***
Смута наступила. Улицы то затихали, прогоняя воющие холодные ветра, то становились эпицентром ненависти, несущей кровь свинцом. Улицы шли трещинами, разрушая когда-то устоявшееся единство. За два года Бабилон успел рассыпаться руинами и возвестись на них же вновь. Безнадежный район с такими же безнадежными и потерянными воскрес на глазах всего мира и стал чуть ли не новым маленьким государством с большой историей и большими потерями в ходе вынужденной перестройки. Бабилон сразу же после начала конфликта разделился на две равные половины, и из них образовались два новых крупных района. Ки́тон — южный район, который объединил в себе квартал грабителей и оружейников, и его по общему решению возглавил Чонгук. Амаро́н — северный район, состоящий из бывших кварталов мороженщиков и сутенеров, где лидером безоговорочно является Хосок. Оба района стали походить на отдельные города со своими не зависящими ни от Йеригона, ни от любого другого ближайшего города местностями. Свое образование, своя экономика, своя культура. Главное достижение: по университету в каждом районе. Улицы, что одним своим видом прежде угнетали общество, теперь стали более цивилизованными и комфортными одним только своим видом. Окраинные кварталы все еще находятся на стадии улучшения, но центры обоих районов теперь облагорожены, пестрят заведениями и магазинами, где можно гулять без страха. Страх. Его у людей было много за время конфликта. Столкновения, без которых не обходился практически ни один день, происходили на центральных улицах, но самые кровопролитные случались на образовавшейся границе Китона и Амарона, между которыми проходит магистраль, ведущая к Йеригону. Бабилон остался, его имя не стереть из истории и памяти людей, но он никогда не был расколот на два, и люди все еще к этому привыкают. Конфликт с полицией забылся, словно его и не было, потому что ничего страшнее гражданской войны Бабилон не видел, и именно это шрамом останется в сердце каждого человека. Между двумя районами растянулась невидимая проволока под высоким напряжением, но единственное, что будет их объединять всегда — десятки кроссовок, перекинутых через провода окровавленными шнурками.***
Лучший отель Йеригона хэллоуинской ночью собрал в себе всех значимых и влиятельных людей как самой столицы, так и Бабилона. Все в большом зале характерно украшено, атмосфера жути и веселья витает в воздухе, а красивые люди, одетые в разнообразные и яркие костюмы, только дополняют обстановку. Эта ночь обещает много интересного, потому что лидеры двух новообразовавшихся конфликтующих районов впервые за два года окажутся в одном помещении. — Ну, веселого нам Хэллоуина, — говорит Чонгук и шагает внутрь зала, где собрались десятки из высшего общества. Все взоры сразу же на парней из Китона. Чонгук знал, что будет так, поэтому не удивлен. Его раздражает колорит эмоций в глазах собравшихся, сами люди раздражают. У него был выбор отказаться от приглашения, и в первую очередь он собирался ответить коротким и ясным «нет», но Намджун остановил и сказал то, что заставило передумать: не прийти на праздник, значит отвернуться от тех, кто поддерживает Китон, проявить неуважение, а главное, что лидер Амарона примет это за трусость. Второе подстегнуло больше всего, и вот они здесь, окруженные вниманием народа. Каи из-под очков критично всех оглядывает, Чимин довольно улыбается, а Дино, подобно Чонгуку, остается беспристрастным. Ален идет рядом, сунув руки в карманы черного плаща, и старается не подавать виду, что взбудоражен происходящим. А все потому, что два года парни практически все время оставались в пределах Китона и нигде не появлялись, полностью погруженные в войну с Амароном и перестройку. Только Чонгук с Намджуном периодически выезжали за пределы, чтобы решать дела и заводить полезные связи. Чонгук так и хотел оставаться в тени, не привлекать лишнее и ненужное внимание любопытных людей, хотел уйти с головой в будущее Китона, но выйти все же пришлось. Сейчас он не знает, пожалеет ли, но весь вечер впереди, и время обязательно покажет. — Ублюдки здесь, — язвительно комментирует Наоми, находящаяся в компании парней из Амарона, которые сидят за круглым столиком на другом конце зала. Майлз, сидящий рядом, хмыкает. Наоми одета в сверкающий в свете прожекторов голубой костюм феи с маленькими крылышками за спиной. Выбранный цвет идеально сочетается с ее смуглой и покрытой блестками кожей. На веках такие же голубые тени и тонкие черные стрелки, из-за которых ее взгляд кажется еще более дерзким. Майлз выбрал на Хэллоуин образ короля европейского средневековья. На голове корона с зелеными камнями, упрощенные доспехи, блестящая темно-серая ткань обтягивает его плечи и руки, что за два года стали крупнее, но средневековье сталкивается с современностью, потому что на нем черные джинсы и зеленые джорданы с белым крючком «найк». Его взгляд сразу же цепляет искупанный в крови Каи с закинутым на плечо ненастоящим автоматом. Ему хватает пары секунд, чтобы сканировать его с ног до головы и отвернуться к парням за столом. Он не видел его два года. Каи сильно повзрослел, да и Майлз уже не тот. Конфликт кварталов изменил парней, что были обычными учениками старших классов. Тогда Каи при каждой встрече обещал убить Майлза, но новый Каи, очевидно, обещаниями сыпать больше не будет, сразу убьет, если к нему подойти. Именно так он и выглядит сейчас. У Майлза на губах мелькает мимолетная улыбка, которую он тут же прячет за стаканом с коктейлем. Истинный король и лидер Амарона — Хосок — стоит с новым мэром Йеригона и еще парой влиятельных мужчин, но и они вынуждены обернуться на прибывших гостей. Хосок, одетый в темно-бордовый костюм с черной рубашкой внутри, неохотно поворачивает голову в сторону китоновцев. Пальцы, держащие стакан с виски, белеют от того, как сильно сжимаются. Он старается не выдавать эмоций на лице, но взгляд, где вспыхнул огонь, не спрятать. — Беспризорники, — хмыкает он и с улыбкой возвращает внимание мужчинам. — Какими были, такими и остались, — те согласно кивают и усмехаются, но мэр выбирает нейтралитет. Он в равных отношениях и с Китоном, и с Амароном, поэтому сторон не выбирает. О прошлых делах лидеров в курсе все, но со временем это замялось и начало прятаться в тени, чтобы не привлекать лишнее внимание, поэтому новый мэр, как и прошлый, дабы не напороться на гнев Бабилона, предпочитает закрывать глаза и сотрудничать. Жажда покончить с Чонгуком и его бандой горит в Хосоке так долго, что уже стала привычным чувством. Он привык, что у него нутро плавится от одной мысли о Чонгуке. Он каждый раз вспоминает все, что Чон говорил о его брате, никогда не забывает его провоцирующий на ярость взгляд, и именно эти чувства подгоняли Хосока по сей день создавать лучший район. Хоть общим решением и было принято договориться о временном нейтралитете, Хосоку каждый день приходится бороться с собой, чтобы не сорваться и просто не подорвать чертов Китон. Только простые и ни в чем не повинные люди, которые и без того настрадались, останавливают его неугасаемый порыв. И все же ненавидеть Чонгука стало стилем жизни для Хосока. Закончив разговор с мужчинами, он возвращается к своим за стол и закуривает. — Я был уверен, что они не заявятся сюда, — говорит Майлз, поправив чуть сползшую корону на голове. — Так надо, Майлз, они обязаны быть здесь, иначе позор, — Хосок скользит кончиком языка по нижней губе и следит немигающим взглядом за Чонгуком, который уже очевидно расслабился и с кем-то общается на другой стороне зала. Им так лучше всего — быть на расстоянии друг от друга, иначе декоративная кровь на стенах сменится настоящей. — Ты видел их фотку? — спрашивает Наоми и передает телефон Хосоку. — Угадай, в чей огород камень. Хосок разглядывает фото китоновцев, которое было сделано до того, как они зашли в зал. Чонгук на троне и весь в фальшивом золоте. — Вылитый наркобарон, — ухмыляется Хосок и возвращает телефон Наоми. — Из дешевых фильмов, — добавляет он и делает глоток виски. — Типа ты, — хмыкает Майлз и откидывается на спинку стула. — Да понял он, — закатывает глаза Наоми, а Майлз в ответ шлет ей средний палец. — Видимо, полгода нейтралитета ему было слишком, — говорит Хосок, еле оторвав взгляд от Чонгука. Удивительно, как тот еще не испепелился от него. — Нет же, надо вывести меня из равновесия. — Не ведись, это просто тупая провокация, — успокаивает Наоми. — Чонгук — единственный, кто должен страдать. — Я его без этого не оставлю, — обещает Хосок. — Который час? — хмурится он и, взмахом кисти приподняв рукав пиджака, глядит на часы. — Скоро они приедут. Наоми улыбается до ушей и радостно хлопает в ладони. — Жду не дождусь!***
Намджун приходит позже, и Чонгук выдыхает, потому что разговоры ему даются куда лучше. Ким сразу же берет это дело на себя, а Чонгук решает выпить. Он откидывается на спинку стула и наблюдает за веселящейся толпой. Дино, Каи и Чимин тоже вливаются во всеобщее настроение, но Чонгук только рад. Парни давно не отдыхали, ни о чем не заботясь, но Чонгук не расслабляется. Пока в одном с ними помещении люди из Амарона, он не пустит себя по реке удовольствия. Он даже и вспомнить не может, когда последний раз полноценно расслаблялся, ни о чем не переживая, и этот вечер не стал исключением. — Все шепчутся о том, что ты мрачный, и они правы, — говорит Намджун, сев рядом. Чонгук поворачивает к нему голову и своим хмурым, не выражающим ничего взглядом, подтверждает его слова. — Говорю же, — хмыкает Намджун. — Не умеешь ты эмоции прятать. — Все тут в курсе, кто я такой, — Чонгук тянется за пачкой сигарет на столе и закуривает. — Понимаю, брат, я разделяю твои чувства, но нам уже пора выходить в свет, давать о себе знать, — кивает Намджун и делает глоток коньяка. — Я говорил с профессором Йеригонского университета. Есть шанс, что он перейдет в наш универ. — Пусть решает скорее, Китону нужно лучшее образование, — Чонгук выпускает дым вверх и стряхивает пепел в стоящую перед ним пепельницу. — Мы уже перетянули немало выдающихся преподавателей, он не должен стать исключением, — убеждает Намджун. — Парни веселятся? — спрашивает он, с улыбкой кивнув на Каи, который уже подбивает клинья к какой-то девушке. — Только бы не замкнули с Амароном, сейчас это ни к чему, — кивает Чонгук. — Хосок уже раз десять в мою сторону посмотрел. — Он провоцирует, не обращай внимание, — отмахивается Намджун и забирает у Чонгука сигарету. — Мы же не дикари какие-то, чтобы сразу же реагировать и выхватывать оружие. О нашем конфликте полмира слышало. Будет смешно, если сейчас вы снова пустите искры из-за ерунды. Это не тот уровень уже. Это давно не терки на баскетбольной площадке. — Я не собираюсь, — Чонгук отворачивается от танцпола, утомленный колоритом тел и взглядами, которые не перестает на себе чувствовать. Девушки и некоторые парни смотрят на него слишком заинтересованно, но сам Чонгук совершенно не заинтересован. Его уже два года никто не интриговал и не заманивал. Никому так и не удалось. — Здраво, Чонгук, — довольно кивает Намджун, хочет сказать что-то еще, но так и не говорит, потому что все его внимание уходит куда-то за спину Чонгуку. В его глазах откровенное удивление. Чонгук прослеживает за ним и хмурится. Он вместе с остальными в зале синхронно оборачивается и видит того, кто у него два года меж ребер сидит, свесив ноги и беззаботно болтая ими в воздухе. Все вокруг затмевает один человек. Такой же эффектный и легкий, как бабочка. Высокий, стройный и захватывающий дух. Голубые глаза словно освещают этот погруженный в полумрак зал, где собрались разного рода существа. Но он — высший из них, не вписывающийся. Он выходит за рамки всех представлений, он завораживает, как и прежде, но сейчас кислороду путь закрывает. Его волосы теперь золотистые, челка спадает на лоб, в ушах сверкают серьги из белого золота, на плечах черная атласная рубашка, обнажающая острые ключицы, а длинные красивые ноги обтянуты черными джинсами. Чонгук скользит по нему взглядом и возвращается в прошлое. У него в голове коллапс, рождающий взрыв. Каждый кадр двухлетней давности перед глазами в ускоренной перемотке. Тэхен вернулся, и в Чонгуке будто что-то проснулось. Спало ли вообще? Он опускает взгляд на его руку и возвращается в реальность слишком резко и неприятно, как после неудачной посадки. Пальцы Тэхена сплетаются с пальцами незнакомца, который нагоняет его и берет под свой контроль. Чонгук видит возле него парня в черном костюме и водолазкой под ним. Дерзкий взгляд, смелый и уверенный, под левым глазом родинка, короткие черные волосы и ухмылка на широких губах. Он крепко держит Тэхена за руку и ведет к амароновцам. Чонгук забывает, что Намджун вернул ему сигарету, и теперь та дотлевает, обжигая кожу пальцев. — Надо же, Ллойд Ян, — хмыкает Намджун, откинувшись на спинку стула со вздернутыми бровями. — Кто это? — Чонгук с трудом отрывает от Тэхена взгляд и поворачивается к Намджуну, раздавив окурок в пепельнице. — Мороженщик серьезного уровня, из такой же семьи. Родом из Йеригона, но большую часть времени проводит за границей. В основном в Греции. У меня когда-то были с ним дела, — объясняет Намджун. — Хосок высоко забрался. — Вот, значит, где он братика прятал два года, — сухо усмехается Чонгук, все еще видя перед глазами образ прекрасной бабочки, во всю ширь расправившей крылья. — Раз Тэхен вернулся, значит Хосок уверен в том, что беспокоиться не о чем, — пожимает плечами Намджун. — Он усилит охрану на границе, вот увидишь, — Чонгук наливает себе коньяк в бокал и делает пару глотков. — Тэхену ничто не должно угрожать. — Или никто, — усмехается Намджун, помаячив Чонгуку бровями. — Я не собираюсь быть для него угрозой, — качает головой Чонгук. — Если только сам до этого не доведет, — говорит он тише, задумчиво глядя на обнимающуюся пару на той стороне зала.***
Сердце под ногами волочится, пока Тэхен идет под множеством взглядов и особенно четко на себе ощущает тот самый, из-за которого сердце и рухнуло. Оно бешено пульсирует где-то на полу, но так даже лучше. Пока Тэхен не слышит его стук, он идет уверенно, а окрепший за два года стержень не дает ему развалиться следом за сердцем. Оно горит ненавистью и вдруг проснувшейся спустя долгое время болью, которой не должно было и намека уже быть. Ему даже смотреть в черные непроницаемые глаза не хочется. Что он там увидит? Превосходство? Издевательство? Ненависть? Ее как раз подарит Тэхен. Только это он теперь ему и может дать. Как только ладонь оказывается в руке Ллойда, сердце возвращается на место, и бушующая ненависть затихает. Ллойд тепло улыбается и коротко подмигивает, успокаивая и того не понимая даже. Тэхен копирует его улыбку и уверенно идет вперед, к семье, с которой наконец-то воссоединился. Только это имеет значение. Наоми подскакивает и чуть ли не летит на своих крылышках навстречу Тэхену. Она с визгом бросается на него и крепко обнимает. — С возвращением, Тэ-Тэ! — радостно восклицает она, взяв лицо Тэхена в ладони и широко улыбаясь. — Как же тебя не хватало здесь, знал бы ты. — Представляю, — широко улыбается не менее счастливый Тэхен. — Я безумно скучал. — Привет, малыш, — Хосок притягивает к себе брата и целует в макушку. — С возвращением. Твой новый и прекрасный дом ждал тебя. — Я еще не видел Амарон, сразу сюда с самолета. Не терпится увидеть все вживую, на фото и видео все равно иначе, — Тэхен крепко обнимает Хосока и отстраняется, ярко улыбаясь и помахав Майлзу, Лукасу и остальным парням из Амарона. — Ты офигеешь, Тэ, — Наоми сжимает пальцами запястье Тэхена и тянет к себе за стол. — Чертовски рад снова тебя видеть, Ллойд, — Хосок крепко пожимает ладонь парню и хлопает по плечу. — Надеюсь, ты не собираешься возвращаться в Грецию скоро. — Только если с Тэхеном, — улыбается Ллойд и кивает на активно болтающего с Наоми парня. — Без него я больше никуда. — Тогда тебе придется задержаться, — посмеивается Хосок и протягивает Ллойду стакан виски. — Спасибо, что берег все это время моего брата. Я и сам хорошо справляюсь, но теперь еще и с тобой ни одна муха без билета мимо него не пролетит. — Его спокойствие и счастье на первом месте, — Ллойд чокается с Хосоком и садится за стол возле него. — У нас тут весь вечер впереди, так что вы вовремя, — радостно говорит Наоми. — Выпьем за моего прекрасного Тэхена! Первый год в чужой стране для Тэхена был кошмаром, и дело было даже не в том, что вокруг, потому что все, что он видел вокруг себя — одна сплошная красота и спокойствие. Никаких конфликтов и летящих в бездну потерянных людей. Весь кошмар происходил внутри Тэхена. Он остался один вдали от близких людей. Для него были праздником времена, когда к нему приезжали Хосок, Наоми и отец. Он не отлипал от них и постоянно спрашивал, как обстановка в Бабилоне, и чуть ли не в обнимку спал с Хосоком, только бы родное рядом не переставать чувствовать, а когда они бывали вынуждены вернуться в Бабилон, Тэхену приходилось вновь себя возвращать в реальность и успокаивать. Самое ужасное, что он там пережил — смерть Дина. Не прошло и полугода, как Тэхен уехал в Грецию, как Дина настиг инфаркт в самый разгар конфликта. Хосок не хотел говорить Тэхену о случившемся, но все же сообщил кошмарную новость, потому что скрывать такое он просто не посмел бы. Тэхен тогда норовил вернуться, пребывал в периодических истериках и не находил себе места, но Хосок запретил лететь в Бабилон. В этот период объединившиеся в Китон кварталы были особенно ожесточены и не давали Амарону ходу. Затихли все лишь на момент смерти и похорон Дина, но потом Хосок ударил сам. Он и мысли допустить не мог, что в этом аду окажется Тэхен, поэтому запретил ему возвращаться, но потом, когда волна столкновений вновь стихла, снова поехал к брату и скорбел вместе с ним. В этот самый первый год в Греции Тэхен хоронил не только отца, но и свои чувства к тому, кто съел его сердце и выплюнул на грязную землю, пропитанную кровью и порохом. Первые месяцы он стабильно видел с ним сны, а на улицах города словно видел его в силуэтах прохожих, и когда его вновь накрывала обида-боль, он звонил Наоми и висел с ней на связи около нескольких часов кряду. Подруга хоть и была на расстоянии, но своим постоянным присутствием не давала почувствовать полное одиночество. Она утешала, она ругала, она хвалила и всегда была права в каждом своем слове. Постепенно Тэхен начал верить в них и даже научился им следовать. Он стал выглядеть лучше, снял с себя блеклую серую одежду и капюшон, чтобы самому себе доказать, выйдя на улицу, что проблема не в нем. Из потухшего огонька постепенно стал разгораться новый и чистый пожар. Посеревшие глаза-сапфиры как будто каждый день начищал и полировал невидимый ювелир, из-за чего те становились все ярче и ярче, пока не покорили одного прекрасного человека, что засыпал последнюю горсть земли на гроб, где похоронена любовь к Чонгуку. Ллойд покорил сразу же. Это не было случайной встречей. Спустя год Хосок, не имевший возможности приехать к брату в очередной раз, попросил своего друга из Йеригона приглядеть за Тэхеном, пока не мог сам. Тэхен увиделся с Ллойдом в шикарном ресторане и практически сразу проникся его искренностью и добротой. Ллойд был внимательным и чертовски заботливым, он постоянно показывал разные прекрасные места, до которых Тэхену самому не довелось добраться, всегда слушал и прислушивался. Он делал подарки, не смотря на ценник, и это не было чем-то удивительным. Тэхен уже знал, кто такой Ллойд Ян и чем занимается. Тэхен сам из семьи, которая имеет дело с наркотиками уже много лет, поэтому отнесся к парню спокойно. Он родился в окружении преступности, и немудрено, что она преследует его везде, и даже на другой точке земли. Однажды Ллойд признался в своих чувствах, и Тэхен, у которого возле этого парня сердце заходилось в трепете, безоговорочно на них ответил. Новый этап жизни для Тэхена, как белая полоса после затянувшейся черной. Порой из могилы в его душе доносились стуки, но стоило Ллойду появиться и прикоснуться, как там все тут же затихало. Затихло окончательно. Тэхен по уши влюбился в другого, а шрам от первого замаскировал для себя и для окружающих. Теперь имя «Чонгук» отзывается лишь тупой фантомной болью, которая еще чуть-чуть, и бесследно исчезнет.***
Каи терпеть не может его. Эта золотая корона мелькает перед глазами весь вечер. Он как может избегает его, только бы на глаза не попадался, сам себя сдерживает на цепи, только бы не подойти и не сбросить корону с этой тупой башки. Ему вообще смешно, что Майлз возомнил себя королем. Он, может, и стал им в университете Амарона, но за его пределами, лично для Каи, он — ничто. Они как были в школе соперниками, так и остались ими в университетах, хоть и в разных. Каи — капитан баскетбольной команды «Воины Китона», Майлз, естественно, стал капитаном команды «Амароновские львы». Столкнуться на одной площадке им еще не довелось, но Каи жаждет этого момента, чтобы в очередной раз доказать, кто здесь настоящий король. И все это, если не брать в расчет раскол районов. Они действительно воевали и сталкивались на одном поле боя, только с оружием в руке вместо оранжевого мяча. Глядели друг на друга по разные стороны не просто с соперническим духом, горящим в сердцах, а с реальной целью уничтожить. Иногда эта двойственность не укладывается в голове Каи, и он путается в том, где именно Майлз ему враг прежде всего: на площадке или на улицах. Но факт остается фактом — ненависть к Амарону и конкретно к Майлзу у Каи безгранична. В одной руке игрушечный автомат, в шутку подаренный Намджуном на Новый год, в другой — замес водки с апельсиновым соком. Перед глазами уже все немного смазано. Быстро потеряв интерес к едва не произошедшему в уборной сексу с интернет-знаменитостью из Йеригона, Каи вернулся и продолжил пить, чтобы перестать быть натянутым в струнку. Хоть и нейтралитет, присутствие амароновцев не может не напрягать, и чтобы не сорваться, Каи решил просто расслабиться настолько, насколько это возможно, но не теряя разума. Он ходит посреди одетых в разнообразные и порой даже оригинальные костюмы людей, отчего голова еще больше кругом идти начинает. Все смазывается в одно цветастое пятно, и все равно по центру мелькает блеск золота. Каи понимает, что он не так далеко, когда оказывается перед Майлзом. Тот глядит со своей фирменной ухмылкой, чуть склонив голову вбок. Каи, вскинув голову, с затуманенным взглядом медленно поднимает руку и прижимает дуло автомата в грудь Майлза. — С дороги, чудовище, — говорит он, смотря на парня исподлобья. Его взгляд, обычно пугающий окружающих, на Майлза не действует совершенно. — Стреляй уже, Каи, — улыбается Майлз, поднимает брови, провоцирует. — На твое счастье, это всего лишь игрушка, — Каи опускает автомат. — Жаль тебе, наверное, — усмехается Майлз. Каи не нравится его сканирующий взгляд. Его будто сквозь одежду разглядывают. — Ты похорошел. Уже не такой хрупкий и жалкий, каким был. — А ты каким уродом был, таким и остался, — выплевывает Каи. — Отвали, если не хочешь проблем Амарону, не то эту кровь, — он кивает на свою испачканную красной краской футболку, — сменит твоя. — А в чем-то ты совсем не изменился, — продолжает дразнить Майлз. — Хочешь проверить, в чем изменился? — шагает в сторону парня Каи, теряя контроль с каждой секундой. — Покажи мне, — расплывается в улыбке Майлз, даже не думая двигаться с места. Каи подходит так близко, что его горячее дыхание обжигает кожу парня, но он мгновенно оказывается далеко. Дино хватает Каи за запястье и грубо дергает назад, бесцеремонно таща его в противоположную сторону. Искусственный шрам на лице Дино только усиливает его злость. Каи ничего не успевает понять, только шагает за парнем, как провинившийся ребенок за родителем. Они отходят в более тихий угол зала, Дино придавливает Каи к стене и рычит: — Ты что творишь? Что это, мать твою, было? — Я не перевариваю его, — бормочет Каи, глядя на расплескавшиеся остатки сока и водки в стакане. — Вот и держись от него подальше, — строго говорит Дино, сжав пальцами щеки Каи и заставляя смотреть на себя. — Тебе напомнить, чем может обернуться даже ваша мелкая потасовка? Осознаешь, чем это чревато? — Прекрати, — Каи слабо хлопает Дино по руке. — Я не сделал бы ничего. — Мне не рассказывай, — безрадостно усмехается Дино. — Держи себя в руках, иначе я сейчас же тебя домой отвезу. — Ну так будь рядом, чтобы я ничего не натворил, — криво улыбается Каи, пьяно разглядывая недовольное лицо Дино. — Держи за ручку, — он бросает смешок и протягивает руку старшему. — И буду, даже не сомневайся, — немного смягчается Дино и берет младшего за руку, ведя за собой к остальным из Китона. За эти два года Дино научился подавлять бешеный пыл Каи. Если раньше он делал это более мирным и осторожным путем, то теперь не церемонится. Порой даже Чонгук удивляется тому, как строг с младшим бывает Дино, но, конечно же, разделяет эту тактику, прекрасно зная натуру своего брата. Со временем он поостынет, станет более сдержанным, как и Чонгук, и этому в особенной степени поспособствует Дино. Каи не ослушивается только его. Естественно, как и брату, он может ему дерзить в ответ, но видно, что с Дино Каи ведет себя иначе. Порой он получает удовольствие от своих провокаций, но чаще затыкается, чтобы не сердить старшего лишний раз. Он привык к другому Дино, и поэтому хочет видеть его прежним почаще, а от этого напрямую зависит поведение Каи. Он становится послушнее рядом с ним.***
Чонгук не может с собой ничего поделать, весь вечер он напоминает оголенный нерв, и стоит ему взглянуть на Ллойда, касающегося Тэхена, как невольно сжимает все, что под руку попадается. И так он едва не ломает игрушечный автомат, который отдал ему на хранение Каи. Дино, заметив это, тут же прячет игрушку подальше от Чона, чтобы потом не разнимать братьев из-за поломки. Все еще не верится, что перед глазами настоящий Тэхен. В нем много теперь уже чужого и нового, но его взгляд, хоть и дерзкий, уверенный, чуть глубже и видимо для Чонгука остался тем же чарующим и загадочным, добрым и где-то даже наивным. Но это до тех пор, пока он случайно не сталкивается с Чонгуком глазами. Все оттенки ненависти тут же взрываются красками в этих его больших голубых глазах. Они тут же кажутся ледяными и перекрытыми толстыми ледниками, которые Чонгуку, как кажется, не перейти никогда, чтобы добраться до того, что внутри. Тэхен не смотрит долго. Словно случайный взгляд на незнакомца, но с отголосками былой боли. И тут же отворачивается, наверняка пожалев о том, что вообще посмотрел. Зато Чонгук убедился в своих догадках. Он знал, что там теперь кроме ненависти ничего, но он сам это предательство обнажил, еще и так подло. Ни слова больше с той ночи, когда им обоим было незабываемо хорошо. Чонгук все еще за это и цеплялся, что если они не поставили словесно точку там, где толком не успело что-то родиться, значит надежда есть. Но теперь он полностью убежден, что сам выглядел как наивный идиот, что-то себе придумав. А Чонгук часто к той ночи возвращается мысленно. Сотни раз анализировал свои слова и поступок в целом и наказывал себя, но главное наказание ему вынес Тэхен, появившись здесь спустя два года с другим. Чонгук и подумать не мог, что когда-то подобное сможет разъесть его железное сердце. Отвлекшись от разговора с парнями, он снова бросает короткий взгляд на другой конец зала и замечает, как Тэхен, надев крылья Наоми, идет к большому балкону, где также происходит веселье с видом на ночной Йеригон. Чонгук выжидает минуту, следит, пойдет ли его новоиспеченный парень следом, но, поняв, что тот не собирается, увлеченный беседой с Хосоком, поднимается с места, прихватив со стола пачку сигарет и неторопливо двинувшись через толпу к балкону. Тэхен стоит у ограды, повесив на перила руки. В одной зажата тонкая сигарета. Легкий теплый ветерок ворошит его золотистые волосы и блестящие крылья, а серьги переливаются в свете огней города. Чонгук закурить забывает, разглядывая его силуэт. Он медленно, ни о чем другом не думая, к нему подступает, хоть и не знает, что скажет. Что вообще говорят после такого предательства? Испепеляются. Только если так. Но Чонгук не доходит до своей цели. Он останавливается перед появившимся из ниоткуда Ллойдом с зажатой в уголке губ сигаретой, которую не успел зажечь. Ян смотрит с прищуром и легкой улыбкой, руки в карманах брюк. Весь из себя скала, ставшая преградой между Чонгуком и Тэхеном. — Лидер Китона, о котором я наслышан, стоит прямо передо мной, вот это да, — заговаривает он и достает зажигалку с явной целью прикурить Чонгуку, но тот не дает возможности, резко вытащив сигарету. — Автограф дать? — спрашивает он, возвращая сигарету в пачку. — Именно таким, как я слышал, ты и предстал передо мной, — усмехается Ллойд. — Так вышло, что мы с тобой по разные стороны, но я все равно рад узнать тебя лично. — Я узнал о твоем существовании только сегодня, так что не разделяю твою радость, — пожимает плечами Чонгук. — Тогда будем надеяться, мое существование тебя не шокирует в дальнейшем, узнаешь меня еще, — подмигивает Ллойд. — Тебя знакомство со мной тоже может шокировать, — говорит Чонгук, незаинтересованный в диалоге с Яном, его взгляд уходит тому за спину, и направлен он на бабочку, которая давным-давно упорхнула в другие руки. — Все может быть. Теперь я официально в это вовлечен, — кивает Ллойд, уставившись Чонгуку в глаза, хочет перенять его внимание, явно раздражается тем, куда тот смотрит. Тут не понять невозможно. Ллойд точно все понимает и, возможно, знает. — Сам понимаешь, Тэхен… — он опускает голову и, улыбнувшись, когда Чонгук наконец переводит на него внимание, услышав это имя, говорит, вновь заглянув в черные глаза: — Я буду бороться за каждый удар его хрупкого сердца. — Тогда вооружись получше, — говорит Чонгук. Взглядом дает понять, что не шутит. Ллойд понимает все, как надо. Ничего не успев ответить, лишь коротко кивнув, он оборачивается, нежно улыбаясь подошедшему к ним Тэхену. Тот под внимательным взглядом Чонгука обвивает руку Ллойда и прижимается к ней, прижавшись щекой к его плечу. — Вот и моя голубоглазка, — смягчившимся тоном говорит Ян. Тэхен смущенно улыбается и на контрасте поглядывает на Чонгука с явным отвращением, а того переклинивает. От услышанного обращения багровые вспышки перед глазами. Нож за поясом накаляется и обжигает кожу. Удар, удар, еще один. Задохнись. Чонгуку многое хочется сказать, но больше — сделать. Ему стоит огромных усилий не сорваться. В этот момент он думает только лишь о людях, которые будут страдать за совершенную сейчас ошибку. Пусть внутри все рвет и мечет, пусть терзается и самоуничтожатся, но он сдержится, но не сказать ничего не сможет. — С возвращением, — спокойно говорит Чонгук, вновь позабыв о существовании Ллойда. Тэхен прижимается не к его плечу, а к плечу прошлого Чонгука. Тэхен любил делать так с ним. «Я в безопасности с тобой», — говорил он, находясь телом к телу с Чонгуком, блаженно улыбаясь и прикрывая глаза. — Спасибо, — бесцветно отвечает Тэхен Чонгуку и тут же переключается на игнор, обращаясь с появившейся в голосе нежностью к Ллойду: — Пойдем, Ло, мне становится холодно. — Конечно, солнце мое, идем, — Ллойд скользит губами по виску Тэхена и поворачивает голову к Чонгуку. — И все же я был рад познакомиться, Чонгук. До встречи. — Береги голубоглазку, пока существуешь, — бросает вслед Чонгук и все-таки закуривает. Ллойд в ответ посмеивается, качает головой, но больше не оборачивается. Выкурив сигарету у края балкона, откуда виднеются даже огни Бабилона, Чонгук собирается вернуться в зал, но теперь перед ним у самого выхода, забитого людьми, оказывается Хосок, всем своим видом угрожая. Чонгук вскидывает бровь и смотрит с вопросом. — Думаю, ты сам понимаешь, что будет, если ты приблизишься к нему еще раз, — ледяным тоном говорит Хосок. — Он наконец-то счастлив. Не порть ему возвращение на родину своей рожей. Чонгук выслушивает с таким видом, будто ему читают самую нудную на свете лекцию, делает к нему шаг, видит, как плечи Хосока от этого слегка напрягаются, но это только забавляет. Он приближается к его уху и говорит негромко: — Как стилер скажу: мне тут красть уже нечего, так что расслабься, — Чонгук хлопает Хосока по плечу и возвращается в зал. Ухмылка стирается, стоит посреди толпы остаться в одиночестве. Грабителю впервые чужого не надо. Врешь или нет? Эта ночь для Чонгука заканчивается холодной, но не пустой постелью в Китоне, а серым и первым морозным утром он курит у окна и разглядывает спрятавшуюся посреди чернильных узоров на руке маленькую и неприметную синюю бабочку.***
Хосок два года гоняется за тем, кто решил, что стал для него призраком. На часах три ночи. Хосок оставил всех, не подтянул с собой парней из охраны и, сев в свой черный джип, поехал к излюбленному месту, чтобы постоять там до первых лучей солнца и скурить пачку, смотря в темные окна одноэтажного красивого домика. Юнги думает, что сбежал. С тем сообщением, которое Хосок даже из уст услышать не заслужил, начались прятки и беготня. Сначала Хосок преследовал явно, ждал после пар перед университетом и терялся в догадках еще больше, когда замечавший его Юнги тут же разворачивался и быстро уходил в противоположную сторону, только бы не сталкиваться с ним. Догадки были лишь прикрытием истине, потому что Хосок действительно все понимал и даже где-то принимал, но мириться не собирался. Война отвлекала и отдаляла, наверняка еще больше выставляла Хосока чудовищем в глазах Юнги, и это рушило надежды в сердце Чона еще быстрее, но упрямство не убивало. Хосок знал, что Юнги переехал с семьей. Он сразу же выяснил, куда. Затем Юнги переехал один в университетское общежитие. Хосок знал и об этом передвижении. Потом Юнги снимал квартиру с Джином. Хосок проследил этот момент. А теперь Юнги остановился в этом дивном домике, и остается гадать, надолго ли. Хосоку кажется, что это происходит специально. Юнги, видимо, чувствует, что его преследуют, хоть Хосок и решил действовать из тени, иначе почему так бегает? Это даже смешно, но он никуда не денется, пока Хосок на нем сконцентрирован. Приезжать к нему и стоять под окнами стало традицией и местом, где можно привести мысли в кучу. Юнги и сам не понимает, как одним своим присутствием, хоть и за преградами, является для Хосока незримой поддержкой. Этого порой хватает, но Хосок чувствует, что доходит до предела. Он пытался принять выбор Юнги и отпустить его, в один момент он даже подумал, что сделал это, но лишь обманывался. Хоть и было короткое общение с ним, но отпечаталось в душе так четко, что по этому невозможно не скучать. Хосоку нужен такой человек, как Юнги, но похожих, увы, он больше не встречал. Есть вероятность, и очень большая, что не встретит никогда. Сколько еще будет так стоять под этими окнами, забив на холод и то, что никотин разлагает легкие с удвоенной скоростью? Терпения у Хосока все меньше. Однажды он постучится в его дверь, а там уже неважно, что скажет Юнги. Главное, что он будет помнить. Только бы помнил. Бабилон раскололся, расколол и души.