Forever Severed

Теплые руки скользят подушечками нежных длинных пальцев по внутренней стороне ее бедер в жадном объятии. Тепло его рта застревает на изгибе шеи и плеча, готовясь к продолжению. Невероятно, но она все еще слышит, как четыре идеально сформированных слога, составляющих ее имя, срываются с его губ, словно молитва: - Гермиона… *** Гермиона резко проснулась, судорожно хватая ртом воздух. Она исследовала эффекты длительного воздействия проклятия Круциатус с тех пор, как впервые увидела, как человек, которого она считала своим профессором, наложил его на паука на четвертом курсе Хогвартса. Если предположить, что есть шанс избежать возможных травм с психикой, жертву может ожидать череда забавных физиологических последствий. …фантомные боли в конечностях были обычным явлением, потеря мелкой моторики и равновесия, а также гиперчувствительность к любым топологическим раздражениям. Чтобы все это исправить… Гермионе следует избегать кошмаров и не царапать рану на руке, как отважный военнопленный, которых она идеализировала; и не стискивать бёдрами подушку, которую она воткнула между ног, чтобы принести некоторое облегчение. Стыд, мораль и ее низкая самооценка - все они боролись с липкой влагой её женственной плоти и влажными локонами, которые украшали подушки в гостевой комнате Ракушки, в которой ей было поручено выздоравливать. Ее руку обработали специальной мазью от проклятий, а затем обернули марлей, как Билл делал это сто раз на своей работе. Флер наполнила ей тёплую ванну, одолжила ей новую ночную рубашку, которая, к удивлению, даже закрывала колени. Они оба по очереди наливали ей в горло достаточно зелий, что свалили бы даже Гроха. Скорее всего, это всего-лишь мера предосторожности, которая была принята, чтобы уберечь ее от ужасов ее спящего разума. Она проснулась где-то в первые двадцать четыре часа лечения, поинтересовалась благополучием всех присутствующих, поела, а затем сразу же снова заснула, отказавшись вливать в себя ещё одну порцию зелья Сна без сновидений. Она, конечно, была слишком измотана и боялась возможности ночного кошмара, но эти видения были… не тем, что она ожидала в качестве возможных последствий. Гермионе не нужно было спрашивать, откуда они. Она уже знала. Ее первая попытка легилименции была … вау . В течение многих лет она предполагала, что добродушное понимание, с которым студенты всегда встречались, глядя на мерцающий взгляд Дамблдора, было результатом навязчивого умственного искусства, но… как он мог так плавно творить магию такого масштаба? Так тонко? Она была без палочки и наполовину сошла с ума от отчаяния, когда наложила заклинание на Малфоя - было ли это так всегда? Было легко найти рациональное объяснение тому, насколько глубоко она проникла в разум Драко Малфоя, сосредоточившись на сравнении между собой и покойным директором. Намного легче, чем признать, что она так глубоко проникла из-за него . - Гермиона… Набор звуков, которые она никогда, ни разу не слышала, чтобы он произносил вслух. Но которые она теперь хорошо знала. Ее отправили через шесть лет личных воспоминаний, пока она пятнала гостиную его родового поместья. И хотя большая часть этих воспоминаний была омрачена туманом боли и символическим сопротивлением, лежащие в их основе чувства были слишком очевидны. Ее бессознательный разум цеплялся за ролик с яркими моментами с рвением женщины, жаждущей привязанности. Она провела все это время, от сумерек до текущего момента, чтобы собирать каждое воспоминание по отдельности для более подробного изучения. - Гермиона… Скрежет его желания протекал даже сквозь детские уроки по ораторскому искусству и ей снова напомнили, что ее глаза были фокусом каждого воспоминания. Ее глаза были якорем каждого его мгновения. Она истязала ногами подушку. Ей нужно было остановиться. Ей нужна была… вода. Ей нужна была вода. Гермиона повернулась и поставила ноги на землю. Она заметила прикроватный столик, который был чист, если не считать лампы и пустого стакана. Приняв положение стоя, на трясущихся оленьих лапках она схватила флисовый халат, лежащий у изножья ее кровати, и пошла на кухню, насмехаясь над изящной походкой Флер. У нее не было волшебной палочки и она могла только молиться, чтобы час был достаточно поздним и все члены семьи улеглись в постель и были спасены от впечатлений, которые они бы получили, увидев прогулку маленькой девочки в одежде своей матери. Наконец, отделанный ракушками коридор закончился деревянной дверью, которая скрывала шепот голосов, но не свет, льющийся из-под полотна… Значит, не повезло. Она повернула ручку и сразу же наткнулась взглядом на Гарри и Рона, склонившихся над кухонным столом. Их разговор оборвался, когда она появилась в поле зрения. Парни подскочили, чтобы заключить ее в объятия, а её смутило наличие предательского пятна, которое она, без сомнения, оставила на полупрозрачной ночной сорочке. Благо, она спрятала её под слоем синего флиса Шармбатона. Она хотела спросить об их благополучии, но выпалила: - Где моя палочка? Рон отпустил ее первой, вытащил из своего джинсового кармана 10 и 3/4 дюйма виноградной лозы и осторожно протянул ей. Она почти вырвала ее из его рук. Гарри отпускал медленнее, его объятие было более собственническим. Она старалась сделать вид, что это ее не беспокоило, правда. Они подошли к столу и сели в круг с такой непринужденностью, будто все эти семь лет они только и делали, что бездельничали. - Ну и как ты...? Гарри позволил вопросу проскользнуть, пока Гермиона проверяла свою магию шквалом невербальных заклинаний. - Темпус, - из кончика ее палочки тянулась синяя лента, образуя числа 2:12. Лента Флинтифорс сжалась и превратилась в пучок мелкой древесины. - Инсендио, - загорелась растопка. Ей не нужно было накладывать чары левитации, чтобы удерживать их в подвешенном состоянии, она могла поднимать книги с полки в руки с девяти лет; с тех пор, как ее родители принесли домой копию «Матильды» Роальда Даля . Она положила палочку и еще раз зажгла огонь взглядом. Он продолжал вращаться на месте, в шести дюймах над столешницей. Рон оценивающе посмотрел на пламя, но изучающий взгляд Гарри не дрогнул ни на секунду. Наконец она ответила настолько честно, насколько могла: - Лучше, чем я ожидала… Как Крюкохват? Гарри кивнул, как будто ожидал вопроса. - Полбутылки Костероста влили. Он идет на поправку... Его лодыжка зацепилась за дверь, когда Петтигрю пришел за ним, вот тогда мы и взяли его ... - Это хорошо… как насчет… - но была прервана голосом Рона, который поспешил успокоить ее. - Дин в порядке. С Олливандером все тоже будет в порядке. Луна… ну, ты знаешь, какая она. Я думаю, ей наполовину понравилось подземелье. Даже сказала, что это было лучше, чем то, что творилось в Хогвартсе. Можешь в это поверить? Ответ был далеко не таким утешительным, как он предполагал. Если быть снисходительным к восприятию Луной некоторых обстоятельств ... какого дьявола тогда творится в Хогвартсе? - Там должен быть один из них! - голос Гарри прозвучал сразу за голосом Рона и Гермиона не стала отвергать это мнение с такой же готовностью, как раньше. - Может быть ... но теперь мы знаем, что есть один в Гринготтсе. И даже знаем, в каком хранилище. Оба мальчика кивнули в ответ. Рон пробормотал на выдохе: - Лестрейндж. - А потом змея, - заключил Гарри, как будто это было так просто. Просто потому, что это не он был выбран для пыток… она ​​оборвала эту мысль и сосредоточилась на своих ощущениях. Это не его вина. Она была тем, кто его замаскировал. Он не заслужил ее гнева, …хотя использовать это жалящее проклятие было приятно.… Приятно было наказать его за нарушение табу, за то, что он ударил по её самооценке перед Рождеством… прекрати … забудь об этом… Так что, даже если он не думал о ней таким образом… Рон, это Рон кричал ей о кровавом убийстве, когда его утащили, предложил себя вместо нее в поместье… поместье. - А что насчет Малфоя? Рон прыснул, скривившись в усмешке в лучших традициях Пожирателей Смерти: - Пф, а что с ним? Гарри был более дипломатичным: - Он в подвале. Мы ждали, когда ты проснешься, прежде чем допросить его… Что там с ним случилось? Он выглядел так, как будто последние два дня провел с Роном, рассуждая о теориях. Не то чтобы она сейчас могла дать ему ответ. Сама она только смирилась с плодами своего легилиментарного роения после беспокойной ночи, проведенной в переживаниях самых сокровенных мыслей Малфоя ... Они оба все еще смотрели на нее, явно ожидая ответа. Как ей на это ответить? «О, ну… знаете, как это…, по-видимому, проклятие нашего школьного существования заключалось в таком сильном увлечении его мной, что он решил предать свой образ жизни на случай, если он сможет отказаться от своих откровенных сексуальных фантазий , все из которых я в главной роли ». Что ж, они, очевидно, не поверили бы, потому что ... Гарри даже не беспокоило то, что она была очень сексуальна, когда была только в нижнем белье; целовала его, умоляла, что это будет только на одну ночь - одно рождественское баловство между мужчиной и женщиной, которые, в конце концов, были друзьями всегда, всегда уважали и утешали друг друга. Она помнила, как медленно они танцевали вместе на последнем привале: с одной палочкой и без Уизли, специально для новогоднего поцелуя между ними двумя. Она начала это, ведь она всегда была более ... зрелой между ними двумя. Гермиона была ведьмой и она точно знала, с какими потенциальными опасностями она, скорее всего, столкнется в этой войне ... она не могла вообразить ужасы сексуального насилия, но мысль о том, что изнасилование могло быть ее первым таким опытом, сильно огорчала. Итак, она решилась на это. Позволила одной руке скользнуть по его широкой груди, повернув свой подбородок к шее, чтобы пощекотать его горло. В книгах говорилось, что мужчинам полагалось быть готовыми, когда они сталкивались с девушкой, которая была теплой и влажной! Они целовались на импровизированной кухне и сумели добраться до ее койки, ни разу не открыв глаза. И не останавливая языки. О, и это сразу же изменилось, как только он раздел ее, а она ответила на этот порыв столь же жадно, но ... как только его взгляд переместился с ее лица на простой черный хлопчатобумажный бюстгальтер, ее лучший друг резко остановился. - Это медальон. А может быть, так оно и было. Гарри ругался на чем свет стоит, отскакивая от нее, как будто обжегся, споткнувшись о джинсовую штанину, которую она еще не помогла ему снять с его лодыжки. - Это медальон, это… это ненастоящее. Мы действительно этого не хотим. Я не мог сделать этого с Джинни… черт возьми, даже с Роном! Как будто это могло случиться только из-за медальона. Как будто она никогда бы не привлекла его по какой-либо другой причине. Как если бы при столкновении с Гермионой, лежащей на спине и умоляющей парня быть ее первым, рациональной вещью, за которую можно было бы ухватиться для молодого человека, был медальон, а не гребаные сиськи, между которыми он был зажат . И как после такого она могла убедить этого человека в том, что мальчик, который раньше называл ее грязнокровкой, был одержим ею? Это должна быть навязчивая идея, это не может быть любовь. Рон любил ее. Рон, который все еще смотрел на нее, поскольку она еще не дала им ответа. Ах да, время врать. - Я думаю, что это было… момент прозрения, понимаешь? Может это был нож, он сломал его ... она как раз вырезала мне слово грязнокровка на моей руке и ... я просто не думаю, что он выдержал бы это, зная, что он был первым, кто меня так называл ... его плоть и кровь действительно собирались убедить меня, что я никогда этого не забуду. Брови Рона неуклонно поднимались выше, когда она скармливала им эту ложь, оставив васильковые голубые глаза, которые она действительно обожала, скользить по ее бледному лицу. Неверие было ощутимым, но Гарри вмешался, прежде чем его лучший друг смог выразить свое презрение. - В этом есть смысл. Я подумал, что это было сгоряча… Мы знали, что он не смог убить Дамблдора, когда дело дошло до этого - вероятно, это было то же самое. Рона это не утешило: - То, что у него нет желания для кровопролития, не означает, что он вдруг против Сами-знаете-кого! Подумай, как он относился к нам всю нашу жизнь? Рон превратил возмущение в крик в шепот и Гермиона была поражена осознанием того, что они пренебрегли заклинанием против прослушки - хорошее подтверждением того факта, что было слишком поздно для таких обсуждений. Видимо, Гарри согласился. Он многозначительно перевел взгляд с Рона на Гермиону, затем пожал плечами, с трудом поднялся и заявил, что слишком устал и хочет наконец принять душ перед сном. Она сразу поняла, зачем это было. Гарри оставил их с Роном наедине, чтобы тот наконец признался в своих чувствах. Как он переживал за нее; как он решил уйти от них, потому что не мог вынести мысли о том, что он может причинить ей какой-либо вред. У нее всегда была слабость к Рону - высокий, красивый, верный Рон с такими выразительными глазами. У Гарри тоже были красивые глаза, но он всегда так быстро отводил их, как будто в ее направлении никогда не было ничего интересного… Но Рон… едва дождался, пока дверь за Гарри закроется, прежде чем повернулся к ней. - Я думаю, он немного сходит с ума, знаешь ли, от всего этого напряжения … Гермиона была склонна согласиться и позволила ему высказать свое мнение. Явно воодушевленный, он продолжил: - Когда ... когда все происходило у Малфоев, - он выплюнул его фамилию, как будто в ней был яд, - ты знаешь, ... Меня это изрядно опечалило, Миона. Она всегда ненавидела это прозвище, но подавила раздражение и протянула руку, чтобы нежно коснуться его ладони. Сегодня он чувствовал себя хорошо, с поправкой на его обычный эмоциональный диапазон. Она посмотрела на него с такой сладкой улыбкой, в которую она могла бы скривить свои губы, положительно симулируя воодушевление… - Ты знаешь, что ты… Эмм… ты действительно особенная для меня, Миона. Ты же знаешь это, правда? Конечно, это было замечательно! - Конечно, я знаю это, я… Рон… Я постоянно скучала по тебе, когда тебя не было, ты даже не можешь представить… Давай же Рон, пойми намек. Будь гриффиндорцем, скажи мне, что ты чувствовал то же самое ... - А, ну… я уверен, что все было не так плохо. Держу пари, Гарри поддерживал тебя в хорошем настроении. Нет же, идиот, он этого не сделал. Он заставил меня чувствовать себя менее нужной, чем твоя сестра, которая ходит мимо волшебников, словно пробирается через упаковки липких сахарных перьев. И тебя, который бросил нас. Потому что чувствовал ревность и оставил нас одних. Потому что у тебя никогда не было дисциплины, чтобы справится с особенно сложной домашней работой, не говоря уже об эпическом квесте, который можно было бы вырвать со страниц высокого фэнтези. Подобно Толкину, если бы существовало 7 колец силы и Саурон никогда не удосужился раскрыть местонахождение Роковой горы ... И Братство было бесполезным. И Гэндальф так и не вернулся. В тишине разговора было ясно видно ее недовольство, поэтому она решила бросить парню спасательный круг. - Он этого не сделал. Он действительно не сделал. Без тебя все было не так. Он улыбнулся этому, как щенок, хозяин которого вошел в дверь с угощением. Ее униженное либидо зашевелилось в ее идиализирующем сердце, которое, затаив дыхание, ждало его ответа. Казалось, что вращающийся огонь прогрыз весь воздух в комнате. - Ну, я должен сказать, он не… никто не ценит тебя так, как я, Гермиона. Ты ... ты особенная. Повторение этого слова было похоже на пощечину. Она отпустила его руку. *** Ей снова семь. Школьное собрание для родителей. Гермиона не подходит к другим детям. - Ваша дочь - особенная девочка, доктор Грейнджер… *** Она застыла на мгновение, но у нее хватило воздуха на ответ: - … особенная? - Да, ты знаешь ... отличаешься, ммм, не такая, как большинство девчонок, понимаешь? *** Ей снова двенадцать. Двор под классом Заклинаний. Гермиона все еще не вписывается в круг своих сверстников. - Честно говоря, она ночной кошмар кошмар. Неудивительно, что у нее нет друзей! *** Теперь ее недовольство должно было быть ощутимым. Она ждала целый год! С того самого момента, как Рон неосознанно разбил сердце Лаванды Браун в больничном крыле, ждала этого? «Особенная… не такая, как другие девушки?» Что это вообще значит? - Почему? Я имею в виду, что во мне по-другому? Она даже не пыталась скрыть растущее разочарование и в последней попытке привести его к финишу исключила некоторые ответы, которые она не приняла бы; те, к которым он больше всего склонен был вернуться: - Гриффиндорцы более храбрые, когтевранцы - более умные, пуфендуйцы - добрые, слизеринцы более изобретательные. А что во мне отличается? Он фыркнул. - Я не уверен, что кто-то может быть умнее тебя, Миона! Неправильный. Ответ. Умный - не то же самое, что сообразительный. Разве он не знал, что то, как работает ее разум, полностью отличается от общей способности сохранять информацию? Она думала, что ее интеллект был одной из наиболее привлекательных или, по крайней мере, соблазнительных черт. - Мерлин, я больше, чем просто энциклопедия на ногах, Рон! Его лицо выдавало его замешательство. - Конечно нет, ещё ты самая верная… Я имею в виду, даже после того, как я ушел, ничего не сказав, то… Гарри сказал мне… *** Ей снова пятнадцать. Святочный бал. Гермиона даже не может измениться достаточно, чтобы быть принятой. - Ты общаешься с врагом! *** Гарри сказал ему… что? Будь Гермиона в лучшем настроении, возможно, не сделала бы поспешных выводов. Однако у нее были не лучшие недели. Она взорвалась. - Ну и что же тебе сказал Гарри? Что я тебя ждала? Что я плакала каждую ночь без тебя? Что ... что никто не утешит меня без тебя? Потому что… почему? Потому что я просто слоняюсь вокруг тебя, но в то же время я не так хороша, как кто-то другой? Потому что у меня нет других вариантов, кроме тебя? Что я могу просто остаться одна, ни с чем - без всякой поддержки, кроме случайной улыбки и никто, кроме этого ИДИОТА МакЛаггена, не будет смотреть на меня и думать: о, это же прилично выглядящая девушка с хорошей головой на плечах, может, я смогу выяснить ее интересы, посмотреть, есть ли у нас что-то общее? Ты ошибаешься, Рональд Биллиус Уизли, ты ошибаешься! В то время как сомнительно мотивированная тирада Гермионы немного не соответствовала её характеру, последовавшее за этим невнятное бормотание Рона было ожидаемо. - Но, я думал… Гарри сказал… Гермиона взмахнула палочкой и парящий огненный шар вспыхнул с новой страстью, поглощая глубину её ярости так же, как и истощающиеся запасы древесины. Он начал угасать, и с пренебрежительным взмахом древка с сердцевиной дракона, он превратился в холодное пламя, которым она была известна в младших классах. Лазурная бледность не улучшила настроение. Она не удосужилась исправить его предположение. Она ​​даже не оказала ему любезности формально прекратить их разговор. Она вышла за стеклянные стены кухни на свежий ночной воздух, игнорируя его полностью. Все, что можно было сказать, было сказано. Рональд завидовал ее дружбе с Гарри и хотел ее только потому, что думал, что она была единственной вещью, которую он мог получить, а Гарри не мог. И Гарри подтвердил это, пообещав ему, что между ними ничего не произошло за те месяцы, когда он отсутствовал. Эта Гермиона была настолько нежеланной, что, если вы достаточно улыбаетесь ей, постоянно ревнуете её и говорите ей, что она особенная ... Она, что? Будет ждать тебя? Ни смотря ни на что? Оставшись на фронте в одиночестве? Потому что ... потому что она была так отчаянно влюблена в него и не могла иметь ничего лучше? Ясно же, что после того, как расстояние убило любые шансы на отношения с Виктором, а высокомерие положило конец предложению Кормака, прежде чем что-то началось, что комбинация этих вещей была именно тем, что привлекло Рона к ней. И ее благосклонность должна была стать его целью, потому что он тоже ничего не сделал, когда она инициировала физический контакт, поэтому ее трусики не могли быть его конечной целью. Ей было абсолютно все равно, что Рон, скорее всего, в этот самый момент встряхнул Гарри, чтобы поведать ему о лжи, на которой, как он думал, он поймал своего лучшего друга. Она хотела… чтобы её хотели, черт возьми! Быть чьим-то первым выбором! Ее ноги знали пункт назначения еще до того, как сознание догнало её тело. Потому что она знала кого-то, кто не считал ее серебряной медалью. Это подпитывало его чувства даже меньше, чем случайная улыбка. Кто думал, что преследовавшие ее мужчины недостойны ее привязанности. Что она могла быть лучше их, и даже лучше, чем он сам. Тот, кто мысленно набрасывал и перерисовывал целые композиции о том, какой «особенной» он ее нашел. Как будто такое обыденное, такое невдохновляющее слово когда-нибудь вылетело из его уст. Драко Малфой провел семь лет их знакомства, исследуя, какой цвет лучше всего описывает ее очень простые глаза. Они даже не были янтарного цвета или цвета огневиски, как у Джинни! Они были просто ... она всегда думала, что ... они просто коричневые. Снейп сказал Гарри, что легилименция - это не то же самое, что читать книгу и теперь Гермиона это понимает. Заклинание Легилименс воспринимало события и представления глазами смотрящего. Она видела и чувствовала, как он не смог найти подходящего описания для ее взгляда. Кипящий, расплавленный, какао, горячий, землистый … Эти описания её глаз впустили воспоминания. Те, которые неожиданно возбудили ее. Она вдохнула, задержала дыхание, а затем выдохнула; прежде чем в отчаянии потерла бедра друг о друга. Она смотрела на запертые двери погреба, на удивление защищенные только огромным маггловским замком, который выглядел недавно сотворенным. - Алохомора. Замок тяжело упал на землю под взмахом её волшебной палочки. Она колебалась всего мгновение и задавалась вопросом, что она делает, что она планирует сделать. Затем она снова взмахнула палочкой, и обе двери распахнулись. И она вошла во тьму. *** Металлический звон, нарушающий его уединение, немедленно насторожил Драко. Наконец-то. Драко знал, что здесь его встретят с недоверием, но… он не ожидал, что его запрут в подвале на целый день, прежде чем допросят. Последствия его предательства в поместье последовали незамедлительно. Временное прекращение боевых действий между ним и Золотым трио сослужило ему хорошую службу. Когда Грейнджер обняла его, Поттер и Уизли были достаточно отвлечены, чтобы Драко приступил к реализации лучшего плана действий в чрезвычайных ситуациях, который он когда-либо придумал. Конечно, у него были фантазии, которые просачивались в уголках его разума, которые все еще не боялись мечтать ... Но, черт возьми, это было настолько хорошо, что, наконец, нужно взять ситуацию под контроль. Сначала показались изящные босые ноги, потом дразнящая полоска бледной икры, потом совсем скромный халат, а потом, наконец, она . Вид его ведьмы был более освежающим, чем соленый морской воздух, который она впускала вслед за собой. - Грейнджер. Ее глаза нашли его в тускло освещенном подвале и ее залитое лунным светом лицо с поразительной быстротой трансформировалось от опасения к возмущению. Она злилась на него? - Малфой, кто приковал тебя к стене? Нет, она злилась вместо него! - Кто!? - Не сердись на старшенького Уизли, он меня регулярно кормит. - Не в этом дело, - закричала она, все еще злясь. Он усмехнулся: - Шшшш, как это ни трогательно, Грейнджер, тебе пока не нужно будить весь дом. Ведьма фыркнула, затем подошла к тому месту, где он сидел, и присоединилась к нему прямо на грязном полу. Она схватилась за кандалы, которые приковывали его к кольцу в стене, прежде чем проследить руны, выгравированные на не отполированных полосках. - Иероглифы, - таким тихим голосом, что он бы не услышал, если бы она не была достаточно близко, чтобы дотронуться до нее. - Да, особые наручники , они ограничивают… - … невербальную магию! Что ж, в этом есть смысл. Билл прославился как разрушитель проклятий в Египте… - она замолчала и посмотрела на него, когда поняла, почему Билл выбрал именно этот набор рун. Его маленькое существо-крестоносец. - Да, я уверен, что он решил использовать их после того, как стал свидетелем моего использования домашних эльфов до того, как мы сбежали. Она снова нашла его глаза и он увидел, что ее этические принципы противоречат ее благодарности за ее избавление. - Я не одобряю рабство. Она начинала заводиться и он это видел. - Вряд ли это рабство. Он возразил, подстрекая ее ожидаемым ответом. Она не разочаровала. - Это… Удерживание разумного существа, которое вы можете использовать без компенсаций и оскорблять по чем свет стоит! Что это может быть, кроме рабства? Она отвечала, а ее темные волосы, казалось, увеличивались в объеме с каждой секундой, теперь больше напоминающие кудри ее детства, чем кудри ее юности. Парируй, ответь. - Я бы больше сравнил это с крепостным правом, чем с рабством. Она остановилась на своем интеллектуальном всплеске, как будто ее ударили. Он продолжил, восполняя пробел в ее логике. - Не то чтобы домашние эльфы были завоеваны и порабощены. Волшебники создали их, чтобы они были нашими слугами; чтобы они были хранителями естественной магии, с которой мы потеряли связь, когда приняли жезлы в Римской империи. Вот почему они привязаны к волшебным поместьям в качестве смотрителей. Драко закончил мысль уважительным кивком, приглашая к дальнейшему диалогу. Он не был разочарован. - Переходное доказательство об их собственности свидетельствует об обратном! Они не приносят клятвы верности семье, которой служат, они просто рождаются в таком положении и социализируются своими семьями, чтобы наслаждаться рабством. Она закончила последний пункт с риторическим рвением. Ее розовый язычок высунулся, чтобы смочить нижнюю губу в свете ее модулированного презрения. Это был ожидаемый ответ, и у Драко были целые годы, чтобы придумать контраргумент. - Справедливо. Но рабство является камнем преткновения всей их культуры: их страсти, их образа жизни. Если и человек и волшебник были созданы божеством для поклонения и подчинения, то и домовой эльф имеет схожее положение для нас тоже. Гермиона моргнула, как будто он в ответ сунул ей перед лицом люмос, а не положительные слова. - Ты веришь в Бога? - Я верю в первопроходца, который установил в космосе божественный порядок. А ты нет? Она посмотрела на него так, словно никогда раньше не видела его, затем отвернулась, как будто этот люмос внезапно стал ослепляющим. - Нет, я ... кажется, я не посещала религиозную службу с тех пор, как получила письмо ... из Хогвартса. Она по-прежнему отказывалась встречаться с ним взглядом, поэтому он попытался смягчить свой ответ. - Это не значит, что ты не веришь, если не молишься… Она вздохнула, прежде чем произнести отработанный ответ: - Полагаю, в окопах нет атеистов. - Это похоже на цитату. Наконец она снова посмотрела на него, и он заметил необъяснимый проблеск боли в ее глазах, похожий на слезу, которую она не хотела упустить. - Это магловский афоризм ... ммм, афоризм - это ... - Я знаю, что такое афоризм, Грейнджер. Она кивнула, так как она знала, что этого следовало ожидать. - Я все еще не согласна с тобой насчет домашних эльфов. Право на самоопределение присуще всем существам, обладающим способностью думать и рассуждать, - как будто заставляя его спорить по этому поводу. Но недавно вознесенный лорд семьи Малфоев не пожелал этого, потому что он направил ее именно туда, куда хотел. - По этому поводу я не могу не согласиться. Это не значит, что вся практика безупречна. Жестокое обращение со своим слугой - это отвратительное, хотя и красноречивое проявление волшебника, которому не хватает контроля и безопасности во всех аспектах своей жизни. Призрак улыбки приподнял уголки ее губ от его инсинуации и он почувствовал смелость продолжить. - И, конечно, я не думаю, что служба должна продолжаться по семейной линии без необходимости добровольно привязываться к дому. Волшебник или эльф могут обладать божественными побуждениями и верностью, но в конечном итоге это его выбор, будет ли он ... привязываться к ним или нет. Смена темы была более явной, чем он планировал в своей голове, но его энергичный собеседник, казалось, воспринял это спокойно. - Ах, да… я полагаю, это … Она попыталась сопоставить уверенность его слов с ухмылкой, но она выглядела явно неудобной. Лорд открыл рот, чтобы избавить ее от страданий, когда она снова бросилась вперед, не обращая внимания на собственный дискомфорт: - Это то, что я тогда увидела в твоём сознании? Божественно переданную привязанность? Драко вздохнул, пока она не закончила, и отвёл взгляд немного влево, чтобы сколотить ответ, достойный ее гриффиндорского вопроса. В конце концов, он позволил своему полю зрения вернуться к ней с тихим выдохом, пожав плечами и вздернув ладони. - Что еще это может быть? Ее глаза сузились, губы скривились от боли, но он резко вытянул руки, чтобы схватить ее за запястья. - Как еще я могу объяснить то, что я смог преодолеть так много? Мое воспитание, мои страхи - расстояние между нашими окружениями и нашими жизнями? Я вырос в этом волшебном мире, Гермиона, но посещение с тобой школы-интерната год за годом было похоже на что-то… как если бы тебе постоянно приходилось впервые входить в Большой зал, пропустив главу об этом в «Истории Хогвартса». Ты знаешь, что ты видишь это; это, конечно же, волшебство, но оно завораживает тебя и ты не можешь оторвать от него глаз; ты не можешь до него дотронуться, потому что это ненастоящее - но это лучше, чем реальное - это тот самый образ небес, сделанный настолько близко только для тебя. Это целый мир, который прекрасен, но все еще недосягаем и это ... это захватывающе, ты знаешь это, Гермиона? Кто-нибудь когда-нибудь находил время, чтобы рассказать тебе, как безумно, как увлекательно просто наблюдать за тем, насколько красиво ты подпрыгиваешь на своем месте в классе, когда последний свет полуденного солнца падает на твои волосы? С первого упоминания ее имени Драко почувствовал удары по лучевым артериям Гермионы, когда жар окутал ее, окрашивая все лицо в красный цвет от смущения. Он никогда не видел женщину такой красной, от корней волос до ключиц - и краснеющей по мере того, как тишина продолжалась, нарушаемая только заметно короткими вдохами, которые исходили, как затяжки, из ее теперь обкусанных губ. Затем, наконец: - Малфой. - Драко, пожалуйста. Ее глаза метнулись туда, откуда пришли инструкции. Ее радужная оболочка почти полностью исчезла из поля зрения, а зрачки, казалось, расширились от этой просьбы. О, это было интересно. Ее язык снова скользнул по розовым губам. Потом дважды. - Дра-ко. Чередование согласных и гласных звуков в ее устах чуждо. Еще один жесткий удар ее языка. Он ни разу не видел его такой долгий промежуток времени. По крайней мере, без того, чтобы он не был окрашен в синий цвет из-за ее любимого сахарного пера. Его член еще больше окреп, отчаянно прижимаясь к ткани брюк с такой силой, которая вырывала у него болезненное рычание. Двойные чаны с кипящей смолой, ранее известные как глаза Гермионы Грейнджер, опускались ниже и она могла видеть, как его бедра двигались, чтобы уменьшить напряжение его сжатия. Ее язык проходит по ее губам, но не отрывками, а одним всепоглощающим движением, которое, наконец, достаточно увлажняет их, чтобы попытаться снова заговорить. - Драко, ты ... ты не можешь говорить серьезно. Драко предельно серьёзен. Более того, сейчас он решил, что ее язык - цвета афганского мака. Ему интересно, какой у него будет вкус. Ах да, здесь он должен быть остроумным. - Почему это? Конечно могу. Если ты не знала, экзотика - это совершенно традиционная сексуальная фантазия для любого британского джентльмена с хорошей родословной. Перед ее ответом последовал быстрый вздох: - Я не фетиш. - Почему ты думаешь, будто я считаю это извращением? - Это не то… забудь об этом. Ты хоть понимаешь, что я потратила часы, да нет же, скорее даже годы, пытаясь доказать, что я чего-то стою в этом мире? Людям вроде тебя? Что это именно твое насмешливое лицо я мысленно вижу за каждой маской Пожирателей Смерти? Он тяжело сглотнул, но знал, что, если сейчас прервет зрительный контакт, она никогда не подумает, что он честен. Это был урок, который преподал его отец, и в прошлом он сослужил ему хорошую службу. - Хочешь? Я имею ввиду… мою маску. - Зачем она мне? Маглорожденная ведьма не казалась недоверчивой. - Потому что тогда ты сможешь уничтожить её и ты будешь уверена, что у меня нет намерения когда-либо снова бороться за их дело. Она встрепенулась, как львица, но зашипела, как змея: - Если то, что ты говоришь, правда, то почему ты вообще присоединился? Его это не остановило. - Ты знаешь ответ на этот вопрос. У меня не было выбора. Во всяком случае, не настоящего. За исключением того, чтобы я могу оправдать свое решение, используя свой гнев по поводу заключения отца в тюрьму. Она осторожно оторвала его пальцы от своих запястий и нашла опору. Сердце Драко упало к животу от потери контакта, и он закрыл глаза. Значит, уже поздно пытаться загладить вину. - Так что же теперь будет? Неужели Уизли навсегда позаботятся о тебе как о дезертире? Мы не можем просто позволить тебе уйти, ты же это знаешь, не так ли? Вопросы обожгли его. Глупая ведьма думала, что он хочет расстаться с ней? - Тогда позволь мне пойти с тобой. Она ахнула вместо того, чтобы ответить, поэтому он продолжил. - Я могу быть полезен вашей компании. Я хорошо разбираюсь в тактике Пожирателей Смерти и очень полезен на дуэли. - Это… это совершенно невозможно. Гарри и Рон никогда бы этого не допустили. - Почему нет? Драко попытался сказать это голосом, который был бы не похож на рычание. - Потому что они тебе не доверяют, а польза от твоего присоединения к нашей группе в лучшем случае сомнительна. Он усмехнулся, убеждая её. - Ты знаешь, что я никогда не предам тебя и что я самый быстрый из всех, кого ты знаешь. Этот ответ заставил его хихикать. - Знаешь, мужчины не часто хвастаются чем-то подобным, - усмехнулась она. Неужели она действительно пыталась так заметно изменить серьезный характер их разговора? - Гермиона, в одно время я обогнал по скорости чар Беллатрису Лестрейндж и даже Альбуса Дамблдора. Хотя, если ты действительно хочешь, чтобы я продемонстрировал мое мастерство с другой моей палочкой, ты можешь вернуться сюда и снять эти кандалы. Она закатила глаза и Драко понял, что момент прошел. Он выбрал силу молчания и соединил ее с недоверчивым выражением лица, как будто говоря «ну?» Всей своей личностью, а не только своими словами. - Не смотри на меня так. Что я им скажу? Ему не нравилось отсутствие уверенности, лежавшее в основе вопроса, хотя он понимал ее необходимость; Потти и Уизелл были теперь таким же препятствием, как и прежде. Слизеринец внутри него проложил перед ним путь для разговора с искрой предвидения. - Как насчет правды? Ее веселое недоверие вернулось и она, казалось, изо всех сил пыталась найти ответ, прежде чем, наконец, собралась. - Они никогда не поверят в это. Он убил ликование внутри себя, а затем согнулся пополам, прежде чем она смогла выразить свои сомнения. - То, что они постоянно забывают или не осознают, насколько им повезло, что такое сокровище было у них под носом в течение многих лет, не означает, что каждый волшебник делает это, Гермиона. Он знал, всегда знал, что ее имя из его уст сделает с ней. Конечно же, она обнаружила, что не может снова смотреть на него сверху вниз. - Ну, это… скорее не главное. Дело не только в этом - перед нами троими стоит ряд очень серьезных задач. Никто из членов Ордена, кроме человека, который нам их поручил, не знает о них. Они не позволят никому присоединиться к нам, в особенности тебе. Его это не смутило: -Что, если бы я мог гарантировать свою полезность для вашей миссии и свою преданность вашему делу, но при этом уклоняясь от их калечащей неспособности видеть в тебе девушку? Оценивающий взгляд, которым она на него одарила, был любопытным, если не откровенно заинтригованным. - Как бы ты, конечно, только гипотетически, сделал это? Он ответил искренней улыбкой, чтобы скрыть тот факт, что он придумал решение ее ожидаемого недоверия по крайней мере полчаса назад. - Позволь мне доказать тебе желание и удовольствие служить хорошему делу, когда рассветает и проснется старший Уизли. Позволь мне дать тебе Непреложный Обет. Драко не обязательно было прикасаться к ней, чтобы знать, что его слова перехватили у нее дыхание. Позже для этого у него будет достаточно времени. А сейчас его запястья стали легче.