотрит на не менее ошарашенного парня. — За такое я руки ломаю и ноги простреливаю, — трет щеку Чон. — У тебя вообще есть тормоза? — выдыхает Юнги все еще находясь в шоке, ему кричать хочется, но вдруг папа услышит. — Не тогда, когда у меня есть цель, — мотает головой Хосок и вешает руку на руль. — Ты извинишься за рукоприкладство? — Чего? — прыскает Юнги. — И не подумаю. Ты охренел вконец. — Тогда я все же схожу в гости к капитану Мину, — Хосок уже собирается открыть дверь и выйти, но Юнги в панике хватает его за руку и тянет на себя. — Стой! Блять, ладно, — цедит он и приподнимается, накрывает рукой его шею и быстро целует в щеку. — Все, я извинился, вали, пока отец тебя здесь не увидел. Говорю же, он пробьет твою тачку и за минуту узнает, кому она принадлежит. — Боишься за свою задницу, так меня в это не втягивай, — довольно улыбается Хосок и разблокировывает дверь, чтобы Юнги вышел. — Кстати, не думал, что извиняться ты будешь действиями, а не словами, — подмигивает он, а Юнги уже пунцовый и растерянный. С проклятиями, которые мечет его взгляд, он молча выскальзывает из машины, не забыв прихватить сумку, и хлопает дверью, спешно шагая к дому, горя всем телом и безумно желая обернуться, еще раз посмотреть в эти наглые глаза. — Паршивка, — Хосок усмехается, проводив его взглядом до двери, и уезжает с не исчезающей улыбкой на губах.***
Тэхен после пар решает зависнуть у Наоми. Они с ней обсуждают все возможное и невозможное, пытаются готовить печенья, но те выходят подгоревшими, что не мешает есть их с кофе, затем лежат в одном большом гамаке на заднем дворе и встречают наступающий закат в обнимку, негромко фантазируя о своих мечтах и согревая этим сердце, пока настроение не рушит звонок. Наоми матерится вслух и с кряхтением пытается сдвинуться, чтобы Тэхен смог вытащить телефон из заднего кармана джинсов. — Блять, если это твой брат опять все нам пытается испортить, — ворчит она и замолкает, уставившись на экран телефона Тэхена. — Ну вот, тут не нужно много ума, Хосок снова все обломал, — хмыкает она и по-детски обиженно скрещивает руки на груди. — Секунду, — Тэхен поднимает трубку и максимально недовольно спрашивает: — Чего? — Когда домой? — сразу в лоб прилетает от Хосока. — Да боже, сейчас пойду уже, — закатывает глаза Тэхен, пусть брат этого и не увидит. — Что-то срочное? — Ничего, просто бы тебе дома вечером быть, обстановка на улицах мне не нравится сейчас, — мрачно звучит Хосок. Тэхен вздыхает. — Я как будто ребенок, Хосок, — бурчит он, теребя в пальцах веревку от гамака. — Я привезу тебя, — игнорирует заявление старший брат. — Не надо! — раздраженно выпаливает Тэхен. — Сам дойду. — Иди, я с тобой еще дома поговорю, — говорит Хосок и кидает трубку. — Неужели тебя прорывает, — смеется Наоми. — Он запарил со своей чрезмерной не к месту опекой, — бурчит Тэхен. — Знает же, что я у тебя и что все нормально. У него паранойя уже из-за этих терок. А если бы я с парнем был? — А твой братец такое вообще допустит? — усмехается девушка и чуть не переворачивается в гамаке, когда Тэхен резко спрыгивает с него. — Боже, теперь я злюсь еще больше… — выдыхает он, прикрыв глаза. — Все, расслабься, — Наоми тоже слезает и обнимает друга. — Покурим, и пойдешь. Неохотно собравшись, Тэхен выходит от Наоми. Они немного болтают еще на пороге, Тэхену хочется оттянуть время, но дальше некуда, поэтому он все-таки выдвигается, спрятав в кармане куртки пакетик с травой на несколько скруток. До дома минут двадцать пешком, поэтому Тэхен достает наушники и неторопливо идет, с матами под нос пытаясь их распутать. От увлеченного распутывания тонких шнуров его отвлекает полицейская сирена позади. — Блять, — вздыхает Тэхен и идет дальше, будто ничего не понимает и не замечает. Знает, что не отстанут просто так, если не выпишут штраф или не арестуют, даже если не к чему будет прикопаться, но надежда не быть взятым во внимание полиции вмиг растворяется, когда: — Эй, тормози, — грубо обращается к парню коп, выходя из машины. За рулем сидит второй. По одиночке они сюда не суются. Тэхен останавливается и оборачивается, а пакетик с травой начинает жечь в кармане. — Что-то случилось? — спрашивает Чон, делая непонимающие глаза. — Проверка, я должен тебя осмотреть, — хмыкает коп и подходит, не дожидаясь какого-либо ответа. — Не думаю, что у вас есть на это право, — хмурится Тэхен и делает шаг назад от полицейского. — Я просто иду своей дорогой и ничего не нарушаю. — Не тебе мне о правах говорить, сучонок, — хамит полицейский. Он довольно молодой, но опытным копам в дерзости не уступает. У Тэхена рот открывается, так и хочется ему ответить как следует, но он себя одергивает. Еще больше проблем ни к чему. — Это бесполезная трата времени, сэр, — спокойно говорит Тэхен, но коп не обращает на его слова внимания, подходит ближе и с ненавистью смотрит в глаза. — Руки подними, — грубо требует он. Тэхен закатывает глаза и поднимает руки, как велит полицейский. Тот подходит почти вплотную, накрывает руками бока парня и скользит вниз, к талии. Тэхен настораживается, чужие прикосновения напрягают и раздражают. Они кажутся липкими, грязными, оставляющими следы на коже даже через одежду. Нервы из-за этого натягиваются в струнку. Тэхен шумно вздыхает и поднимает голову, только бы не смотреть на него и вытерпеть это испытание. Его взгляд привлекает черная ниссан сильвия, которую ни с какой другой машиной невозможно спутать. Тэхен и о полицейском, нагло лапающем его, забывает, засмотревшись на проезжающую мимо машину. А та вдруг медленно останавливается напротив них. — Эй, — зовет Чонгук, опустив окно и раздраженно смотря на копа. Тот поднимает голову, и Тэхен выдыхает, потому что его перестают трогать. — Что за дела? — спрашивает Гук, хмурясь. — Обычная проверка, — уже не так дерзко обьясняет полицейский, не решаясь даже в глаза Чонгуку посмотреть. Тэхен хочет засмеяться, но прикусывает губу. — Здесь у тебя нет права этого делать, — Чонгук тычет пальцем вниз, на землю. — Этот район уже давно не под вашей властью. — Вы скоро доиграетесь, — отвечает ему коп. — Посмотрим, кто доиграется, — недобро усмехается Чонгук. — Валите отсюда нахуй. — В следующий раз здесь будут бронированные внедорожники, — угрожает полицейский и возвращается в свою машину. Чонгук бросает усмешку и сразу же переключает внимание на идущего дальше Тэхена, как ни в чем не бывало. Парень продолжает распутывать наушники, опустив голову. — А ты благодарный, — хмыкает Чонгук, тихо двинувшись на машине за ним и держась рядом. — Ты меня не от монстра спас, я бы выкрутился, — снисходительно улыбается Тэхен, глянув на Чона. — Может, мне вернуть копа и посмотреть, как ты будешь выкручиваться? — Делай, что хочешь, — пожимает плечами Тэхен. — Сядь в машину, — вдруг леденеет голос Чонгука так, что Тэхен на расстоянии это ощущает затылком, по которому мурашки пробежали. — Зачем? — бросает на него взгляд Тэхен. — Сядь, — требует Гук, игнорируя вопрос. — Или страшно, что братик со мной увидит? — Придурок, — закатывает глаза Тэхен, подходит к остановившейся у обочины машине и садится. В салоне пахнет сигаретами и ягодной жвачкой. — Коленки не дрожат от страха? — ухмыляется Чонгук, опустив взгляд на длинные красивые ноги парня, обтянутые тканью черных джинсов. — Проверь, — бесстрашно смотрит в глаза Тэхен. Чонгуку дважды повторять не надо. Одной рукой он ведет машину, а вторую опускает на колено Тэхена. У того дыхание спирает от грубой хватки. Так по-собственнически, словно Чонгук имеет на него какие-то права. И почему-то это нравится Тэхену чертовски, хотя и пугает, ведь он все никак не поймет, как с Чонгуком правильнее, и не уверен, верно ли поступает сейчас, сев в его машину, но об этом он будет думать потом, когда останется наедине с собой, потому что возле Чонгука организованные мысли превращаются в неразборчивую кашу. Гук слегка сжимает пальцами ногу Тэхена и скользит вверх, к бедру. Тэхен молится, чтобы это не прекращалось и, одновременно, чтобы скорее прекратилось, иначе все его эмоции на лице отразятся, а пока он в силах их сдерживать. Терять контроль так быстро от какого-то прикосновения кажется позором. — Куда тебя отвезти? — спрашивает Чонгук, резко оторвав руку от колена Тэхена и достав сигарету из пачки. Еще бы на секунду задержался — не остановился. И так этот парнишка выбивает из колеи одним своим появлением. Чонгук никогда не забудет, как из-за него проиграл в баскетболе. — Вообще, меня ждет брат, но мне совершенно не хочется домой, — морщит нос Тэхен. — А ты куда? — Работа, — коротко отвечает Гук, делая затяжку и выпуская дым в приоткрытое окно. — Всегда есть какое-то дело? — слабо улыбается Тэхен. — Проворачивать ограбления — не самая легкая работа. — Со временем привыкаешь, — пожимает плечами Чонгук. — Что на этот раз? — Тебя это не касается, — Гук лениво крутит руль и коротко глядит на парня. — Да брось, — смешок. — Утоли мое любопытство. Или не доверяешь? — А разве должен? — вскидывает бровь Чонгук. — Тому, кто ничего от тебя не ждет и ни на что не претендует, почему бы и не доверять? — Твой брат любит палки в колеса вставлять. — А причем здесь мой брат? — усмехается Тэхен. — Стой, думаешь, я ему сейчас же все доложу? А на черта мне это? — Тебе напомнить о теплых отношениях наших кварталов? — холодно усмехается Гук. — Чонгук, я эту ненависть в твоих глазах вижу каждый раз при встрече, мне напоминание не нужно, — вздыхает Тэхен. — Что бы у вас там ни было, меня не втягивайте. Я всего лишь хочу спокойствия для каждого нашего квартала. Да, я всегда буду на стороне своей семьи, но это не значит, что я считаю вас врагами. — Ты живешь в фантазиях, — задумчиво смотря на дорогу, отвечает Чонгук. — Я не даю умереть надежде, — пожимает плечами Тэхен. Надежда — это круто, когда есть хоть капля веры в то, что что-то может измениться в лучшую сторону, только Чонгуку это чуждо. Надеждами он себя никогда не кормил и обрубал их брату, потому что ожидания никогда не превосходят реальность, та бывает в разы чудовищнее того, что ждешь. Легче не надеяться и не верить вовсе. Чонгук поставил крест на лучшем будущем Бабилона уже давно, остается двигаться дальше с теми, кто хочет это вместе с Чонгуком. Без великих переворотов, просто быть на плаву и продолжать бороться за место под солнцем, иначе тень поглотит и превратит в таких же обреченных, каких на улицах Бабилона полно. Они остановились на миг и потеряли все. Поэтому, единственная надежда у Чонгука — это надежда только лишь на самого себя. Никогда не будет мира там, где существует несколько лидеров, никогда не будет борьба за власть бескровной. И верить тут тоже не во что. Об этом всем Чонгук думает, но не говорит вслух, бесполезно. Пусть Тэхен продолжает строить воздушные замки у себя в голове, пусть хоть кто-то во что-то верит. — Ювелирная выставка, — бросает он, прерывая затянувшуюся паузу. — Что? — поднимает брови Тэхен. — Это ваша сегодняшняя работа? — его улыбка становится шире. — Черт, звучит слишком круто. — И улов там должен быть крутым, — Чонгук делает последнюю затяжку и выбрасывает окурок на землю. — Я хочу пойти с тобой, — сам от себя не ожидает внезапного порыва Тэхен. Его голубые глаза уже загораются от одного только представления. Чонгук поворачивает к нему голову и смотрит в глаза. — Не боишься? — спрашивает он, отключив рассудок, который кричит об ошибке. — Нет, — выдыхает Тэхен, забыв обо всем, позволяя черным глазам себя гипнотизировать. — Вот только если мой брат узнает… — Мне плевать на твоего брата, — спокойно отвечает Гук и переводит взгляд на дорогу. — Поехали на выставку, — Тэхен с победной улыбкой в предвкушении ерзает на сидении, наблюдая за тем, как Чонгук разворачивается и едет в квартал стилеров.***
Сильвия с выключенными фарами подъезжает к гаражам, где уже ждут Дино и Чимин. Когда Тэхен выходит из машины, парни чуть воздухом не давятся. Все удивленные взгляды с Тэхена переходят на Чонгука и становятся вопросительными. — Привет, — улыбается Тэхен и коротко машет рукой, заходя в гараж. Дино улыбается уголком губ и кивает. — А чего он тут забыл? — игнорирует Тэхена Чимин и обращается к невозмутимому Чонгуку. — А ты гостеприимный, Чимин, — усмехается Тэхен. — Ничего личного, — разводит руки в стороны Пак. — Такая судьба у наших кварталов. И я снова спрошу: зачем он здесь? — поворачивается к Чонгуку Чимин. — Я его похитил, буду шантажировать Хосока, — просто отвечает Чонгук, снимая с вешалки свой костюм на вечер. — Это было бы охуенной идеей, но ты вряд ли сделал это реально, — скептично отвечает Чимин. — Мы же на выставку идем, так? — изгибает бровь Чонгук, смотря на раздраженного из-за непонимания ситуации друга. — Мне нужна пара. — Пиздецки серьезный подход к делу, — усмехается Дино и подмигивает Тэхену, а у того сердце куда-то рухнуло от чонгукова «мне нужна пара». Кажется, не зря он на это пошел. Пока Дино увлекает Тэхена в диалог, Чимин, который никак не может угомониться, заводит Чонгука за одну из машин, стоящих в гараже, и смотрит требовательно, готовый взорваться от переполняющего его возмущения. — Ты что творишь? — шипит он, уставившись на друга. — Я даже не знаю, что в этой ситуации самое хуевое: то, что это брат Хосока или то, что он имеет ровно нулевой опыт в подобных делах. А еще, я напомню, что навар у нас сегодня предвидится пиздец какой серьезный, и если что-то пойдет не так, накроется абсолютно все. — Я знаю, что делаю, Чимин, — успокаивает друга Чонгук, хотя ему его собственное сознание кричит то же самое, о чем Чимин твердит. Что может быть безумнее, чем ввязать в это Тэхена? Сейчас Чимин наверняка напомнит и о Каи, которого они были вынуждены отстранить от грабежей даже при том, что у младшего Чона опыта хватает. А на его место вдруг пришел другой младший Чон, из другой семьи, из другого квартала. Чужой. Чонгук может представить, что брат будет в ярости, когда узнает об этом, но Чонгук себя не держал, когда давал Тэхену добро. И тут он открылся с новой стороны: маленькая загадка с голубыми глазами, опекаемая старшим братом по всем фронтам, вдруг склонна к рискам, и даже больше: жаждет их, и этим Чонгука тоже покоряет. Он заткнул свое здравомыслие и поддался желанию, а тут обратного пути нет. — Я один из лучших в своем деле, и ты сам мне об этом постоянно напоминаешь, — говорит Чонгук Чимину. — Оставь его на меня. Если что-то пойдет не так, это будет целиком моя вина, но я знаю, что провалу не бывать, так что, сделай лицо попроще и наслаждайся тем, что мы сегодня получим, — слегка хлопает друга по щеке Чон. — Я же говорил, у вас с ним что-то есть, — бормочет Чимин и возвращается за своим костюмом. Парни переодеваются, резко меняя свой уличный стиль на неожиданную классику. Тэхен, пока ждет сборов, переписывается с Наоми, но о том, что с ним случилось по пути домой, не говорит, хотя безумно хочется. Нельзя подвергать операцию даже малейшему риску, а телефонам доверять в таких вещах невозможно. Тэхен пишет брату, что задержится у Наоми и приедет сам, а когда отрывает взгляд от телефона, выпадает, уставившись на Чонгука одетого в черные брюки и такого же цвета рубашку с двумя расстегнутыми пуговицами сверху. Дино надевает бабочку поверх белой рубашки, а Чимин в темной бордовой рубашке выбирает галстук. «Таким я и сам бы позволил себя ограбить», — думает Тэхен, оглядев парней с ног до головы, спрыгивает с капота ауди, на которой они поедут на выставку, подходит прямиком к Чонгуку и поправляет его воротник. Чон замирает и смотрит ему в глаза, пока тот не поднимает свои, закончив. У Чонгука вдруг руки чешутся прижать его к себе за талию, вернуть на капот ауди, развести эти стройные ноги в стороны и… — Едем, — говорит он, с трудом выводя себя из транса. Спрятав за поясом под пиджаком пистолет, он идет к машине. А Тэхен думает о том, что одет чертовски подходяще под случай. Может, не совсем по классике, и все равно неплохо. Узкие черные джинсы и легкая светло-розовая рубашка, а поверх — классическая кожанка. В ауди едут Чонгук и Тэхен, которые по легенде представят себя, как парочку, а Дино и Чимин едут следом на бмв. — У нас вообще есть приглашение? — спрашивает Тэхен, поправляя волосы в зеркале заднего вида. — В бардачке, — кивает подбородком Чонгук. С зачесанными назад волосами и в костюме-двойке он кажется каким-то мафиозником, а у Тэхена сердце слишком громко стучит, стоит ему представить, что у них может что-то быть. Он все время борется с собой, пытается отогнать свои навязчивые мысли и старается меньше смотреть на Гука, но выходит с трудом. — Кто организатор? — спрашивает Тэхен, разглядывая красивый Йеригон за тонированным окном. — Ублюдок, имеющий бордель с девушками и парнями, которых он покупает, как товар, в других странах, — отвечает Чонгук. — Сексуальное рабство, если коротко. — Ужасно, — удивляется Тэхен, почувствовав дискомфорт в районе солнечного сплетения. Неприятно и страшно. — И мне с ним придется беседовать? А если я ему приглянусь? — Я не позволю кому-то тронуть тебя, — твердо отвечает Чонгук. И этих слов Тэхену достаточно, чтобы успокоиться, потому что, пусть они с Чонгуком по разные стороны фронта, именно в этот момент ему всецело верится. Они доезжают до места назначения спустя полчаса. Типичное старое здание — архитектурное достояние. Здесь собралась влиятельная часть города. Все выглядят чертовски красиво и ярко, словно пришли на церемонию или бал. На ювелирной выставке гости решили и сами продемонстрировать свои украшения. Парни показывают приглашение и свободно проходят внутрь. Чонгук хватает собирающегося отойти к витринам с украшениями Тэхена за локоть и резко тянет на себя. — Ты сегодня мой, — тихо говорит он ему возле уха, смотря куда-то в сторону, а у Тэхена колени дрожат от этой мысли. Сегодня, завтра, да хоть вечно. Поэтому он обвивает пальцами крепкий бицепс своего сегодняшнего парня, едва не рвущий натянутую ткань пиджака, и с легкой улыбкой на слегка алых от блеска губах проходит вглубь просторного зала, состоящего из лабиринтных отсеков, где также представлены украшения. Тэхена все это завораживает. Он не может скрыть восхищения на лице, глаза разбегаются в разные стороны. Вокруг красиво все: и люди, и выставочные украшения. У Тэхена тоже есть небольшая коллекция — подарки от папы и брата, знающих, как младший любит красивые изделия. Он гордится своим маленьким багажом, но то, что сейчас видит перед собой — нечто величественное и недосягаемое. Тэхен мечтает, что однажды у него будет столько же украшений. Чонгук, молча стоящий рядом, должен бы гадать о ценности, которую в себе несут все эти украшения, но вместо этого он смотрит на Тэхена. У того глаза блестят, как драгоценные камни за стеклом, если не красивее. Такие же светло-сапфировые, как и кулон на тонкой цепочке из белого золота, на который он так восхищенно глядит. Его длинные тонкие пальцы так и хотят коснуться браслетов и колец, а Чонгук глядит на его руку, вспоминая, как эти пальцы проникали в Тэхена, как дарили ему наслаждение, когда он даже не подозревал о неожиданной слежке. Но Чонгук ни о чем не жалеет. Сзади подходит Чимин, и помутнение сразу же проходит. — Пора действовать, достаточно потоптались, скоро завершение, — тихо говорит он, стоя рядом, но не смотря в сторону Гука, делая вид, что заинтересован историей старинного колье. — Я сейчас вернусь, детка, — обращается Чонгук к Тэхену, потому что вокруг них слишком много людей, и нельзя выходить из роли. — Да, милый, — с мягкой улыбкой кивает Тэхен, а в душе уже прокричался Наоми. Только бы она знала, что здесь происходит и как Тэхена распирает. О таком приключении он мог только мечтать. И кто знал, кто мог хотя бы допустить мысль, что это случится именно с Чонгуком. Парням недолго нужно для того, чтобы изучить все. Дино быстро проверяет охранную систему, он готов без труда взломать ее в любую секунду. Чимин проверяет наличие охраны. Не так много людей, вся надежда у них на сигнализацию и электронную безопасность. Все это время, пока парни незаметно изучают здание, выходы и расположение окон, несмотря на то, что до этого уже приблизительно имели представление, Тэхену все-таки приходится столкнуться с организатором и завести диалог о драгоценных камнях. Небольшие знания в этой области оказываются очень кстати. Чонгук коротко кивает Чимину, когда они заканчивают с осмотром, и возвращается к Тэхену, разговаривающему с организатором. Чон даже на расстоянии замечает этот грязный взгляд мужчины, направленный на парня, и почему-то это особенно бесит. — Добрый вечер, господин Лоу, — слишком крепко пожимает руку мужчины Чонгук и давит улыбку. — Меня зовут До Мирай, мы прежде не встречались, но я не мог пропустить такое событие, когда узнал о нем от друзей. Ваша выставка выше всех похвал. — Спасибо большое, господин До! — восхищенно отвечает Лоу, обратившись к Чонгуку его выдуманной фамилией. — Это то, чем я живу, — улыбается мужчина и выглядит так, словно сейчас заплачет от трогательности собственных слов. — Я ничем так не горжусь, как всем тем, что вы сегодня видели. Чонгуку хочется плюнуть ему в лицо. — Несомненно, глаз не оторвать, — подмигивает Чонгук, скалясь и беря Тэхена, старательно сохраняющего улыбку на лице, за руку. — Но, боюсь, мы с моей любовью вынуждены ехать. Тэхен смотрит на него в шоке секунду, но быстро берет себя в руки, ведь он не должен так удивляться, Лоу почувствует подвох. — Очень жаль, но я все равно рад, что вы смогли найти время и приехать. И еще я безумно рад знакомству! Нужно нам как-нибудь выпить вместе, — смеется мужчина. — Конечно, обязательно, — кивает Чонгук и тянет Тэхена к себе, беря за талию и ведя к выходу. — Если мы встретимся снова, ему не жить, — говорит Чонгук уже не таким дружелюбным голосом, сбросив лживую улыбку с лица. — Ты явно пришелся ему по вкусу. — И поэтому ему не жить? — спрашивает Тэхен, когда они выходят. — Как одна из причин, — Чонгук открывает Тэхену дверь с пассажирской стороны, усаживает в машину и садится сам. — Прикольное имя, кстати, — ухмыляется Тэхен. — Как ты такое придумал? — В учебнике по истории у Каи увидел, — пожимает плечами Чонгук. Они делают круг и возвращаются, припарковавшись со стороны, где расположен черный вход в здание. Ждать окончания выставки приходится недолго. Люди расходятся спустя двадцать минут. Еще через десять здание пустеет. Остается парочка охранников, которые даже не станут помехой. Все камеры Дино берет под контроль и расправляется с сигнализацией, чтобы обеспечить им свободный беспрепятственный вход. — Ты сидишь здесь и ждешь, мы скоро, — Чонгук скидывает мешающий пиджак и надевает на голову маску, проверяет пистолет и выходит. Тэхен прикусывает губу и с тревогой смотрит, как парни уходят на ограбление. Этот момент настал, и уже кажется не таким простым и забавным. Это все по-настоящему, не шутка. До Тэхена только доходит. Возможно, идти на такое было сумасшествием. Во-первых, с врагом квартала. Во-вторых, на ограбление. Тэхен даже представлять не хочет, что будет с Хосоком, если тот узнает. Но Тэхен и себя оправдать может. Он не думает ни о чем, когда видит Чонгука. Игры, провокация, это все было, есть и будет, потому что стоит в эти глаза посмотреть, и Тэхену ничего другого не хочется, кроме как пребывать в забвении столько, сколько это возможно. И ему нравится риск, нравится щекочущее чувство опасности, и дело не в ограблении. Это чувство рождает тот, рядом с кем Тэхен находится весь вечер. И взгляд этот куда страшнее, чем тот, что смотрел и лицемерил. Взгляд организатора, относящегося к людям, как к вещи и украшения ценящий в разы больше, об этом Тэхен. В Чонгука глаза рискованнее смотреть. В его глазах Тэхен видит свой конец, они заставляют его сердце взволнованно биться, а внутренности от страха сжиматься. Он и не думал, что так этот вечер обернется, но ни о чем не жалеет, ему это чувство было нужно, как пища. Хождение по лезвию ножа рядом с тем, кто не позиционирует себя, как зло, но то, вопреки, сочится из него, незримыми черными слезами из глаз выливаясь. Тэхен так все это видит, так чувствует. Чонгук страшен, и этим притягателен, а у Тэхена вкус на парней всегда был странным и нетипичным. Вот его оправдание. Наоми покрутила бы пальцем у виска, но Тэхена сейчас и это не волнует. Какой нормальный человек будет иметь дело с таким, как Чонгук? Так Тэхен спросил его в прошлый раз, когда они столкнулись в закрытом клубе. И да, есть один такой мазохист. Чон Тэхен зовут. Парней нет уже около двадцати минут. Тэхен все это время зависает в телефоне, листая ленту, но стоит услышать звук приближающейся машины за углом, как его будто током бьет. Он выскакивает из машины и, сломя голову, бежит к черному входу, через который вошли парни. Он едва не спотыкается об лежащего без сознания сторожа, и перепрыгивает, из-за влившегося в кровь адреналина, наверное, не испугавшись. Он бежит по коридору в полумраке и врезается в чью-то грудь. — Ты чего здесь? — рычит Чонгук. Он в маске, видны только его сердитые глаза и поджатые губы. — Кто-то сюда подъезжает, — быстро тараторит Тэхен и вцепляется в руку старшего. — Мы закончили, можно валить, — отвечает Чонгук. — Они близко, — прислушивается Чимин, подойдя поближе к двери. — Короткий экстренный план, — говорит он, забирая у Чонгука рюкзак, который и так уже ему его протянул прежде, чем Пак собрался его взять. Не первый раз случается, что их мысли синхронизируются в экстремальных ситуациях. — Мы отвлечем их на тачке, когда свалим, а ты бери Тэхена, и езжайте на базу. Чонгук кивает. Дино и Чимин без промедления выходят. Снаружи шум и крики. Гук слышит рев мотора бмв парней и с облегчением выдыхает. Они уезжают. Чимин водит, как бог, быстро их стряхнет с хвоста, а когда копы вернутся, от парней здесь и следа не останется. — Кто здесь? Выходите немедленно! — неожиданно слышится чей-то голос оттуда, откуда зашел Тэхен и остальные. Не все уехали за Чимином и Дино. Успели разделиться. — Блять, — тихо ругается Чонгук и хватает Тэхена за руку. Тот ничего не говорит, не усугубляет, молча позволяет Чонгуку тащить себя по темному коридору. Он еле поспевает за ним, поэтому ускоряется, чтобы Чон ему случайно руку не оторвал. Они петляют по неизвестным направлениям, пока Чонгук не находит открытую дверь, ведущую в небольшой пустой кабинет. — Вылезем через окно, — говорит Гук и, сунув пистолет за пояс, чтобы не мешал, подходит к окну. То открывается без труда. Чонгук подхватывает растерянного Тэхена на руки и сажает на подоконник. Тот, не медля, свешивает ноги снаружи и спрыгивает. От земли до окна расстояние всего лишь два метра. Чонгук вылезает следом и крепко берет Тэхена за руку. — А теперь сваливаем отсюда, — говорит он, сорвав с головы маску и сунув в задний карман брюк. Они бегут, слыша позади крики, но не оборачиваются. Вернуться к машине сейчас не выйдет, поэтому приходится убегать подальше от здания. Они пробегают пару кварталов и замедляются. Чонгук резко сворачивает в маленький узкий переулок и прижимает Тэхена к стене, сам напротив стоит, уперев ладонь в кирпич над головой парня. Оба шумно дышат, глотая драгоценный воздух, и смотря друг друга в глаза. Тэхен вдруг начинает улыбаться. — Мы выжили, — тяжело дыша, говорит он, откинув голову и прислонив ее к стене. — Иначе быть не могло. Чонгук слишком близко. Настолько, что Тэхен снова не контролирует себя, норовит упасть под незримым давлением, потому что ноги резко отказываются слушаться. Чонгук его поглощает глазами, превосходит темноту, затянувшую небо над их головами. И вдруг срывает все внутренние ограничения, накрыв ладонью затылок Тэхена и резко притянув к себе. Тэхен не успевает ничего понять, как чувствует соединение их губ. Чтобы не упасть, он хватается за широкие плечи Чонгука и целует. Так голодно, будто всю жизнь только этого и ждал. Гук в полной мере исполняет свою маленькую прихоть, взяв парня за талию и прижав к себе. Его эти губы заставляют звереть, человеческое терять. Эти изгибы, что дразнили глаза на баскетбольной площадке, под властью Чонгука теперь, в его руках полноценно. Он целует его, проникает языком в рот, углубляет, кусает и лижет, пока нехватка воздуха в легких не вызывает жжение. И только это останавливает его от окончательного срыва граней. Они снова наполняют легкие кислородом, словно еще один забег устроили, и снова в глаза друг другу, но уже с чем-то диким и неизведанным, как тогда, в те моменты случайных столкновений в разных местах. Тогда все уже было ясно, все к этому шло. Тэхен снова прижимается спиной к холодной стене, чтобы остыть, чуть прийти в себя, и умоляет тело не выдавать его возбуждение. Один поцелуй, и у Тэхена буря внутри, какую никто никогда не вызывал. Он теперь будет долго это вспоминать, не раз воспроизводить в памяти. И каждый раз эмоции будут, как в первый раз, потому что с Тэхеном это впервые. А впервые — бесценно. Чонгук чуть отстраняется, сует руку в карман брюк и что-то оттуда достает. Тэхен в полутьме не может рассмотреть, поэтому вопросительно смотрит на старшего. — Повернись, — просит Чонгук, и Тэхен поворачивается, становясь к нему спиной. Он чувствует жар чужого тела и прикосновения к своей шее, от которых кожа гусиной становится. В выемку меж ключиц падает что-то маленькое и холодное. Тэхен мелко вздрагивает. — Это… — он разворачивается и касается пальцами шеи, обхватывает пальцами маленький сапфировый камешек и чуть не кричит. — Боже! — прикрыв рот ладонью, выдыхает он, уставившись на Гука. — Тебе же понравилась эта фигня, — пожимает плечами Чонгук. — Это далеко не фигня, но спасибо… что украл его для меня, — улыбается Тэхен и снова касается камня. — Ерунда, — отмахивается Чонгук. — Этот камень на твои глаза похож. — И правда, — соглашается Тэхен, широко улыбаясь. И снимать его больше не хочется. Он теперь не сможет с ним расстаться никогда.***
Благополучно встретившись с Дино и Чимином в гараже и оставив там машины, парни переодеваются. Чонгук снова в своем привычном стиле. Он взъерошивает зачесанные назад волосы и надевает черную короткую шапку. Чимин и Дино раскидывают награбленные украшения по ящикам. Чонгук сообщает, что скоро вернется, и они разберутся вместе, и вместе с Тэхеном выходит из гаража. Они пересаживаются обратно в сильвию и наконец едут к дому Тэхена. Все это время Тэхен гладит пальцами кулон и улыбается своим мыслям. Хорошо, что Чонгук в темноте этого не видит. Он смотрит на дорогу, а мысли его занимают губы, которые он целовал и хочет целовать снова. Тело, которым ему хочется обладать. Воля, которую ему вдруг по-сумасшедшему хочется прогнуть под себя. Последнюю мысль Чонгук прячет подальше, в такой же темный, как сама она, уголок. Куря на ступеньках перед особняком, стоит Хосок. Заметив въехавшую во двор сильвию, он щурится и надеется, что ему кажется. Он зажимает сигарету в уголке губ и, сунув руки в карманы спортивных домашних штанов, спускается. Ниссан останавливается у лестниц. Тэхен коротко прощается с Чонгуком, поблагодарив за вечер, и выходит из машины. Теперь сердце колотится от волнения. Острый взгляд брата пронзает насквозь и ощущение, будто уже все знает. Только упаси бог, чтобы он когда-нибудь узнал. — Это что за хуйня? — спрашивает Хосок младшего, ткнув пальцем в сторону машины. Чонгук тоже выходит и прислоняется к капоту. Знает, что не уедет, пока они с Хосоком не устроят словесную мини-войну. — Чонгук отвязал от полиции, — пожимает плечами Тэхен, старается выглядеть перед братом непринужденным. Как будто не было никакого сумасшедшего вечера. — А я на что? — хмыкает Хосок. — Звонишь мне, и никакой проблемы. Тэхен закатывает глаза и устало плетется домой, проходя мимо сердитого брата. Когда он скрывается за дверью, Хосок подходит к Чонгуку, делает затяжку, выпускает дым и говорит внезапно спокойно, но с читающейся в голосе угрозой: — В первый и последний раз я вижу тебя рядом с ним. Чонгук устало усмехается. — А если он захочет? — Не захочет, — мотает головой Хосок. — Не повезло ему с братом, — Чонгук тоже закуривает, выглядит спокойным, его никакая угроза Хосока не заставит даже на секунду переживать. — Твоему тоже не сладко, — колет Хосок. — Но родственников не выбирают. — Легавые переходят границы, — игнорирует едкий ответ Чонгук. — Один из них остановил твоего братика посреди улицы и начал лапать. Все еще не хочешь сказать мне «спасибо»? — изгибает бровь Чонгук. — Каждый, кто его коснется, хуево закончит, я это гарантирую, — рычит Хосок, а Чонгук вспоминает то, сколько раз он сегодня касался неприкосновенного и святого для Хосока Тэхена. И не только руками. — А что касается копов, то им пиздец настанет, стоит им ступить на территорию Бабилона. С вами или без вас. — Когда дело касается района, едины все. — Поговорим об этом, когда время придет, — кивает Хосок и отходит. Чонгук докуривает, садится в машину и заводит приятно рычащий двигатель. Разговоры с Хосоком утомляют, да и ловить тут больше нечего, его младшего братишку не видать. — В сторону Тэхена даже не смотри, понял, Чон Чонгук? — не успокаивается Хосок, повышая голос, чтобы через рев мотора Чонгук услышал его. — Я не шучу с тобой! — Меня твои правила не ебут, — Чонгук шлет ему средний палец и, захлопнув дверцу, выезжает. — Сукин сын, — Хосок швыряет в сторону уезжающей сильвии окурок и шагает в дом. Тэхен, наблюдавший за парнями из окна спальни на втором этаже, резко задирает шторы и плюхается на мягкую кровать. Рука рефлекторно касается камешка на шее. Тэхен закрывает глаза и мысленно возвращается в переулок, где его горячо целовал тот, в ком кошмар живет и в глазах отражается темным сгустком. Тот, с кем страшно и спокойно одновременно. Тот, с кем Тэхен уже пропал.