Часть 1
4 октября 2021 г. в 15:47
Эрик думает, что в компании пусто. Думает до тех пор, пока не слышит чей-то задушенный всхлип из-за приоткрытой двери. Это заставляет его замереть. В коридоре слегка прохладно. Свет выключен. На Эрике домашняя толстовка, тренировочные штаны и бесшумные, мягкие кроссовки. Он вернулся, потому что забыл купленную ему Джуёном пачку чипсов, о которой мечтал весь день. Внизу его ждёт такси. Он, застывший как изваяние, вздрагивает, когда слышит очередной всхлип. Машинально поправив сидящие на переносице очки, делает ещё один осторожный шаг вперёд, прислушиваясь внимательней. Он пристально смотрит на ту приоткрытую дверь, из-за которой льётся свет от экрана компьютера.
Эрик зашёл тихо. Он переписывался с Сону, мечтал о своих чипсах и торопился обратно в такси – водитель уже выставил ему доплату за ожидание, потому что он не мог в горе обуви у дверей найти свои кроссовки. Теперь же Эрик не знает, что ему делать. Его чипсы в этой комнате. Эрик делает ещё несколько тихих шагов и, не дыша, заглядывает внутрь.
Он успел перебрать всех: Кевин и Джейкоб с определённой периодичностью и очерёдностью занимаются в студии чем-нибудь подобным, в былые дни в таком же состоянии Эрик несколько раз заставал Хёнджуна, а ещё в предебюте – Санёна. Ханён также плакал при нём не раз, но это было в общежитии, и тогда Эрик обнимал его, тем самым показывая, что Ханён не один. Ещё и Ёнхун как-то при нём расплакался, но его тогда успокаивали Чанмин с Кевином, а Эрик просто сидел на полу и подавал бумажные платки.
Эрик считает, что умеет оказывать поддержку. У него никогда не было с этим проблем, он всё понимает, если не может сказать что-то дельное – сидит рядом и за руку держит. Поэтому он мысленно решил уже, что отменит такси и останется.
Но он не отменяет. И не остаётся.
В машине, без своих чипсов, поникший, нахмуренный, он невидящим взглядом смотрит в окно. Моросит. Сердце, начавшее учащённо стучать, стоило осознать, кто именно в студии плачет, свернувшись калачиком, всё не успокаивается.
Эрик не может заставить себя подняться в общежитие. Такси уезжает, водитель бросает на него перед этим какой-то слегка подозрительный взгляд, который Эрик не замечает. Беспомощный, он усаживается на ступеньки, закрывает лицо рукой, в другой держа очки. Внутри неспокойно.
Чанмин такой маленький. Он всегда был таким маленьким? Эрик вскидывает голову вверх, шумно выдыхает. Понимает вдруг, что у него слабо подрагивают руки. Он и прежде видел, как Чанмин плачет: когда они выигрывали, когда кто-то из фанатов говорил что-то трогательное, когда они смотрели какой-нибудь фильм или Чанмин был расстроен из-за того, что поссорился с кем-то. Эрик видел, как он плачет, и именно поэтому не понимает, почему сбежал сейчас.
В общежитии сравнительно тихо. Ёнхун и Чанхи смотрят телевизор, Сону сидит в телефоне.
– А чего без чипсов? – замечая его, спрашивает. Ёнхун и Чанхи тоже на него смотрят. Эрик снимает кроссовки, наступая на задники.
– Стало страшно. Завтра заберу, – врёт, даже не задумываясь.
Сону поднимает его на смех; Эрик, пробормотав рассеянное «да-да», закрывается в ванной. Включив воду, оперевшись ладонями на раковину, смотрит себе в глаза. В его лице нет ничего нового или особенного: всё те же тёмные радужки, всё тот же крупноватый нос, которым он научился гордиться, всё те же худые щёки, которые он видит в зеркале каждый божий день. Однако он по-прежнему хмурится. Осознав это, Эрик пытается расслабиться, встряхивается весь. Но перед глазами всё ещё стоит, словно кадр из врезавшегося в память фильма, образ Чанмина, лежащего спиной к двери, подтянув к себе ноги. И Эрик никак не может выкинуть его из своей головы.
Ссылаясь на усталость, он уходит в комнату, падает на кровать. Чанхи делает телевизор чуть тише – слышно, как Сону говорит, что Эрик всё равно не заснёт так рано, и начинается драка за пульт. В другой раз их уморительные препирания заставили бы его улыбнуться. В этот раз Эрик надевает наушники и закрывает глаза, пытаясь расслабиться. Но дело то ли в музыке, то ли в его мыслях – так или иначе, довольно скоро Эрик залезает на фанкафе, чтоб почитать письма и отвлечься. Это тоже не помогает. Эрик понимает это, когда первое же открытое им письмо приходится прочесть несколько раз, чтобы понять, что в нём написано. Он, удобно устроившийся, переворачивается на живот, открывает переписку с Ханёном.
Эрик: чем занимаешься?
Ханён читает практически мгновенно. Присылает фотку в ответ: они с Санёном готовят что-то. Эрик отвечает несколькими «👍🏻». Ханён больше ничего не пишет. Не спрашивает, что ему нужно. Не спрашивает, чем он занимается. Эрик смотрит на переписку из трёх сообщений, не зная, как спросить, вернулся ли Чанмин уже. Блокирует телефон в итоге, роняя его на грудь. Он снимает очки. Смотрит в сторону окна. Уже довольно поздно. По подоконнику барабанит всё сильнее. Ребята в гостиной успокоились, кажется. Эрик кутается в одеяло.
То, как Чанмин лежал. То, как подтянул ноги к груди. Один, поздним вечером. Всё ли с ним хорошо? Не заснёт ли он там?
Эрик пытается так и этак придумать, как вызнать у Ханёна, вернулся ли он, всё крепче сжимая одеяло пальцами, всё сильнее тревожась, пока вдруг не осознаёт, что может попросту у Чанмина всё завтра сам узнать. От этой мысли становится сразу же как-то легче – Эрик даже усмехается своим собственным переживаниям.
Но на следующий день Чанмин весело смеётся, энергично прыгает вокруг Джэхёна, как ни в чём не бывало, по-доброму задирается с Чанхи и Сону. Может, они с Джейкобом липнут друг к другу немного больше обычного в гримёрке, но это скорее всего оттого, что Джейкоб интуитивно угадывает, что Чанмину было грустно ещё не так давно – особенность, которую за годы общения и совместной жизни Эрик заметил за своим другом.
И Эрик успокаивается. Он понимает: постоянные тренировки, недосыпы, нужда оправдать чужие ожидания, нагрузки, усталость, недоедание. И это уже не говоря о том, как давно они все не бывали дома. Они все проходят через это, они все сталкиваются с этим. И иногда перегруженная нервная система попросту перестаёт справляться с накапливаемым стрессом. Но если некоторые из них нашли ему выход в виде участившихся тренировок, другие предпочитают просто выплакаться и жить дальше. Эрик успокаивается, образ Чанмина, вдруг совершенно маленького, совершенно одного в тёмной студии, постепенно тускнеет, становится похожим на воспоминание о каком-то давнем сне.
Они даже несколько раз болтают, когда возвращаются в агентство на практику. В один из перерывов Чанмин треплет его по волосам:
– Молодец. Хорошо справляешься. От тебя глаз не оторвать.
Эрик не может сдержать раздирающей его рот счастливой улыбки, склоняет на бок голову, заметно довольный и смущённый, а Чанмин треплет по волосам сильнее, забавляясь его реакции.
Ближе к вечеру они освобождаются. Эрик уходит гулять вместе с Джуёном и Джейкобом, они немного шопятся и вместе ужинают. Их разговор, начавшийся с обсуждения бытовых проблем (стирка, готовка, уборка, репетиции), переходит в какой-то момент на проблемы, куда глубже лежащие. Джуён говорит об усталости и давлении, делает паузы, заставляет Эрика сосредоточить на нём всё своё внимание. Он понимает, что пропустил момент, когда Джейкоб взял Джуёна за руку – замечает это, когда Джейкоб, держа его ладонь в своих, прижимает её к своей щеке. Эрик опускает взгляд.
В ресторанчике полупусто, Эрик не слышит разговоров окружающих толком.
– Жизнь очень короткая, - Джейкоб подаёт голос внезапно. Играется с рукой Джуёна, молчащего уже некоторое время. – Важно ценить то, что у нас есть сейчас.
– Я не говорю, что не ценю, – Джуён возражает пассивно, безэмоционально. Джейкоб гладит костяшки его большим пальцем.
– Я знаю, Джуён-и. Просто… захотелось сказать.
Когда они расходятся, Эрик сытый, умиротворённый и самую малость печальный. Джейкоб предлагает поехать с ними на такси, но он говорит, что хочет пройтись немного. Прощается с ними. Смотрит, как, сев, Джейкоб снова берёт Джуёна за руку и улыбается ему ободряюще. Эрик не видит реакции Джуёна – машина трогается. Эрик некоторое время смотрит ей вслед.
Небо отражает свет уличных фонарей. Моросит. Тучи висят над Сеулом уже несколько дней. Эрик бродит, особо не задумываясь о том, куда идёт. Проезжает несколько остановок на автобусе, выходит по зову сердца. Слушает музыку, прокручивает разговор Джуёна и Джейкоба в своей голове. Ему кажется, что он всё это знает. Просто успел забыть.
Он скучает по солнцу. По лету. По дому.
Эрик отмахивается от появляющегося внутри ноющего чувства, толкая от себя дверь. Осознавая наконец, что пришёл зачем-то в компанию. Поздоровавшись с охранником, поднимается выше.
Может, стоит провести трансляцию? И ведь там лежит до сих пор его пачка чипсов – так и не забрал её. Или лучше поехать с ней домой? Заказать такси. Отогреться в горячем душе, залезть в кровать, включить дораму. Обыденные вопросы, обыденные изображения – ход его мыслей прерывается, когда он видит неясный свет из-за всё той же двери.
В голове становится тихо. Разговор Джейкоба и Джуёна, то, с каким сочувствием и пониманием Джейкоб держал его за руку, чипсы, дом, горячий душ – всё это вытесняется из его головы одним, огромным: не может быть.
Он не замечает, как тяжело начинает дышать. Не замечает, как сжимает челюсть. Его обувь сегодня не такая бесшумная, ему нужно ступать осторожнее, и оттого каждый медленный, выверенный шаг напоминает пытку.
Это может быть Кевин. Он часто скучает по Канаде, чувствует себя подавленно, сидит из-за этого ночами в студии, читает письма, браслеты плетёт, на стуле крутится и музыку слушает.
Это могут быть Джуён и Джейкоб, потому что Джуёну тяжело признаться, что ему нужно полежать в обнимку с кем-то, чтоб почувствовать себя лучше, а Джейкоб привык понимать без слов.
Эрику почти удаётся убедить себя, что там кто-то другой. Почти. Его ложь разбивается о подсвеченный мерцающим экраном компьютера силуэт юноши, подтянувшего к груди коленки, обхватившего их, уткнувшегося в них лицом. Эрик чувствует, как напрягается всё его тело. Как, стоит Чанмину всхлипнуть, появляется ком в горле.
К чёрту чипсы.
Эрик уходит не столь бесшумно, как пришёл. По лестнице сбегает вниз, вылетает на улицу, не оглядываясь, и чувствуя, как сильно жжёт глаза, несётся на остановку.
Эрик знает, что с ним происходит, когда пополам сгибается и сильно сжимает челюсть - мелтдаун в автобусе. Прямо как раньше, когда только приехал в Корею.
Ему нельзя было это видеть. Чанмин снова там, и ему нельзя было это видеть – Эрик не знает, почему так уверен в этом.
Но днём он был в порядке. Он смеялся, и шутил, и потрепал Эрика по волосам, и пошёл позже с Санёном куда-то, прыгучий, лёгкий, активный, как обычно.
Когда Эрик приходит в общежитие, Чанхи уже спит. Сону и Кевин сидят в гостиной, Ёнхуна Эрик находит в их комнате.
– Как сходили? – спрашивает, отрываясь от телефона.
Он уже лежит под одеялом, из-под которого торчат голые пятки. Эрик хватает с полки своё полотенце, отстранённо пожимает плечами. Они предлагали Ёнхуну пойти с ними, но он отказался.
– Думаю, ты ничего особо не потерял. Я в душ.
Сердце стучит в груди сильно. Эрик чувствует себя высушенным и уставшим. Медленно раздеваясь, он не может перестать думать. Незаинтересованным взглядом пробегается по своим худым плечам, распрямляет их. Вдыхает – судорожно.
Ему стыдно. И тревожно. И страшно.
Ему страшно.
Эрик: ты не знаешь, где Чанмин?
Эрик пишет Ханёну уже лёжа в постели. Почти сразу пугаясь, придумывает корявую отмазку.
Эрик: не могу дозвониться до него
Эрик ёрзает. Ворочается. Высовывает из-под одеяла ногу, болтает ею.
– У тебя всё нормально? – равнодушно интересуется Ёнхун, мельком на него глянув.
Эрик мычит утвердительно. К ним заходит Кевин, усаживается на Ёнхуна, который, крякнув, пытается скинуть его с себя. Кевин уламывает его сходить куда-то, просит встать, Эрику наконец-таки приходит долгожданное сообщение.
Ханён: в студии. мне ему набрать??
Эрик: нетнет не отвлекай его
Он отвечает мгновенно, ощущая прилив неясной паники.
Эрик: я просто напишу ему позже
Ханён: ок
Эрик роняет телефон на грудь. Кевин выпячивает нижнюю губу, пытается за руку вытащить Ёнхуна из постели.
– С Сону сходи, – Ёнхун упирается.
– С тобой хочу, – Кевин снова падает на него сверху. – Ну пожалуйста. Ну мы же друзья. Ну пойдём.
Эрик: он часто так засиживается?
Когда они жили вместе Эрик знал. Он видел, если кто-то приходит поздно, не ночует из-за расписания, уехал домой.
Ёнхун со стоном поднимается, принимается одеваться. Кевин его уломал. Эрик не уловил, куда они собираются.
Ханён: неделю?
Ханён: где-то
Ханён: не считал
Ёнхун поправляет капюшон одетой на голое тело толстовки, бросает Эрику через плечо:
– Мы скоро вернёмся.
Эрик буравит взглядом экран мобильного. Неделю.
Ханён: он и ест плохо, кста. ты не заметил?
Что он должен ответить? Эрик не знал. Они редко сейчас едят вместе, не часто разговаривают, вообще не остаются наедине.
Эрик: стрессует видимо
Ханён: ага
Диалог заканчивается. В этом есть что-то неловкое: словно они оба переживают и оба не знают, что делать дальше, и потому ведут себя так, будто всё нормально.
А разве это не так? Разве что-то не нормально? Разве это его касается?
Эрик вспоминает, как Чанмин после очередного прогона хореографии потрепал его по волосам.
Хорошо справляешься.
От тебя глаз не оторвать.
Он улыбнулся так ярко и искренне – ровно так же, как и всегда.
Чанмин ему снится. Они едут куда-то на велосипедах, гладят кроликов, о чём-то смеются. Чанмин много касается его запястий, гладит его по волосам, целует в лоб – Эрик просыпается с ощущением лёгкой разбитости. Пытаясь стряхнуть с себя знакомые образы, подкинутые подсознанием, долго тормошит Ёнхуна, параллельно собираясь на предстоящую фотосессию. У его соседа по комнате помятый вид и красные от недосыпа глаза. Они не успевают позавтракать, Ёнхун спит у Эрика на плече по дороге к нужному месту. Эрик и сам почти дремлет. Чанхи единственный, кто выглядит бодрым.
Эрик слушает музыку, неподвижно сидя в кресле, пока над ним, переодевшимся, работает визажистка. Ёнхун и Кевин, до которых очередь ещё не дошла, спят на диванчике. Ёнхун – откинув голову на спинку. Кевин – упав к нему на колени. Чанхи фотографируется в зеркале вместе с Сону. Остальные должны скоро приехать.
Чанмин давно не снился ему вот так. Эрику кажется, что он всё ещё чувствует его руки на своих. Это пробуждает в нём все давние воспоминания о других снах с Чанмином. Он становится старше, выше, взрослее, меняются его убеждения и цвет волос – Чанмин снится ему вновь и вновь.
Эрик закрывает глаза, когда говорят закрыть глаза, и смотрит вверх, когда говорят смотреть вверх. Ему приходит несколько сообщений, но он не обращает на телефон особого внимания. Сону шатается по площадке, Чанхи будит Кевина и Ёнхуна.
Чанмин довольно бодрый. Эрик отмечает это сразу же, когда тот появляется в поле зрения. Чанмин энергичный, немного игривый – тыкает Ёнхуна в бока, когда проходит мимо. Эрик не сводит с него взгляда. Он сидит на диванчике, на котором до этого спали Кевин с Ёнхуном. Чанмин сбрасывает толстовку, под которой футболка, волосы тут же взъерошиваются, стилистка выдаёт ему несколько вешалок.
– У меня на лице что-то?
Эрик немного напрягается. Чанмин этого не замечает – улыбается непонимающе. Эрик, мотнув головой отрицательно, говорит:
– Нет. Задумался просто.
Чанмин медлит. На бок голову склоняет. Он выглядит всё ещё игривым, весёлым, на открытом лице витает тень улыбки.
– Что-то произошло?
Эрику хочется спросить у него то же самое. Эрик, растягивая губы и стараясь выглядеть беззаботно, отвечает:
– Нет, всё в порядке.
Чанмин принимает его ответ. Бросает «окей» лёгкое и уходит переодеваться. Эрику нужно занять себя чем-то. Поднимаясь, он отправляется на поиски Джуёна.
Позже, несколько часов спустя, Эрик наблюдает за тем, как Чанмин жуёт небольшой кусочек мяса, пока Сону и Чанхи обедают и болтают о том, какое всё вкусное. Эрик пристраивается, закидывает в рот что-то не глядя особо, между делом спрашивает Чанмина, пробовал ли он то и это, а Чанмин, отмахнувшись коротким «не особо голоден», переводит тему. Ханён, как раз в это время останавливающийся рядом, смотрит на Эрика. Их взгляды пересекаются. Эрик старается не подавать виду. Предлагает еду ему, и Ханён ест из его рук охотно, смотрит на него понимающе.
У Ёнхуна, Кевина с Джейкобом индивидуальное расписание. Они будут заняты до позднего вечера. Эрик сносит с лица косметику, через зеркало наблюдая, как Чанхи берёт Чанмина под локоть.
– Ты как?
Вопрос задаёт Чанхи. Они уже выходят из помещения, Эрик не слышит ответ. Правильно. Они с Чанхи близки. Они поговорят о том, что Чанмина тревожит.
Чанмин в хороших руках – нечаянно встречаясь взглядом с Ханёном, Эрик понимает, что они думают об одном и том же.
Эрик едет в компанию сразу вместе с Сону и Джуёном. Они проводят трансляцию и бесятся на ней несколько часов, прежде чем их зовут на танцевальную практику. Ёнхун по-прежнему на съёмках, но все остальные уже вернулись. Эрик надевает бейсболку козырьком назад, растягивается.
Чанмин давит на спину Джуёна, тот сгибается пополам.
Кевин ходит по кругу вокруг Джейкоба и Санёна, о чём-то болтающих.
Чанхи стоит на месте, ожидая хореографа.
Сону, Джэхён растягиваются тоже.
Ханён подходит к Эрику. Легонько ударяет в плечо. Эрик поворачивает к нему голову.
– Поужинаем вместе?
Эрик легонько ударяет его в плечо в ответ.
– Если нам после до ужина будет.
– Я спросил. Должны до полуночи закончить.
– Тогда поужинаем.
Эрик не успевает спросить, кого Ханён ещё позвал, потому что в помещение заходит их хён, в ладони хлопает, говорит выстраиваться.
Они прогоняют хореографию к специальному выступлению, до которого осталось меньше недели. Уже выученную, оттачивают до совершенства. Автоматизма.
– Раз, два, три, четыре. Пять, шесть, семь, восемь.
Без музыки, отрабатывая синхронность, Эрик отключается от своих бытовых проблем и внешнего мира. Тело должно двигаться само, в едином с остальными ритме, чтобы производить должное впечатление со сцены. Они повторяют эту хореографию снова и снова уже несколько недель подряд, для Эрика выверенные движения сродни медитации.
Чанмин ошибается. В первый раз никто не придаёт этому особого значения – они просто начинают сначала. Но потом Чанмин делает ошибку в том же месте. С рассеянной улыбкой откидывая назад голову, он прикрывает ладонью глаза, после чего извиняется. Тряхнув волосами, серьёзный, возвращается в исходное положение, и они начинают сначала снова.
В домашнем ресторанчике тепло. Они сидят на полу, за низкими столиками, заставленными едой. Чанхи, Сону и Ёнхун сидят по одну сторону. Эрик и Ханён – напротив. Ёнхун рассказывает о съёмках. Его забавные истории сопровождаются смешками, улыбками, Чанхи его слушает, подперев ладонью голову.
–…И потом, раз на десятый, это перестало быть смешным.
– А сняли вы с какого в итоге?
– С… десятого.
Все смеются.
– Ну и смысл тогда было репетировать сцену столько раз, если всё равно испортили столько дублей? – Ханён спрашивает, накладывает всем мясо.
– Так бы мы испортили ещё больше, – убеждённо отвечает Ёнхун.
– Тебе же легко заплакать на камеру.
– Дело не в слезах, Чанхи-я, – Ёнхун отправляет еду в рот.
– Слова, – произносит Сону. Ёнхун кивает. – Такое тяжело сказать без смеха.
– Что? Ты смеёшься, когда тебе больно и ты просишь о помощи? – Чанхи изгибает бровь. Они вот-вот начнут пререкаться снова. Ханён фыркает себе под нос, тянется за стаканом воды.
– Когда мне больно и я нуждаюсь в помощи, я предпочитаю быть наедине с собой, а не перед десятками камер, ну. Это ж неловко.
– Довольно неловко, да, – Ёнхун поддакивает, прикрывая ладошкой рот. – Мой персонаж сильно страдает. Я хорошо понимаю, что он чувствует, и я знаю, что он скрытный. Ему бы не понравилось, если бы его слушали все на свете. Поэтому пока что тяжело играть, не выходя из образа.
– Зато, – Ханён указывает на Ёнхуна своими палочками, – сыграв его, ты станешь ещё более профессиональным. Потому что это сложный персонаж.
Эрик теряет счёт времени. Им рано вставать, но они всё равно засиживаются. А когда выходят, разговаривают о том, чтобы поехать в общежитие к Ханёну, заказывают такси даже. Эрик застёгивает молнию на кофте, руки прячет в карманы, друзья оживлённо болтают.
– Ты с нами? – Ханён обращается к нему.
Сону, Ёнхун и Чанхи стоят ближе к дороге, среди проезжающих мимо машин высматривая нужную. Эрик медленно мотает отрицательно головой.
– Хочу зайти в агентство. Забыл там… чипсы.
Ханён смотрит на него долго. По его лицу не понятно, о чём он думает. Чанхи различает вдалеке их машину, выкрикивает громко «О!». На улице промозгло.
– До завтра тогда.
– Да, до завтра.
Ханён напоследок поджимает в ободряющей полуулыбке губы.
Эрик слышит, как Сону удивлённо спрашивает его, когда тот подходит:
– Эрик с нами не едет?
Кажется, кто-то ещё удивляется. Они садятся в такси. Тяжело, медленно вздохнув, Эрик разворачивается. Направляется в компанию.
Спокойным шагом от заведения до нужного ему здания идти минут пятнадцать. Эрик и сам не знает, что именно рассчитывает увидеть. Или не увидеть.
Здоровается с охранником.
Поднимается на нужный этаж.
Смотрит на дверь, из-за которой просачивается слабый свет.
В этот раз не обманывает себя – круто разворачивается и хватается за дверную ручку, чтоб уйти.
Но он разговаривал с Чанхи. Он улыбался. Он похвалил Эрика. Он такой маленький. Он совершенно один.
В небольшой студии мерцающий экран компьютера разливает по помещению слабый свет. Эрик осторожно толкает полотно двери, и та, едва слышно скрипнув, приоткрывается пошире. Чанмин в этот момент шмыгает носом. Не слышит.
Внутри Эрика – натянутая струна. Он сглатывает.
– Хён, – выходит тихо, хрипло. – Хён.
Чанмин заметно напрягается, но позу не меняет. Эрик сглатывает снова. Переступив порог, делает несколько несмелых шагов к небольшому диванчику, на котором Чанмин лежит. Останавливается. Не знает, что делать. Осторожно садится на краешек.
– Ты как? – тихое напряжение и очевидное волнение в голосе. Чанмин в ответ на это мычит что-то себе под нос. Он лежит на животе.
Эрик не может заставить себя погладить его по спине или волосам, как сделал бы в случае с Ханёном, к примеру. Он не может, как Джейкоб, лечь рядом, обнять, прижать ладонь к щеке.
С Чанмином он так не может.
Потому просто сидит, скованный своим напряжением, и ждёт. Сам не зная, чего.
Чанмин шевелится. Садится на колени. Эрик рассматривает его спину, длинную шею, коротко выстриженные на затылке волосы. Чанмин немного перемещается, и теперь сидит рядом с ним. Опускает ладонь на диван, и Эрик готов поклясться, что чувствует, как костяшка мизинчика упирается в его бедро. Чанмин смотрит прямо перед собой. У него слегка опухшее лицо, покрасневший нос, влажные глаза.
Эрик много раз встречал эти выражения в книгах: потухший взгляд, лишённый эмоций взгляд, мёртвый взгляд. Ему казалось, что он примерно представляет себе, как это должно выглядеть. И, может, представлял он правильно, но оказался не готов к тому, какую тяжесть при виде такого взгляда испытываешь.
– Ты плакал, – Эрик не знает, к чему говорит это. Кажется, он хотел, чтобы звучало вопросом. Звучит утверждением. Чанмин не отвечает. – И вчера. И позавчера. Ханён говорит, что ты задерживаешься в студии уже неделю, – Эрик говорит с нажимом. Чанмин опускает голову. Отросшая чёлка немного мешается. Потом, вздохнув, он смотрит на Эрика с улыбкой лёгкой, расслабленной:
– Я просто устаю. Как и все остальные, Эрик. Всё в порядке. Спасибо, что переживаешь за меня.
«Отвали» – вот, что он пытается сказать. То, к чему всё сводится. Когда что-то такое говорит Сону, Эрик поднимает обезоружено руки и отвечает, что тот знает, где его найти, если понадобится. Ему нужно встать и уйти, он был прав, ему нельзя было это видеть, Чанмин не хочет, чтобы он был здесь.
На сердце тяжело. Эрик не двигается с места.
Чанмин словно понимает, что он не уйдёт. Вздыхает чуть раздражённей:
– Я просто скучаю. По… по маме. По Гане, – дрожь голоса; пауза. – По дому, в общем, – он смотрит в пол. – Как и все, собственно. Так что всё нормально. Не переживай из-за меня.
Он прав. Они все скучают. Эрик давно не виделся с родителями. Эрик тоже хотел бы как-нибудь съездить домой, и взять с собой всех мемберов, показать им, где провёл детство, рассказать кучу дурацких историй, объединить две части его жизни, ту, до айдольства, с нынешней. Поделиться всем, что ему важно, с теми, кто ему важен.
– Я знаю, – Эрик протягивает к нему руку, потому что Чанмин нервно дёргает свои пальцы. Сидит, понурив голову. – Но твои чувства тоже важны, – Эрик кладёт свою руку поверх его, заставляя Чанмина прекратить.
Эрик чувствует, как колотится сердце. Ему как будто бы страшно.
– Нет, нет, – Чанмин поднимает ладони к лицу, рука Эрика соскальзывает на его колено, Чанмин прижимает к глазам пальцы, сгибается пополам. Эрик чувствует его лоб наружной стороной ладони. – Всё нормально. Я устаю и скучаю не больше других, – он говорит убеждённо. Выдох за этим следует хорошо контролируемый. Чанмин бормочет приглушённо: – Не понимаю, почему так себя чувствую. Всё ж в порядке.
На сердце тяжело. Сердце болит.
– Хён, – Эрик зовёт. – Хён, посмотри на меня, пожалуйста.
Чанмин медлит. Какое-то время они сидят так. Когда юноша выпрямляется, Эрик видит на его лице новые влажные дорожки, в слабом свете блестящие. Эрик обнимает его за плечи, тянет к себе. Чанмин сжимает его талию, утыкается лицом в плечо, и обнимает в ответ так крепко, что Эрику становится тяжело дышать.
От Чанмина исходит ощутимое тепло. Компьютер в углу тихо журчит. Эрик слушает, как Чанмин дышит, а потом щекой прижимается к его голове и закрывает глаза. Он не знает, как долго они сидят так. Может, минуту. Может, куда дольше. А, может, меньше. Он не следит за этим. Не думает об этом, когда Чанмин чуть отстраняется и поднимает голову, смотрит ему в глаза.
Здесь, при нехватке света, его глаза кажутся совершенно чёрными.
Эрик видел его так близко и раньше: во время хореографии, во время конкурсов глупых, когда дурачились просто. Это не в первый раз. И это не первый раз, когда Эрик своё «что будет, если я его поцелую» думает.
Но обычно Чанмин улыбается, или ухмыляется, или их разделяет бумажка, шарик, микрофоны – хоть что-нибудь.
Господи.
Как давно он этого хотел.
В этот раз, здесь, в этот момент, он не отмахивается. Не задавливает на корню мысль. Не отшатывается. И Чанмин, заплаканный, продолжающий его обнимать, не смеётся.
Эрик гладит его по волосам, перемещает ладонь на его шею, рассматривает его лицо. У Чанмина под губой милая маленькая родинка. Может быть, когда-нибудь Эрик скажет ему о том, как красиво это смотрится.
Эрик быстро подаётся вперёд и в губы чмокает, отстраняясь следом. Сердце колотится так сильно, что он чувствует его пульсацию в своём горле, в своих пальцах, в своём животе.
– Тебе нужно отвлечься, – Эрик и сам не понимает, что говорит. Чанмин ничего не отвечает – на губы его смотрит. Ослабляет хватку на его талии, позволяет потянуть на себя, сам усаживается к нему на колени.
Ладони Эрика оказываются на его пояснице. Чанмин слабо касается чужих плеч. Они обнимаются снова. Эрик гладит его по спине.
От Чанмина приятно пахнет. Эрик аккуратно, невесомо практически ведёт губами по его шее, и Чанмин вздрагивает. Эрик, испуганный, шепчет:
– Неприятно?
Чанмин вместо ответа поворачивается, своими губами прижимаясь к его. Обвивает руки вокруг его шеи, ладонь кладёт на его голову, путается пальцами в его волосах. Эрик отвечает на поцелуй, закрывая глаза. Их движения осторожны, неспешны. Эрик судорожно вспоминает все сцены из сериалов и фильмов, где поцелуи показывали крупным планом, и делает то же самое, что видел там.
Эрик ничего не может поделать с возникающим внутри желанием защитить, поддержать, и пытается вложить эти чувства в следующий поцелуй. В их медленных, коротких поцелуях ощущаются его попытки успокоить, ободрить. Эрик продолжает поглаживать поясницу Чанмина. Чанмин пропускает его волосы через пальцы. Эрик немного отстраняется, чтоб убедиться, что всё нормально. Чанмин сидит против единственного источника света, и, хоть глаза Эрика уже привыкли к полутьме, лица сидящего на нём юноши он толком рассмотреть не может. Чанмин к нему тянется, целует снова, в этот раз дольше, немного смелее. Эрик обнимает его. Чанмин обнимает его в ответ. Никакой бурлящей страсти. Между их телами нет свободного пространства, Эрик чувствует Чанмина всем корпусом своего тела, своими бёдрами, своими руками. Чувствует, как бьётся его сердце – слегка быстрее обычного. Эрик с толикой стыда понимает, что его сердцебиение ощущается Чанмином тоже.
Когда сидящий на его коленях юноша кладёт на его плечо голову, горячо выдыхает в шею, Эрик впервые задумывается о том, что они делают. Они не должны. Он не хочет? Не может.
Чанмин прижимается губами к чувствительной коже. Прямо под челюстью. Потом целует ещё раз, чуть ниже. Эрик кладёт на его щеку ладонь, Чанмин приподнимается, Эрик целует его снова.
У Чанмина немного шершавые губы. Эрик не уверен наверняка, что знает, что должен чувствовать: его сердце бьётся ужасно быстро, и от этих мягких, целомудренных поцелуев внутри что-то щекотно покалывает, но они больше похожи на заверение, чем на признание в любви.
Признание в любви.
Для этого обычно целовали в сериалах и фильмах, что он смотрел.
Чанмин вдруг приоткрывает рот, обводит его губы кончиком языка, перехватывает верхнюю, начинает её посасывать – щекотное чувство расползается, слабыми покалываниями спускается ниже, Эрик невольно приоткрывает рот. Чанмин углубляет поцелуй сам. Его неожиданная настойчивость заставляет Эрика немного растеряться. Он пытается повторять за ним: хмурится нервно, несмело лизнув губы Чанмина в ответ.
Чанмин устраивается на его коленях поудобнее, ненадолго отстраняясь. Эрик сжимает слабо пальцами его бёдра. Чанмин худой, жилистый. Эрик успевает подумать только об этом перед тем, как Чанмин целует его снова. Чанмин обхватывает его лицо ладонями. Лизнув широко его губы, целует в кончик носа, прижимается к его рту, языком толкается внутрь, и Эрик под его напором расслабляет челюсть, переполненный незнакомыми чувствами.
Язык Чанмина на его собственном в первую секунду кажется чем-то чужеродным. Это всё как-то влажно, и от мысли о том, что его рот заполняет слюна Чанмина, Эрик начинает возбуждаться. Он не знает, где Чанмин научился так целоваться: пытаясь повторять, пытаясь целовать в ответ, Эрик обнаруживает себя чуть откинувшим назад голову, пока Чанмин на него слегка наваливается, прижимаясь своей грудью к его, размеренно, методично двигая бёдрами. Чанмин об него трётся – это Эрик понимает за секунду до того, как Чанмин начинает посасывать его язык. Ощущение настолько странно-приятное, что Эрик от неожиданности отстраняется, выдохнув с судорожным призвуком.
Он выглядит потерянным. Ладони Чанмина по-прежнему лежат на его щеках. Эрик ведёт пальцами по его бёдрам выше, сильнее за них хватается:
– Хён… Хён, хочешь? Я помогу, – словно опасаясь спугнуть, Эрик накрывает его эрекцию подрагивающей слабо ладонью. Чанмин вместо ответа толкается в его руку, приподнимаясь, лбом прижимаясь к его лбу.
Эрик чувствует размеры его возбуждённого члена даже через ткань. На Чанмине тренировочные штаны и боксеры. Эрику вдруг кажется, что это совершенно, ужасно мало. Чанмин, трущийся о его ладонь, склоняет на бок голову, наклоняется, чтобы поцеловать его, и Эрик встречает его на полпути.
Поцелуи всё такие же медленные, чувственные. Чанмин двигается навстречу его ладони, начинает дышать тяжелее. Ему, должно быть, приятно. Эрик с замиранием сердца думает о том, что знает, как сделать ещё приятнее. И Чанмин думает о том же, видимо: перехватывает его за запястье, запускает его руку под свою футболку, к поясу штанов.
Эрику хочется потрогать его больше. Бока, впалый животик с неплохо развитой мускулатурой, грудь; Эрик, чуть царапнув ногтями кожу нечаянно, стягивает за одно движение мешающую одежду до середины бёдер. Чанмин гладит его по волосам, прижимает его голову к своей груди, и это помогает Эрику почувствовать себя и лучше, и хуже одновременно: от его запаха голова у Эрика кружится, но, в то же время, так он чувствует связь с реальностью. Он не столько видит, сколько двигается интуитивно: обхватить твёрдый ствол, провести ладонью на пробу, размазать выступившую естественную смазку большим пальцем по головке. Чанмин сильно возбуждён. Эрик приходит к выводу, что тот давно не мастурбировал. Или, может, дело в том, что к нему прикасается другой человек. Говорят, это куда приятнее – не то, чтобы у Эрика есть какой-то опыт. У него не было времени узнать, каково это.
Футболка Чанмина немного мешается. Свободной рукой Эрик приподнимает её выше, прижимает к груди Чанмина. Чанмин накрывает его ладонь своей. Его ладошка сухая, тёплая. Эрик трётся лбом о кожу Чанмина, под рёбрами, выдыхает. Видит, как в ответ на прикосновение горячего воздуха к животу рефлекторно напрягаются мышцы. Сплюнув на ладонь, Эрик начинает двигать рукой. Он решает делать всё то же самое, что делает, когда мастурбирует сам. Начинает с медленного ритма, уделяет много внимания головке. Прислушивается к тяжело дышащему Чанмину.
Компьютер переходит в спящий режим, гаснет его экран. Эрик понимает вдруг, что тот жужжал прежде – теперь в помещении стоит полнейшая тишина. Они одни на всём этаже, он практически уверен в этом. Но дверь не закрыта на замок. Даже не прикрыта до конца. Он невольно ускоряет движения своей руки.
Чанмин стонет. Коротко, обрывая себя. Негромко, но достаточно отчётливо, чтобы Эрик его услышал. Пальцами одной руки Чанмин сжимает его плечо, второй закрывая свой рот. Они в кромешной темноте, Эрик совершенно ничего не видит. Он дышит раскрытым ртом, иногда задевая кожу живота Чанмина – едва ощутимо, почти щекотно. Его запах, тепло, сжимающие плечо пальцы, тихие сдавленные постанывания – всего этого слишком много. Эрик дышит так тяжело, словно дрочит себе, а не Чанмину, который, поскуливая, подаётся бёдрами навстречу его руке. Поддаваясь порыву, Эрик, лизнув широко участок кожи плоского животика, принимается целовать, покусывать, чуть втягивать тонкую кожу в рот.
– Э-эрик, – Эрик готов застонать от того, с какой интонацией Чанмин произносит его имя. Он никогда не слышал её прежде. Ему хочется ещё. Ему хочется, чтобы Чанмин произносил его имя вот так снова и снова, – не оставляй засосов.
Кажется, его перестают держать ноги, потому что Чанмин оседает на него, горбится, слепо тянется вперёд, целует. Ему, должно быть, очень хорошо. Эрик с готовностью целует его в ответ, вылизывает его рот, двигает рукой ещё быстрее, а потом, чуть сжав ствол, принимается свободной ладонью тереть головку. Сначала медленно, плавно, постепенно надавливая сильнее, ускоряя движения. Чанмин откидывает голову, подпрыгивает на его бёдрах, то ли стонет, то ли вскрикивает – Эрик чувствует, как обильно выделяется предэякулят. Чанмин снова на него наваливается, Эрик кое-как удерживает равновесие. Чанмин выдыхает ему в губы:
– Не останавливайся.
После чего, обняв, утыкается лицом в изгиб шеи, и протяжно стонет, кончая. У Эрика дрожат руки. Ему тоже хочется застонать почему-то. Он продолжает тереть головку, постепенно замедляясь, потом, испачканной спермой рукой, несколько раз проводит по стволу его члена. Чанмин загнанно дышит. Эрик не может поверить в то, что произошло. Возможно, это его очередной сон, просто более откровенный, пошлый, как в те давние, предебютные времена. На секунду это кажется ему более реалистичным вариантом, чем то, что всё это могло случиться на самом деле. Чанмин продолжает обнимать его одной рукой, второй нашаривая что-то. Эрик слышит, как тот шуршит, а потом его руки касается сухая салфетка.
Они не говорят. Эрик не знает, что можно сказать после этого. Чанмин кое-как поднимается с него, нажимает на клавиатуре несколько клавиш, чтоб экран загорелся, снова чуть освещая помещение. Эрик подходит к двери до того, как Чанмин успевает обернуться.
– Эрик.
Он останавливается, уже держащийся за дверную ручку. Медленно оглядывается. У Чанмина блестят глаза. Не так, как прежде – сейчас они блестят иначе. У него всё ещё не выровнялось дыхание. Он приоткрывает рот, словно хочет сказать что-то ещё. Закрывает его. Нервно сжимает и разжимает кулаки.
– Если тебе… Если я понадоблюсь, ты всегда можешь ко мне обратиться,– произносит Эрик. – Если захочешь.
Чанмин смотрит на него. Смотрит ему в глаза, словно пытаясь найти в них что-то. Сглатывает.
– М, – мелко кивает, опускает голову.
Эрик не может угадать настроение в комнате. Открывая дверь шире, спрашивает:
– Хочешь поехать домой на такси?
Чанмин поворачивается к столу, принимается шарить по раскиданным на нём бумажкам.
– Я… Ну да. Можно, да. Но мне нужно сделать кое-что ещё.
– Да… Мне тоже.
Молчание. Чанмин убирается на столе.
– Скинь смс-ку, когда освободишься. Я подойду.
–Окей, – мельком на него глянув, Чанмин кротко улыбается, возвращаясь к своему занятию.
Оказываясь в коридоре, отойдя на несколько шагов от небольшой студии, Эрик наконец-таки позволяет себе выдохнуть. Влетая в уборную, морщится от яркого света, закрывается в кабинке и откидывается спиной на дверь. Он возбуждён. У него всё ещё колотится сердце. Произошедшее произошло. На самом деле. Оседая на унитаз, Эрик закрывает лицо руками. В нём так много эмоций, что хочется плакать. Глаза жжёт. Судорожно вздохнув, пытаясь унять дрожь, обняв себя за плечи, он надеется на то, что Чанмину благодаря ему действительно стало хотя бы немного легче.