Корни

Какузу не предлагал Хидану остаться, а Хидан и не просил. Он просто остался, не спрашивая, потому что у него не было никакого желания куда-то уходить. Много раз они обсуждали то, что с ними произошло, много раз Хидан возвращался к истории Какузу, и пришел только к одному выводу – позиция Какузу ему гораздо ближе. Жить здесь, где нет никого, и не иметь дел с людьми, эльфами и всем прочим, что еще населяет эти земли. Конечно, он помнил о своем доме. О гномах, Горе, но он не получил никаких новостей оттуда. Иногда ему хотелось встретить кого-нибудь, чтобы узнать, что происходит в Средиземье, справились ли с драконом, но, подумав еще раз, решил оставаться в неведении. Так проще, Какузу это ему доказал. Какузу же, разумеется, не собирался оставлять Хидана просто так. Он его гонял, как возчую лошадь, сходи за водой, принеси дров, следи за медведями, корми их, мой, наводи порядок в доме. В этом не было необходимости, его самого такие обязанности не утруждали, а без дел ему все равно нечем было заняться, но он все же Хидана запрягал, чтобы не расслаблялся. А если Хидан скучал – становилось опасно. Его безделье было чревато для Какузу, который тут же становился объектом всецело обращенного к нему одному внимания. Эльф находился в том самом возрасте, когда ему все начало казаться прекрасным, птички пели волшебные трели, цветы пахли амброзией, а погода всегда была замечательная. Хидан иногда словно превращался в кота, которому ну очень нужно сунуть свой любопытный нос в то, чем Какузу занят, повиснуть на плече и настойчиво притереться щекой к щетинистому подбородку. Это пугало первое время. Какузу такого отношения не ждал и не искал, но, очевидно, Хидану было некуда больше девать свои эмоции. В один из таких моментов, когда Хидан подобрался к Какузу, пока тот спал, и улегся спать под боком, возникла мысль отвезти эльфа все в тот же эльфский город и оставить там, чтобы невесту себе, что ли, нашел. Но стоило Какузу озвучить эту мысль, Хидан тут же надулся и предельно ясно высказался, что ему никого больше не надо и это ему не возраст в голову ударил. И вообще Какузу старый дурак, у которого сердце плесенью покрылось. Обижался он до вечера, пошел шляться по лесу с медведями. Вернулся уставший, с большим тюком, набитым хворостом, и мешочком цветов, которые можно засушить для чая. Какузу, задремавший к тому моменту в кресле, даже не услышал, как эта толпа вернулась домой, не смотря на то, как топочут медведи. Хидан, зайдя в дом, быстро прикусил язык, передумывая возвещать о своем возвращении. Он сбросил тюк с плеч на крыльцо, разложил на подоконнике цветы и подошел к креслу. Оперевшись на спинку кресла рукой, он задумался. Какузу так упрямо его избегал, хоть и не агрессивно или как-то небрежно, но все равно же избегал. Старался увернуться от протянутой руки, отдалиться, если Хидан подходил слишком близко. О чем это могло говорить? Понимал ли он, что Хидан чувствует, и знает, чем это грозит, или наоборот, не понимает и думает, что это просто какая-то насмешка глупого эльфа? Казалось, что таким вопросом, Хидан вообще запутает Какузу окончательно, а то и отвратит, чего очень не хотелось. Как бы ни старался Хидан не сопереживать и не искать что-то общее, глупо было отрицать действительность. Они друг другу гораздо ближе, чем кажется. Так что, почему бы и нет… Хидан наклоняется и касается губами лба Какузу. Задерживается, не спеша отдаляться, и не боится получить в нос. Сколько уже можно виться ужом вокруг этого вредного человека, и каждый раз хмуриться от досады, когда он в очередной раз куда-то сбегает. Они спорили, что это все просто возраст, что Хидану все равно, к кому приставать со своими недвусмысленными намеками, но эльф был уверен – это не так. Он видел других людей, видел эльфов и эльфиек, он мог бы представить себе кого-то идеального, если бы только захотел. Но ему это не было нужно, зачем? Никто не сможет быть таким, как Какузу, нет такого же скупого на эмоции, строгого человека, который, все же, всегда оказывается рядом, когда нужно. Когда-нибудь Какузу перестанет это отрицать. Окно качается на ветру, поскрипывая, скоро начнет садиться солнце. Какузу открывает глаза, Хидан медленно выпрямляется, глядя на него, хитро улыбаясь. Он ждет реакции, но Какузу, конечно, с этим не спешит, если вообще собирается выдавить из себя хоть что-то. Эльфу надоедает ждать, он садится на подлокотник и начинает сползать в кресло, неизбежно заставляя Какузу тесниться и жаться в другую сторону. Хоть кресло и большое для одного человека, для двоих здесь все-таки тесновато, Хидан валится спиной Какузу на колени, свешивая с подлокотника ноги, и строит крайне удивленное лицо. - Я вернулся, - говорит он, поднимая над собой руки и потягиваясь. Какузу вжимается в спинку кресла, чтобы Хидан его руками не задел. - Я заметил, - ворчит он, - Слезь, ты вообще-то не меньше меня весишь. - Да ладно тебе. По крайней мере, ты сейчас не можешь от меня убежать. - Тогда прекращай ворочаться, - Какузу устраивает руки на подлокотниках, но одну из них ему приходится положить Хидану на ноги, за неимением свободного места. - Ты же понимаешь, что никуда не денешься. И все не так плохо, как ты думаешь, - Хидан клонит голову набок, и смотрит снизу вверх, улыбаясь уголком губ. - Ты мелкий щенок, который пытается досаждать старому медведю, ты в своем уме? - отвечает Какузу, но он уже не так серьезен, как ему хотелось бы. Привычки дают о себе знать. Они провели в этом доме уже достаточно времени, чтобы Какузу успел смириться. - Я всего на пару сантиметров тебя ниже, какой я щенок? – возмущается Хидан притворно, а сам тянется вперед, касаясь чужой щеки сначала носом, а потом и губами, не встречая сопротивления. - Не в этом дело, дурень. - А в чем же? Что мне мало лет по сравнению с тобой? - Ты слишком наивен. - А ты слишком упрям. Какузу вздыхает, предпочитая закончить этот спор и дать Хидану насладиться правом последнего слова. Он закрывает глаза, чувствуя, как Хидан целует его от скулы, следуя по полоске шрама, добираясь до уголка губ. - Ты слишком много себе позволяешь, - Какузу не удерживает слова, но следующий поцелуй мог получиться менее скромным, чем прошлые. - Может быть, - усмехается эльф, отклоняясь назад и хватаясь, чтобы не свалиться, за шею Какузу, - А ты мог бы и разрешить уже, я же вижу, ты не против. - На сегодня хватит и этого, - Какузу проводит рукой по ногам, лежащим на подлокотнике, поднимает взгляд и щурится, замечая эльфье ухо. Он протягивает руку и касается заостренного кончика, - А это еще что такое? - А, это я сам виноват, - Хидан поворачивается к Какузу раненым ухом. Хрящик разошелся пополам, словно его полоснуло чем-то острым, но рана уже поджила и покрылась корочкой, - Раздразнил твоего медведя, просто попался под лапу, он не хотел, правда. Он какой-то последнее время смурной, я хотел его развеселить, но он почему-то разозлился. - И ты молчишь? – поразившись такой беспечности, восклицает Какузу, - Который из них? - С голубыми полосками. Он уходил в том месяце, помнишь, его не было почти девять дней. А вернулся какой-то грустный, ходит медленно, еду отбирает у остальных. - Пойдем, - Какузу хочет встать, и почти берет Хидана на руки, поторапливая. Тот поднимается сам, и тут же следует за Какузу на улицу. Они идут во двор, к медвежьему загону. Трое животных мирно спят в одном углу, а четвертый зверь лежит в стороне, положив голову на лапы. Обычно все четверо спят вместе, когда на улице достаточно прохладно, но такое поведение кажется Какузу очень странным. Он подходит к медведю, протягивает к нему руку, но тот даже не поднимает головы, только водит своими черными глазами, следя за движением. Хидан остается в стороне, наблюдает, но подходить не хочет, мало ли. Какузу обходит животное со всех сторон, вздергивает бровь, отмечая, что медведь изрядно располнел. Что ж, если он отбирает у других еду, не удивительно. И все же что-то не так. Какузу проводит рукой по мягкому боку, садится с животным рядом, прислушивается. Он касается определенных точек, ощупывает, проверяет догадки и, с усталым стоном, утыкается лбом в черную шерсть. - Ты понял? – обеспокоенно спрашивает Хидан и подходит ближе. - Просто невероятно. - Что? Ну же, Какузу, что с ним? - Хидан не выдерживает и садится на колени рядом, кладет руку на теплый медвежий бок, забывая о своих опасениях. - Это не он, - Какузу говорит севшим голосом, - Это она. И она беременна. Хидан зажимает руками рот и округляет глаза. Он не знает, что чувствует по этому поводу, но это определенно что-то радостное. - Куда мне еще медведи!? Мне что, мало это четверых боровов и эльфа на шее, так еще и медвежат кормить? Опять растить и воспитывать? За что мне это все, Lle lakwenien Он срывается на ругательства на всех известных ему языках, безбожно смешивая их в какой-то набор бессвязной бесовщины. Хидан не выдерживает и начинает смеяться, падая на спину, медведица поднимает голову и оглядывается на них, строя недовольную, но виноватую морду. - А ты что веселишься? – Какузу шлепает Хидана по бедру, - Ты и будешь с ними возиться! Хватит с меня, я четверых уже вырастил. - Я не против, - Хидан возвращается, заглядывая Какузу в лицо, - Но ты же все равно не сможешь стоять в стороне. Что правда, то правда. Совесть не позволит пустить это все на самотек. - Где же ты нагуляла, - ворчит Какузу, поглаживая медведицу по боку, - Надеюсь, он хотя бы достойный медведь, а не какой-то оборванец. Животное взрыкивает и фыркает, убеждая, что медведь там был хоть куда, всем на зависть. Какузу качает головой, даже не осознавая до конца, как он мог проморгать такое. - Думаю, тебе пора прекратить тратить силы на то, чтобы от меня убегать, - говорит Хидан, наклоняясь, и кладет голову Какузу на плечо, - Скоро придется тяжко. - В чем-то ты прав, - соглашается Какузу, - Но тогда и тебе придется набраться терпения. - Это я смогу пережить, у меня сотни лет впереди.