* * *
Антон думал, что завтра все повторится: Семен, придя в себя, опять начнет доставать. Ромка с Бяшей быстро поймут, кто им брат, а кто гнида и… и все встанет на круги своя. Если, конечно, не будет еще хуже. Поэтому в школу Антон шел как на казнь. Одно радовало: Жулька, вчера получившая под хвост, была в порядке. Она присоединилась к нему, как только он завернул на освещенную фонарями дорогу. Присев на корточки, Антон попытался подозвать к себе Жульку, но она, пятясь, ходила кругами, виляя хвостом. Боялась. — Я не трону тебя, — говорил Антон, поджимая губы. Но Жулька так и не подошла. Отдав ей один из бутербродов, которые мама собрала ему в школу, Антон встал и, грустно посмотрев на Жульку, пошел дальше. Она, радостно виляя хвостом, бежала следом. Антону захотелось плакать, но он сдержался: до школы оставалось всего ничего. Его заплаканный вид мог подтолкнуть «друзей» к новой травле, а это было последним, что он хотел испытывать в этот день. Из-за всего произошедшего он и так спал беспокойно, так еще и эти сны, и мысли. Про Рому, Афган и отцов… и зачем он только… — Эй, Тоха! — Антон на секунду остановился, сглотнул. Ну вот, началось… — Смотрю, еще одни лупы нашел, а я все переживал, как в школу доберешься. Сказал Рома и улыбнулся широко, по-звериному. Антону на миг показалось, что его сероватый ворот, словно шерсть, вздыбился, распушился. — А мы тут с Бяшей тебе подарок подогнали, — Ромка скалился, держа руки в карманах. Бяша радостно поддакнул: — Подгон ого-го какой, на. Ха-ха-ха. Антон поджал губы. Ну вот, что и требовалось. Ща-ас Ромка ему как даст крупным мозолистым кулаком, и Антон себя весь день по школьному двору собирать будет, а что будет дальше — а ничего хорошего. Прочистив горло, Антон чуть отошел в сторону, занимая более устойчивую позицию. Если будут бить — пусть, но и в ответ они получат столько, насколько хватит антоновых сил. Так что пусть нападают, пусть пытаются ударить — он готов. Ромка хмыкнул. И достал из кармана кулак, в котором были зажаты украденные Семой очки. Антон аж рот приоткрыл от неожиданности. Ромка ждал, никуда не торопил, но улыбаться стал по-другому, более дружелюбно что ли. Антон протянул руку, и Рома аккуратно вложил в его ладонь очки. Они были грязными, заляпанными, но, что удивительно, целыми. — Никому не отдавай свои лупы больше, — сказал Рома, сплюнув. Похлопав Антона по плечу, он спокойно пошел к крыльцу не оборачиваясь и ничего больше не говоря. Бяша, хлопнув по-другому плечу, побежал за ним следом, что-то не совсем разборчиво блея. У Антона на секунду перехватило дыхание. Развернувшись, он громко и быстро крикнул: — Спасибо! Его голос был ломким, как снежинки, хрустящие под ногой. Рома ничего ему не сказал, по крайней мере, до Антона не донеслось и звука, а вот Бяша загоготал. Стало быть, они теперь действительно были друзьями.* * *
Семен стал тише воды, ниже травы. Ходил обособленной мутной горой, стреляя в Антона гневными взглядами. Иногда, когда учительница отворачивалась или выходила из класса, он украдкой, чтоб не заметил Рома, оборачивался назад, пялясь откровенно зло, выжидающе. Антон встречал этот взгляд спокойно. И дело было не в том, что Рома неожиданно оказался на его стороне, просто Семен больше не внушал былого страха. Он был слабым рыхлым мальчишкой, которого, как старую облезшую собаку, пинали все, кому не лень. Антон прямо встречал его затравленный обозленный взгляд, все чаще ловя себя на мысли, что Сему жалко. Жалость была последним чувством, которое можно было испытывать к человеку. И Семен ее как никто заслужил. Ромка с Бяшей его больше особо не трогали. Окрестив мастевым, к нему было зазорно притрагиваться, поэтому все избиения сошли на нет. Слухи об этом поползли стремительно, так что весь класс знал об этом еще до того, как к концу подошел первый урок. Но даже после отношение к Семе не изменилось: его и так никто из одноклассников не трогал, обычно это он трогал других. В классе воцарилось спокойное перемирие, лишь Катя изредка кидалась колкостями и смотрела своими хитрыми лисьими глазами так, что внутренности скручивались в узел. Ромка в школе, если с кем и общался, так только со старшаками или же Бяшей. Иногда он подходил к Антону и звал на перекуры, которые случались после каждого второго урока. Но Антон отказывался, а Рома весело ухмылялся: принимал отказ и не спешил заставлять делать по-своему. Так что в школе они особо не пересекались. Ромка сидел с Катей на предпоследней парте третьего ряда, а Бяша, как оказалось, вообще был на год младше и учился в пятом. Антон временами ловил себя на том, что неосознанно смотрит на Рому. На переменах его обычно было не застать в кабинете, так что смотрел на него Антон только на уроках. Украдкой, когда случались небольшие перерывы. Рома обычно сидел ссутулившись. Редко что-то записывал и в целом не особо следил за тем, что говорит учительница. Антон обычно не обращал внимания на руки других людей, но тут они будто сами намеренно попадались ему на глаза. Руки у Ромы всегда были красноватыми, обветренными и по ощущениям очень сухими, но не это было примечательным, а то, что костяшки выглядели натруженными, а временами вообще были сбиты. Антон еще при первом рукопожатии понял, что Рома не прочь побоксировать, к примеру, или повисеть на брусьях, но тут… Его руки казались стесанными, с заметными кровоподтеками и ссадинами. Они были грубыми, сильными, мозолистыми. Мужскими. Истинно мужскими, в противовес тем же антоновым рукам. Рукам широким, узловатым и мягким, ухоженным. Заячьим. Это кружило голову, заставляя мысли путаться. — Петров! Только перевелся, а уже мух считает! Хватит на Катю засматриваться, на доску лучше смотри! Класс, как единый организм, захихикал. Стулья заскрипели, задвигались: многие обернулись, чтобы любопытно уставиться на Антона. Даже Рома с Катей обернулись: последняя смотрела самодовольно, с легким флером отвращения. Рома, прищурившись, хмыкнул.* * *
— Пойдем вместе домой? Полина была храброй и смелой девчонкой. Антон за все свое время еще ни разу таких не встречал. Она была красивой, ухоженной и спокойной. От нее уже исходила какая-то странная притягательная энергия, которая заставляла ею восхищаться. Полина знала себе цену и любила себя так, как никто другой и представить не мог. И если от Кати ничем кроме морозного колючего холода не веяло, то Полина наоборот освещала собой любое помещение. От нее шло мягкое, расползающееся далеко и глубоко тепло, к которому хотелось стремиться. — Это я должен был тебе предложить, — посетовал Антон, смущаясь. — Ты слишком долго жался, я решила взять все в свои руки, — Полина рассмеялась тихо, тепло. Ее руки были утонченными, мягкими и маленькими. Совсем не такими, какие были у Ромы. В его руках чувствовалась защищенность, уверенность и сила, а в ее — забота, нежность и бесконечное тепло. Антон вздохнул. — Извини, я просто не знал… Но его перебили. — Так пойдем или нет? — Полина улыбнулась, поправляя сползшую лямку сумки. Сегодня она была без скрипки. Антон не смог отказать, да ему и не хотелось. Полина ему нравилась: она была приятной и интересной, одним словом чудесной. Всем своим отношением она временами напоминала Антону сестру. Оля тоже была храброй (если дело не касалось Совы), целеустремленной и всегда добивалась всего, чего хотела. А еще от них обеих исходило приятное родное тепло. И если с сестрой все было понятно — они были родней, он знал ее с самого рождения, — то с Полиной все было на интуитивном уровне. Выйдя из школы, они медленно пошли по снежной дороге. Рядом с Полиной не хотелось дурачиться, строить из себя невесть кого. Казалось, что она видит людей насквозь, оттого и притворяться не было смысла. Антону подобное неожиданно понравилось: он чувствовал себя в своей тарелке, поэтому был расслабленным и открытым. Дружелюбным. — Ты знаешь что-нибудь про черный гараж? — спросил он неожиданно, вспомнив слова Ромы и испуганное бяшино блеяние. Полина одномоментно переменилась: перестала улыбаться и зажалась так, будто хотела стать меньше. — Кто тебе об этом рассказал? — спросила она, смотря прямо, куда-то дальше крыш соседских домов. — Ну… — Антон замялся, — Рома. Это же какая-то пугалка для детей?.. — неуверенно сказал Антон, косясь в сторону Полины, которая уже не была такой расслабленной, как несколько минут назад. — Вроде того, — уклончиво ответила она, зарываясь в ворот шубки сильнее. — Говорят, когда видишь его, сосны и кедры детскими голосами шепчут считалочку… раз-два, прилети сова, — говорила она не спеша, словно погрузившись в транс. У Антона по коже забегали мурашки, а спина стала липкой и холодной, будто за ворот затолкали несколько крупных снежков. — Три-четыре-пять, время поиграть, — продолжала Полина. Антону захотелось ее остановить, сказать, что он все понял, что больше не стоит продолжать. Но язык будто присох к небу, а рот онемел. Антону оставалось только слушать, молча шагая рядом. С правой стороны мелькнула чья-то тень. — Шесть да шесть, дыбом волчья шерсть, — продолжала она. Непонятный гул, исходящий будто со всех сторон разом, окутал их. Он нарастал, становился объемнее, дезориентировал. Ноги Антона стали ватными, он не чувствовал их, когда делал очередной шаг. Еще чуть-чуть, еще немного и он упадет в снег, ляжет плашмя и больше никогда не сможет ходить. Ощущение ужаса плотно сковало мысли, оставляя чувство нарастающей паники, бьющей по вискам. — Семь-восемь, бьем копытом оземь… Рядом скользнул чей-то силуэт, свора собак, в которой не было видно Жульки, промчалась рядом, оглушающе лая и рыча. Антон потряс головой, выплывая из морока. Рядом послышался болезненный вопль раненного зверя. Вздрогнув, Антон повернулся на звук и увидел Рому… Рому, который своими крупными сильными руками пытался вытянуть из сугроба на вид тощего измученного мужчину. Мужчину, который вопил, пучил глаза и вырывался так стремительно, что становилось страшно. Мужчину корежило, он то сгибался, то выгибался, не переставал громко стонать от боли. Но Рома не прекращал попыток поднять его, не отставал, не оставлял в покое. Он раз за разом подтягивал его выше, что-то громко говорил. Антон не мог понять, что: из-за недавнего наваждения в ушах стоял гул, будто кровь стучала в них. Скажи что-нибудь та же Полина, Антон был уверен, что не разобрал бы и слова. Мужчина задергался, задушено хрипнул сквозь стиснутые от напряжения зубы и пообмяк, и Роме удалось его приподнять. Весь натуженный и красный, он перекинул руку мужчины себе через плечо. Только сейчас Антон заметил, что у того не было ноги. Полина стояла рядом, что-то неразборчиво говоря. Антон ее не слышал. Рома, обернувшись на них, застыл. Его взгляд стал тяжелым, резким. У Антона будто выбили воздух из легких. Рядом проскользнул стройный детский хор голосов. Они шептали: «Зайчик, выходи скорей, мясом накорми зверей!». Антон вздрогнул: он впервые слышал окончание считалочки, которую не так давно произносила Полина.* * *
Ночью Антону не спалось. Ему постоянно мерещились тени, которые сновали по комнате, прятались в углах и под кроватью, выжидали какого-то известного только им сигнала. Непонятные стуки, доносящиеся с другой стороны окна, шепот и скрежет старого дома — все это тянуло нервы, не давая заснуть. А еще взгляд Ромы, которым он прошил Антона насквозь. Так загнанный зверь смотрел на охотника, который застал его в углу. Антон поежился и зарылся в одеяло с головой. Окно, задернутое шторой, заскрежетало, будто какое-то существо скребло по нему, пытаясь проникнуть внутрь. — Это всего лишь воображение, — шептал Антон, жмурясь так, что глаза стали болеть. Уснуть в таком напряжении ему не удалось. Утро наступило быстро и неотвратимо, будто камень, прилетевший по голове. Антон успел лишь на секунду прикрыть глаза, как мать аккуратно пробралась в комнату и настойчиво попросила собираться в школу. Собираться никуда не хотелось. Но против матери не было никаких уловок, он даже не смог солгать, что заболел, что чувствует себя не очень хорошо. Вздохнув, Антон, уже собравшись, сидел за столом на кухне и вяло перебирал ложкой утреннюю кашу. — Ну же, не ковыряйся и ешь быстрее. Опоздаешь! Антону захотелось спрятаться куда-нибудь в маленькое темное место, соорудить себе из одеяла и подушки логово и скрыться там до тех времен, пока все не уляжется. Но такого места не было, да и бежать от проблем было не выходом. Быстро запихнув в себя кашу, Антон скинул тарелку с ложкой в мойку и, быстро обувшись и одевшись, выскочил за порог, на ходу натягивая шапку. Дорога до школы пролетела незаметно. Антон настолько сильно погрузился в свои мысли, что даже не заметил, как дошел до ворот. Он только и успел недоуменно оглядеться, как его толкнули в спину, отчего он чуть не упал. Обернувшись, он увидел нахмуренного Рому. Весь вздыбленный, тяжело дышащий, он будто нависал над Антоном, подавляя любую попытку что-то сделать или сказать. — Рома… — ломко сказал Антон, смотря глаза в глаза. — Заткнись, — злобно пригрозил Рома, надвигаясь быстро и неотвратимо. Схватив Антона за грудки, он потянул его куда-то в сторону, отводя от любопытных глаз младшеклашек. Припечатав к стене, Рома навис, взглядом просверливая дыры в лице Антона. — Если ты хоть кому-нибудь скажешь!.. Антон сразу понял, про что он говорил. Его лицо испуганно вытянулось, глаза округлились и стали похожи на пятирублевые монетки. — Я не собирался никому говорить. Рома тряхнул его несколько раз, несильно припечатывая спиной и затылком о стену. — Мне по хую, собирался или нет! Для профилактики! Его губа задрожала, но он не собирался плакать. Скорее так выходила его ярость, которую он копил со вчерашнего вечера. Она покидала его стремительно, как силы. Взгляд Ромы стал чуть осмысленнее, чуть живее. В нем опять начала проглядывать спокойная уверенность в себе и своих поступках, пусть порой и идиотских. Он постепенно выдохнул, руки, что комкали куртку, расслабились. — О, глядите, педики! — мерзкий гогот Семена разнесся по двору, отчего Антон сжался. — Че хрюкнул, свинья?! — Рома вспыхнул, словно спичка. Отцепившись от Антона, он, ссутулившись, быстрым взглядом выцепил Сему, который уже не казался таким смелым и воодушевленным. — Ты совсем охуел?! Семен бросился наутек, а Рома только этого и ждал. Собравшись, он резво стартовал, рыча и пыхтя что-то нечленораздельное, но очень злое. Кое-кто из малышей и старшаков кинулись за ними, чтоб не пропустить наклевывающееся представление. Антон остался один, медленно переводя дыхание.* * *
Семен в этот день так и не объявился, а вот Ромка пришел только к третьему уроку. Его руки были сбиты в кровь, это так сильно бросалось в глаза, что даже учительница поинтересовалась, с кем в очередной раз Рома решил свести счеты. Антону показалось, что спрашивала она из чистого интереса, потому что никаких мер в отношении этого принимать и не собиралась. На перемене Рома чуть ли не самый первый вышел из кабинета. Антон, помявшись, пошел за ним только после того, как натолкнулся на ободряющий полинин взгляд. В этом взгляде было столько всего намешано, что Антон в первую секунду потерялся, но потом, собравшись, вычленил главное — уверенность и поддержку. Возможно, это были всего лишь домыслы и Полина думала совсем о другом, но Антон понял все так, а не иначе. Поэтому решил действовать радикально, то есть прямо сейчас и без лишних размышлений. Первым делом он решил проверить курилку и не прогадал. Рома был там вместе с Бяшей. Они курили одну сигарету на двоих, как обычно бывало. Молча стояли, думая каждый о своем, только руки ходили туда-сюда, будто в ритуальном танце. Антон молча пристроился рядом, смотря то на одного, то на другого. Бяша казался удивленным, а вот Рома даже в лице не поменялся. Только сигарету протянул, предлагая. И Антон в очередной раз отказался, на что Рома усмехнулся. — После школы подожди меня у ворот, — сказал Рома Антону и, подарив последний затяг Бяше, сутулясь и ежась пошел к крыльцу. Бяша обрадованно докурил, чувствуя эйфорию. Он облокотился о стену, откидывая голову в капюшоне назад. Прикрыл глаза. — Хорошо, — промямлил он, выдыхая. — Слушай, на. Тоха! Позвал он, когда Антон в первый раз не ответил. — Ты с Полькой мутишь? — спросил Бяша, пристально поглядывая на Антона. — Ты если мутишь, то прекращай, на. Ромке она нравится очень, понял. Вот уж от кого, а от него такой заботы о друге Антон никак не ожидал. Бяша казался обыкновенным подпевалой, который в случае чего отвалится от прежнего хозяина и присосется к другому, более влиятельному. А вышло все наоборот. Антон посмотрел на него другими глазами, про себя ругаясь, что оказался таким предвзятым и недоверчивым. Бяша все еще смотрел строго, выжидающе, будто собирался вступить в драку за друга. Дела. — Мы с ней не мутим, она моя подруга, — сказал Антон, улыбаясь. Но только спустя секунду спохватился: Бяша мог его неправильно понять, поэтому он поспешил исправиться. — Она мне как друг, как для тебя Рома, ничего больше. Бяша загоготал, обрадованно щелкнув языком. — Смотри у меня, на, — сказал он, похлопав Антона по плечу. На том и разошлись. Бяшу в этот день Антон больше не видел, а вот с Ромой они встретились буквально через час. Тот стоял, подпирая спиной ворота, мыслями обращенный куда-то в себя. Антон подошел ближе: на этот раз Полина оставалась на дополнительные по скрипке, поэтому к Роме он шел один. Не сказать, что это его огорчало. Бяшины слова все еще не шли из головы: получалось, что Рома любит Полю. Это были интересные новости и Антон пока не понимал, как к ним относиться. На всякий случай пока что решил никакого отношения к этому не иметь. А то вдруг… Рома отлип от ворот и они пошли по поселковой улице к лесу. Антон думал, что они собирались куда-то сходить или, скажем, поиграть в снежки, но Рома шел упрямо по дороге, ведущей к дому Антона. — Если Свинья будет к тебе лезть, ты сразу скажи. — Рома сплюнул, засовывая руки в карманы. Собственно, сам Антон на это не рассчитывал. Он, в случае чего, всегда мог постоять за себя самостоятельно, но, немного подумав, решил, что такая неожиданная помощь в лице Ромы вполне себе хороша. И даже приятна. Чем черт не шутит, может, действительно придется воспользоваться его предложением, поэтому Антон отказываться не стал, лишь кивнул, соглашаясь. На языке крутился один навязчивый вопрос, который не давал покоя со вчерашнего дня. Антон многое успел надумать за это время, но вот спросить так и не решался. Ему казалось это очень нетактичным, будто бы он собирался влезть в чей-то дом и перевернуть там все с ног на голову. От этого мерзкого ощущения волосы на загривке шевелились, а в подмышках становилось мокро. Но как бы некомфортно было Антону, вопрос сам собой не испарялся. Он вертелся на языке, досаждал навязчивостью и настойчиво желал сорваться с губ. Сглотнув, Антон все же спросил: — Вчера… — Рома заметно напрягся, — это ведь был твой отец?.. — Да, а че? — спросил Рома, переходя в наступление. Если бы у Антона были злые намерения, они от такого тона мигом испугались бы и рассыпались на части. Но у него их не было, ему просто было любопытно. — Ничего, — ответил он, — просто спросил. Антон чувствовал, как напряжение, витающее в воздухе, звенит и переливается как снег на свету. На улице стремительно вечерело, лес становился темным, неприветливым и живым. Его ветки, словно пальцы, тянулись в разные стороны, сплетались, образуя легкие, дыша морозной свежестью. Антон поежился, оборачиваясь назад. За ним, из последнего дома, бежала виляющая хвостом Жулька. Она маленьким ураганом стремительно приближалась к ним, радостно вывалив язык. Антону стало страшно: он, стараясь незаметно от Ромы, махнул рукой, прося остановиться и убраться в противоположную сторону, но Жулька не послушалась. Наоборот гавкнула, привлекая к себе внимание. Рома обернулся, смотря на нее со странным спокойствием. Антон остановился. Жулька подбежала к ним и, сделав круг, встала рядом с Антоном, заглядывая ему в глаза, выжидая чего-нибудь вкусного. Рома наклонился к ней, а у Антона сжалось сердце. — Если ты ей что-нибудь сделаешь, я тебя ударю, — сразу предупредил он. Но Рома оставил это без внимания. Присев на корточки, он подозвал к себе Жульку совсем как тогда, но на этот раз она оказалась умнее. Она спряталась за ноги Антона, настороженно поглядывая из-за них на Рому. — Иди сюда, псинка, на этот раз не ударю, — спокойно проговорил Рома, протягивая руку вперед. Жулька зарычала. — Ну идиота словил тогда, бывает. Антон смотрел на него сверху вниз и будто не верил своим глазам. Такой Рома был странным и приятным, человечным. Вдруг сразу поверилось, что да, был не в себе, что вспылил почем зря и больше он так делать не будет. Антон, еще не обученный всем хитростям жизни, обязательно поверил бы такому настрою, а вот Жулька, которая видела всякое, доверять не спешила. Она клацнула пастью по направлению протянутой руки и отбежала в сторону, поджимая хвост. — Ее нужно прикормить, — подсказал Антон. Рома поднял голову и они встретились взглядами. — Мы можем завтра встретиться с утра, я дам тебе чего-нибудь вкусного для нее. Рома усмехнулся, поднимаясь. — Ну что за заяц, — сказал он, бросая беглый взгляд на Жульку, которая крутилась рядом с Антоном. Они тихонько двинулись вперед. Молчание, образовавшееся после, было спокойным и приятным. И нарушать его всякой ерундой не хотелось, но вопросы, вертящиеся на языке, те самые, неприятные вопросы, все еще не давали покоя. И Антон, вздохнув, спросил: — Что вчера произошло? На этот раз Рома не стал воспринимать все в штыки, не стал нападать первым. Он некоторое время помолчал, взвешивая и выискивая нужные слова. — Я не знаю, как эта хрень называется, — сказал он, доставая сигарету. На пачке было написано «Marlboro» и Антон очень сильно удивился. Когда они с мамой ходили в поселковый магазин, одна такая пачка стоила чуть ли не одну четвертую от папиной зарплаты, а тут… но Рома открыл ее и достал сигарету уже другой марки. Прикурил. — Отец рассказывал, что это как… — он прервался. — Как если бы у тебя болело то, чего нет, понимаешь? Антон слушал внимательно, ловя каждое слово. — Если я тебе всеку по ноге, ты будешь чувствовать, что у тебя болит нога. И если у тебя ее отрезать, ты иногда будешь чувствовать, что у тебя болит та часть, которую отрезали. Рома глубоко затянулся, съедая сигарету практически наполовину. Больше Антон не хотел ничего спрашивать. Ему и этого было достаточно. — Ты извини… — начал он, но Рома его перебил. — Заткнись, — сказал он. — Ты даже не понял, за что я извиняюсь! Хоть дослушай, будь добр. И Рома, оскалившись, предложил продолжить. Жестом показал, мол, вперед, слушаю внимательно. — Извини, что тогда про отца сказал, что мой тоже воевал, я… — Проехали, — сказал Рома, закидывая руку на плечо Антона. Выдохнув дым в его лицо, Рома рассмеялся, повторил: — проехали. На улице совсем стемнело, когда они дошли до дома. Обернувшись и посмотрев на чернеющий лес, Антон вдруг подумал, что не хотел бы отпускать Рому по такой темени. Страшная считалочка всплыла в памяти, будто напомненная кем-то потусторонним. «Раз-два, прилети сова…» — Пойдем на чай, ты же в прошлый раз не захотел. — Антон замялся перед порогом. Он уже знал, что мама поставила чай, потому что видел ее в окне, а еще Олю, которая во все глаза пристально за ними наблюдала. — Я… — Антон, — сказала мама, открывая дверь, — что мнешься у порога, заходи и друга своего возьми. Околели поди, пока домой добирались. Мама была непреклонной и все такой же строгой, и неожиданно это произвело на Рому впечатление. Он кашлянул раз-другой и перешагнул порог, здороваясь. Оля с топотом спустилась вниз по ступенькам, во все глаза рассматривая нового для себя человека. — Тоша, ты друга привел! Как тебя зовут? Тебе нравится «Русалочка»? Оля накинулась на него с порога, вглядываясь в него большими бездонными глазами. Она буквально светилась от счастья. Ей не каждый день удавалось поговорить с новыми людьми. Из-за всей этой ситуации с исчезновениями детей, она продолжала сидеть дома, а если и выходила куда-то, то только под строгим присмотром мамы. — Рома, — сказал он, пряча взгляд. Для него Оля была слишком мала и невинна, он стеснялся ее напора и любопытства. — Нет, не видел. — Тоша, ты слышал! Он не видел «Русалочку»! — Оля с искренним удивлением схватила его за руку, потянула на себя. — Пойдем посмотрим, ну же! Тебе обязательно понравится! — Оля, они только с мороза, дай мальчикам отогреться. — Голос мамы донесся из кухни. Чай медленно вскипал.* * *
На улице было все совсем черно. Оля после чая все-таки уговорила Рому посмотреть «Русалочку», хотя, Антону думалось, что он был не так уж и против. Оля на удивление резво нашла необходимые точки, надави на которые, Рома с удовольствием сделает все, чего она только попросит. Антон уже подумывал над тем, чтобы упросить маму оставить Рому на ночь, когда она сама это предложила. — Оставайся у нас, — сказала она, хмуря брови, — только родителям позвони. Ромка сначала отнекивался, но потом согласился. Еще и домой позвонил под строгим приглядом, хотя ему звонить не шибко и хотелось. Решено было расстелить матрац у Антона в комнате, все-таки это был его друг, да и… Антону честно не хотелось с ним расставаться. Это была его первая дружеская ночевка на новом месте, он даже представить себе не мог, что будет скучать по, казалось бы, такой ерунде. И вот те раз. Расстелив матрац рядом с кроватью Антона, мама проконтролировала, чтобы Антон сам заправил постель своему другу. Оля стояла рядом, предвкушая всякие интересности: из-за того, что она познакомилась с Ромой, из-за того, что он оставался на ночевку, она была перевозбуждена, оттого меньше боялась страшной и ужасной Совы, которую видела и слышала чуть ли не каждую ночь. Тут же у нее было сразу два защитника и, если правильно рассчитать время, она могла незаметно проскользнуть к Антону с Ромой в комнату и провести с ними всю ночь, ничего не боясь. Но мама строго пресекла подобные просьбы, настоятельно рекомендуя не воображать невесть что и прекратить уже говорить про всякую ерунду. Вздохнув, Антон вдел подушку в чистую наволочку, помял ее руками для большего удобства и скинул на матрац. Все было готово. Умывшись, погасив свет и улегшись удобнее, Антон наконец-то понял, что сна нет ни в одном глазу. Он так же, как и Оля, был воодушевлен всем, что происходило. Ему было приятно, что Рома остался у них ночевать, что мама не выгнала его в ночь идти одному домой. Все эти чувства так переполняли, что хотелось бегать по комнате и говорить без остановки, вот только… говорить было особо не о чем. А еще не хотелось нарушать уютную тишину, ведь Антон не знал, уснул ли Рома или наоборот пытается. Нравится ему говорить о всяком перед сном или нет. Повозившись в кровати, Антон пододвинулся ближе к краю и глянул вниз, натыкаясь на пристально следящий взгляд. Внутри что-то скрутилось. Поерзав, Антон улегся удобнее. — Ты спишь? — спросил Рома, приподнимаясь. — Неа. — Можно я лягу на кровать? — Чистое постельное белье громко зашуршало, словно сминаемая в руках бумага. Антон застыл, сглатывая. — Ты хочешь поменяться? — спросил он на пробу, приподнимаясь на локте. Рома усмехнулся и произнес что-то похожее на «не». Одеяло зашуршало громче. Рома схватил подушку и кинул ее за Антона, а потом поднялся, сгребая вместе с собой одеяло. Рома перелез через неподвижно лежащего Антона и улегся сзади, укрывая их обоих одеялом. Антону сразу стало жарко и душно лежать вместе в одной кровати. Вспомнился разговор с Бяшей про Полину. Это совершенно точно было не его делом, но ничего с собой поделать Антон не мог. Чуть развернувшись в сторону Ромы, Антон спросил: — Тебе нравится кто-то из класса? Возможно, такие вопросы было задавать глупо, но Антон как никогда чувствовал необходимость в них. Рома что-то неразборчиво пропыхтел, придвигаясь ближе. — А что? Ему явно кто-то нравился, понял Антон, вот только говорить об этом Рома пока не собирался. Наверное, он не сильно ему доверял, поэтому решил перейти в наступление. — А тебе? — спросил Рома вдогонку, приподнимаясь на локте и заглядывая Антону в лицо. — Я первый спросил, — сказал Антон, чувствуя себя не в своей тарелке. Вся обстановка была для него новой и странной, любое шуршание, слово или жест отзывались тянущей щекоткой внутри. Антон услышал, как Рома усмехнулся. По его коже пробежали мурашки. — Мне Бяша сказал, что тебе нравится Полина, — выпалил Антон резко, открывая все карты, — сказал, чтобы я держался от нее подальше, если вдруг мучу с ней чего. Рома придвинулся ближе и тихонько засмеялся практически в самое ухо. — Я и Полька? Что за херню он тебе наплел? Рома улегся сверху на одеяло, припечатывая практически всего Антона к кровати. Ощущение лежащего на нем человека яркой вспышкой пронеслось по нервам, Антон буквально почувствовал, как горят щеки, как скачет в груди сердце и сбивается дыхание. — Так что?.. — Никто мне не нравится, Тоха, никто, — сказал Рома, укладываясь удобнее. От роминых слов неожиданно стало легко, будто все сказанное Бяшей действительно давило. Перевернувшись, Антон скинул с себя Рому, но тот, кажется, уже засыпая, снова навалился сверху. Под одеялами и Ромой было удивительно тепло, так тепло, что даже уютно. Давно не спавший нормально, Антон зевнул, и еще чуть-чуть повозившись, окончательно пригрелся и уснул. Без страшных сновидений и ночных гостей.